Проникли в местечки, ужас!

«Неверные евреи лишили нас и прочих купцов почти всех источников пропитания. Они овладели торговлей, проникли в местечки и села, не оставили христианам ничего». (Из жалобы жителей города Львова)

СТРАННЫЙ ДОГОВОР

Жил в городке Китов зажиточный еврей по имени реб Авраам. Сын его, рабби Гершон, был раввином в городе Броды, а у дочери судьба не сложилась: она развелась с мужем и теперь опять жила вместе с отцом.

Однажды в местечке повстречал реб Авраам старого знакомого, с которым у него был давний спор по поводу какой-то купли-продажи. Встретившись, они вновь стали выяснять, кто кому сколько должен. Но скоро поняли, что без судьи им в этом деле не разобраться.

– Делать нечего, надо ехать в город к раввину, – вздохнул реб Авраам.

– Нет в этом нужды, – ответил приятель. – У нас в местечке живет один меламед. Он не только знает назубок все законы, он еще умеет объяснить каждому, в чем тот прав, а в чем нет. И самое удивительное, что его решением все остаются довольны, даже те, кто проиграл в споре.

Реб Авраам согласился навестить этого необычного меламеда. Так он познакомился с Исройликом. Дырявый кафтан его не напугал – меламедам по рангу полагалась такая форма одежды. А знания и острота мысли нового знакомого были поразительны! Исройлик без труда распутал старый денежный спор и объяснил свое решение настолько ясно, что ни у одной из сторон не осталось и тени сомнений. Чем больше длилась их беседа, тем чаще повторял себе реб Авраам: «Вот подходящий жених для моей дочери...»

Реб Авраам навел о новом знакомом справки и узнал, что тот не женат. Тогда он навестил Исройлика снова и сказал ему такие слова:

– Я слышал краем уха, что вашей чести нужна жена. Может, подойдет в супруги моя дочь?

Этой дочери Исройлик никогда в жизни не видел. Но тогда евреи обладали искусством, глядя на отцов и братьев, определять, о какого рода девушке идет речь.

Поэтому ответил меламед реб Аврааму почти без раздумий:

– Что ж, хорошее предложение. Только есть у меня просьба. Здешние жители очень полюбили меня и требуют, чтобы я взял себе жену только из этих мест. Не хочется мне их огорчать. Давайте сделаем так: напишем сейчас тноим – договор о будущем браке, а потом, когда здесь закончится срок моей службы, я приеду к вам, и мы поставим хупу вдобрый час...

Реб Авраам был согласен. Исройлик добавил:

– И еще одно: дочь ваша выходит замуж за меня, а не за мои знания или за мою мудрость... Поэтому не нужно называть меня в договоре ни раввином, ни мудрецом... А просто – Исроэль, сын реб Элиэзера...

Реб Авраам согласился и на это. Договор в добрый час они написали, подписи были поставлены. Реб Авраам отправился домой. По дороге он заболел и вскоре по приезде скончался. Разбирая бумаги отца, его сын, рабби Гершон, обнаружил странный документ, из которого явствовало, что отец просватал свою дочь за какого-то еврея по имени Исроэль. Кто он такой, в договоре не значилось.

Пожимая плечами, рабби Гершон рассказал о странном документе своей сестре. Она ответила:

– Тот, кто понравился моему отцу, тот и мне должен понравиться...

Еврейские знаки и приметы

Средство для всех

Если хочешь, чтобы тебя уважали люди, уважай Тору. Любой человек может целовать свиток Торы, поднимать и нести его. А если он мудрец, то в страхе и благоговении пусть изучает в ней каждую букву и каждый значок, открывая себе и другим, что нет в Торе недостатка или излишества, что все полно глубочайшего смысла.

Помогать тем, кто изучает Тору, – это тоже означает уважать ее.

ОБЪЯСНЕНИЕ ПЕРЕД ХУПОЙ

Закончился срок службы Исройлика меламедом, и, несмотря на уговоры, он заявил, что не может больше оставаться в этом месте, и отправился в путь.

После смерти отца его невеста жила у брата, рабби Гершона, в городе Броды. Евреи там славились своей ученостью. В Бродах находился знаменитый клойз – место, где полтора десятка ученых-отшельников день и ночь учили Тору, навещая свои семьи только по субботам. Быть бедным в Бродах допускалось, быть неучем считалось позором.

По причинам нам неведомым Исройлик оделся так, чтобы совсем не походить на здешних жителей, рискуя не очень им понравиться. Вместо длиннополого кафтана, требующего походки неспешной, пробуждающего мысли степенные, нацепил Исройлик короткий полушубок и подпоясался широким кушаком, как принято у разных панских прислужников, всяких писарей да егерей. Или у еврейских извозчиков-балагол, которые не всегда отличались трезвым поведением.

В таком виде появился он в доме рабби Гершона. Брат его невесты в полном блеске своей раввинской учености разбирал какой-то заковыристый еврейский спор. Увидев Исройлика, стоявшего у порога, он решил, что это какой-то бродяга пришел просить подаяния. Но Исройлик отвел его руку с медяком и сказал:

– Нет, у меня к вам секретное дело.

Когда они оказались наедине, Исройлик достал копию той бумаги, которую рабби Гершон нашел в вещах своего отца, и заявил:

– Дайте мне мою жену. Я пришел за нею.

От возможности приобрести такого родственника рабби Гершон пришел в сильный трепет. Он поспешил на женскую половину, описал сестре вид и повадки Исройлика и воскликнул в большом волнении:

– Да что же это покойный отец придумал на нашу голову, благословенна его память?! Ответила на это сестра:

– Если отец решил так, то наверняка хотел он мне добра, и нечего тут рассуждать. Может, Всевышний повернет все к лучшему и у нас родятся дети, каких поискать...

Рабби Гершон попробовал переубедить сестру, но ничего у него не вышло. Тогда, делать нечего, начались в доме приготовления к хупе. Незадолго до брачного обряда Исройлик заявил, что ему нужно переговорить с будущей супругой. Он сказал ей:

– Я не тот, за кого себя выдаю. Сейчас я раскажу тебе, кто я, но об этом никто не должен знать. И запомни – нам предстоят большие трудности...

Что ж, еврейскую женщину этим нельзя было удивить. Ни тогда, ни сейчас.

Взгляд издалека