Часть 1 - Кампании джихада Seljuks и Ottomans

 

Историк Майкл сириец (Патриарх якобита Antioch с 1166 до 1199 C.E.) в его Хронике, воспроизводящей ранее современные источники, сделанные важными наблюдениями относительно событий, которые произошли, начинаясь на третьем десятилетии 11-ого столетия. Он отметил,

 

 

“… начало массового бегства турок в … Сирию и побережье Палестины … [Где] Они подчинили все страны жестоким опустошением и грабежом” [1] Впоследствии, “Турки и арабы смешивались вместе как, одинокие люди … Такой были правилом турок среди арабов” [2]

 

 

Подробно останавливаясь на этом современном счете, и обширном множестве других основных источников - арабский, турецкий, греческий, латинский, сербский, болгарский, и венгерский язык. [3] Бэт Е'ор завершает, [4]

 

 

… две волны мусульманского расширения, араб с седьмого столетия, и несколько турецкие четыре столетия спустя - является удивительно подобным …, великие арабские и турецкие завоеватели использовали ту же самую военную тактику и ту же самую политику объединения исламской власти. Эта непрерывность следовала из факта, что завоевания имели место в пределах структуры общей идеологии джихада и административного и юридического аппарата шариата - однородность, которая бросает вызов времени, так как это приспосабливает себя к разнообразным землям и народам, будучи интегрированным во внутреннюю последовательность политического богословия. В ходе их военных операций турки обращались к завоеванному населению правила джихада, который был структурирован четырьмя столетиями ранее арабами и хранен в исламском религиозном законе.

 

 

Кампании джихада Seljuk и Оттоманки были возглавлены "Гази" (от слова ghazwa или “razzia”) движения, “Воины Веры”, объединял под баннером Ислама, чтобы бороться с неверными, и получить добычу. Wittek [5] и Vryonis [6] подчеркнули значение этого движения, в его воплощении Seljuk, в самой критической границе Ислама в течение 11-ых и 12-ых столетий, то есть, восточная Анатолия. Врионис отмечает, [7]

 

 

Когда арабский путешественник аль-Харави проходил через эти пограничные районы во второй половине 12-ого столетия, он отметил существование святыни на византийско-турецких границах (около Афионкарахисара), который, как сообщали, был могилой мусульманского мученика Абу Мухэммда аль-Баттала, и в Amorium могилы тех, кто упал в знаменитой осаде города в 838. Они составляют захватывающее доказательство к факту, что традиция ghazi-джихада была близко переплетена в кочевое общество Фригии. Мало того, что были доказательства кочевого вторжения, но также и эпического общества в его героическом веке, и именно от этой обстановки, турецкие эпопеи были сформированы: Battalname, Danishmendname, и Dusturname.

 

 

Wittek, цитируя самый старый известный Оттоманский источник, переведенную стихами хронику Ahmedi, утверждает, что Оттоманки 14-ого столетия верили им также,

 

 

“было сообщество Ghazis, чемпионов мусульманской религии; сообщество Мусульманского марша - воины, преданные борьбе с неверными в их окрестности” [8].

 

 

Современный турецкий ученый Оттоманской истории, Halil Inalcik, также подчеркнул важность мусульманского религиозного рвения - выраженный через джихад - как основное побуждение для завоеваний Оттоманских турок: [9]

 

 

Идеал сектора Газа, священной войны, был важным фактором в фонде и развитии Оттоманского государства. Общество в пограничных княжествах соответствовало особому культурному образцу, наполненному идеалом непрерывной священной войны и непрерывного расширения Ислама Dar ul - сфер Ислама - пока они не покрывали целый мир.

 

 

Подстрекаемый набожными мусульманскими богословами, эти ghazis были в авангарде и завоеваний джихада Seljuk и Ottoman. Вэкэлопулос выдвигает на первый план роль дервишей во время Оттоманских кампаний: [10]

 

 

… фанатические дервиши и другие набожные мусульманские лидеры … постоянно трудился для распространения Ислама. Они сделали так с самого начала Оттоманского государства и играли важную роль в консолидации и расширении Ислама. Эти дервиши были особенно активны в необитаемых пограничных областях востока. Здесь они успокоились с их семьями, привлекли других поселенцев, и таким образом стали действительными основателями целых новых деревень, жители которых неизменно показали те же самые качества глубокого религиозного пыла. От мест, таких как они, дервиши или их агенты появились бы, чтобы принять участие в новых военных предприятиях для расширения исламского государства. В свою очередь, государство предоставило им землю и привилегии в соответствии с щедрым предписанием, которое потребовало только, чтобы земля была выращена, и коммуникации обеспечены.

 

 

Краткие обзоры кампаний джихада Seljuk и Ottoman, который в конечном счете Обращенная в мусульманство Малая Азия, были обеспечены Vryonis и Vacalopoulos. Во-первых, схематическая, клиническая оценка Vryonis: [11]

 

 

Завоевание, или если я говорю завоевания Малой Азии, было в действии в течение четырех столетий. Таким образом христианские общества Малой Азии были представлены обширным периодам интенсивной войны, вторжений, и destructions, который подорвал существование христианской церкви. В первом столетии турецких завоеваний и вторжений от середины одиннадцатого к концу двенадцатого столетия, источники показывают, что были разрушены приблизительно 63 города и деревни. Жители других городов и деревень были порабощены и сняты на мусульманские рабские рынки.

 

 

Вэкэлопулос описывает завоевания в более оживленных деталях: [12]

 

 

В начале одиннадцатого столетия турки Seljuk пробились в Армению и там сокрушили армии нескольких мелких армянских государств. Не менее чем сорок тысяч душ сбежали перед организованным грабежом хозяина Seljuk западной части Малой Азии … С середины одиннадцатого столетия, и особенно после сражения Malazgirt [Manzikurt] (1071), распространение Seljuks всюду по целому полуострову Малой Азии, оставляя террор, панику и разрушение по их следу. Византиец, турецкий язык и другие современные источники единодушны в их соглашении по степени вызванного опустошения и длительное мучение местного населения … доказательства, как мы имеем, доказывает, что греческое население Малой Азии, чья очень энергия так долго выдерживала Империю и, как могли бы действительно говорить, составила свою самую большую силу, уступило так быстро турецкому давлению, что к четырнадцатому столетию, это было ограничено несколькими ограниченными областями. К тому времени Малую Азию уже называли Турцией … один за другим, епархии и столичный видит, который когда-то пульсировал с христианской живучестью, стал свободным, и духовные здания превратились в руины. Столичные видят Chalcedon, например, исчез в четырнадцатом столетии, и видение Laodicea, Kotyaeon (теперь Kutahya) и Synada в пятнадцатом … С истреблением местных поселений или их поспешного полета, всех деревень, городов, и иногда целые области пришли в упадок. Были некоторые плодородные районы как долина Реки Maeander, когда-то снабженной тысячами овец и рогатого скота, который был положен трата и после того прекратил быть в любом случае производительным. Другие районы были буквально преобразованы в дикие местности. Непроницаемые чащи возникали в местах, где когда-то были обильные области и пастбища. Это - то, что произошло с районом Sangarius, например, который Майкл VIII Пэлэеологус знал прежде как преуспевающую, обработанную землю, но чье чрезвычайное опустошение он впоследствии рассмотрел в предельном отчаянии … гористую область между Nicaea и Nicomedia, противоположным Constantinople, когда-то сгруппированным с замками, городами, и деревнями, был истреблен. Несколько городов избежали полного разрушения - Laodicea, Iconium, Бурса (тогда Prusa), и Sinope, например но степень опустошения в другом месте был таким, который произвел глубокое впечатление на посетителей в течение последующих лет в мае. Судьба Antioch приводит графический пример вида опустошения, вызванного турецкими захватчиками: в 1432 только триста жилья могло быть посчитано в его стенах, и его преобладающе турецкие или арабские жители существовали, разводя верблюдов, коз, рогатый скот, и овец. Другие города в юго-восточной части Малой Азии пришли в подобный упадок.

 

 

Исламизация Малой Азии была дополнена параллельными и последующими Оттоманскими кампаниями джихада на Балканах [13]. С 1326 C.E., ежегодно razzias эмирами Малой Азии предназначался для южной Фракии, южной Македонии, и прибрежных зон южной Греции. Приблизительно 1360 C.E., Оттоманки, при Сулеймане (сын Султана Орчена), и позже Султана Мурэда I (1359-1389), начали добросовестные кампании завоевания джихада, захватив и занимая серию городов и городов в византийской и болгарской Фракии. После сражения Cernomen (26 сентября 1371), Оттоманки проникли на запад, занимая в течение 15 лет, большого количества городов в западной Болгарии, и в Македонии. Оттоманские вторжения во время этого периода также произошли в Пелопоннесе, центральной Греции, Эпире, Фессалии, Албании, и Черногории. К 1388 большая часть северо-восточной Болгарии была завоевана, и после сражения Косово (1389), Сербия прибыла под Оттоманкой suzerainty. Вэкэлопулос утверждает, что междоусобный враждующий, так же как социальный и политический переворот, предотвратил балканское население - греков, болгар, албанцев, и сербов - от объединения против общего Оттоманского врага, таким образом запечатывая их гибель. Действительно, он наблюдает это, [14]

 

 

После поражения сербов в Cirmen (или Cernomen) около Реки Hebrus в 1371, Сербия, Болгария, и Византийская Империя стали притоками Османской империи и были обязаны отдать помощь в Оттоманских кампаниях.

 

 

Bayezid I (1389-1402) предпринял разрушительные кампании в Боснии, Венгрии, и Wallachia, в дополнение к превращению на юг и снова нападению на центральную Грецию и Пелопоннес. После паузы во время их борьбы против монгольских захватчиков Оттоманки возобновили свое балканское наступление в 1421. Успешные Оттоманские кампании велись в Пелопоннесе, Сербии, и Венгрии, достигающей высшей точки с победой во втором Сражении Косово (1448). С приходом к власти Мехмеда II Оттоманки начали свое категорическое завоевание Балканского полуострова. Constantinople был захвачен 29 мая 1453, отмечая конец Византийской Империи. К 1460 Оттоманки полностью победили и Сербию и Пелопоннес. Босния и Трапезунд упали в 1463, сопровождаемые Албанией в 1468. С завоеванием Герцоговины в 1483, Оттоманки стали правителями всего Балканского полуострова.

 

Vacalopoulos, комментируя начальные Оттоманские набеги во Фракию в течение середины 14-ого столетия, и Ангелова, который обеспечивает полную оценку, выдвигая на первый план более поздние кампании Мурэда II (1421-1451) и Мехмеда II (1451-1481), объясняют воздействие Оттоманского джихада на побежденном балканском населении:

 

 

С самого начала турецкого нападения [во Фракии] при Сулеймане [сын Султана Орчена], турки попытались объединить свое положение насильственным наложением Ислама. Если [Оттоманский историк] Sukrullah нужно верить, те, кто отказался признать, что Мусульманская вера была убита, и их семьи порабощены. “Где были колокола”, пишет тот же самый автор [то есть, Sukrullah], “Сулейман разбивал их и бросал их в огни. Где были церкви, он разрушил их или преобразовал их в мечети. Таким образом, вместо колоколов были теперь muezzins. Везде, где христианские неверные были все еще найдены, vassalage был наложен на их правителей. По крайней мере, публично они больше не могли сказать 'господи помилуй', а скорее ‘Нет никакого Бога, но Аллаха’; и где, как только их молитвы были адресованы Христу, они были теперь “Мухаммеду, пророку Аллаха’.” [15]

 

 

… завоевание Балканского полуострова, достигнутого турками в течение приблизительно двух столетий, вызвал бесчисленное крушение материальных товаров, бесчисленной резни, порабощения и изгнания большой части населения – одним словом, общее и длительное снижение производительности, как имел место с Малой Азией после того, как это было занято теми же самыми захватчиками. Это снижение в производительности - все более поразительное, когда каждый вспоминает, что в середине четырнадцатого столетия, поскольку Оттоманки укреплялись на полуострове, Штаты, которые существовали там – Византия, Болгария и Сербия – уже достигли довольно высокого уровня экономического и культурного развития.... Кампании Мурэда II (1421-1451) и особенно таковых из его преемника, Мэхомета II (1451-1481) в Сербии, Боснии, Албании и в византийском княжестве Пелопоннеса, имели особенно разрушительный характер. Во время кампании, что турки, начатые в Сербии в 1455-1456, Белград, Ново-Бардо и другие города, были в значительной степени разрушены. Вторжение в турок в Албании в течение лета 1459 вызвало огромное опустошение. Согласно счету написанного Kritobulos, захватчики разрушили весь урожай и выровняли укрепленные города, которые они захватили. Страна была сокрушена с дальнейшим опустошением в 1466, когда албанцы, после подъема героического сопротивления, должны были уйти в самые недоступные области, от которых они продолжали борьбу. Много городов были аналогично разрушены в течение кампании во главе с Мэхометом II в 1463 против Боснии – среди них Yaytzé, столица Королевства Боснии …, Но это был Пелопоннес, который пострадал больше всего от турецких вторжений. В это вторглись в 1446 армии Мурэда II, который разрушил большое число мест и взял тысячи заключенных. Двенадцать лет спустя, в течение лета 1458, в Балканский полуостров вторглась огромная турецкая армия под командой Мэхомета II и его первого лейтенанта Махмуда Паши. После того, как осада, которая продлилась четыре месяца, Коринф, попадала во вражеские руки. Его стены были снесены, и много мест, которые султан считал бесполезным, были разрушены. Работа Kritobulos содержит счет Оттоманских кампаний, который ясно показывает нам обширное разрушение, вызванное захватчиками в этих регионах. Два года спустя другая турецкая армия ворвалась в Пелопоннес. На сей раз Gardiki и несколько других мест были разрушены. Наконец, в 1464, в третий раз, разрушительный гнев захватчиков был нацелен на Пелопоннес. Это было то, когда Оттоманки боролись против венецианцев и выравнивали город Аргос к его фондам. [16]

 

Оттоманка Dhimmitude

 

 

В исследовании, как немусульманское население, побежденное Оттоманскими кампаниями джихада, жило, полезно начаться с евреев, наименее многочисленного населения, у кого, как также вообще полагают, был вполне положительный опыт. Джозеф Хэкер изучил судьбу евреев во время их начального поглощения в Османскую империю в 15-ых и 16-ых столетиях. Его исследование подвергает сомнению некритическое представление это от его начала, “.. Еврейский опыт” в Османской империи “.. был спокойный, мирный, и плодотворный..” примечания.Hacker: [17]

 

 

… мне казалось бы, что это принятое представление последовательно хороших отношений между Оттоманками и евреями в течение 15-ого столетия должно быть изменено в свете нового исследования и ресурсов рукописи.

 

 

Евреи, как другие жители Византийской Империи, пострадали в большой степени от Оттоманских завоеваний джихада и политики колонизации и передачи населения (то есть, surgun система). Это объясняет исчезновение нескольких еврейских сообществ, включая Salonica, и их основание снова испанскими еврейскими иммигрантами. Хакер наблюдает, определенно: [18]

 

 

… Мы обладаем письмами, написанными о судьбе евреев, которые подверглись один или другое из Оттоманских завоеваний. В одном из писем, которое было написано до 1470, есть описание судьбы такого еврея и его сообщества, согласно которому описанию, написанному в Родосе и посланный в Крит, судьба евреев не отличалась от того из христиан. Многие были убиты; другие были взяты пленник, и дети были [порабощены, насильственно преобразованы в Ислам, и] принесенный к devshirme... Некоторые письма описывают перенос пленных евреев в Стамбул и заполнены антиоттоманскими чувствами. Кроме того у нас есть описание судьбы еврейского доктора и homilist от Вероии (Кары-Ферья), который сбежал Негропонте, когда его сообщество вели в изгнание в 1455. Он снабдил нас описанием изгнанников и их принудительным отрывком в Стамбул. Позже мы находим его в Стамбуле непосредственно, и в проповеди, поставленной там в 1468, он выражал свои антиоттоманские чувства открыто. У нас также есть некоторые доказательства, что евреи Констэнтинопла пострадали от завоевания города и что несколько были проданы в рабство.

 

 

Три итоговых вывода сделаны Хакером: (i) Сильные антиоттоманские чувства преобладал в некоторых византийских еврейских кругах в первые десятилетия после падения Constantinople. Эти чувства были открыто выражены людьми, живущими по латинскому правилу и до некоторой степени даже в Стамбуле.; (ii) политика II Mehmed по отношению к немусульманам сделала возможным существенное экономическое и социальное развитие еврейских сообществ в империи, и особенно в капитале - Стамбул. Эти сообщества были защищены им против популярной ненависти, и особенно от клеветы крови. Однако, эта политика не была продолжена Бейезидом II и есть доказательства, что по его правлению евреи перенесли серьезные ограничения в своей религиозной жизни.; (iii) Дружественная политика Mehmed с одной стороны, и хороший прием Бейезидом II испанских Евреев на другом, заставляют еврейских авторов шестнадцатого столетия пропускать и разрушение, которое византийские Евреи перенесли во время Оттоманских завоеваний и более поздних вспышек притеснения и при Бейезиде II и при Селиме I.

 

Иво Андрик проанализировал [19] “rayah” (значение "стада", и, "чтобы задеть стадо”) или dhimmi условие, наложенное на местное христианское население Боснии, в течение четырех столетий. Те жители уроженца Кристиана, которые отказались отступиться к Исламу, жили под Оттоманкой Kanun-i-Rayah, который просто повторил [20] существенные инструкции dhimmitude, первоначально сформулированного мусульманскими юристами и богословами в 7-ых и 8-ых столетиях C.E. Осмотры представления Андрика, [21]

 

 

… богатство неопровержимых доказательств, что основные моменты Kanun, только те, которые сокращают самое глубокое в моральную и экономическую жизнь христиан, оставались в полную силу правыми до конца турецкого правила и пока у турок была власть применить их … [таким образом], было неизбежно, что rayah уменьшаются к статусу, который был экономически низшим и зависимым.

 

 

Andric цитирует боснийскую мусульманскую пословицу, и песню, чтя Султана Бейезида II, общие перспективы которого отражают мусульманские отношения к христианскому rayahs: [22]

 

 

[пословица] “rayah походит на траву, / Скирда это столько, сколько Вы будете, тем не менее это возникает снова”

 

 

[песня], "Как только Вы сломали рожки/ВАС Боснии, косила то, что не сократится/Уедется только шушера позади/Так был бы кто-то оставленный служить нам и горевать перед крестом”

 

 

Эти преобладающие дискриминационные условия были усилены служением Боснии или поле битвы или организация земли в течение двух столетий Оттоманки razzias и формальных кампаний джихада против Венгрии. Преодоленный чрезмерным налогообложением и призванным на военную службу трудом:

 

 

Христиане поэтому начали оставлять свои здания и земельные участки, расположенные в стране уровня и вдоль дорог и отступать назад в горы. И поскольку они сделали так, двигаясь когда-либо выше в недоступные области, мусульмане приняли свои бывшие сайты. [23]

 

 

Кроме того те христиане, живущие в городах, пострадали от переданных под мандат препятствий rayah системы до коммерческого продвижения немусульманами: [24]

 

 

Ислам от самого начала, исключенного такие действия как создание вина, размножение свиней, и продажа продуктов свинины от коммерческого производства и торговли. Но дополнительно боснийским христианам запретили быть шорниками, кремами для загара, или производителями свечи или торговать медом, маслом, и определенными другими пунктами. По всей стране единственный юридический день рынка был воскресеньем. Христиане таким образом сознательно сталкивались с выбором между игнорированием предписаний их религии, управление их открытыми магазинами и работой по воскресеньям, или альтернативно, воздержание от участия в рынке и нести материальную потерю, таким образом. Даже в 1850 в “Пожеланиях Джукика и Просьбах” мы находим его умоляющий “его Имперскому изяществу” положить конец регулированию в то воскресенье быть днем рынка.

 

 

Христиане были также вынуждены заплатить непропорционально более высокие налоги чем мусульмане, включая преднамеренно унизительный немусульманский подушный налог.

 

 

Этот налог был заплачен каждым немусульманским мужчиной, который провел его четырнадцатый год, по курсу дуката в год. Но так как Турция никогда не знала регистры рождения, функционер, работа которого она должна была взыскать налог, измерил голову и шею каждого мальчика с частью последовательности и судил по этому, достиг ли человек налогового возраста или нет. Начинаясь, поскольку злоупотребление, которое скоро превратилось в укоренившуюся привычку, тогда наконец установило обычай к прошлому столетию турецкого правила, которое что каждый мальчик без различия нашел себя вызванным, чтобы заплатить подушному налогу. И казалось бы, что это не было единственным злоупотреблением … Али-Пасы Стоцевич, который во время первой половины девятнадцатого века был vizier и почти неограниченным правителем Герцоговины, его современник, монах Прокопайдж Кокорило, написал, что “облагал налогом мертвых в течение шести лет после их упадка” и что его налоговые инспекторы “провели пальцами по животам беременных женщин, говоря, что ‘у Вас, вероятно, будет мальчик, таким образом, Вы должны будете заплатить подушный налог сразу же …, следующий народ, говорящий из Боснии, показывает, как были взысканы налоги: “Он является столь толстым, как будто он был налогом, собирающимся в Боснии” [25]

 

 

Определенные соглашения Kanun-i-Rayah, которые мешали rayahs ездить на обремененной лошади, неся саблю или любое другое оружие в или на улице, продавая вино, позволяя их волосам вырасти, или ношение широких поясов, были строго проведены в жизнь до середины 19-ого столетия. Hussamudin-Pasa, в 1794 выпустил постановление, которое предписало точный цвет, и тип одежды боснийского rayah должен был износиться. Парикмахерам мешали брить мусульман с теми же самыми бритвами, используемыми для христиан. Даже в банях, христиане были обязаны определенно отмечать полотенца и передники, чтобы избежать путать их прачечную с прачечной, определяемой для мусульман. До, по крайней мере, 1850, и в некоторых частях Боснии, хорошо в 1860-ые, христианина после столкновения с мусульманином, был обязан спрыгивать от его (необремененной) лошади, двигаться в сторону дороги, и ждать последнего, чтобы пройти. [26]

 

Громкое христианство и большинство символа ареста, церковных колоколов, Андрик отмечает [27], всегда тянул близко, неодобрительное турецкое исследование, и, “Везде, где там вторжения пойдут, вниз прибыл колокола, чтобы быть разрушенным или расплавленным в орудие”. Очевидно:

 

 

До второй половины девятнадцатого века, “никто в Боснии не мог даже думать о колоколах или колокольнях.” Только в 1860 сделал Сараевского священника Фра Грго Мартика, умеют получить разрешение от Топала Османа-Пасы повесить звонок в церкви в Kresevo. Разрешение предоставили, думал, только при условии, что “сначала звонок, которому будут звонить мягко, чтобы позволить туркам привыкать к этому постепенно”. И тем не менее мусульманин Kresevo жаловался, даже в 1875, в Сараево, что “турецкое ухо и звонящие звонки не могут сосуществовать в том же самом месте в то же самое время”; и мусульманские женщины бились бы на их медных горшках, чтобы заглушить шум … 30 апреля 1872, новая сербская Православная церковь также получила звонок. Но так как … мусульмане угрожали бунтовать, вооруженные силы должны были быть призваны, чтобы гарантировать, что церемония могла бы продолжиться безмятежная. [28]

 

 

Наложение таких нарушений, Андрик наблюдает, [29] расширенный вне церковных церемоний, как отражено провозглашением 1794 года сербской Православной церкви в Сараево, предупреждающем христиан не к:

 

 

… поют во время … пикников, ни в их зданиях, ни в других местах. Высказывание “Не поет слишком громкий, эта деревня - турок”, свидетельствует красноречиво к факту, что этот пункт Kanun [-i-Rayah] был применен вне церковной жизни так же как в пределах.

 

 

Andric заканчивается, [30]:

 

 

… для их христианских предметов, их [Оттоманский турецкий язык] гегемония ожесточала обычай и значила шаг для задней части во всех отношениях.

 

 

Наконец, Джован Квиджик, сербский социолог и географ, наблюдаемый,

 

 

Есть области, где [сербское] христианское население … жило под режимом страха с рождения до смерти.

 

 

Несмотря на освобождение Балкан в 1912, Cvijic далее отметил, что сербы не были полностью осведомлены о своем новом статусе, и этот страх мог все еще быть прочитан, оставаясь запечатленным на их лицах. [31]

 

Поль Рико, британский консул в Смирне, путешествовал экстенсивно в пределах Османской империи в течение середины 17-ого столетия, становясь увлеченным наблюдателем ее социополитической обстановки. В 1679 (то есть, до Оттоманок, отражаемых в Вене в сентябре 1683; см. более позднее обсуждение Оттоманки "терпимость"), Ricaut издал эти важные результаты [32]: (i) много христиан были удалены из их церквей, которые Оттоманские турки преобразовали в мечети; (ii) “Тайны Алтаря” были скрыты в подземных хранилищах и могилах, крыши которых были только выше поверхности земли; (iii) боящаяся турецкая враждебность и притеснение, христианские священники, особенно в восточной Малой Азии, были вынуждены жить с большим предостережением и исполнить обязанности в частном мраке; (iv) не удивительно, чтобы избежать этих преобладающих условий, много христиан отступались к Исламу. Кроме того, как Врионис продемонстрировал убедительно в течение более раннего периода между 11-ыми и 15-ыми столетиями [33], существование cryto-христианства и нео-мучеников, были весьма общие явления на христианских территориях Малой Азии, завоеванной волнами джихада Seljuk и Ottoman. Он цитирует, например, пастырское письмо с 1338, адресованное жителям Nicaea, указывающего на широко распространенное, насильственное преобразование турками: [34]

 

 

И они [турки], захватившие и порабощенный многие собственные и яростно вызванный их и тащение их увы! Так, чтобы они подняли свое злое и безбожное.

 

 

Явление насильственного преобразования, включая принудительный в массе преобразования, сохранилось в течение 16-ого столетия, как обсуждено Constantelos в его анализе нео-мученичества в Османской империи: [35]

 

 

… вызванные преобразования массы были зарегистрированы во время халифатов Селима I (1512-1520), Селима II (1566-1574), и Мурата III (1574-1595). По случаю некоторой годовщины, такой как захват города, или национальный праздник, много rayahs были вынуждены отступиться. В день обрезания Мохаммеда III большие числа христиан (албанцы, греки, славяне) были вынуждены преобразовать в Ислам.

 

 

Рассматривая жизнеописание мучеников Кристиэнса, преследуемого Оттоманками от завоевания Constantinople (1453), через заключительные фазы греческой войны Независимости (1828), Констэнтелос указывает: [36]

 

 

… Оттоманские турки осуждал на смерть одиннадцать Вселенских Патриархов Constantinople, почти сто епископов, и несколько тысяч священников, дьяконов, и норок. Невозможно сказать с уверенностью, сколько мужчин ткани было вынуждено отступиться.

 

 

Однако, более приземленные случаи, иллюстрированные Constantelos, имеют равное значение в раскрытии тяжелого положения христиан по Оттоманскому правилу, до, по крайней мере, 1867: [37]

 

 

Некоторые обвинялись в оскорблении мусульманской веры или в броске чего-то против стены мечети. Другие обвинялись в сексуальных авансах к турку; все еще другие создания общественного признания, такие как “Я стану турком”, не имея в виду это.

 

 

Constantelos заканчивается: [38]

 

 

История нео-мучеников указывает, что не было никакой свободы совести в Османской империи и что религиозное преследование никогда не отсутствовало в государстве. Правосудие подвергалось страстям судей так же как толп, и это было применено с двойным стандартом, снисходительным для мусульман и резкое для христиан и других. Представление, что Оттоманские турки преследовали политику религиозной терпимости, чтобы продвинуть сплав турок с завоеванным населением, не поддержано фактами.

 

 

Даже автор путешествия 19-ого столетия Turcophilic Убичини признал репрессивное бремя Оттоманки dhimmitude в этом движущемся описании: [39]

 

 

История порабощенных народов - то же самое всюду, или скорее у них нет никакой истории. Годы, столетия проходят, не внося изменения в их ситуацию. Поколения приходят и уходят в тишине. Можно было бы думать, что они боятся пробудить своих владельцев, спящих рядом с ними. Однако, если Вы исследуете их близко, Вы обнаруживаете, что эта неподвижность является только поверхностной. Тихое и постоянное возбуждение захватывает их. Жизнь полностью ушла в сердце. Они напоминают те реки, которые исчезли метрополитен; если Вы помещаете ухо в землю, Вы можете услышать приглушенный звук их вод; тогда они повторно появляются неповрежденные несколько лиг далеко. Таково государство христианского населения Турции по Оттоманскому правилу.

 

 

Вэкэлопулос описывает, как джихад наложил dhimmitude под обеспеченным критическим побуждением правила Оттоманки для греческой Революции: [40]

 

 

Революция 1821 - не больше, чем последняя большая фаза сопротивления греков к Оттоманскому доминированию; это была неустанная, необъявленная война, которая уже началась в первых годах рабства. Жестокость деспотичного режима, который характеризовался экономическим захватом имущества, интеллектуальным распадом и культурным регрессом, была уверена вызвать оппозицию. Ограничения всех видов, незаконного налогообложения, принудительного труда, преследования, насилия, заключения, смерти, похищений девочек и мальчиков и их заключения турецким гаремам, и различных дел шалости и жажды, наряду с многочисленными менее наступательными излишками – все, они были постоянным вызовом инстинкту выживания и они бросили вызов каждому смыслу человеческой благопристойности. Греки горько негодовали на все оскорбления и оскорбления, и их мучение и расстройство выдвинули их в руки восстания. Не было никакого преувеличения в заявлении, сделанном одним из беев, если Арта, когда он стремился объяснить свирепость борьбы. Он сказал: ‘Мы обидели rayas [dhimmis] (то есть наши христианские предметы) и разрушили оба их богатства и честь; они стали отчаянными и подняли оружие. Это - только начало и наконец приведет к разрушению нашей империи.’ Страдания греков по Оттоманскому правилу были поэтому основной причиной восстания; психологический стимул был обеспечен самой природой обстоятельств.