А. В. Брушлинский Индивид и толпа

Я не могу безоговорочно согласиться с мнением моих западных коллег, что психически нормаль­ный человек,попадая в эмоционально настроен­ную толпу, обязательно растворится в ней, ста­нет бездумной частичкой массы, способной на что угодно.

Думаю, что для этого необходимы какие-то пред­варительные условия, делающие психологию ин­дивида восприимчивой к настрою толпы. Но ведь беда в том, что мы сегодня как раз такие усло­вия и создали — экономическую и политическую нестабильность, заставляющую человека опа­саться за завтрашний день, мучительно искать выхода. И, попадая в толпу, внимая зажигатель­ным речам, он зачастую уже не в состоянии оце­нить, тот ли выход ему подсказывают... Тут все зависит от интеллекта — чем он выше, тем ус­пешнее человек может противостоять влиянию возбужденной массы. Но вся беда в том, что

общественные катаклизмы свершаются толпой индивидуумов, чей интеллект, как говорится, оставляет желать лучшего. И чтобы остановить скопление таких людей, удержать его от роковых действий, водометы и омоновские дубинки — не

самое лучшее средство. Важно изучать реальный механизм поведения толпы, которая чем дальше, тем больше будет влиять на эволюцию общества.

Источник: Не потеряй себя в бушующей толпе (www.rg.ru)

 

⁹ Гофман А.Б. Мода и люди. М., 2000. С. 110.

¹⁰ Там же.

Важное значение в толпе имеет взаимное стимулирование в форме ри­туала: аплодисменты, возгласы одобрения. Толпа обнажает в человеке очень многое, в том числе первобытные инстинкты. Для социолога важно другое: она обнажает исторически примитивные формы консолидации людей, ощу­щение первичной человеческой общности. В толпе, локоть к локтю, в еди­ной шеренге люди равны и чувствуют себя почти братьями друг другу. Пусть и на краткий миг.

Толпа обезличивает индивидуальности и может превратить их в стадо

В действующей толпе, особенно сплоченной, все же можно обнаружить некую структуру. В основе лежит некий поведенческий стереотип (ксено­фобия религиозная или этническая, кровная месть, «право» Линча) и роле­вой механизм (например, подстрекатели, активисты, крикуны). Нечто по­добное существует и в ситуации разобщенной, панической толпы (стерео­тип «спасайся кто и как может» и соответствующее разделение ролей), но

ролевой набор в толпе беден".

Средства массовой информации не раз демонстрировали, как ликующие толпы мусульман устраивают овации аятолле Хомейни, возвратившемуся из изгнания, христиан, спешащих на встречу с Папой Иоанном Павлом II, который прибыл на паломническом самолете, чтобы принести им свое благословение, футбольных фанатов, раз­очарованных проигрышем любимой команды, а потому низвергающих все на своем пути.

Люди, составляющие толпу, обладают удивительной внушаемостью и слепой покорностью красноречивому лидеру. Особенно если средства мас­совой информации изо дня в день твердят, какой он гениальный, как не щадит себя ради счастливого будущего своего народа. Надо лишь безогляд­но идти за ним, и он приведет к счастью.

¹¹ Левада К).А. От мнения к пониманию. М., 2000. С. 252.

Толпа капризна, и когда чудо не наступает, то приходит разочарование в лидере.

Когда общественные отношения обостряются и достигают максималь­ного напряжения, толпа выходит на улицы. Достаточно вспомнить студен­ческие волнения 1960-х гг. во Франции. При этом вовсе не обязательно, чтобы вся толпа была вначале одинаково настроена. Психологи установи­ли: достаточно 25% дошедших до критической точки, чтобы она обезуме­ла. Вся толпа! Тогда свершаются революции. Именно так было во Франции, где народ сверг монарха. А незнание революционными лидерами психоло­гии толпы спровоцировало разгул нездоровых эмоций. В результате была разрушена Бастилия, которая очень бы пригодилась любому режиму.

РЕСОЦИАЛИЗАЦИЯ ВОЕННЫХ

Процесс адаптации семей профессиональных военных к гражданской жизни, как показывают эмпирические данные, является тяжелым и болез­ненным. В результате сокращения российских Вооруженных Сил сотни ты­сяч семей кадровых военнослужащих вынуждены менять свой образ жиз­ни. Перемена места жительства, трудоустройство, а следовательно, и изме­нение условий жизни, смена ролей, которые приходится выполнять мужьям и женам, появление нового круга лиц, включенных во взаимоотношения, расширение спектра решаемых на уровне семьи вопросов и необходимость принятия соответствующих решений — вот далеко не полный перечень про­блем, с которыми обычно сталкивается каждая семья бывшего военного¹².

Главный вывод, вытекающий из результатов проведенных Г.М. Денисов­ским и А.И. Смирновым исследований, состоит в том, что процесс адапта­ции офицеров и членов их семей к условиям гражданской жизни в психо­логическом плане стал менее болезненным¹³. В переходном обществе, где все нестабильно и изменчиво, увольнение из армии для многих перестало быть неожиданным событием. Гораздо труднее приспособиться к непонят­ному для них миру — гражданской жизни. Адаптация в подобных условиях выглядит как переход человека из одного измерения в другое: воинская жизнь — это порядок, дисциплина и план, гражданская — рынок, непред­сказуемость и анархия. В советском обществе подобной ломки сложившихся у военного человека стереотипов и привычек практически не было — в обоих мирах царил плановый порядок. Сегодня все иначе. Изменить незнакомый мир невозможно, приходится менять себя. Чаще всего — радикально и очень болезненно.

Денисовский Г.М., Смирнов А.И. Новые тенденции в адаптации семей бывших офицеров к граж­данской жизни // Социс. 1999. № 8. С. 46.

В статье используются результаты панельного социологического исследования, проведенного Институтом социологии РАН и Центром общечеловеческих ценностей при участии отдела воен­но-социологических и правовых исследований Главного управления воспитательной работы Во­оруженных Сил РФ в течение 1995—1997 гг. Методика исследования включала повторное обсле­дование семей накануне и после увольнения офицеров с интервалом в полтора года. Использова­лась стратифицированная двухступенчатая выборка. Отобраны 7 больших военных районов по всей России. В опросе участвовали 1000 офицеров, сокращаемых по плану (уровень недостижи­мости 12,4%), 1000 офицеров, не подлежащих сокращению (уровень недостижимости 7,696). Оп­рошены также 1609 жен офицеров.

Увольнение в запас по существу представляет собой процесс ресоциали-зации, так как приходится отказываться от одних ценностных ориентиров и привыкать к другим, существенно отличающимся от старых. Самая слож­ная ситуация у тех офицерских семей, которые долгое время жили в закры­тых военных городках, напрочь оторванных от большого мира. Гораздо про­ще переход дается тем офицерам, кто нес службу в крупном городе, отправ­лялся на службу общественным транспортом, а домочадцы и вовсе не отрывались от окружающего мира.

Таким образом, успешность адаптации к гражданской жизни в немалой степени определяется тем, как быстро семьи приспосабливаются к новой системе ценностей, основанной на рыночных отношениях.

Увольнение в запас надо рассматривать в двух аспектах — психологиче­ская травма, которая может быть большей или меньшей в зависимости от

объективных обстоятельств (напри­мер, поддержка обществом военных) и субъективных факторов (уровень ожиданий и степень готовности к «гражданке»); статусный переход, ко­торый может быть как восходящим, так и нисходящим. Оба они тесно свя­заны между собой и зависят от харак­тера отношений между обществом и его оборонительным институтом. Если военная служба ценится выше гражданской, то уход из армии станет статусным снижением, вызывающим отрицательные эмоции. Если «граж­данка» дает человеку больше, чем воинская служба, то увольнение будет вос­приниматься как желанная цель.

Сегодня для Вооруженных Сил России справедлива скорее вторая ситу­ация, а раньше для советской армии, а также дореволюционной российской была характерна скорее первая ситуация.

Действительно, до революции и в годы советской власти офицеры при­надлежали к элите общества. Они высоко оплачивались и пользовались у населения непререкаемым авторитетом. Носить погоны считалось пре­стижно. Однако за последнюю четверть века, начиная, видимо, с середи­ны 1980-х гг., ситуация начинает меняться на противоположную: офице­ры из категории относительно высокооплачиваемой части населения пре­вратились в относительно малообеспеченную социальную группу.

Сокращение советской армии в 1960-е гг. для многих офицеров явилось социальным и культурным шоком, который нередко завершался самоубий­ством или алкоголизмом. Прослужившие по 20—25 лет в армии считали себя на «гражданке» лишними людьми. Во всем обвиняли тогдашнего главу го­сударства Н.С. Хрущева. Он так и остался для прежнего поколения уволен­ных офицеров чуть ли не «врагом народа». Добровольно из армейских ря­дов уходить никто не хотел. Увольнение снижало статус военнослужащего и отрицательно сказывалось на психологическом самочувствии. Вынужден­ная адаптация к гражданской жизни рассматривалась как не-жизнь. К ней не были готовы ни экономически, ни психологически. Сокращенные офи­церы некоторое время не знали, куда себя деть и чем заняться. Необязатель-

ный ритм мирной жизни, ее недисциплинированность и вольные хлеба тяготили людей. На адаптацию уходили годы и годы. А поскольку в 40— 50 лет человек уже с трудом перестраивается и уж тем более меняет свои цен­ностные ориентиры, можно считать, что полной ресоциализаиии так и не происходило. Военная выправка, привычка вставать рано, держать слово и трепетно исполнять приказы сохранилась у реадаптантов на всю жизнь. Вовсе не случайно, что директора предприятий старались заполучить на место начальника отдела кадров уволенного полковника. Лучшего воспи­тателя для распустившейся на «гражданке» молодежи и мечтать нельзя. Да и сегодня многие предприниматели с удовольствием нанимают уволенных в запас: подход к делу и аккуратность у них на порядок выше, чем у «вечных гражданских».

Уходя в запас, офицер не уносил причитавшиеся ему по службе приви­легии, звания, авторитет и льготы. Они остались там — за воротами армей­ской проходной. Кое-какие привилегии уходящим в запас оставались, например меньшая квартплата или лечение в военном госпитале, но боль­шинства их офицеры лишались. Новый жизненный цикл приходилось начинать почти с нуля. Вот почему для самих офицеров и их семей пере­ход на «гражданку» воспринимался как негативное социальное и психо­логическое событие.

Хотя звания и привилегии от них ушли, притязания и привычка к отно­сительно обеспеченной жизни сохранялись. В обычной жизни семье офи­цера хотелось жить не хуже, чем на ар­мейской службе. Но достичь сравни­мого благополучия удавалось не всегда. Это понимали и этого боялись. Особенно представители военных ди­настий. Потомственные офицеры вос­питывались в семьях, характеризу­ющихся сравнительно высоким соци­окультурным и социоэкономическим статусом. «Важную роль играли тради­ционные представления об уровне и стиле жизни офицеров, высокий уровень образования супругов. Семьи кад­ровых военных относились хотя и не к привилегированным, но все же к вполне обеспеченным слоям общества. К увольнению в запас они достига­ли определенного социального и материального положения, позволявше­го поддерживать достойный уровень жизни членов семьи»¹⁴.

Притязания и довольно устойчивая характеристика личности возраста­ют или падают в зависимости от реальных жизненных достижений, удов­летворенности или неудовлетворенности ими на том или ином отрезке жизненного пути. В семьях российских офицеров, как показывают резуль­таты исследований.Г.М. Денисовского и А.И. Смирнова¹⁵, как служебные достижения, так и притязания относительно гражданской жизни сегодня невысоки: люди видят, что творится за окном. Поэтому переход к граждан-

Денисовский Г.М., Смирнов А.И. Новые тенденции в адаптации семей бывших офицеров к граж­данской жизни // Социс. 1999. № 8. С. 47. ¹⁵ Там же. С. 46-53.

ской жизни уже не воспринимается офицерами и их женами как снижение социального статуса. Наоборот, многие семьи, лишившись государственной поддержки, рассчитывают, что увольнение поможет им поправить положе­ние и подняться по социальной лестнице. Достаточно сказать, что только 18,4% опрошенных офицеров запаса считают, что на них плохо отразилось увольнение из Вооруженных Сил. Характерно, что 53,3% опрошенных офи­церов запаса указали в 1997 г., что заработная плата у них выше, чем была в армии, а 25,5% — что примерно такая же. Причем заработная плата выпла­чивается полностью и без задержек. Около трети семей отметили рост до­ходов. У них появились сбережения и жилье. Они стали оптимистичнее оце­нивать свои жизненные перспективы.

В армии, по мнению большинства опрошенных, больше возможности только для продвижения по службе и выше пенсионные выплаты. Возмож­ности для использования своих спо­собностей одинаковы, равно как и возможность потерять работу. Ничего практически не изменилось в услови­ях местожительства, школьном обра­ зовании для детей, качестве медицин­ского обслуживания для всех членов семей, окружении по месту жительства. Таким образом, после увольнения значительная часть респондентов ощутили расширение возможностей для реализации своих планов. Но выросли не только возможности, у многих реально улучшилось материальное положение, условия работы и жизни, а следовательно, и психологическое состояние.

Для многих профессиональных военных сокращение является удобной возможностью реализовать назревшее решение об увольнении без ослож­нений и волокиты. Одними руководит желание покончить со своим бед­ственным положением, другими — стремление изменить свою жизнь более радикально и попробовать себя в бизнесе, коммерции или другом прибыль­ном деле. У этого контингента ресоциализация, по крайней мере психоло­гически, начинается очень рано, поскольку готовность круто изменить судь­бу зреет на протяжении нескольких лет. Они остаются в казарме лишь пото­му, что пока еще не подыскали подходящей замены ей. Для них увольнение или сокращение — не зло, но благо.

Ни сокращение из рядов Вооруженных Сил (принудительная мера, при­меняемая к человеку помимо его воли и желания), ни увольнение (добро­вольная акция, совершаемая по собственному желанию и свободному вы­бору) не пугают большинство нынешних офицеров. На «гражданке» плохо, но и в армии не лучше: государство бросило своих защитников на произвол судьбы, не обеспечивая им достойного — и в материальном, и в духовном смысле — существования. Переход из одного неудовлетворительного состо­яния в другое и такое же неудовлетворительное сегодня не вызывает пси­хологического шока. Возможность досрочно уйти на «гражданку» как бы закладывается с самого начала в программу военной карьеры. «Обычно военнослужащие начинают готовиться к увольнению заблаговременно, рассматривая это событие как начало нового этапа жизненного цикла. За несколько лет до него они начинают думать о своей дальнейшей жизни и подыскивать подходящую работу. Сам процесс трудоустройства оказался для

основной массы уволенных кадровых военнослужащих нелегким»¹⁶. Тако­го раньше не происходило: человек уходил в армию как бы на всю жизнь. Японский принцип «Одна компания на всю жизнь» в советском обществе полнее всего реализовывалась именно здесь. Но те_чвремена безвозвратно ушли в прошлое. Сегодня рынок требует мобильности, перемещения рабо­чей силы, частой переквалификации, временного трудоустройства. А ког­да отечественная армия полностью перейдет на контрактную основу, ком­мерциализация Вооруженных Сил станет и вовсе неизбежной.

Она потребует большей, чем ныне, селекции кадров. Идти служить лишь ради воинских званий, привилегий и льгот отныне вряд ли кто захочет. Стало быть, в Вооруженных Силах меньше окажется случайных людей. И это по­зитивный момент. Те, кто не мыслит себя вне военной карьеры, а потому выстраивает четкую жизненную карьеру, станут сохранять верность армии и попытаются здесь реализовать свои возможности. Те, кто не видит себя в военной сфере, кто прибился к военному обозу случайно и продолжает слу­жить, положившись на волю судьбы, скорее всего либо вовсе не придут сюда, либо после непродолжительного времени покинут армейские ряды.

Дифференциация на приспособленных и не приспособленных к армей­ской жизни происходит уже сегодня. По данным уже цитировавшегося ис­следования, для случайных людей, занимающих пассивную позицию и не сумевших реализовать себя в военной сфере, наилучшим выходом из ситу­ации является решение о досрочном увольнении из армии по инициативе офицера. «Под сокращение очень часто попадают офицеры, которые сами пришли к мысли о бесперспективности дальнейшей службы. В ходе послед­него опроса указали, что на них может плохо отразиться возможное уволь­нение, 30% кадровых военных, которые не рассчитывали увольняться в свя­зи с армейским сокращением. Среди тех же, кто думал, что попадет под сокращение, таких оказалось только 17,7%. И еще меньше (14,1%) их на­считывается среди офицеров, которые два года назад считали, что будут уволены, но так и не попали под сокращение»¹⁷.

Выросло поколение военнослужащих, для которых процесс трудоустрой­ства проходит практически безболезненно. Привычной стала картина, когда офицеры торгуют на рынках, охраняют коммерческие предприятия, мага­зины, ремонтируют чужие автомобили и квартиры и т.п. Менее удачливые подрабатывают в качестве простых грузчиков или чернорабочих. Многие из них в плане трудовой деятельности стали гораздо мобильнее и так же, как инженеры, учителя, рабочие, не получающие зарплату, научились подраба­тывать на стороне. Гражданская жизнь для нового поколения военных пе­рестала быть тайной.

Более активно в трудовой деятельности стали проявлять себя жены и дру­гие члены семей. Возросшая экономическая активность создала реальную основу для постепенного формирования слоя более состоятельных офицер­ских семей. Новые экономические возможности создают условия для ме­нее болезненного вхождения семей офицеров в гражданскую жизнь.

Увольнение из армии перестало быть серьезным психологическим барь­ером не только для мужа, но и для жены. Фактически решение об увольне-

Денисовский Г.М., Смирнов А.И. Новые тенденции в адаптации семей бывших офицеров к граж­данской жизни // Социс. 1999. № 8. С. 50. ¹⁷ Там же. С. 47.

нии или продолжении службы супруги принимают совместно. Они ожида­ют не ухудшения, а улучшения ситуации. Для многих так и происходит:

После увольнения у офицеров и их жен намного лучше стало отношение к различным сторонам своей жизни. Нередко более высокая заработная плата, улучшение материального положения являются достаточной компенсацией за потерю любимой работы и привычного уклада жизни. Среди бывших военных больше, чем среди офицеров, продолжающих службу, людей, которые удовлет­ворены своим материальным положением, заработной платой и жизнью в целом. В частности, удовлетворены своей жизнью среди кадровых военнослужащих 29,9% опрошенных, а среди бывших военных — 44,8%. После увольнения семь­ям военнослужащих легче стало жить на общий семейный доход.

Сравнивая условия гражданской жизни с армейской службой, многие уволив­шиеся кадровые военные указывают на рост возможностей в том, чтобы найти работу (38,7% указали на рост возможностей, 22,9% — на снижение) и именно ту работу, которую они хотят (соответственно 40,4 и 25,3%). Больше респондентов отметили, что теперь у них выше заработная плата (42,2% против 15,5%), личная свобода (78,6% против 3,2%), больше времени для личной и семейной жизни (82,1% против 1,9%), выросли возможности получить работу для жен (25,5% про­тив 4,8%); 56% трудоустроенных офицеров запаса отметили, что условия работы в настоящее время у них лучше, чем на службе в армии¹⁸.

Ресоциализация военных — одна из самых больших проблем нашего общества

¹⁸ Денисовский Г.М., Смирнов А.И. Новые тенденции в адаптации семей бывших офицеров к граж­данской жизни // Социс. 1999. № 8. С. 48-49, 52.

Жены уволенных военных достаточно уверенно чувствуют себя на новом месте и оказывают эмоциональную поддержку мужьям. В абсолютном боль­шинстве это благополучные полные семьи.

Хотя в офицерском корпусе остались еще те, для кого увольнение из ар­мии становится личной и семейной трагедией, в целом адаптационные воз­можности семей офицеров повысились. Государство бросило офицеров как ребенка, не умеющего плавать, но ребенок быстро освоился в новых усло­виях и успешно приспособился к ним. Ведь известно, что в трудной ситуа­ции у человека включаются резервные мощности.

Стоит задуматься: если для трети или половины офицеров гражданская деятельность оказалась прибыльнее и достойней, чем военная, то, может быть, их профессиональный выбор в молодые годы был неправильным. Из­вестно, что юношей привлекает воин­ская романтика, хотя и отталкивают армейские будни. Если выбор профес­сии основывался лишь на эмоцио­нальном порыве, то он не может дол­го продолжаться. Разочарование, а это тоже эмоциональное состояние, впол­не естественная и логичная расплата. Общество только выиграет, если рабо­чие места не будут занимать посторон­ние люди. В выигрыше окажется и сам человек — он сэкономит долгие годы на правильный выбор жизненного пути, самоопределение, возможность пе­реквалифицироваться и найти занятие по призванию.

Таким образом, происходящий ныне отток армейских кадров на повер­ку оказывается не таким уж негативным событием. Социальный институт избавляется от ненужных специалистов, а гражданский сектор получает гра­мотных и трудолюбивых работников. Снижение психологического шока от перехода из одного мира в другой либо его полное исчезновение еще более облегчает процесс социальной мобильности и приносит обществу допол­нительную выгоду.

В настоящее время между гражданским и военным секторами достигнут определенный паритет. Как показало исследование Г.М. Денисовского и А.И.Смирнова¹⁴, уровень удовлетворенности работой у бывших военных примерно такой же, как у действующих офицеров. Количество респонден­тов, которых удовлетворяет работа или служба, в обеих группах составляет около одной трети от числа опрошенных.

Правда, некоторые военные, ставшие гражданскими, тоскуют по старой жизни. Точнее сказать, характеру и содержанию воинского труда. Для быв­ших кадровых военнослужащих причиной угнетенного состояния служит отсутствие возможности принимать ответственные решения, быть причаст­ными к важному, государственному делу, использовать в полной мере свои знания, опыт и квалификацию.

В российской армии, попавшей в 1990-е гг. в сложные социально-эко­номические условия, происходит не только процесс ресоциализации, но

Денисовский Г.М., Смирнов А.И. Новые тенденции в адаптации семей бывших офицеров к граж­данской жизни // Социс. 1999. № 8. С. 46-53.

также не менее активный процесс десоциализации. В частности, как отме­чает О. Степанчук²⁰, лейтенанты, старшие лейтенанты не заводят семьи, потому что не могут их содержать. По итогам мониторинга социально-эко­номического и правового положения военнослужащих и членов их семей в 1999 г. среди молодых офицеров было 44% холостяков, в 2000-м — 51%, а в 2002-м — 56%. Средний срок ожидания квартиры во время службы состав­ляет шесть с половиной лет. Каждый шестой офицер вынужден снимать жи­лье по ценам, значительно превышающим компенсацию за поднаем жилья.