Nithardi Historiarum libri IIIi 11 страница

16.

По прошествии этого срока в округе Мо ¹⁴, на берегу реки Марны, в селении...... ¹⁵ состоялся собор 13 епископов из Реймского и Санского диоцезов под председательством епископа Санского. Среди них находились и сторонники Хугона, в основном те, кто был близок к герцогу ¹⁶, то есть епископы Орлеанский, Парижский и Санлисский ¹⁷; и они при всех советовали избрать Хугона. С ними спорили епископы Рорикон Ланский и Гибуин Шалонский, упорно настаивая на том, что отлучение, провозглашенное множеством епископов, не может быть снято меньшим их числом, и рассмотрение дела отложили до тех пор, пока от папы Римского не придет ответ на запрос.

17.

Немного спустя папа Иоанн ¹⁸, который уже сменил Октавиана, преемника Агапита, направил в Галлию посольство, утверждая, что вышеназванного низложенного Хугона и итальянские епископы как на Римском соборе, так и на том, который недавно состоялся в Павии, предали анафеме до тех пор, пока не перестанет он вновь и вновь творить недозволенное. Как только послы сообщили об этом, было решено не расматривать жалобу Хугона. Хугона принял к себе его брат [96] Роберт и спустя немного дней тот умер в Мо от чрезмерных волнений.

18.

Тогда архиепископ и герцог Брунон просил у короля архиепископства для некоего члена коллегии каноников Метца по имени Оделрик ¹⁹. Добившись этого, он представил его королю. То был человек выдающийся, славящийся богатством, знатностью и образованием; король спросил у него, дерзнет ли он принять архиепископство от щедрот короля. Ведь этой кафедры домогался и другой известный человек, которого поддерживал герцог. Но Оделрик, будучи человеком храбрым, ответил, что если король предлагает ему архиепископство, то он принимает его и будет защищать ото всех врагов. И тем самым он навлек на себя ненависть герцога.

19.

Итак, он был посвящен в базилике святого Ремигия ²⁰ епископами Реймского диоцеза: Бидоном Суассонским, Рориконом Ланским, Гибуином Шалонским, Хадульфом Нойонским и Викфридом Верденским. Как только его посвятили в архиепископы, он сразу в соответствии с церковными законами призвал тиранов, посягавших на достояние его церкви, явиться и дать удовлетворение. И дал им на размышление три раза по сорок дней.

20.

По прошествии этого срока он предал анафеме Тетбальда Турского ²¹ и других расхитителей церковного имущества. Через несколько дней они явились, охваченные раскаянием, чтобы дать удовлетворение прелату, и законным порядком вернули похищенное добро. Итак, архиепископ принял от Хериберта богатое и многолюдное селение Эперне, а от Тетбальда — замок Куси и освободил их от оков проклятия. А замок он передал на условиях военной службы сыну Тетбальда, который принес ему присягу.

21.

В то время расстался с жизнью Арнульф, граф Теруанский ²². Вступив в его владения, король Лотарь милостиво вернул их сыну покойного и связал его и его воинов священной клятвой.

22.

А ему счастливо унаследовал Адальберон ²³, муж королевской знатности, также из коллегии Метца. Далее будет рассказано, как он защищал своих друзей, и как претерпел от [97] завистников больше, чем заслуживал. В самом начале, после своего избрания ²⁴, он прилагал большие старания, чтобы восстановить свою церковь ²⁵. Он полностью разобрал массивные своды, которые загромождали почти четвертую часть всей базилики. Поэтому церковь украсилась и более просторными нефами, и более впечатляющим устройством. Также поместил у входа тело святого Каликста, папы и мученика, с должным почетом — на возвышении, посвятив ему алтарь и прибавив часовню, удобную для молящихся. Главный алтарь он украсил золотым крестом и с двух сторон обвел сверкающей оградой.

23.

Кроме этого он велел сделать переносной алтарь искусной работы. В четырех углах алтаря, от которого священник обращается к Богу, стояли изображения четырех евангелистов, выполненные из золота и серебра. Их свисающие одежды спускались с боков алтаря до середины, их лица были обращены к агнцу непорочному. Он также велел сделать ковчег Соломона. Сделал и канделябр из семи светильников, все семь срастались в одно, это означало, что семь даров благодати исходят от единого Духа. Ковчег он отделал не менее красиво и хранил в нем ветвь и зерно, являющиеся священными реликвиями. Для украшения церкви он развесил венцы, стоившие недешево; окна осветил витражами разного содержания, а для звона повесил звучные колокола.

24.

Каноников же, которые жили в отдельных жилищах и заботились только о своем, он наставлял жить по закону общежития. Поэтому он пристроил к их монастырю здание, где они каждый день пребывали вместе, а также дормиторий, где бы ночью отдыхали в молчании, и общую трапезную, где они за общим столом подкрепляли бы свои силы. И предписал, чтобы они во время проповедей в церкви переговаривались только знаками и только если это вызвано необходимостью ²⁶; чтобы принимали пищу вместе и молча, а после трапезы пусть в благодарность поют хвалы Богу. По завершении же всех дневных молитв ²⁷ пусть не нарушают тишины до утренних хвалений ²⁸. Поднятые звоном колоколов, пусть поспешат отправить хваления. После первого часа дня никто не может свободно покинуть обитель, кроме тех, кого заставляют выйти их обязанности. И чтобы никто по незнанию не уклонился от выполнения своего долга, он предписал ежедневно зачитывать правила святого Августина и писания отцов церкви ²⁹. [98]

25.

Что до монахов, то он с несказанной любовью и усердием исправлял их нравы и отделял их от общества мирян. Он не только пекся о том, чтобы они прославились отменным благочестием, но и был столь разумен, что заботился о приумножении их имущества и следил, чтобы оно не уменьшалось. Он ко всем относился с большой любовью, но особую любовь питал к монахам святого Ремигия, покровителя франков, поэтому, стремясь закрепить за ним на будущее их имущество, он поехал в Рим ³⁰. И поскольку он был человеком решительным, знатным и славился у всех молвой о целомудренной жизни, благословенной памяти папа Иоанн ³¹ принял его с большим почетом. Они много беседовали, затем по его приказу Адальберон в присутствии двенадцати епископов отслужил праздничную мессу в день рождества Господня. И был он у него в такой милости, что папа велел ему просить, чего пожелает.

26. Как архиепископ Адальберон просил у папы Иоанна грамоту на владения святого Ремигия

Тогда славный муж начал так: «Святой отец, ты осыпал меня милостями, как родного сына, и я чрезвычайно привязан к тебе, поэтому, полагаю, то, что я у тебя попрошу, не обременит тебя. Я знаю, что заботливый отец радуется, принимая на себя бремя ради сына. Но то, что я хочу попросить, не будет особенно обременительно столь заботливому отцу, а просящему доставит большое удовольствие. Есть у меня в Галлии обитель монахов, расположенная недалеко от города Реймса. Там достойно упокоилось тело святого Ремигия, покровителя франков, и ему воздается должный почет. Желая закрепить за ней на будущее ее владения, я прошу вас утвердить сейчас вашей властью привилегию; то есть вашей апостольской властью закрепить и упрочить за монастырем земли возделанные и невозделанные, леса и пастбища, виноградники и сады, реки и водоемы, разрешение укрепить свой монастырь, безраздельную власть над деревнями и всеми сторонами их жизни, наконец, владение движимым и недвижимым имуществом. Кроме того, я в вашем присутствии и призывая в свидетели этих епископов, передаю этой обители аббатство святого Тимофея, которое находится в нашей власти, чтобы они отныне заботились о бедняках и чтобы служители Бога сохранили в обители память о нас. Пусть аббатство перейдет под власть вышеназванного святого и прибавится к вышеперечисленным владениям, и права на него также будут подкреплены вашей властью». [99]

27.

На это папа ответил: «Я с радостью соглашаюсь закрепить нашим апостольским решением имущество за господином и покровителем нашим Ремигием, чтобы оно отныне было в безопасности, а также прибавить к нему любую часть ваших владений, какую пожелаешь. Я не только сам скреплю эту грамоту своей подписью, но и всем присутствующим епископам велю подписать». И сразу приказал составить грамоту и, записав ее, прочесть при всех.

28.

Содержание грамоты было приблизительно следующим: «Иоанн, раб рабов Божьих...» ³².

29.

Когда это донесли до слуха всех присутствующих, он сразу заверил свою подпись печатью и дал скрепить епископам. После этого архиепископ с разрешения папы и епископов уехал, вернулся в Галлию и взял путь к гробнице вышеназванного святого, чтобы поднести ему в присутствии монахов грамоту с привилегией. Монахи, приняв преподнесенную им грамоту, отправили ее в архив на хранение и должным образом возблагодарили архиепископа за такую милость.

30. Адальберон добивается подтверждения привилегии собором епископов

Шесть месяцев спустя после этих событий тот же архиепископ созвал собор епископов на горе святой Марии, которая принадлежит к Реймскому диоцезу ³³. Собор открылся, и, после того, как епископы приняли некоторые постановления касательно собора и на благо святой церкви, епископ поведал им следующее: «Достопочтенные отцы, поскольку мы собрались здесь благодаря святому Духу и приняли постановления, которые показались нам нужными для блага святой церкви, нам предстоит решить еще одно дело, очень приятное для меня и полезное некоторым сынам нашей церкви и ныне, и в будущем. Я полагаю, вам следует узнать о нем и засвидетельствовать его вашей властью. Вам хорошо известно, что семь месяцев назад я поехал в Италию, прибыл в Рим и наслаждался дружеской беседой и благосклонностью папы Иоанна, который побудил меня просить, чего я желаю. Я решил просить, чтобы он своей властью издал привилегию, защищающую имущество господина и покровителя нашего Ремигия от всевозможных тиранов, а также присоединил к нему аббатство святого Тимофея, пожалованное мной, и легко добился этого. Итак, он приказал составить грамоту и зачитать ее в присутствии [100] двенадцати епископов и дал им подписать ее. Я прошу вас тоже подписать эту грамоту, скрепленную печатью папы. Заверенная столь большим числом людей, она обретет такую силу, что ничьи темные замыслы не смогут нарушить ее. Поэтому я и хотел бы, чтобы вы заверили ее». Собор сказал: «Заверяем». Затем архиепископ зачитал собору принесенную грамоту и передал епископам, и каждый из них приложил к ней руку, заверяя ее. Монахи, присутствующие там, приняли грамоту и вновь отнесли ее в монастырский архив.

31. Жалоба архиепископа по поводу благочестия монахов и соблюдения обрядов

Пока они обсуждали это и другие полезные дела, архиепископ печально пожаловался на благочестие монахов, ведь обряды, принятые издревле, искажались и изменялись некоторыми из них. Поэтому он в присутствии епископов постановил, чтобы съехались аббаты из разных обителей и надлежащим образом посовещались. Было назначено время и место проведения совещания; после чего собор был распущен.

32. Как аббат Родульф был избран председателем совещания аббатов

Между тем подошло время совещания и собрались аббаты из разных мест. Лучшее место и первенство было отдано Родульфу, аббату из обители святого Ремигия, мужу благословенной памяти. Он председательствовал и пользовался почетом, подобающим прелату, остальные разместились вокруг него. Архиепископ же сидел напротив него в плетеном кресле. По приглашению председателя и других отцов, он так начал свое выступление:

33. Вступительное слово архиепископа на совещании аббатов

«Очень важно, святейшие отцы, чтобы добрые люди собрались вместе и вместе взрастили плоды добродетели, ведь они тем самым послужат добрым людям и приуготовят добрые дела. Напротив, очень опасно, когда объединяются люди дурные, чтобы замышлять и исполнять преступные дела. Поэтому я увещеваю вас, кого я собрал здесь именем Бога, искать блага и не замышлять ничего дурного. Да не имеют над вами никакой силы мирские любовь и ненависть, которые губят правосудие и душат справедливость. Идет молва, что древние обычаи вашего ордена сверх меры удалились от древней чистоты; ведь вы соблюдаете правила по-разному, одни — так, другие иначе, как кто хочет или считает нужным. Поэтому многое надо изменить, дабы достичь истинной святости. И я [101] должен увещевать вас, собравшихся вместе милостью Бога, желать одного и того же, одно и то же думать, действовать одинаково, чтобы общая воля, общее желание, общий труд возвратили отвергнутую добродетель и решительно изгнали позорное бесчестье».

34. Ответ председателя и его негодование против дурных людей

На это председатель совещания аббатов сказал: «Твоя речь, святейший отец, запомнится надолго, ведь ты желаешь и телесной чистоты, и спасения душ. Известно, что никто не достигнет подлинной добродетели, если не укрепится духом и приложит старания, отыскивая благое, а то, что надлежит отвергать, не отвергнет. Ясно, что мы совершили преступление, так как уклонились от изыскивания благого, как должно. И следует остановить это, сурово осудив, ведь не малодушие ввергает нас в этот грех, и не нужда толкает к нему».

35. Председатель возмущается монахами

«Какая же сила толкает монаха, призванного на службу Господу в монастырской обители, заводить кумовьев и называться кумом? Подумайте, насколько это противоречит уставу вашего ордена. Говорю вам, кто такой кум? Если избрать из возможных толкований этого слова наиболее распространенное, то это человек, у которого есть отец и который сам является отцом. Но если он является отцом, он, без сомнения, имеет сына или дочь. Поэтому его скорее можно назвать распутником, чем монахом. А что можно сказать о куме? Что подразумевается под этим словом у мирян, как не женщина, способная на разврат? Говоря подобное, я не осуждаю мирян, но отвергаю недозволенные обычаи в нашем ордене. Поскольку эти обычаи неуместны, следует решительно запретить их». К этому достопочтенный архиепископ прибавил: «Если собору угодно, эти обычаи будут запрещены». Собор сказал: «Запрещаем». Итак, по приказу архиепископа и с общего согласия эти обычаи были запрещены.

36. Второе возражение председателя

И снова начал председатель: «Я снова разоблачаю обычаи, противоречащие уставу нашего ордена. Известны некоторые братья, имеющие опасную привычку постоянно уходить из монастыря в одиночестве, чтобы оказаться в одиночестве снаружи, без свидетелей своих поступков, и, что хуже всего, они выходят без благословения братьев и возвращаются без него. Нет сомнения в том, что гораздо легче обмануть тех, кто не защищен щитом братского благословения. Поэтому обвинители [102] упрекают нас в бесстыдном образе жизни и дурных обычаях, и использовании собственных денег. Мы должны согласиться с этими обвинениями, поскольку не можем выставить свидетелей, которые опровергли бы их. Поэтому следует запретить это вашим решением». Собор сказал: «Воспрещается». И достопочтенный епископ добавил: «Мы также воспрещаем это нашей властью».

37. Третье возражение председателя

К этому председатель добавил и другое: «Поскольку я уже начал говорить о пороках нашего ордена, то, полагаю, я ничего не должен оставлять на потом, дабы пороки эти были устранены и наше благочестие засияло, словно безоблачное небо. Ведь есть в нашем ордене и такие, кто открыто возлагает на голову шапки с наушниками и предпочитает чужеземные меха предписанным обычаем шапочкам, и отвергает скромные одеяния, надевая роскошные одежды ³⁴. Они жаждут одеваться в дорогие туники, облегающие бока, с рукавами и развевающимися полами, так что со спины они своими обтянутыми талиями и выставленными ягодицами напоминают скорее блудниц, чем монахов».

38. О чрезмерном разноцветье одежды

«А что можно сказать о цвете одежд? Монахи настолько подвержены соблазну, что пытаются явить свое достоинство с помощью расцветок. Если туника не черного цвета, они ни за что не согласятся надеть ее, и если во время окраски черный смешать с белым, такую одежду также отвергнут. И желтый они отвергают. И природный черный цвет недостаточно хорош, если ткань не пропитана соком древесной коры; вот что я скажу об одежде».

39. Об избытке обуви

«Что же мне сказать об избытке обуви? Они так безумствуют в этом, что причиняют себе большое неудобство. Они надевают такую узкую обувь, что она стесняет и почти стреноживает их. Они также укрепляют на обуви острые носы и водружают с обеих сторон ушки и с большим трудом добиваются того, чтобы они не болтались. Кроме того, они требуют от своих прислужников, чтобы обувь блестела».

40. Об избытке белья и предметов роскоши

«Могу ли я умолчать о дорогом белье и меховых покрывалах? Я думаю, из-за того, что наши предшественники некогда получили дозволение надевать скромные меховые одежды, в орден прокрался порок излишества. Они украшают одежду чужеземной каймой шириной в два пальца, а сверху надевают [103] ткани из Норика ³⁵. Никогда не разрешалось использовать полотно для белья, но некие менее благочестивые братья и других вовлекли в это излишество, и их число в разных монастырях очень велико, и множество дурных монахов подавляет горстку добрых».

41. Негодование по поводу коротких штанов

«А что я скажу о неподобающе коротких штанах? Их штанины длиной всего четыре раза по полтора фута, а материя такая тонкая, что не скрывает срамные части от взглядов. Количества материи, которого не хватило бы на одну пару, им достаточно, чтобы сшить две. Скажите, не желаете ли вы запретить все, о чем я рассказал вам? А остальное можно исправить и на наших частных совещаниях». Собор сказал: «Запрещаем».

42. Ответ архиепископа председателю

Ко всему этому архиепископ добавил: «Вам, с вашей строгостью, достаточно сказать немногое, чтобы пощадить многих, но поскольку вы рассудили, что из тех пороков, в которых мы упрекаем ваш орден, одни следует исправлять нам, а другие вам, на ваших частных совещаниях, я разделяю и одобряю ваше мнение. Поэтому мы своей властью запрещаем то, что вы просили строго воспретить. Мы предоставляем вам исправить и то, о чем вы умолчали». После этих слов собор был распущен. С тех пор благочестие монахов процветало, ведь архиепископ, лучше всех знавший религиозные установления, воодушевлял и увещевал их. А чтобы все отвечало его благородным намерениям, он всячески старался как следует наставить сынов своей церкви в свободных искусствах.

43. Герберт приезжает в Галлию

Пока он раздумывал над этим. Бог послал к нему Герберта ³⁶, мужа великих природных дарований и чудесного красноречия, который подобно сияющему лучу озарил и просветил всю Галлию. Аквитанец по рождению, он был с детства взращен и обучен грамматике в обители святого исповедника Герольда ³⁷. Пока юноша усердно обучался там, Боррелю, герцогу ближней части Испании ³⁸, случилось приехать в ту же обитель помолиться. Аббат любезно принял его и в ходе беседы спросил, есть ли в Испании люди, сведущие в свободных искусствах. Герцог ответил утвердительно, и тогда аббат уговорил его взять кого-нибудь из его монахов и увезти с собой, чтобы тот обучился свободным искусствам. Герцог не отказал в его просьбе и с согласия братьев взял Герберта, увез в Испанию и поручил епископу Хаттону ³⁹ наставлять его. С ним Герберт [104] много и успешно изучал математику. Но когда Провидение пожелало возжечь свет в покрытой мраком Галлии, оно навело вышеназванного герцога и епископа на мысль совершить паломничество в Рим. Приготовив все необходимое, они отправились в путь и взяли с собой вверенного им юношу. Приехав в Город и помолившись у гробниц святых апостолов, они пришли к блаженной памяти папе..... ⁴⁰, представились ему и радостно преподнесли из своего имущества то, что ему понравилось.

44. Как Хаттон умер во время посещения Рима ⁴¹

От папы не укрылось усердие юноши и его желание учиться. И так как музыка и астрономия в то время были неизвестны в Италии, папа сразу же известил через послов Оттона, короля Германии и Италии ⁴², что к нему прибыл такой юноша, который превосходно знает математику и может с пользой обучать других. Король посоветовал папе задержать юношу и никоим образом не позволять ему уехать. Герцогу и епископу, которые приехали из Испании вместе с ним, папа сказал просто, что король желает на время удержать юношу при себе, а немного спустя с почетом отошлет его и сверх того хорошо отблагодарит. Итак, он уговорил герцога и епископа отпустить юношу на этих условиях и вернуться в Испанию. Юноша остался при папе и был им доставлен к королю. Король спросил, каковы его познания, на что он ответил, что он достаточно хорошо знает математику, но желает еще изучить науку логику. Так как он упорно старался достичь этого, он ненадолго задержался там, занимаясь преподаванием ⁴³.

45. Как король Оттон поручил его логику

В то время лучшим из логиков считался Геранн ⁴⁴, архидиакон из Реймса. Король франков Лотарь отправил его тогда послом к королю Оттону. Обрадованный его приездом юноша пришел к королю и добился того, чтобы его приставили к Геранну. И он оставался некоторое время при Геранне и сопровождал его в Реймс. Он изучал у него науку логику и вскоре преуспел в ней, а Геранна учил математике, но сложность этого искусства устрашила того и он отказался от музыки. Тем временем Герберт стал известен вышеназванному архиепископу ⁴⁵ своими выдающимися познаниями и снискал его милость. Поэтому по его просьбе архиепископ поручил ему наставлять в свободных искусствах ⁴⁶ толпу учеников.

46. В каком порядке он использовал книги для обучения

Он бегло коснулся диалектики в том порядке, в каком указаны эти книги: прежде всего он растолковал «Изагоги» или «Введения» Порфирия ⁴⁷, согласно переводу ритора Викторина ⁴⁸, [105] а затем в переводе Манлия ⁴⁹; затем он наилучшим образом разобрал книгу высказываний Аристотеля, то есгь «Категории» ⁵⁰. Далее он изложил содержание книги «Пери Херменейас» или «Об истолковании» ⁵¹, а затем пересказал своим слушателям «Топики», то есть сочинение об основах доказательств, переведенное Туллием ⁵² с греческого на латынь, которое консул Манлий объяснил в шести книгах комментариев.

47. Как он подготавливал учеников к восприятию риторики

Также он прочел и ясно истолковал четыре книги о топических различиях, две о категорических силлогизмах, три о гипотетических силлогизмах ⁵³, одну книгу о дефинициях и одну о делении. После изучения эгих трудов он пожелал, чгобы его ученики перешли к риторике, но опасался, что они не смогут овладеть ораторским искусством, не зная правил произнесения речей, которые можно почерпнуть у поэтов. Поэтому он использовал поэтов, которые, как он считал, могут научить этому. Он читал и объяснял им поэтов Марона ⁵⁴, Стация ⁵⁵ и Теренция ⁵⁶, сатириков Ювенала ^56а, Персия ⁵⁷ и Горация ⁵⁸, а также историографа Лукана ⁵⁹. Когда ученики ознакомились с ними и усвоили от них основы красноречия, он перешел к риторике.

48. Для чего он препоручил их софисту

Преподав им риторику, он препоручил их софисту, чтобы они упражнялись с ним в контроверсиях и усвоили это искусство настолько, чтобы казалось, что они говорят безыскусно, что является величайшим даром для оратора.

49. Его математические труды

Эго о логике, а теперь уместным кажется поведать, каких трудов потребовала ог него математика ⁶⁰. Он начал преподавание, ознакомив их с арифметикой, первой из математических наук. Затем познакомил и с музыкой, до того неведомой в Галлии. Он показывал ее ноты на монохорде, указывая их созвучия или симфонии в тонах и полутонах, в дитонах и диезах и разделяя тона на звуки, и так передал им полные знания ⁶¹.

50. Устройство цельной сферы

Полезно рассказать, с каким трудом им были собраны познания в области астрономии, дабы читатель смог постичь мудрость этого выдающегося человека и лучше понять, сколь плодотворны были его способы обучения. Хотя наука эта почти [106] непостижима, но чтобы добиться ее понимания, он использовал некоторые достойные восхищения приборы. Прежде всего сопоставив земную сферу с округлой сферой из дерева, он, исходя из сходства с меньшим, объяснил большее. На сфере он отметил два полюса, обозначив горизонт, затем сделал верхний полюс для обозначения северных созвездий и добавил нижний для обозначения южных созвездий, его положение определялось той окружностью, которую греки называют «горизонт», а латиняне — «пограничной» или «определяющей», так как с ее помощью различают и отделяют созвездия, которые можно видеть, от тех, которые видеть нельзя. Разместив полюса по отношению к горизонту так, чтобы успешно и правдоподобно показать восход и заход созвездий, он ввел своих учеников в изучение науки о природе и наставил в познании звезд ⁶². В ночное время он давал уроки по сверкающим звездам и побуждал учеников наблюдать за их перемещением в разных частях света как на восходе, так и на закате.

51. О значении промежуточных окружностей

Также надо сказать о кругах, которые греки называют «параллелями», а латиняне — «равноотстоящими» и которые, без сомнения, являются отвлеченными понятиями, но помогают постичь эту премудрость. Он соорудил полушарие, разделенное вдоль по диаметру. Этот диаметр он сделал в виде трубочки, концы которой, как он учил, обозначили северный и южный полюс. Само полушарие от полюса до полюса он разделил на 30 частей. На шестом делении он вставил трубочку, которая обозначала полярный круг. Затем, отсчитав от нее пять делений, также вставил трубочку, которая обозначала пояс жарких стран. На четвертом делении от нее он равным образом поместил трубочку, чтобы указать круг равноденствия; таким же образом разделил и оставшееся пространство вплоть до южного полюса. Это устройство — отделенное вдоль полушарие с диаметром, направленным к полюсам, было весьма ценным, так как позволяло познать незримые круги и надолго запечатлеть их в памяти.

52. Устройство сферы, чрезвычайно искусно приспособленной для познания планет

Благодаря его искусству можно было увидеть орбиты блуждающих созвездий, которые передвигаются по мирозданию и пересекаются друг с другом. Прежде всего он сделал сферу из кругов, то есть состоящую из одних только окружностей. Он обернул ее двумя окружностями, которые греки называют «колюрами», а латиняне — «падающими», поскольку они как бы падают друг на друга; на их поверхности он разместил полюса. Поверх колюров он укрепил пять других окружностей, [107] которые называются «параллелями», чтобы разделить сферу от полюса до полюса на 30 частей, причем не как придется и не в беспорядке. Из 30 частей сферы шесть он поместил между полюсом и первой окружностью, между первой и второй — пять, между второй и третьей — четыре, между третьей и четвертой — также четыре, пять — между четвертой и пятой, и шесть между пятой и полюсом. Наискось через эти окружности он укрепил окружность, которую греки называют «локсос» или «зоэ», а латиняне — «наклонной» или «животворной», поскольку на ней находятся изображения животных, обозначающие созвездия. Внутри этой наклонной окружности он на редкость искусно подвесил планеты. И самым доступным образом показывал своим ученикам их орбиты, высоту и расстояние между ними. Но как именно он это делал, мы не можем рассказать, так как это потребовало бы многословного отступления и нам пришлось бы сильно отклониться от заявленной темы сочинения.

53. Устройство сферы, предназначенной для познания звезд

Кроме той сферы, он сделал и другую, тоже из окружностей, внутри которой не стал помещать круги, но обернул ее поверху железной и медной проволокой для обозначения созвездий; пересек ее трубочкой в виде оси, которая обозначала небесные полюса, так что наблюдая ее, можно было получить представление об устройстве небес. Каждая звезда каждого созвездия была изображена в знаках сферы. Настолько удивительным был этот прибор, что даже тот, кто совсем не знал этой премудрости, если ему указывали одно созвездие на сфере, без учителя находил на сфере остальные; вот какие обширные знания он передавал своим ученикам. Это об астрономии.