Главенствование идеальных потребностей

Так как у подавляющего большинства людей главенствуют потребности социальные, то человек с преобладающей идеаль­ной потребностью неизбежно резко от этого большинства отличается. Но поскольку главенствующая потребность не осознается, причины этого отличия ни он сам, ни окружаю­щие обычно не видят, не понимают; когда оно проявляется в пренебрежении к господствующим нормам удовлетворения социальных потребностей, то представляется чем-то противоес­тественным, нелепым, чуть ли не преступным. Но отличие это постоянно выступает на поверхность в столкновениях с боль­шинством из-за удовлетворения в норме какой-то определен­ной идеальной или социальной потребности, в предпочтитель­ном внимании к той или другой. Все это можно иллюстриро­вать множеством примеров и суждений.

Б.Л.Пастернак пишет о Л.Толстом: «Он всю жизнь, во всякое время обладал способностью видеть явления в ото­рванной окончательности отдельного мгновения, в исчерпыва­юще выпуклом очерке, как глядим мы только в редких случа­ях, в детстве, или на гребне всеобновляющего счастья, или в торжестве большой душевной победы.

Для того, чтобы так видеть, глаз наш должна направлять страсть. Она-то именно и озаряет своей вспышкой предмет, усиливая его видимость. Такую страсть, страсть творческого созерцания, Толстой постоянно носил в себе. Это в ее именно свете он видел все в первоначальной свежести, по-новому и как бы впервые. Подлинность виденного им так расходится с нашими привычками, что может показаться нам странным» (212, стр.221).

О Ф.М.Достоевском вспоминает В.В.Тимофеева: «И так было всегда и во всем. Ничего вполовину. Или предайся во всем его богу, веруй с ним одинаково, йота в йоту, или -враги и чужие! И тогда сейчас уже злобные огоньки в глазах, и ядовитая горечь улыбки, и раздражительный голос, и на­смешливые ледяные слова» (274, стр.441). О нем же ЕА.Шта-кеншнейдер: «Вообще, великий сердцевед, как его называют, знал и умел передавать словами все неуловимейшие движения души человеческой, а людей, с которыми ему приходилось сталкиваться, угадывал плохо» (325, стр.314). «Плохо» - т.е. не так, как принято, как «угадывают» другие.

В.Каверин о живописи К.Моне: «<...> когда Моне стоял подле умирающей жены, он, к своему ужасу, заметил, что ма­шинально следит, как меняется цвет ее лица, голубые тона сменяются желтыми, потом серыми... Это страшно...» (112, стр.46).

С.Моэм: «Писатель испокон веков утверждает, <...> что он не таков, как другие люди, а стало быть не обязан подчи­няться их правилам. «Другие люди» встречают подобные за­явления руганью, насмешками и презрением». И дальше: «Но художник и другие люди стремятся к разным целям: цель художника - творчество, цель других людей - непосредствен­ное действие. Поэтому и взгляд на жизнь у художника осо­бый» (192, стр.170 и 171).

Ю.Ф.Самарин пишет в письме И.С.Гагарину в 1840 г. о Лермонтове: «Это в высшей степени артистическая натура, неуловимая и не поддающаяся никакому внешнему влиянию благодаря своей неукротимой наблюдательности и большой глубине индифферентизма» (232, стр.305).

С.Т.Аксаков в письме сыновьям - о Гоголе: «Всякому бы­ло очевидно, что Гоголю ни до кого нет никакого дела; ко­нечно, бывали исключительные мгновения, но весьма редкие и весьма для немногих» (7, стр.222).

Н.В.Гоголь в письме С.Т.Аксакову: «Верь, что я употреб­ляю все силы производить успешно свою работу, что вне ее я не живу и что давно умер для других наслаждений» (7, стр.106).

Ш.Бодлер: «Жребий поэзии - великий жребий. Радостная или грустная, она [поэзия - П.Е.] всегда отмечена божествен­ным знаком утопичности. Ей грозит гибель, если она без устали не восстает против окружающего» (34, стр.236).

Д.В.Григорович о И.С.Тургеневе: «Но слабость характера отличала Тургенева только в делах житейских. <...> Такие на­туры как бы вмещают в себя два отдельные существа, не только не сходные между собою, но большею частью совер­шенно противоположного характера: одно выражается вне­шним образом и принадлежит жизни; другое скрывается в тайниках души и служит только творчеству; последнее чаще всего лучше первого. Пушкин превосходно выразил эту двой­ственность, сказав:

Пока не требует поэта

К священной жертве Аполлон,

В заботах суетного света

Он малодушно погружен;

Молчит его святая лира,

Душа вкушает хладный сон,

И средь детей ничтожных мира,