Процесс обучения методом проб и ошибок

Терапевтическое вмешательство в жизнь семьи — его пошаговое планирование, осуществление и после­дующий критический анализ — в определенном смысле представляет собой процесс обучения терапевта путем проб и ошибок. Действительно, из приведенных ниже многочисленных примеров станет ясно, что ошибки со­ставляют весьма существенный компонент того процесса обучения, каким является семейная терапия. Любое про­дуктивное обучение (Bateson, 1972, р. 279-308), основано на процессе проб и ошибок, совершенно необходимых для того, чтобы получить через обратную связь все больше и больше новой информации.

Рассмотрим относительно простую эксперименталь­ную ситуацию обучения — ситуацию крысы в лабиринте. Чтобы попасть в ячейку с кормушкой, крыса должна совер­шить серию исследовательских движений, которые будут приводить ее ко многим препятствиям, тупикам, ударам электрическим током и т. д. На основе подобных проб и ошибок животное по кусочкам собирает информацию, позволяющую ему постепенно уменьшать возможные ва­рианты движения при неизменном наборе потенциальных альтернатив. Теоретически крыса быстрее достигнет своей цели (кормушки), если она учитывает информацию, полученную в результате сделанных ею ошибок, и наобо­рот, если она этого не делает, то приходит к цели медлен­нее или вовсе не может ее достичь. В этом смысле ошиб­ка — на самом деле не ошибка, а неотъемлемая часть опыта. Настоящая же ошибка, в общепринятом смысле этого слова, имеет место в случае, когда полученная ин­формация не принята в расчет и потому не приводит к изменению поведения. Упорство в ошибке исключает возможность обучения. Ясно, что крыса очень редко доби­рается до кормушки с первой попытки без ошибки.

Перенеся этот пример на терапевтическую ситуацию, мы увидим, что терапевтам, вошедшим в семейный лаби­ринт, редко когда удается с первого раза активизировать и обработать такое количество обратных связей, которого будет достаточно для обнаружения «узловой точки», развя­зывание которой приведет к максимальным изменениям при минимуме затрат.

Наибольшие трудности, без сомнения, ожидают нас в семье, включенной в шизофреническое взаимодействие. Здесь мы оказываемся в лабиринте, еще более запутанном, чем мифический лабиринт Кносса. Нельзя забывать, что та­кая семья, поставляет нам заведомо недостоверную или двусмысленную информацию, и все, что она открывает перед нами, ведет не иначе как в ловушку. Подобно Тесею, но без шелковой нити Ариадны, мы оказываемся среди невероятно запутанной вереницы ходов с тяжелыми вра­тами, захлопывающимися за нашей спиной, тупиками, таинственными пещерами, величественными и соблазни­тельно распахнутыми дверьми. Чтобы выбраться наружу, мы должны многому научиться, не терять присутствия духа и запоминать совершенные ошибки. Например, мы узнаем, что некоторые заманчивые пути, ясно различимые и с опо­знавательными знаками, оставленными нашими предшест­венниками, доверчиво ступившими на них, — не что иное, как ловушки: здесь нас подстерегает бездна, из которой нет выхода. Другие ходы, с виду невзрачные и хорошо замас­кированные, или даже лазы, по которым можно передви­гаться только на локтях и коленях, ведут в пещеру Мино­тавра. В этом лабиринте всегда необходимо двигаться осторожно, чутко улавливая последствия своих действий, преодолевая соблазн повторения ошибок, не впадая в высо­комерие и постоянно помня о вездесущей опасности. Преж­де всего нам следует помнить, что даже в спешке мы должны оставлять себе достаточно времени для инициирования информативной обратной связи.

Мы должны иметь в виду, что для нас, в отличие от крыс в лабиринте, набор альтернатив не остается неизменным, он постоянно меняется. Единственно стабильные элементы – это избыточность, или дублирование, наблюдающееся в процессе терапевтических сеансов.

Например, мы нередко на протяжении нескольких сеансов становимся свидетелями поразительных перепа­дов настроения то у одного, то у другого члена супруже­ской пары, включенной в шизофренические взаимоот­ношения. Дублирование состоит в том, что когда один супруг выглядит расстроенным или подавленным, другой спокоен и благодушен. В некоторых семьях мы наблюдаем также тенденцию дисквалифицировать терапевта или сби­вать его с пути, однако не всегда эта задача выпадает одному и тому же члену семьи.

В качестве еще одного примера избыточности можно привести поведение одной из семей, которая от сеанса к сеансу с величайшей изобретательностью запутывала и проблему, и самих терапевтов. Всякий раз, когда разго­вор касался вопроса о бабушке со стороны матери, резко падал групповой IQ!

Тот локус, к которому сходится максимальное число функций, существенных для сохранения системы, систем­ные теоретики называют узловой точкой — p_s. Следова­тельно, если направлять свои воздействия на эту узловую точку, можно получить максимальное изменение системы при минимальных затратах энергии.

Если в течение определенного периода времени рабо­тать с семьей так, чтобы встречаться с ней через большие интервалы времени и неизменно фокусировать внимание на обратных связях, то есть реакциях семей на терапевти­ческое воздействие, то возникает ощущение, что дви­жешься от уровня к уровню по траектории, напомина­ющей спираль, от периферии к центральной узловой точке, воздействие на которую способно произвести максимальную трансформацию. Этот факт позволил Рабкину (Rabkin, 1972) сделать следующее проницатель­ное замечание: «Вместо утомительного механистиче­ского подхода (неизбежно требующего огромных затрат энергии) общая теория систем развивает новый подход, при котором результаты достигаются путем трансформа­ции, а не тяжелой работы». Он добавляет, что транс­формации — это изменения, которые происходят сразу, а не постепенно, и приводит интересное наблюдение: протестантская этика, основывающаяся на проповеди тяжелой работы, процветания и индивидуализма, пред­ставляет собой точный антитезис системной этике.

После этой преамбулы мы можем начать обсуждение первой трудности, ожидающей путешественника в лаби­ринте семейной системы с шизофреническими взаимо­действиями.