О закономерностях развития литературного языка

Разграничение исторической грамматики (с исторической лексикологией) и истории литературного языка важно еще потому, что закономерности развития общенародного языка (в данном случае имеется в виду бесписьменный язык или бесписьменные формы, например, диалекты, языка, вообще имеющего письменность), с одной стороны, и литературного языка — с другой, глубоко различны.

Литературный язык, даже „устный“, например язык фольклора, лишен, если так можно сказать, естественности развития обычной общенародной речи, так как он представляет собой язык обработанный и в значительной степени традиционный. При этом, что особенно важно, литературный язык традиционен не только в своих собственно языковых элементах — лексических и грамматических (подобная традиционность вообще свойственна языку), но и в своих конструктивных, стилистических, а также композиционных элементах. Характерно, что язык фольклора (в особенности некоторых его жанров), соотносимый в сфере

¹ Термин „сравнительно-историческое изучение“, нередко употребляемый в применении к литературным языкам (например, „сравнительно-историческое изучение славянских литературных языков“), имеет в этом своем употреблении иное значение, мало связанное с сравнительно-историческим методом в языкознании: в этом случае имеются в виду скорее культурные связи различных литературных языков, генетически родственных, заимствования из одного литературного языка в другой, чем внутреннее развитие строя родственных языков на основе общего для них древнейшего состояния.

коммуникативной функции языка с диалектной речью, в своих собственно поэтических элементах в отличие от диалекта в значительной степени внетерриториален. Письменный литературный язык скован, кроме того, нормами орфографии, словоупотребления, грамматики. Литературный язык есть орудие культуры и сам представляет собой специфическое явление культуры прежде всего.

Все сказанное коренным образом отличает литературный язык от бесписьменных форм общенародного языка, которые развиваются по своим внутренним законам, накопляя в себе постепенно такие качества, которые помогают ему наиболее полно обслуживать изменяющееся и развивающееся общество.

Необходимо по отношению к разным структурным элементам установить принципиальные различия в закономерностях развития общенародного языка (в том понимании, которое было выше оговорено) и языка литературного. Такая работа еще не проделана, ввиду чего мы ограничимся лишь отдельными иллюстрациями.

В области звуковой системы развитие общенародного языка характеризуется фонетическими процессами, обнаруживающимися в форме звуковых законов. В области грамматического строя оно характеризуется прежде всего грамматическими процессами утраты имеющихся категорий, выделявшихся на основе одних грамматических значений, и возникновения новых грамматических категорий на основе иныхграмматических значений; обычно это бывает связано с дальнейшим обобщением, абстрагированием грамматических категорий, с изменением того, что можно назвать „грамматическим мышлением“. Следует отметить, что эти процессы, определяющие в значительной мере развитие общенародного языка, чужды литературному языку, который имеет дело только с их результатами.

Однако в отличие от общенародного языка литературный язык имеет свои закономерности развития. Отбор — едва ли не важнейшая среди них. Литературный язык принимает одни элементы общенародного языка, отвергает другие, регламентирует употребление третьих.

В области звуковой системы литературный язык не знает фонетических процессов изменения одного звука в другой, а знает толькозамену одного звука другим. Например, высокому стилю русского литературного языка XVIII в. были свойственны такие особенности, как произношение е под ударением перед твердым согласным (потéк), оканье, фрикативное образование [г] (т. е. [γ]). Если в позднейшую эпоху истории русского литературного языка возобладало произношение [о] под ударением после мягкого согласного перед твердым (потёк), аканье, взрывное образование [г], то не потому, что в литературном языке этого времени гласный [е] изменился в определенных условиях в [о], оканье развилось в аканье, фрикативный звук [у] изменился во взрывной, а потому, что гласный [е], не имевший поддержки в общенародном языке, был заменен гласным [о], оканье было заменено аканьем, так как акающая система возобладала в развитии русского языка в целом, [у] фрикативное, имевшее сильную церковно-книжную окраску, было заменено [г] взрывным. Литературный язык усваивает [о] на месте [е], или аканье, но не развивает в себе изменение [е] в [о], или оканье.

То же в общем можно сказать относительно грамматических процессов. Утрата старой системы времен глагола в связи с развитием видовых значений как грамматический процесс произошла в общенародном языке, но не в литературном. Книжно-литературный язык отверг результаты этого процесса и сохранял на протяжении XV и XVI вв.

(а частью и XVII в.) в основном старую систему времен, несмотря на то, что в общенародном языке она утратилась. Позднее, когда литературный язык перешел на новую систему времен, в нем не совершился тот же процесс, который имел место некогда в общенародном языке, а произошла лишь замена традиционных форм, не получивших поддержки в общенародном языке, формами общенародного языка.

Думается, что и такой важный процесс развития морфологической системы языка, как грамматическая аналогия, имеет место также по преимуществу в общенародном языке. Например, в общенародном русском языке в определенную, довольно давнюю эпоху старые формы руцѣ, нозѣ под воздействием форм тех же слов, имевших в основе [к], [г] (рука, нога и др.), были заменены формами рукѣ, ногѣ. В эту эпоху русский книжно-литературный тип языка не принял эту черту общенародного языка. В дальнейшем в литературном языке установились общенародные формы руке, ноге, но не потому, что в нем в позднейшую эпоху был пережит процесс аналогии, такой же, какой был пережит в более раннюю эпоху общенародным языком, а потому что он усвоил общенародную форму, ранее отвергавшуюся книжно-литературным языком.

Таким образом, в то время как фонетическая система общенародного языка изменяется путем внутреннего развития его элементов, фонетическая система литературного языка развивается путем отбрасывания одних вариантов того или иного его звена и замены их другим вариантом. То же в общем можно сказать и о морфологической системе.

Однако означает ли все это, что литературный язык лишен внутренних законов развития? Думается, что нет. Так, возможно, что и процесс грамматической аналогии, о котором только что говорилось, в какой-то мере известен и литературному языку. Отметим, например, что при господстве гласного [е] в высоком стиле русского литературного языка XVIII — начала XIX в. без его замены гласным [о] эта замена неравномерно проникает в разные структурные элементы слова. Мы находим огонёк, но конем, несем, понес, слезы; или огонёк, конём, но несем, понес, слезы; или, возможно, огонёк, конём, несём, но понес, слезы и т. д. Не связано ли это с наличием или отсутствием, наряду с мягкими основами, твердых, и при наличии последних с их воздействием на мягкие основы, т. е. с процессом грамматической аналогии? Ср. огонёк и дубок и т. д.; конём и столом и т. д. при отсутствии твердой основы в личных формах глаголов и невозможности даже постановки этого вопроса по отношению к случаям употребления [е] или [о] в корнях слов.

Думается, что внутренние законы развития присущи литературному языку прежде всего в таких сферах, как обогащение словаря, в частности словообразование, синтаксис, семантика. Но всегда ли они отличаются от внутренних законов развития общенародного языка и в чем их специфика — это вопросы, требующие своего специального рассмотрения.

Отметим, что, например, такой процесс, как обогащение словаря за счет заимствований, общий для общенародного языка (в указанном выше значении) и языка литературного, в то же время весьма различен в том и другом. Общенародный язык знает заимствования лишь как результат непосредственного взаимодействия разноязычного населения (племен, народностей, наций). В противоположность этому литературному языку прежде всего свойственны заимствования, проникающие в него через другой литературный же язык, т. е. через книгу, печать, литературу на другом языке. Литературному языку свойственны в некоторых исторических условиях также заимствования, проникшие из другого литературного языка устным путем, но и эти заимствования обычно

представляют результат не собственно межъязыкового общения разных народностей или наций, а результат усвоения некоторыми группами носителей данного литературного языка другого литературного языка, в том числе в его устной форме. Таким образом, механизм заимствований в литературном языке имеет свою специфику. Последняя сказывается и в тех сферах значений, к которым относятся заимствования в литературном языке (различные отрасли культуры в широком смысле слова — науки, техники, искусства, военного дела и т. д.).

Возможно, что действие внутренних законов развития литературного языка бывает не одинаковым в разные эпохи его истории, в частности, что оно заметно увеличивается в эпохи, когда рядом с письменной формой литературного языка существует развитая устная форма, в той или иной степени приближающаяся к общенародному языку.

Вопрос о закономерностях развития литературного языка еще по-настоящему не поставлен в советском языкознании. Он нуждается в скорейшем исследовании, поэтому мы ограничимся лишь тем, что констатируем: закономерности развития литературного языка своеобразны; они не одинаковы в разные эпохи истории литературного языка; они глубоко отличаются от закономерностей развития общенародного языка, в особенности в его бесписьменных формах. Отбор и регламентация, а не внутреннее развитие — в этом прежде всего заключается специфика развития литературного языка для таких важных его элементов, как фонетическая система и морфологический строй. Вопрос о характере внутренних законов развития литературного языка и о том, какие элементы структуры языка и в какой мере они охватывают, должен быть предметом специального исследования.

Нельзя сказать, что старое языкознание (в частности, младограмматическое) совершенно не замечало специфики литературного языка. Именно замечая эту специфику, оно нередко объявляло литературные языки искусственным явлением и потому недостойным специального изучения. Ведь если снять оценочную (отрицательную) семантику этого определения, то квалифицировать литературный язык как явление искусственное не значит ли сказать, что он представляет собой специфическое явление культуры? Однако в практике своего исследования младограмматики обычно не учитывали специфику литературного языка и пользовались разными языковыми источниками без разграничения.

* * *

Общие вопросы истории языка, — такие, как проблема отношений литературного языка к системе общенародного языка в разные периоды, развитие языка в эпоху существования народностей и наций, периодизация истории языка, — могут быть разрешены лишь на путях синтеза данных исторической грамматики и лексикологии, с одной стороны, и данных истории литературного языка — с другой, с использованием данных исторической диалектологии. Дальнейшее развитие советского языкознания в области изучения истории отдельных конкретных языков требует тщательного исследования теоретических вопросов истории языка, в частности, вопроса об отграничении объектов исследования различных дисциплин, относящихся к истории языка, о закономерностях их развития и о методах их исследования.

К обсуждению этих вопросов, лишь предварительно выше намеченных, мы и призываем.

http://danefae.org/pprs/vvv0/avanesov.htm