Ливеровский Ю. А. Камчатские собаки

Плотный туман серой вуалью закрыл горы. Мелкий дождик, вернее, водяная пыль устилает сочную камчатскую зелень. Палатки стали грязно-серыми. Стреноженные кони, наевшиеся за три дня ненастья, нехотя жуют высокую траву.

Наш топограф П. А. Баринов предсказывает на завтра хорошую погоду. Быть может, горячее камчатское солнце и в самом деле прорвется сквозь туман. Тогда – снова в путь!

Пока есть время, нужно осмотреть собак Начикинского колхоза, затем сделать биометрические измерения их – первые в истории Камчатки.

Узкая тропинка глубоко врезана в зелень ирисового луга. По обычаю камчатских колхозов, собаки живут у реки, около рыбалки.

Косо поставленные жерди перегораживают реку. Они дрожат от напора быстрой пенистой реки Плотниковой. Запор – для лососевых. Сверху видно, как, сверкая своим темным серебром, судорожно бьется в ловушках рыба. Ход красной озерной рыбы в этом году очень хорош. Осторожно перелезаю по скользким жердям на заросший ивами остров.

Могучий вой разрывает тишину. Камчатские ездовые собаки не лают, они воют по-волчьи. Утром и вечером все собачье население Камчатки устраивает хоровое пение, длящееся обычно несколько минут. Издали собачий вой напоминает отдаленный рев пароходных сирен. В нем слышится какая-то своеобразная дикая гармония. Осторожно раздвигаю кусты, даже при легком прикосновении они обдают меня холодным душем.

Вот, наконец, знаменитые ездовые собаки Камчатки. Они привязаны к маленьким колышкам у самой воды с таким расчетом, чтобы цепь давала им возможность напиться из речки. Насторожены острые уши. Морды у собак волчьи. Смотрят животные по-разному: одни – заискивающе, другие – злобно, третьи – испуганно. Непрезентабельный у них вид. Спадающая зимняя шерсть свалялась в грязные комья. На худых боках отчетливо выступают ребра. Тучи комаров вьются над собаками. Жала впиваются в плохо защищенные шерстью места – нос, губы, веки, уши. Чтобы спастись от комаров, собаки выкапывают глубокие ямы, но и там маленькие враги настигают их.

Вот сидит большой серый вожак, спокойно смотрит на меня умными глазами. Сколько раз в сумасшедшую камчатскую пургу, когда с нарты не видно тянущих ее собак, вывозил он своего хозяина в горный охотничий лагерь или в деревню. Сейчас, обессиленный борьбой с комарами, он спокойно ждет своего скудного завтрака. В большой яме, наполненной водой, около сотни пестрых красноватых гольцов для кормления собак. Беру крупную рыбу, бросаю вожаку. Жадно сверкают зубы. Хрустят рыбьи кости.

Камчатские собаки принадлежат к северным породам, так называемым лайкам. Они отличаются постоянством своих признаков и особенностей, передаваемых потомству.

Человек по-разному использует этих собак. Есть охотничьи лайки. Они оказывают человеку неоценимую помощь на охоте за пушным, крупным копытным и хищным зверем. Есть лайки пастушеские. Они помогают пасти оленей в оленеводческих хозяйствах европейского и азиатского Севера. Наконец, третья группа – ездовые собаки, которые во многих местах, особенно в Арктике и Антарктике, служат единственным массовым способом передвижения.

Разделение лаек на три группы до некоторой степени условно.

Собаки одной группы могут заменить собак другой. Некоторые ездовые собаки употребляются, например, и для охоты. Поэтому группу ездовых лаек можно разделить еще на две группы: первая – ездовые лайки, употребляемые исключительно для езды; вторая – ездовые лайки, которых используют и для езды, и для охоты. К последней группе как раз и принадлежат собаки Камчатки.

Нет никакого сомнения, что лайки являются древней породой, очень близкой к ископаемым собакам каменного века. Вот почему они с давних пор интересуют зоологов.

В остатках каменного века (палеолит) очень редко находят кости собаки. Неизвестно, использовалась ли палеолитическая собака для охоты. Есть основания думать, что первобытный человек употреблял ее для езды.

В остатках позднего каменного века – неолита – кости собак встречаются довольно часто, в позднейшее время (бронзовый век) их находят в изобилии.

Зоолог Д. Н. Анучин изучил остатки стоянки неолитического человека с побережья Ладожского озера и убедился, что в эпоху неолита существовали собаки двух типов.

Первый из них – мелкие шакалообразные собаки, порода аналогичная так называемой торфяной собаке, которая во время неолита жила в Западной Европе. Собака второго типа – крупная, волкообразная. Д. Н. Анучин назвал ее собакой Иностранцева в честь геолога А. А. Иностранцева.

Торфяная собака очень напоминает шакала, с которым, несомненно, генетически связана. Что же касается собаки Иностранцева, то она является промежуточным звеном между волком и собакой. По предположению Д. Н. Анучина, мелкая шакалообразная собака употреблялась первобытным человеком преимущественно для охоты за мелким зверем и птицей, крупная – для охоты за копытным и хищным зверем. В дальнейшем эта идея Д. Н. Анучина была развита Н. А. Смирновым, который тоже считает, что лайки, по крайней мере, в Европейской части СССР, происходят от крупной волкообразной собаки Иностранцева и мелкой шакалообразной торфяной собаки. Вопрос о происхождении лаек на Дальнем Востоке, в частности, лаек Камчатки, до сих пор не исследован. Предками лаек Дальневосточного края являются собаки каменного века, описанные А. Браунером. Одну из них, относящуюся к группе северных собак, он назвал собакой Невельского; вторая, принадлежащая к группе южных собак, к которым Т. Штудер относит динго, пари и борзых, названа собакой Криштофовича.

Какова дальнейшая судьба собак каменного и бронзового века, сопровождавших первобытного человека на всем пространстве Европы и Азии? В связи с изменением социально-бытовых условий существования человека, лайки постепенно отодвигались на север и северо-восток. Здесь они сохранились преимущественно в отдаленных районах, у малых народностей Севера, в жизни которых большое значение имели охотничий промысел, оленеводство и езда на собаках.

В случае утраты этой породы едва ли удалось бы ее восстановить.

Собаки Камчатки, ездовые и охотничьи, до сих пор как следует не изучены. Наблюдения ряда исследователей: доктора Н. В. Слюнина, Иохельсона, Степана Крашенинникова и ряда других – имеют отрывочный характер. Наиболее точные наблюдения произведены проф. С. Н. Боголюбским. Изучая черепа лаек различных разновидностей, в том числе и лаек Камчатки, он отмечает несомненную первобытность камчатских лаек, а также их своеобразие, не позволяющее сближать их ни с одной из существующих разновидностей. Наблюдения проф. С. Н. Боголюбского, располагавшего сравнительно небольшим материалом, основанные к тому же только на измерении черепов, дают очень мало в практическом отношении.

Изучение камчатской лайки следует вести на научно-зоологической основе, но при этом надо дать материал и для практического собаководства колхозов Камчатки. Нужно выяснить, как сложены лучшие ездовые и охотничьи лайки Камчатки, как можно улучшить эту породу путем зоотехнического отбора.

В зимнее время собачий транспорт – почти единственное средство сообщения на Камчатке. Постепенное внедрение современного механизированного транспорта вовсе не предполагает немедленной ликвидации собачьего транспорта.

Преимущество собачьих запряжек огромно. Они без труда проходят по глубоким снегам Камчатки, проходят без дорог там, где не пройдет самая выносливая лошадь. Как велика роль лаек в здешней жизни, видно хотя бы из того, что вопросами разведения лаек занимаются местные партийно-комсомольские и советские организации. Доклад о камчатском собаководстве автору этой статьи пришлось прочесть на Камчатской научно-исследовательской конференции в городе Петропавловске.

По данным переписи 1924–1925 гг., на Камчатке, без Командор и Чукотки, было 20607 лаек. До войны их было больше – интервенция губительно отразилась на собаководстве. Период 1927–1928 гг. сопровождался резким уменьшением собачьего поголовья Камчатки – результат кулацкого вредительства. К 1933 г. количество собак на Камчатке снизилось до 8150. Но тот же 1933 г. стал переломным. В 1934 г. на Камчатке было 9415 собак. В 1935 г. число их еще увеличилось. При этом нужно отметить, что ездовые собаки составляют 80–90% всего собачьего поголовья Камчатки.

Камчатские ездовые собаки славятся давно. Хорошая запряжка проходит в день до 100– 120 км. Во время состязаний собачьих запряжек в Мильково зимой 1934 г. лучшая из них прошла в 16 минут 8,5 км, причем в середине пути, по условиям состязания, она сделала сложный поворот под острым углом, что значительно замедлило скорость.

Досадно было слышать справедливые жалобы колхозников Камчатки на вырождение и измельчание ездовых лаек: ухудшается собачье поголовье Камчатки, уменьшается скорость передвижения запряжек, уменьшается и полезная нагрузка на каждую собаку, т. е. выносливость собаки.

Какие причины вызывают ухудшение этой породы? – вот о чем я думал, когда смотрел на вожака, расправлявшегося с брошенной ему рыбой.

Причина вырождения камчатских лаек стала ясной уже при беглом осмотре колхозных собак. Наряду с типичными ездовыми лайками, крупными, со зверовидными остроухими головами и густой плотной шерстью, встречались мелкие, вислоухие (по-местному «ласые») собачки, утратившие лучшие свойства своей породы. Эти собаки, засоряющие кровь камчатких лаек, появились в результате завоза с «материка».

За моей спиной раздался шорох раздвигаемой травы, и ко мне подошел невысокий смуглый человек с живым, быстрым взглядом – председатель Начикинского колхоза Ямболин.

Мы разговорились. Ямболин сообщил мне ряд интересных фактов. Материковые разнопородные собаки не обладают ни силой, ни выносливостью коренных камчадальских лаек. Кроме того, у них более редкий волосяной покров, а главное, они не имеют плотного густого пуха, свойственного лайке, волку и лисице. А пух – надежная защита от суровых камчатских морозов.

Другая причина вырождения камчатских лаек, как я выяснил, неблагоприятное соотношение между рабочей и плодовой частью стада.

Лучшие щенки кастрируются, причем количество кастратов слишком высоко. В Петропавловском районе кастраты составляют 67, в Мильковском – 65, в Усть-Камчатском – 57%. Количество производительниц слишком низко. В Усть-Камчатском районе они составляют всего 7% всего поголовья. В отдельных колхозах дело обстоит еще хуже. В Начикинском колхозе имеется всего только два производителя, одна производительница и 65 кастратов-ездовых. Такое соотношение, наряду с ранней случкой (7–8 мес.) и кровнородственным ведением породы, не обеспечивает нормального воспроизводства собачьего поголовья. Кастрация ездовых собак не должна нарушать нормального соотношения между половозрастными группами (у собак один производитель на пять производительниц). Камчадалы и коряки не считаются с зоотехническими нормами. Кастрируя собак, они преследуют другие цели: кастрированная собака значительно спокойнее, недрачлива, а главное – лучше держит тело во время тяжелой работы.

Для правильного ведения породы необходимо создать при колхозах собачьи фермы-питомники, обеспеченные зоотехническим руководством и соответствующим отобранным племенным составом.

Во время беседы с Ямболиным я вынул фотоаппарат и снял лучших производителей. Особенно запомнился громадный светло-палевый вожак Мистер. С трудом удерживал его Ямболин, пока я наводил аппарат на фокус. Черная тряпка, наброшенная на фотоаппарат, вызывала у Мистера страх и злобу. Когда же дело дошло до биометрических измерений, Мистер совсем взбесился. Прикосновение сантиметра вызывало у него настоящую панику, а на циркуль Вилькенса он смотрел, как на ядовитую змею.

Покончив с измерением, мы присели покурить. Рядом с нами возвышался навес для сушки рыбы, представлявший собой крышу, стоящую на высоких жердях. Под крышей на палках подвешена распластанная рыба, которая вялится для собак. Получается так называемая юкола (сушеная рыба).

Для изготовления юколы употребляются все виды лососевых, которые громадными массами заходят в камчатские реки из Охотского моря и Тихого океана. Самые пригодные для юколы сорта рыб – красная, горбуша, кета и голец.

Дождь прекратился. Солнце переливалось в миллиардах брызг, осыпавших темную летнюю зелень. Множество синих, крупных мух вились над сушившейся рыбой. В некоторых местах рыба покрылась белым налетом мелких личинок мухи. Раздавалось карканье. Вдруг громадная стая черных ворон опустилась на крышу юкольника. Осмотревшись, вороны начали залетать под крышу и жадно склевывать юколу.

– Почему вы их не бьете? Стрелять надо!

– Стреляем, – ответил Ямболин, – да разве их перестреляешь?

Собачий корм приготовляется на Камчатке нерационально. Во время сушения юколу поедают личинки мух, склевывают вороны, юкола портится. Другой способ консервации рыбы совсем примитивен: ее сваливают в большие ямы, засыпают землей – рыба скисает. «Кислая рыба» мало транспортабельна. Кроме того, она сильно теряет в питательности. Своевременно поставить вопрос о приготовлении на Камчатке так называемого «пеммикана».

Я вспомнил посещение парохода китобойной флотилии «Алеут». Здесь мне пришлось наблюдать разделку кита. Громадное животное, весом до 100 т, разрезали автоматическими пилами. Куски сала чуть ли не метровой толщины подавались в салотопки. К сожалению, процент использования громадной туши животного оказался ничтожно низким - от 10 до 20%. Целые горы мяса матросы выбрасывали за борт.

Для приготовления пеммикана можно использовать отходы китобойной промышленности, достаточные для обеспечения всех собак Камчатки. При норме в 1 килограмм на голову в день, 12 тысяч собак Камчатки потребуют 4 320 000 кг китового мяса в год. Между тем, 500 китов, добытых нашей дальневосточной флотилией, весили примерно 30 000 000 кг.

Переход на кормление пеммиканом освободил бы рабочие руки в колхозах – ведь многие колхозники заняты заготовкой рыбы для собак. А в условиях бурно развивающейся социалистической Камчатки рабочие руки ценятся на вес золота.

Ямболин с интересом выслушал мои сообщения о пеммикане.

Окончив осмотр собак, мы с трудом перебрались через запор и вернулись в Начики. Тропинка вьется заболоченным лугом.

Трава будто обрызгана лиловой краской. Это лиловеют крупные ирисы. За деревней горбится невысокая гора – Начикинское зеркальце.

На склоне горы, среди зарослей березняка, ольшаника поднимается пар. Там находятся знаменитые Начикинские горячие ключи. Зеленая стена толоконника, закрывающая всадника с лошадью, встает по берегу реки Плотниковой. Камчатское лето в разгаре.

– Месяца через полтора, – говорит Ямболин, – и следа от лета не останется. У нас на Камчатке лето короткое. Зима приходит с гор. Заблестят сначала первыми снегами перевалы, а там снежные сугробы завалят и долины. Вот тогда-то собачки и выручают. Лошадь по брюхо проваливается, а на собаках поезжай всюду: и на охоту, и за товаром для колхоза в Петропавловск. Любят наши камчадалы на собаках ездить – веселая езда. Хорошие собаки идут резво. Заяц выскочит – только тормози остолом (палка с острием на конце, служащая для торможения нарт). Один раз мы с товарищем на охоту за соболем поехали в верховья реки Уздечи. Товарищ мой немного выпил на дорогу и задремал. Я след правил; оглянулся – вижу: заяц прямо из-под запряжки товарища выскочил. Рванулись его собаки, а товарищ сонный из нарт выпал. Заяц – на сопку, собаки за ним брызнули. Товарищ провалился по пояс в снег и крепко ругается: нет собак с нартами. Пришлось идти ловить их. Часа полтора мы их искали. Наконец нашли, поехали дальше. Дорога хорошая, снег плотный, едем быстро, шапку с головы сдувает. Приехали к верховью маленькой речки, собак распрягли, палатку разбили, стали жить и охотиться. Живем дней пять. Охота удачная вышла: трех соболей и десять баранов убили. Хлеба не стало. Решил я за хлебом домой съездить и мясо отвезти. Полдороги отъехал, сильно запуржило. Ну, думаю, ничего, как-нибудь доеду, все равно останавливаться нельзя – палатка у товарища осталась. Встает пурга белой стеной, даже собак не видно. Лег я в нарты, в кукуль завернулся – сами идут собаки. Вожак у меня умница, тот самый, которого ты снимал, – Мистер. Снегу набросало много, трудно тащить нарты, но добрые собачки тянут изо всех сил. Сколько времени прошло, не знаю. Только остановились собаки, сошел я с нарт. Ветер, снег, ничего не видно. Сделал шага три в сторону и уперся в крыльцо своего дома. Да, добрым собакам на Камчатке цены нет.

Мне вот за Мистера лошадь хорошую давали, да я не продал. Мы подошли к деревне, и я распрощался с Ямболиным. Наутро наш отряд двинулся в сердце Камчатского полуострова, в долину реки Камчатки.

По дороге мы обследовали собак в целом ряде колхозов. Наши основные выводы относительно камчатских лаек подтвердились.

По просьбе местных охотников, мы провели беседы о собаководстве в целом ряде колхозов – Малка, Ганалы, Пущино.

Собранный нами материал еще недостаточен для освещения вопроса о камчатских лайках, об их происхождении, о возобновлении и улучшении этой породы. Цель нашего экспедиционного отряда на этот раз была другая.

Надо надеяться, что в дальнейшем эти замечательные, умные северные собаки будут подробно изучены нашими научными учреждениями и в первую очередь – зоологами Академии Наук.

http://geolmarshrut.ru/antologiya/?ELEMENT_ID=251