Мотивация профессиональной речи 3 страница

Конечно, это простейший пример речевого доказательства, который демонстрирует структуру логического вывода, не более того. В принципе же речевое доказательство принадлежит к категории более трудных в коммуникативном отношении, и поэтому очень редко кого-либо и в чем-либо удается убедить, исключая те особые случаи, когда человек сам внутренне готов принять точку зрения доказывающего и интеллектуально крайне слабо сопротивляется, тогда действительно доказательство строится быстро и эффективно. А в случае, когда перед вами настоящий интеллектуальный оппонент, имеющий систему аргументов в защиту собственной точки зрения, переубеждение оказывается очень трудоемкой операцией. Речевое доказательство — двухэтапная процедура, складывающаяся из вытеснения и замещения (см. выше), где каждый этап представляет собой логическое триединство тезиса, аргумента и демонстрации. На каждый из трех уровней накладываются свои ограничения. Все уровни имеют сложности в структуре и в реализации. Несоблюдение специальных требований, которые предъявляются к каждому из этих уровней, является главной причиной, по которой доказательство не получается. Следует заметить, что все требования формулируются крайне просто, но сложны в исполнении.

Глава 12

ТЕЗИС

Никто не будет утверждать

о классе людей, что это человек.

Б. Рассел

Тезисом (от греч. thésis — положение, утверждение), как уже было сказано, называется мысль или положение, истинность которого требуется доказать.

Рассмотрим требования, предъявляемые к тезису. Первое и главное требование — тезис должен быть истинным. Что означает истинность тезиса? Мы говорили о том (см. выше), что образ внешнего мира, проецируясь на сознание человека через анализаторы и аналитическую деятельность мозга, значительно искажается, и поэтому сознание фиксирует только условный, очень неточный образ мира. Можно с уверенностью утверждать, таким образом, что абсолютная истина не дана человеку в наблюдении и знании. Коль скоро истина не дана в непосредственном наблюдении и знании, а логика оперирует строгими понятиями "истинность" и "ложность", надо попытаться снять это противоречие. Действительно, с одной стороны, тезис должен быть истинным (иначе его невозможно доказать), с другой стороны, объективная истина не дана человеку в знании. Это диалектическое противоречие разрешается через категорию веры. Под истинностью тезиса понимается вера говорящего в истинность, причем вера настоящая, внутренняя, а не показная. Иногда вера приводит к истинностному угадыванию, и происходит совпадение с объективной реальностью, но далеко не всегда, потому что, если бы совпадение с объективной реальностью было постоянным, у людей вообще не менялась бы точка зрения, а это происходит.

Второе требование — тезис должен быть четко и точно сформулирован. Точность формулировки тезиса есть операция, включающая три процедуры. Процедура первая: точно сформулировать тезис для говорящего. Вторая: четко сформулировать его для слушателей. Дальше осуществляется третья процедура: совмещение первого со вторым в едином тексте. Что означает, что тезис четко сформулирован для говорящего? Это означает, что говорящий настолько хорошо вдумался в тему, в сам тезис, что у него не осталось внутренних интеллектуальных сомнений в отношении этого тезиса. Часто человек берется что-то доказывать, сам до конца не поняв, что именно. Это в категории убеждения недопустимо, поскольку в таком случае строится не демократическая речь, а либеральная. Если вы начинаете о чем-то говорить с целью поделиться своей точкой зрения с собеседником, потом выслушать его, чтобы достичь единого мнения, вы не ставите задачу речевого доказательства — и оно у вас не получится. Убедить другого человека удастся только при наличии внутренней убежденности говорящего в истинности своей идеи.

Четкость формулировки предусматривает аккуратный выбор каждого слова в коротком тексте тезиса (а тезис — это, как правило, короткий текст), а также постановку каждого слова на строго определенное место в тексте.

Такой язык, как русский, имеет частично жесткий порядок слов (вопреки распространенному мнению о русском языке, как имеющем свободный порядок слов): с ним связана логика предложения. Сравним две фразы: Вошла девушка, и Девушка вошла. В русском языке они имеют разный смысл. Фраза Вошла девушка означает, что речь идет именно о девушке, а не о женщине, не о старухе, не об обезьяне и т.п. Девушка вошла означает, что она именно вошла, а не вбежала, не влетела, не вплыла и не въехала. Логический акцент падает на одну часть фразы, что связано с таким научным понятием, как актуальное членение предложения. Актуальное членение предложения — это членение предложения в контексте на исходную часть сообщения — тему (данное) и на то, что утверждается в ней — рему (новое). Любой член (или члены) предложения в соответствии с контекстом или ситуацией может выступать как тема или рема: Бумага (тема) на столе (рема) есть ответ на вопрос: "Где бумага?" На столе (тема) бумага (рема) есть ответ на вопрос: "Что на столе?" Компоненты актуального членения распознаются в основном по позиции в предложении: обычно тема помещается в начале предложения, рема — в конце. Распознавание может также происходить по интонации (характер ударения и пауз), по выделительно-ограничительным наречиям (именно, только), по контексту. (В романо-германских языках указание на смысловой центр сообщения (рему) может осуществлять неопределенный артикль.) Перемещение логического ударения в одном и том же предложении дает разное актуальное членение. Но основным способом распознавания является все-таки порядок слов. Прямой порядок следования тема — рема преобладает и именуется прогрессивным, объективным, неэмфатическим. Обратный порядок рема — тема встречается достаточно редко и называется регрессивным, субъективным, эмфатическим. Он может быть обусловлен необходимостью позиционной контактности ремы с соотносимым членом предшествующего предложения, расчлененной ремой, ритмом, желанием говорящего скорее высказать главное. В этом случае рема распознается по контексту — путем вычитания из состава предложения самоочевидной темы, обычно опускаемой или отодвигаемой в конец. Например: Вопрос хочу Вам задать. Как он Вам показался? — Старик он уже. Это нетипичные, редко встречающиеся конструкции.

Основоположником теории актуального членения предложения считают А. Вейля, идеи которого были развиты В. Матезиусом — представителем Пражской лингвистической школы, предложившим и сам этот термин. Согласно концепции Матезиуса, тема (основа) выражает то, что является в данной ситуации известным или, по крайней мере, может быть легко понято и из чего исходит говорящий, а рема (ядро) — то, что говорящий сообщает об основе высказывания. Тема, по Матезиусу, не сообщает новой информации, но является необходимым элементом связи предложения с контекстом. Это не совсем верно, так как тема часто определяется содержанием предшествующего предложения. Но в качестве темы может выступать и не упоминавшийся ранее объект, а ремой может оказаться упоминавшийся объект, но употребленный предикативно — как то, что утверждается о теме. Например, Поговорим об А. Попове. Это он изобрел радио.

Актуальное членение предложения исследуется с разных теоретических позиций. Концепция о семантической (смысловой) природе актуального членения предложения (Я. Фирбас, Ф. Данеш и др.) отдает приоритет в определении темы и ремы фактору известности/неизвестности, что иногда приводит к неоднозначным толкованиям актуального членения конкретного предложения в контексте. Концепция о синтаксической природе актуального членения предложения (К.Г. Крушельницкая) допускает его отождествление с синтаксическими категориями из-за выражения темы и ремы с помощью грамматических средств языка (но иногда — только контекста). Концепция о соответствии актуального членения структуре логического суждения (Л.В. Щерба, В.В. Виноградов) получила развитие в теории о логико-грамматическом членении предложения (В.3. Панфилов) — о выражении различными синтаксическими средствами языка логических субъекта (темы) и предиката (ремы). К этой концепции примыкает и Матезиус, отождествляющий тему (основу) и рему (ядро) с психологическими (логическими) субъектом и предикатом.

Современные лингвистические теории относят феномен актуального членения предложения к речи и связывают его с теорией речевых актов. Безусловно, понимание актуального членения предложения есть необходимое условие эффективной речевой коммуникации. В условиях доказательства оно, в первую очередь, необходимо на уровне формулировки тезиса.

Уже тот простой факт, что две фразы, отличающиеся друг от друга только порядком слов, имеют разный смысл в русском языке, означает, что мы не можем говорить о свободном порядке слов, ведь сам порядок и меняет значение. Из этого положения следует, что изменение порядка слов создает формулировку другой мысли. Конечно, важнейшее значение имеет и выбор лексических единиц. Это называется работой над словом. Попытки предельно точной формулировки мысли приводят к многократной замене одного слова другим (иногда синонимичным) и ощущению неудовлетворенности выбором. Если этого не происходит, доказательства, как правило, не получается.

Вторая процедура — четкость и доступность формулировки для речевого партнера — означает, что ваши собеседники должны вас адекватно понять. Они должны хорошо осознавать, что вы беретесь им доказывать. А на этом этапе очень часто возникает взаимонепонимание. Во-первых, надо использовать только те лексические единицы, которые понятны слушающему. Это, в частности, означает, что никакое научное положение нельзя формулировать, предварительно не объяснив значения всех используемых терминов.

Речь при этом идет и о тех терминах, с которыми собеседник знаком, так как характерной особенностью современной науки является терминологическая полисемия. В гуманитарном знании каждый исследователь под одним и тем же термином понимает, как правило, не что свое, и поэтому каждый термин имеет множество толкований, каждое из которых является фактом сознания и внутренней научной системы конкретного исследователя. Было бы очень хорошо, если бы каждое научное сочинение предварялось авторским толковым словарем: те научные термины, которые используются в работе, сначала были бы объяснены. Причем следует понять, что объяснение необходимо как профессионалам, так и непрофессионалам, которые будут читать работу, чтобы смысл изложенного стал доступен. Многие научные споры (порою весьма ожесточенные) в этой ситуации потеряли бы свою актуальность, так как внимательный анализ профессиональных дискуссий позволяет сделать вывод, что в основе большинства из них лежит терминологическое несоответствие.

В ненаучной речи, в частности бытовой, объяснение значения используемых лексических единиц также часто оказывается необходимым. Еще Аристотель указывал на то, что лица, начинающие обсуждение какого-либо вопроса, должны сначала прийти к соглашению относительно употребляемых понятий, чтобы понимать под ними одно и то же. Если люди не сошлись в определении исходных понятий, то открывать дискуссию или обсуждение просто бессмысленно. А если учесть, что в нашем языке есть слова, которые имеют не одно, а несколько различных значений, то станет еще более ясной важность соблюдения этого непременного условия каждого обсуждения, каждой дискуссии. Это требование так сформулировал Аристотель: "Несомненно, что те, кто намерен участвовать друг с другом в разговоре, должны сколько-нибудь понимать друг друга. Если этого не происходит, какое будет возможно у них участие в разговоре? Поэтому каждое из имен должно быть понятно и говорить о чем-нибудь, при этом — не о нескольких вещах, но только об одной; если же у него несколько значений, то надо разъяснить, какое из них (в нашем случае) имеется в виду. Следовательно, если кто говорит, что это — вот есть и (вместе) его нет, он отрицает то, что утверждает, так что по его словам <выходит, что> имя не имеет того значения, которое оно имеет: а это невозможно".

Это связано с тем, что при передаче информации, как уже говорилось, возникает значительная информационная погрешность, и это уже скорее не факт языка, а труднокорректируемая особенность речевой коммуникации. В общем виде механизм приема и передачи информации выглядит следующим образом: человек передает информацию плюс собственные ассоциации, связанные с этой информацией. Например, он рассказывает нечто о лесе (а). Предположим, в его биографии был эпизод, когда он заблудился в тайге, и поэтому лес внушает ему чувство страха. Эта ассоциация (a ₁ ) присутствует в его сознании, но он о ней умалчивает. Передавая нейтральную информацию, он тем самым передает только часть внутреннего замысла, который равен а + а ₁(систему ассоциаций a ₁он не передает). Слушатель соответственно из внутреннего его замысла принимает только а. Однако при этом в его сознании возникает собственная система ассоциаций а ₂(например, если человек родился в доме, стоящем в лесу, а ₂ — это ассоциативные воспоминания детства), т.е. он принимает на самом деле информацию, равную а + а ₂. В общем виде а ₁не бывает равным а ₂, почти никогда. Если это так, то погрешность при передаче информации равна а ₁+ а ₂.

а + а ₁Þ а + а ₂

Часть передаваемой информации теряется, зато в качестве "довеска" в сознании возникает непереданная информация. Суммарное значение погрешности а ₁ + а ₂может быть очень велико. В оптимальном случае оно составляет 15%, тогда речевая коммуникация признается удовлетворительной в информационном отношении. Мы понимаем то, что нам говорят, максимум на 85%. И так же люди, к которым мы адресуемся с речью, понимают нас максимум на 85%. Они могут нас понять и значительно хуже, в предельном случае — с точностью до наоборот (и так бывает), в зависимости от соотношения а ₁и а ₂. Такова норма речевой коммуникации. Это одна из причин того, что нельзя сделать адекватный автоматический перевод: невозможно формализовать систему индивидуальных ассоциаций, связанных с каждой лексической единицей. Разработки систем универсального автоматического перевода, казавшиеся столь продуктивными 30 лет назад, потерпели фиаско, так как компьютеризировать сознание вряд ли представляется возможным: для этого требуется неограниченный объем памяти, а каждая программа должна в конечном итоге соответствовать личности отдельного человека.

Из тезиса о том, что взаимопонимание между людьми весьма условно, вытекает несколько частных выводов. Если человек, проживший с вами много лет, говорит, что он вас не понимает, он, как правило, говорит правду, и его нельзя за это осуждать. Всегда следует помнить о том, что и вы его понимаете в лучшем случае частично. Осознание этого факта приводит к большей терпимости в человеческих отношениях и само по себе улучшает коммуникацию. Следует прощать непонимание, в частности в семейных отношениях. Человек не понимает вовсе не потому, что он глупее вас, а потому, что у него индивидуальная система ассоциаций (и он имеет на нее право!), которая определяет его восприятие и которая неизменна, поскольку это факт индивидуальной судьбы. Навязывание своей системы ассоциаций (как это очень часто происходит в паре, где один человек в волевом отношении сильнее, чем другой) само по себе противоестественно и бессмысленно, потому что собственный опыт всегда собственный опыт: если вы однажды заблудились в тайге и вам стало бесконечно страшно, вы вряд ли об этом забудете, а если вы выросли в доме, окруженном лесом, то сам лес — часть вашего детства с его радостью и счастьем узнавания, что тоже, конечно, незабываемо. Общаясь с человеком, это следует принять во внимание, т.е. учесть в качестве коммуникативных параметров.

Задавая требование точности формулировки и, таким образом, однозначности восприятия слушающим передаваемой информации, приходится признать необходимость в отношении каждой лексической единицы текста, объяснять собственную систему ассоциаций, с этой лексической единицей связанных, особенно в тех случаях, когда это значимая, важная ассоциация. Иными словами, если человек произносит тезис, который собирается доказывать, в первую очередь необходимо объяснить, что он под этим тезисом понимает. В этом случае сумма информационной погрешности уменьшается: a ₁ + а ₂Þ а ₂

Стоящая перед говорящим задача, связанная с точностью формулировки, определяется и особым лингвистическим свойством, которым обладают почти все языки мира (и русский язык, в частности). Речь идет о синтаксической омонимии (некоторые исследователи в этом случае говорят о синтаксической полисемии), в результате которой один и тот же текст может иметь несколько уровней прочтения, как поверхностных, так и более глубоких, которые обычно называются подтекстом. Мастерски написанный художественный текст имеет множество толкований, вплоть до индивидуальной трактовки каждым читателем (см., например, пьесы основоположников абсурда в драматургии Э. Ионеско и С. Беккета или романы метра литературы "потока сознания" Д. Джойса). Итак, синтаксическая омонимия — это многообразие смысловой интерпретации текста. Существуют простые случаи двоякого толкования фраз типа 1) Мать любит дочь (где непонятно, кто кого любит); 2) На стене висел портрет Репина (неясно, портрет, написанный Репиным, или его изображение на портрете); 3) Мальчик был одет клоуном (неясно, одет ли он был в костюм клоуна или его одевал клоун); 4) Рецензенту следовало посоветовать указать новые издания (неясно, советуют ли рецензенту или он сам советует); 5) Ответ комиссии был представлен к первому октября (неясно, отвечала ли комиссия или отвечали ей). Омонимия в этих примерах связана в основном с неразличением субъектно-объектных отношений. Но существуют и значительно более сложные тексты, которые трактуются по-разному разными людьми.

Лексическая омонимия так же, как и полисимия, часто снимается ближайшим контекстом, так как выбор значения обычно определяется сочетаемостью с другими словами. Рассмотрим, например, совокупность значений слова поле: 1) безлесное пространство (собирать цветы в поле); 2) обрабатываемая под посев земля (ржаное поле); 3) ровная площадка, специально оборудованная для чего-нибудь (футбольное поле); 4) пространство, в пределах которого проявляется действие каких-нибудь сил (электромагнитное поле); 5)чистая полоса на краю книги, рукописи (заметки на полях); 6)края головного убора (шляпа с широкими полями). Минимальный контекст определяет реализацию того или иного значения слова.

При синтаксической омонимии (полисемии) только в широком контексте может быть определен точный смысл, и то не всегда.

Если текст тезиса оказывается омонимичным (полисемичным), он недоказуем. Сначала его следует расшифровать.

Таким образом, еще до начала доказательства следует осуществить сложную работу, связанную с оттачиванием формулировки тезиса. Выполнение этой задачи есть необходимое стартовое условие речевой победы в убеждении.

Третье требование, предъявляемое к тезису, связано с его единообразием на протяжении всего речевого изложения. Существует термин "держать тезис". Держать тезис достаточно трудно. Даже преподаватель, если он недостаточно опытен, не может на протяжении полутора часов строго доказывать только то, что он взялся доказать вначале. Ведь название лекции — это и есть тезис, который потом раскрывается. За полтора часа без специального опыта оратора тезис в его речи несколько смещается, лектор начинает приводить примеры и аргументы уже не в защиту тезиса Т, который он задал вначале, а в защиту смещенного тезиса Т ₁, и доказательство не выстраивается. На протяжении короткой речи держать тезис значительно легче, но это тоже требует определенных усилий. Если человек находится под воздействием наркотических средств, например, во время приятного застолья, он держать тезис в принципе не может, потому что это тяжелая интеллектуальная работа. Одной рюмки порой бывает достаточно, чтобы человек с большим пафосом доказывал нечто, а через несколько минут переключался на доказательство другой мысли. Его энергетическое состояние сохраняется, а вектор направленности речевого "запала" очень быстро меняется.

Определенность, т.е. ясность и точность рассуждения, а также изложения мыслей в речи вытекает из фундаментального закона формальной логики — закона тождества (лат. lex identitatis), согласна которому каждая мысль, которая приводится в речи, при повторении должна иметь одно и то же определенное, устойчивое содержание. Heобходимая логическая связь между мыслями устанавливается лишь при условии, если всякий раз, когда в рассуждении или в выводе появляется мысль о каком-нибудь предмете, собеседники мыслят "именно этот самый предмет и в том же самом содержании его признаков" (В.Ф. Асмус). В традиционной логике закон тождества записывается в виде одной из следующих формул:

А есть А;

А = А;

А тождественно А;

А ® А;

А=А.

В отрицательной форме закон тождества обозначается так: не-А есть не-А.

Надо иметь в виду, что данные формулы являются лишь символическими обозначениями закона тождества и не выражают всего его истинного содержания. В истории развития логической мысли делались попытки свести весь закон к этим формулам и приписать формальной логике положение о том, что и вещи, и мысли всегда тождественны самим себе. Однако абстрактное тождество допускает различие внутри себя, а к самому тождеству следует подходить как к временному, но обязательному, если речь идет об определенном умозаключении.

Приведем в этом контексте определения двух фундаментальных логических понятий — суждения и умозаключения. Суждением называется форма мысли, в которой утверждается или отрицается что-либо относительно предметов и явлений, их свойств, связей и отношений и которая обладает свойством выражать либо истину, либо ложь. Например, Лошадь есть животное, Змеи не имеют ног. Та часть суждения, которая отображает предмет мысли, называется субъектом (лат. subjectum) суждения и обозначается в логике латинской буквой S, а та часть суждения, которая отображает то, что утверждается (или отрицается) о предмете мысли, называется предикатом (лат. praedicatum) суждения и обозначается буквой Р (ср. понятия темы и ремы в актуальном членении предложения). Слово есть (или суть, когда речь идет о многих предметах) называется связкой. Суждение можно изобразить символически в виде формулы:

S есть (не есть) Р,

где S и Р — переменные, вместо которых можно подставлять какие-то определенные мысли о предметах и их свойствах, а слово есть — постоянная.

Под умозаключением понимается форма мышления или логическое действие, в результате которого из одного или нескольких известных и определенным образом связанных суждений получается новое суждение, в котором содержится новое знание. Примером умозаключения может служить следующая мыслительная операция с двумя суждениями — Все жидкости упруги и Вода — жидкость, в результате которой возникает новое суждение: Вода упруга.

Может показаться, что закон тождества в его строгости, связанной с умозаключениями, входит в противоречие с представлением о мире как о чем-то бесконечно и непрерывно изменяющемся, т.е. находящемся в вечном движении. Движение несотворимо и неразрушимо, а природа находится в процессе постоянного возникновения и уничтожения — такова сущность бытия. Однако в процессе движения возможно временное равновесие, покой или статичность состояния. Возможность относительного покоя есть важное условие жизни. В определенные периоды времени предметы и явления остаются качественно теми же, не претерпевая коренных, значимых перемен. Каждое явление наряду с изменением сохраняет основные черты, которые выступают как тождественные, т.е. равные самим себе, как те же самые, — таков диалектический закон, которому подчинено все в мире. Разница только в формах относительного равновесия и в его продолжительности во времени.

Каждый предмет, который отражается нашим сознанием, обладает количественной и качественной определенностью. Он входит в группу предметов, семейство, вид, род. Но вместе с тем он имеет определенные, характерные именно для него черты. Объективное свойство вещи, события, явления сохранять некоторый период времени тождественные, одни и те же черты должны быть отображены нашим мышлением. Это, конечно, известное огрубление, упрощение явлений, происходящих в мире, поскольку мы пренебрегаем незначительными изменениями, но эта мыслительная операция закономерна, поскольку логические функции нашего интеллекта непосредственно связаны с языковыми, а естественный язык, как уже говорилось, это дискретная система, основанная на возможности частичного изменения аргумента при сохранении значения функции (см. выше).

То, что сохраняет относительное тождество, отображается в сознании устойчивой мыслью, тождественной на протяжении всех наших рассуждений о данном предмете, пока он не изменил своего качества. Подобно тому, как в окружающем мире предметы и явления не смешиваются друг с другом, а несут в себе конкретные, определенные черты, так и наши мысли о предметах и формах движения должны не смешиваться, аотображать эти черты.

Соблюдение тождества мысли на протяжении данного рассуждения есть мыслительный закон. Еще Аристотель писал в своей "Метафизике", что невозможно мыслить, "если не мыслишь <каждый раз> что-нибудь одно..."

Если нарушить закон тождества в рассуждении, т.е. вложить в одну и ту же мысль разное содержание, то верного вывода в результате рассуждения не получится. Как правило, это приводит к построению софизма (греч. sophisma — измышление, хитрость), которым называется логическая уловка, умышленно ошибочное рассуждение, которое выдается за истинное. Как правило, софистическое рассуждение по форме основано на внешнем сходстве явлений, на преднамеренно неправильном подборе исходных положений, на том, что события вырываются из общей связи, на двусмысленности слов и на подмене понятий. Вот некоторые из типичных софизмов, известных в логике еще со времен элейцев и Аристотеля.

1. — Знаешь ли ты этого покрытого человека?

— Нет.

— Это твой отец. Значит, ты не знаешь своего отца.

(Древнегреческий философ Эвбулид из Милета)

2. Сидящий встал. Кто встал, тот стоит.

Следовательно, сидящий стоит.

3. — Знаешь ли ты, о чем я хочу тебя спросить?

— Нет.

— Знаешь ли ты, что человечность есть добро?

— Знаю.

— Об этом я и хотел тебя спросить.

4. Эта статуя — художественное произведение.

Но она — твоя. Значит, она есть твое художественное произведение.

5. Вор не желает приобрести ничего дурного.

Приобретение хорошего есть дело хорошее, следовательно, вор желает хорошего.

6. Правильное грамматически лучше неправильного.

Мир есть лучшее из всего. Следовательно, мир есть нечто правильное грамматически.

7. Если стена не дышит, потому что она не есть животное, то она дышала бы, если бы была животным. Но многие животные, например насекомые, не дышат. Следовательно, стена не потому не дышит, что она не животное. Следовательно, стена есть животное, хотя она и не дышит.

8. Животное есть то, что имеет душу. Мое — то, чем я могу распоряжаться по своему произволу. Следовательно, со своим животным я могу распоряжаться по своему произволу. Мои боги достались мне по наследству от отца и составляют мою собственность. Боги имеют душу, следовательно, они суть животные. Со своими богами я могу поступать, как мне угодно.

9. Лекарство, принимаемое больным, есть добро.

Чем больше делать добра, тем лучше. Значит, лекарства нужно принимать как можно больше.

10. Эта собака имеет детей, значит, она — отец. Но это — твоя собака. Значит, она — твой отец. Ты ее бьешь, значит — ты бьешь своего отца.

11. Кто учит кого-нибудь, тот хочет, чтобы его ученик стал мудрым и перестал быть невеждою. Он, значит, хочет, чтобы ученик его стал тем, что он не есть, и перестал быть тем, что он есть теперь. Следовательно, он хочет его привести из бытия в небытие, т.е. уничтожить.

12. Эватл брал уроки софистики у Протагора с тем условием, что гонорар он уплатит только в том случае, если по окончании учебы выиграет первый судебный процесс. Но после обучения Эватл не взял на себя ведение какого-либо судебного процесса и потому считал себя вправе не платить гонорара Протагору. Тогда учитель пригрозил, что он подаст жалобу в суд, говоря Эватлу следующее:

— Судьи или присудят тебя к уплате гонорара, или не присудят. В обоих случаях ты должен будешь уплатить. В первом случае в силу приговора судьи, во втором случае в силу нашего договора — ты выиграл первый судебный процесс.