СОЗНАТЕЛЬНОЕ/БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ И ЛОЖЬ

Андрею Анатольевичу Зализняку

Е.Н. ЗАРЕЦКАЯ

РИТОРИКА

ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА

РЕЧЕВОЙ

КОММУНИКАЦИИ

Академия народного хозяйства

При Правительстве Российской Федерации

Москва · Издательство «Дело» · 2002

УДК 82.085

ББК 83.7я73

3-34

Автор:

Е.Н. Зарецкая, доктор филологических наук, профессор,

зав. кафедрой социально-гуманитарных дисциплин

факультета экономических и социальных наук

Академии народного хозяйства при Правительстве РФ

Зарецкая Е. Н.

3-34 Риторика: Теория и практика речевой коммуникации. — 4-е изд. — М.: Дело, 2002. — 480 с.

ISBN 5—7749—0114—9

Книга создана на основе авторского курса риторики, читаемого в МГУ и АНХ.

Содержание монографии соответствует проблематике, которую условно можно было бы назвать наукой и искусством общения, куда риторика, изучающая целесообразную речь, входит в качестве важнейшего компонента, так как основная нагрузка в человеческом общении падает на общение речевое.

Рассчитана на широкий круг настоящих и будущих специалистов, профессиональная деятельность которых связана с речевым поведением: педагогов, депутатов, юристов, бизнесменов, а также на любого человека, который хочет научиться находить "верный тон" в общении с людьми.

УДК 82.085

ББК 83.7я73

ISBN 5—7149—0114—9 © Издательство "Дело", 1999

Введение

От полноты мысли зависит богатство речи.

В. Гюго

Проблема культуры речевого поведения лежит в сфере, охватывающей ответы на следующие четыре вопроса:

1. Для чего мы говорим?

2. Что мы хотим сказать?

3. Какими средствами мы это делаем?

4. Какова реакция на нашу речь?

Ответ на первый вопрос определяет цель речи (Ц), на второй — замысел будущей речи (З), на третий — конкретный текст речи (устный или письменный) (Т), на четвертый — уровень адекватности реакции слушателей или читателей на поставленную говорящим цель (Р). Понятно, что цель должна быть достигнута, иначе это разговор слепого с глухим: мы говорим, а нас не слышат.

Цель — это та мотивация, которая лежит в основе любого речевого поступка. Замысел — это информация, которую вы хотите передать слушающему, потому что сама по себе эта информация работает на реализацию вашей цели. Замысел состоит из тезиса (самой идеи, которую вы собираетесь донести) и аргументов в защиту этого тезиса. Текст — это конкретная речь, устная или письменная, которая поступает на слуховой анализатор или на зрительный аппарат. Реакция — это конкретное поведение слушающего в речевой коммуникации. Поэтому очевидно, что для адекватного описания речевого общения необходимы данные многих наук: психологии, логики, теории информации, лингвистики, этики, философии, поэтики, кибернетики, эстетики, семиотики, физиологии, — а также ораторского и актерского мастерства.

Риторика в широком смысле слова есть некий тип филологического мировоззрения, который составляет часть духовной культуры человеческой цивилизации. Это методология гуманитарного знания, поэтому часть общекатегориальных определений, используемых в работе, взята из энциклопедических словарей (они приведены без кавычек). Риторика является культурной основой знания и социальной деятельности, она позволяет человеку быть гражданином правового общества и определять форму мыслей и направления действий в будущем. Одновременно она соединяет человечество с историей культуры.

Оратор создает свой образ посредством речи, поэтому, если он абсолютно искренен, то, как правило, проигрывает: его речь приводит к дезорганизации публики. Образ оратора, как и всякий авторский образ, зависит от: 1) аудитории, 2) предмета речи, 3) типа речи. Три категории характеризуют акт речетворчества: риторический логос, риторический пафос и риторический этос. Риторический логос — это аргументация в речи, связанная с пониманием действительности. По Платону, знание уместности речи. Он имеет дело с прогнозом, с будущей реальностью. И предполагает изменение мировоззрения посредством речи, т.е. формирует состояние аудитории, что является реализацией соединения реальности с образом.

Риторический пафос определяется эмоциями оратора (Аристотель часто говорил о ложном пафосе, вызывающем комический эффект). Риторический пафос описывается как волевая категория (пафос — страсть), основной мотив которой — стремление к тому, чтобы аудитория приняла решение. В этой ситуации возникает воля к конструированию действительности с помощью слова. Риторический пафос есть соединение общего пафоса и ораторской эмоции. Общий пафос бывает героическим, сентиментальным, романтическим, натуралистическим и ироническим. Героический пафос исключает внутреннюю рефлексию. И делает своим героем личность в трагической ситуации. Героический пафос характеризуется соответствующим отбором слов — высоким стилем — и исключительностью персонажей. Аристотель советовал обращаться к молодежи с героическим пафосом.

Антиподом героического пафоса является сентиментальный пафос, который соотносится с рефлексирующим человеком, разбирающим мотивы своих поступков и переживающим их. Чтобы прекратить творческую деятельность, надо применить сентиментальный пафос, поскольку он препятствует принятию решения.

Романтический пафос также включает рефлексию, но задает необходимость выбора, поскольку в нем в явном виде присутствует мотив хаоса. Романтический пафос применяется там, где вы хотите принудить к сильному решению:

обстоятельства ® мотив исключительности человека ® необходимость решения.

Натуралистический пафос предполагает, что публика ставится на реалистические позиции — того, что осязаемо, видно. Частное имя противопоставляется абстрактным идеям, в результате чего создается общее, стандартное восприятие действительности. Натуралистический пафос ведет к критицизму, к стагнации действий. Если хотят препятствовать принятию решения, обычно используют именно этот пафос.

Иронический пафос демократичен. Его значение в том, что он разрушителен, поэтому применение его опасно, так как основная задача оратора — добиться согласия с аудиторией посредством диалога.

Риторический этос представляет собой категорию доверия. Статус, имидж, доброжелательность и чувство справедливости говорящего определяют эту категорию.

Последовательность Ц — З — Т — Р представляет собой системное образование, поэтому изменение одного из ее элементов приводит к изменению всех остальных.

Речь является средством человеческой коммуникации, она направлена от человека к человеку или множеству людей. Процесс коммуникации упрощенно состоит в следующем. Имеется, с одной стороны, говорящий (в общем виде отправитель или субъект) и, с другой — слушающий (получатель, адресат). Отправитель и адресат вступают в определенный контакт с целью передачи сообщения, представленного в виде некоторой последовательности сигналов: звуков, букв и т.д. Для того чтобы информация была принята, должна существовать определенная система соответствий между элементарными сообщениями и действительностью, которая известна как отправителю, так и адресату. Эту систему соответствий между сообщениями и действительностью называют системой языка или просто языком, противопоставляя ее множеству сообщений, которые принято называть речью. Наиболее важное различие между языком и речью состоит в том, что в речи мы всегда имеем дело с непрерывным рядом (континуумом), в то время как в системе языка мы имеем дело с категориями.

Таким образом, процесс общения или коммуникации слагается из следующих шести компонентов (Р. Якобсон):

контакт сообщение

отправитель ® ® ® ® ® ® ® ® ® ® ® ® ® ® ® ® ® адресат

код действительность

В связи с этим выделяются шесть функций языка, каждой из которых соответствует определенная коммуникативная установка:

1) установка на отправителя, т.е. передача состояния отправителя (например, эмоций);

2) установка на адресата, т.е. стремление вызвать определенное состояние у адресата (например, эмоциональное);

3) установка на сообщение, т.е. на ту форму, в которой передано сообщение;

4) установка на систему языка, т.е. на специфические особенности того языка, на котором передается сообщение;

5) установка на действительность, т.е. на то событие, которое вызвало данное сообщение;

6) установка на контакт, т.е. на само осуществление общения.

Действительность — это континуум, который каждый язык членит по-своему. К проблеме такого членения можно подойти со следующей точки зрения. Действительность представляется в виде ряда ситуаций как физических, т.е. отдельных расположений объектов физического мира или воздействий на эти объекты со стороны человека, так и социальных, т.е. взаимодействий людей между собой. Понятие ситуации как конкретной или абстрактной действительности является одним из основных исходных понятий риторики. В определенных случаях именно ситуация определяет текст, отвечая на вопрос: "Что говорят в подобных случаях?" К сожалению, анализ ситуаций с лингвистической и шире — семиотической точек зрения еще не проведен.

Пока ясно одно. Ситуация, в особенности социальная, должна описываться на так называемом уровне восприятия или коллективной оценки. Одной и той же физической вещи могут соответствовать совершенно разные семантические описания — в зависимости от того, в рамках какой цивилизации рассматривается эта вещь. Это верно не только для терминов непосредственной оценки (хороший, плохой), но и для предметов и явлений природы, животных и т.д. (например, корова в Европе и в Индии, где она является священным животным). Риторика исходит из наличия некоторого набора ситуаций, характерных для образа жизни и культуры народа, говорящего на данном языке.

Необходимо также помнить, что в пределах одной культуры для разных наборов ситуаций могут употребляться разные языковые средства и иногда даже разные языки. В связи с этим для риторики большое значение приобретает понятие подъязыка. Подъязыком называется минимальный набор лексических и грамматических категорий, входящих в систему данного языка и необходимых для описания данной предметной области, т.е. определенной сферы действительности.

Деление на подъязыки обобщает то, что в стилистике называют в одних случаях делением на функциональные стили, а в других — делением на терминологические области.

Источником речи всегда является один человек, аточнее, одна человеческая личность. Говорит не человек — говорит его личность. Это, в частности, означает, что по конкретной речи может быть дешифрована личность говорящего (иногда вопреки его желанию, об этом следует знать!). Поэтому в любой стране с высоким уровнем развития юриспруденции существует право отказаться от дачи показаний, т.е. право не входить в речевую коммуникацию.

Целевых установок речи множество, так как они связаны с потребностями человека в коммуникативном воздействии на других людей: желании убедить в чем-либо, заставить совершить определенный поступок, вызвать ту или иную эмоцию и т.д. Существуют также целевые установки речи, не являющиеся в прямом смысле слова коммуникативными (например, заключенный в камере-одиночке произносит тексты для того, чтобы не сойти с ума или не забыть устную речь).

Каждая из целевых установок имеет свои лингвистические и экстралингвистические средства выражения, начиная со структуры построения текста и выбора лексики и кончая интонационным контуром, мимикой и жестами.

Любая целевая установка речи должна иметь дополнительный аспект нравственности, т.е. исключать сознательную установку на обман, клевету, дезинформацию и зло вообще. Предосудительная с нравственной точки зрения цель приводит к созданию лжетекстов и вконечном итоге к лжекультуре или антикультуре. Человек должен говорить только то, во что верит! Множество лжетекстов, произнесенных и написанных во времена советской власти, в которых отчетливо ощущается неверие авторов в то, что они говорили и писали, привело к созданию в СССР уникального в истории человечества феномена антикультуры, который, по-видимому, является самым тяжким грехом этой системы, сделавшей всех нас актерами театра абсурда. Предосудительные цели либо прямо имплицируют ложные предложения, либо искажают картину действительности.

Рассматривая вопрос о смысловом аспекте речи, очень важно подчеркнуть, что даже при самой гуманной цели, если у человека нет самостоятельных идей и четкой, убедительной аргументации, ему лучше промолчать. "Импровизация — не что иное, как внезапное и произвольное открытие резервуара, называемого мозгом, но нужно, чтобы этот резервуар был полон. От полноты мысли зависит богатство речи. В сущности, то, что вы импровизируете, кажется новым для слушателей, но старо для вас. Говорит хорошо тот, кто расточает размышления целого дня, недели, месяца, а иногда и целой своей жизни в речи, которая длится час" (В. Гюго).

Блестящим примером нарушения этой установки могут служить многолетние дискуссии в отечественных эшелонах власти разного уровня. Главный их недостаток — отсутствие идей. Интеллектуальный дефицит в нашей стране сейчас наиболее ощутим. Это и есть тяжелейшее следствие антикультуры, в которой мы были воспитаны.

Речь должна быть построена таким образом, чтобы в ней чувствовался высокий уровень компетентности. "Невозможно быть во всех отношениях достохвальным оратором, не изучив всех важнейших предметов и наук. Речь должна расцветать и разворачиваться только на основе полного знания предмета; если же за ней не стоит содержание, усвоенное и познанное оратором, то словесное ее выражение представляется пустой и даже ребяческой болтовней" (Цицерон).

Огромное значение имеет здесь воспитание, которое получил человек, в частности семейное, уровень его образования, эрудиция, умение логически мыслить и анализировать. И именно эти способности подавляются любым тоталитарным режимом. Носители наиболее стойкого интеллекта (а интеллект свободен по самой своей природе, ему ничего нельзя навязать!) отправляются такими режимами на эшафот или в изгнание. К сожалению, за примерами далеко ходить не надо.

Непреходящую ценность в этой связи имеет культурный уровень человека. Безусловно, нельзя допускать невежду к управлению, но нельзя и к микрофону. Следует помнить, что "культура ненавязчива, самолюбива и иронична, а бескультурье дидактично, себялюбиво и кровожадно. Невежда начинает с поучения, а кончает кровью" (Б. Пастернак).

Какими средствами передается то, что мы хотим донести до слушателя или читателя? Эти средства делятся на две группы: лингвистические (т.е. средства естественного языка) и паралингвистические (мимика, жесты т.д.). Основную нагрузку несут лингвистические средства. Однако бывают случаи, когда один жест может перечеркнуть смысл целого текста.

И все-таки основная нагрузка падает на средства естественного языка: фонетические, морфологические, лексические, синтаксические. Эти средства за некоторыми исключениями уникальны для каждого естественного языка. Излишне говорить о степени стилистической безграмотности наших людей, об их поразительном косноязычии. При этом печально, что под гласностью отечественные средства массовой информации, которые должны точно реализовывать речевую норму, видимо, понимают, кроме всего прочего, возможность говорить в эфире "кто что хочет" и "кто как умеет".

Для выражения мысли язык использует все уровни своей структуры. Поэтому, для того чтобы правильно говорить, надо знать:

а) как произнести слово (фонетико-стилистический уровень);

б) в какую грамматическую форму его поставить (грамматико-стилистический уровень);

в) какое слово или словосочетание выбрать (лексико-стилистический уровень);

г) как расположить слова в предложении (синтаксико-стилистический уровень);

д) как сконструировать связный текст из определенного набора предложений (стилистический уровень сверхфразового единства);

е) как средствами голоса передать нужную интонацию (стилистический уровень интонационного контура).

Для письменной речи пункты а) и е) нерелевантны. Однако опыт показывает, что ошибки на одном уровне автоматически сопровождаются ошибками на других.

Человеку конкретный язык дан не от природы, он овладевает им в процессе коммуникации; генетически ему дана только языковая способность (competence), а не ее реализация (performance). Поэтому если ребенок с детства находится в стилистически чистой среде, в его речи ошибки встречаются крайне редко. Только где она, стилистически чистая среда? Кто в ней рос с рождения? Многим приходится заполнять пробелы в образовании с опозданием на много лет; однако следует знать, что эта задача разрешима.

ЧАСТЬ I

ОСОБЕННОСТИ РЕЧЕВОЙ

КОММУНИКАЦИИ

Глава 1

НРАВСТВЕННОСТЬ РЕЧИ

Что ненавистно тебе самому, не делай никому.

Ев. от Матфея. 7 гл. 12 стих

Две проблемы — нравственность речи и позиция слушающего — представляются на первый взгляд малосоответствующими друг другу, нa самом же деле они находятся в тесной зависимости.

Когда человек находится в определенном психологическом состоянии, скажем агрессивном, или подавленном, или депрессивном, и это состояние связано с деятельностью или речью других людей, у него возникает желание совершить агрессивный поступок. И нет такого человека, которого не "душила бы ярость" в определенной ситуации. Но существуют социальные, нравственные, личные ограничения. Не каждое действие доходит до своей реализации, многие из них умирают как бы в зачатке мотивации. Это означает, что в сознании человека есть нечто, дозволяющее ему в определенных ситуациях одни поступки совершать, а другие не совершать. Это и есть нравственный барьер человеческой личности. Он, конечно, имеет определенную корреляцию с нравственным уровнем развития общества, но в то же время индивидуален (что соотносится с теоретическим представлением о возможности совмещения противоположных тенденций в одном объекте). Все, что связано с внутренним нравственным барьером, определено тем, что окружает человека, тем, что он видел с момента появления на свет. При формировании нравственного барьера людей старшего и более молодого поколений, живущих в России, было очень много лицемерия, и поэтому он по сравнению с общечеловеческим достаточно невелик, что создает дополнительные межнациональные коммуникативные проблемы. В "Московской саге", рассказывая о провинциальном юноше, впервые попавшем в послевоенную Москву и с восторгом рассматривающем витрины магазинов, автомобили, улыбающихся прохожих, В.П. Аксёнов с болью замечает, что юноша даже не подозревал, что каждый кирпич этого города, который ему так понравился, пропитан "жестокостью и ложью". В попытке освободиться от жестокости и лжи мы продвинулись очень незначительно. Это особенно заметно при анализе взаимоотношений с иностранными партнерами, которые неблагоприятно складываются часто из-за значительного несоответствия нравственного уровня.

В риторике существует первый (главный) постулат, в соответствии с которым с речью можно обращаться только к тем людям, к которым относишься доброжелательно, что накладывает запрет на значительное количество речей. Если довести это положение до логической точки, становится понятно, что каждый человек, который вызывает у вас раздражение, не может быть объектом вашей речи. Это очень жесткое условие, но стремление к его соблюдению, безусловно, необходимо. Почему не следует обращаться ни с какой речью к человеку, который вам неприятен?

В основе любого поступка лежит набор целевых установок, который называется мотивацией поступка. Речь — тоже поступок, и в основе этого поступка всегда лежит конкретная психологическая цель. Предположим, вы обращаетесь к человеку, который вам неприятен. Цель у вас может быть любая. Например, уговорить его выбрать в качестве изучаемого языка — французский. Казалось бы, в самой цели ничего негативного нет, это нейтральная целевая установка. Но реальный текст является производным от всего множества целей, имеющихся у человека в момент речи. И в нем реализуется не только основная цель (убедить выбрать французский язык), но также и внутренние, психологические цели, многие из которых говорящий сам до конца не понимает. Человеческий интеллект делится на сознательное и бессознательное, и мотивация наших поступков может находиться в обеих зонах (как сознательной, так и бессознательной). Некоторые поступки человек совершает, понимая, для чего он это делает (сознательная мотивация), а некоторые — не понимая (бессознательная мотивация). Тем не менее цель существует всегда. Основой бессознательной мотивации являются эмоции, наличие которых человек не всегда ощущает в себе, но которые подчас заставляют его совершать неожиданные поступки (например, оказаться в определенном месте в определенное время без всяких видимых причин). Это и есть работа блока бессознательного, который мотивирует определенную часть цели. Человек устроен таким образом, что скрыть в коммуникации зону бессознательного он, как правило, не может. Зона бессознательного — это предатель человека: она всегда открыта. Все ваши внутренние эмоции по отношению к какому-либо человеку в момент общения помимо вашей воли видны и слышны. В основном — видны, потому что знаковой системой бессознательного является Body Language (язык человеческого тела: мимика, жесты, выражение лица, поза, глаза, движения рук и т.д.). Эта знаковая система существует в речи параллельно с естественным языком (т.е. звуковой волной, поступающей на барабанные перепонки слушателя). Естественный язык — знаковая система сознательного, поэтому ее реализация подлежит интеллектуальной коррекции (например, человек может обмануть другого человека, т.е. передать ему неверную информацию, если считает это целесообразным). В реализации знаковой системы Body Language обмануть невозможно: все, что человек чувствует, так или иначе отражается на его лице, в выражении глаз, в позе и т.д. (любой педагог знает, как легко определить впечатление, которое производит его речь на каждого ученика и отношение к этой речи во время занятия). Это касается всех участников коммуникации. Слушатели также легко могут судить о говорящем и о том, как он относится к своей речи и к ним самим. Здесь открываются нестандартные возможности человеческой коммуникации. Итак, скрыть блок бессознательного невозможно. Поэтому если на фоне вполне разумной целевой установки (уговорить изучать французский язык) вы испытываете к человеку недобрые чувства (кратковременные или длительные), во время речевой коммуникации эти чувства будут заметны. О чем бы вы ни говорили с другим человеком, хотите вы того или нет, вы одновременно сообщаете ему, как вы к нему относитесь. И если это опытный слушатель, наблюдательный человек, умный, а тем более подготовленный, ваше разоблачение неминуемо. Это первая причина, по которой не следует обращаться с речью к людям, которые вам неприятны. Любая цель требует достижения. Сознательно вы ставите только одну цель, но одновременно реализуется весь блок бессознательных целевых установок. И в качестве реакции слушающего на вашу речь вы можете получить то (иногда — только то), что соответствует эмоциональному бессознательному, а вовсе не основной сознательной цели (вы можете уговаривать человека записаться во французскую группу, он вас будет долго слушать и поймет, что вы его не любите, — и это единственное, что он поймет). Риторика — это наука о целесообразной речи. И именно с точки зрения целесообразности обращение к человеку, который вам неприятен, нежелательно. Кроме, естественно, тех случаев, когда такое обращение не может не быть совершено: в некоторых административных ситуациях (вы вынуждены общаться с начальником, которого подчас недолюбливаете), в личных (речь, обращенная к мужу перед разводом, которая необходима для решения финансовых и бытовых проблем) и т.п. Конечно, такие ситуации бывают, но следует по возможности сводить их к минимуму. Обществом выработаны механизмы, помогающие человеку в подобных случаях (например, сложные финансовые и личные переговоры ведет адвокат, потому что это нейтральная фигура, в целевых установках речи которой нет ничего негативного).

Вторая причина, по которой не следует обращаться с речью к людям, к которым вы плохо относитесь, носит собственно нравственный характер и абсолютно неформализуема, более того, не может быть доказана. Это положение, которое человек или принимает, или не принимает, связано с тем, что по возможности не надо приносить людям зла. Во-первых, его и так очень много. Во-вторых, если вы принесли человеку зло, то все равно в качестве реакции получите ответное зло (если не сразу, то через какое-то время).

Второй риторический постулат, который вытекает из первого: свою речь следует ориентировать на добро. Это означает, что во внутренней мотивации, в наборе поставленных перед собой целей, обязательно должна быть установка на добрые чувства, которые вы хотите донести до людей, вас окружающих. Что есть добро? Понятия добра и зла принадлежат к неопределяемым общефилософским категориям, любые словарные толкования которых носят характер условный, неточный и неабсолютный. Однако на неформальном уровне эти категории понятны всем людям (правда, всем по-разному). По Библии добро изначально, оно появилось раньше зла. Зло противопоставлено добру. Зло — это то, что вы бы сами себе не пожелали. [Для богословских текстов это определение универсально. "Что ненавистно тебе самому, не делай никому" (Ев. от Матфея), "Чего не хочешь себе, не делай другому" (Конфуций), "Что вредно тебе, не делай другому" (Талмуд) и т.п.] Каждый человек ощущает это в себе, но важно понять, что эти ощущения индивидуальны. Адресуясь с речью к человеку, следует поставить себя впозицию слушающего и задаться вопросом: "А хотел бы я это услышать?" Значительная часть ваших речей сразу будет "забракована", потому что очень часто, намереваясь сказать что-то другому, сами бы мы услышать это не захотели. Очень простой и (увы!) распространенный пример. Молодой человек встречается с девушкой. Подруга девушки, увидев его в ресторане с другой женщиной, немедленно обо всем рассказывает. А кто хотел бы это услышать?! В соответствии со вторым правилом такая речь запрещена риторикой, потому что она во зло (по определению). Благими намерениями в этой ситуации ничего не объясняется: не следует забывать, что ими "устлана дорога в ад". Когда встречаются два человека, встречаются два необъятных космических мира. Они так сложно накладываются один на другой в попытке взаимопроникновения, что в личностном отношении это изначально конфликтная ситуация. Она конфликтна по самой своей природе. В ней ощутимы мгновения гармонии, но это только мгновения, как вторая сторона диалектического противоречия. Личная жизнь — всегда ситуация конфликта. И если в эту изначально конфликтную ситуацию вторгается третий мир, даже с благими намерениями, он может только разрушить так трудно достигаемое единство первых двух. Любая попытка внешнего воздействия на личную жизнь (со стороны соперника, родителей, друзей, педагогов, духовных наставников, просто любого человека) кончается всегда для двоих плохо. Не следует никого допускать в свою личную жизнь, позволять на нее воздействовать. Свою меру страданий человек получает сам, желательно ему в этом не помогать. Рассмотрим один достоверный пример, сильный и убедительный. Восторженная молодая женщина часто говорила своим сослуживцам: "Знаете, мой муж пишет диссертацию, до утра работает в ночном зале Государственной публичной библиотеки". Библиотека эта закрывается в 21.30, но женщина не знала об этом. Однажды доброжелательная сотрудница ей сказала: "Пойди посмотри часы работы библиотеки". Ближайшим результатом этой речи явился развод, а более отдаленным — разбитая судьба женщины, несостоявшаяся карьера ее мужа и невроз у двух их детей, обожавших отца. Всего несколько слов привели к тому, что разрушена жизнь как минимум четверых людей, более того, пострадали еще и будущие семьи этих детей, так как человек, выросший в разрушенной семье, обязательно обладает определенной системой комплексов, и не передать эти комплексы своим детям он не может. Итак, даже короткая речь может принести огромное зло. Язык — самый эффективный из всех известных человечеству видов оружия. Нравственное воспитание человека в любви и сострадании к ближнему должно начинаться очень рано в собственном доме. Но и в более позднем возрасте человек может постичь это сам: стоит только глубоко и объективно проанализировать жизнь любого из людей — быстро появится понимание того, что жизнь — это цепь человеческих страданий. Любовь и жалость сами придут в сердце.

Во многих странах случай, подобный рассмотренному, очень редок. У нас же он возможен вовсе не потому, что русский человек по природе злодей, а потому, что он вырос в обстановке лживой и жестокой коммуникации, навязанной тоталитарным режимом, где тексты подобного рода есть норма. Кого из нас учили в детстве, что подобные вещи говорить нельзя, потому что другому человеку их слушать больно? А ведь это норма цивилизованного мира, основным правилом которого является невмешательство в приватную жизнь другого человека. Речевая коммуникация должна создавать благоприятную психологическую обстановку. Так учат общаться с детства.

Свои речевые поступки следует совершать во благо людям, а не во вред. К собеседнику нужно обращаться как к наместнику Бога на Земле с причитающейся ему мерой любви и уважения. Кто дал право вторгаться в личную жизнь других людей, быть судьей? Кто позволил воздействовать на проблемы, которые жизненно интересуют другого? Никто никому не судья. Поэтому современное общество выработало сложную систему правил, которые позволяют людям сосуществовать вместе и выполнение которых строго обязательно для каждого.

Глава 2

ПОЗИЦИЯ СЛУШАЮЩЕГО

Что является убедительным основанием для чего-то — решаю не я.

Л. Витгенштейн

Слушающий — это и есть тот человек, которому не надо делать больно. Слушающий — это объект речи. Позиция слушающего выдвигается на первый план в паре "говорящий — слушающий", в речевой коммуникации его позиция приоритетна. Этот приоритет имеет два аспекта: психологический и физиологический.

Рассмотрим сначала психологический аспект. Мы выстраиваем систему речевой коммуникации в виде четверки: цель — замысел — текст — реакция (см. выше). С позицией слушающего, с его личностной психологией связан, в первую очередь, замысел речи. Предположим, вы хотите в соответствии с имеющейся у вас целью в чем-нибудь человека убедить, например провести с вами вечер в театре. Убеждая его, вы можете использовать самые разнообразные аргументы: 1) очень интересная пьеса; 2) спектакль поставил Роман Виктюк; 3) в буфете театра продают пиво "Tuborg"; 4) есть возможность провести вечер вне дома; 5) всегда приятно заменить выполнение обязанностей удовольствием и т.д. Понятно, что вся система аргументов одним человеком никогда не воспринимается. В соответствии с его культурным уровнем, его желаниями и приоритетами одному человеку можно сказать: "Пошли, это Виктюк поставил", — и этот аргумент будет единственно действенным для него. Если же вы обращаетесь к человеку другого типа, можно сказать: "Там есть "Tuborg", а больше нигде нет", — и он туда пойдет. А кто поставил спектакль, ему не важно. Третьего человека, которому очень тяжело находиться дома, убедят слова: "Слушай, еще один вечер на свободе" — и т.д. Иногда для человека нужен набор аргументов. Таким образом, выбирать аргументацию следует в зависимости от того, каковы психологический тип человека, его возраст, пол, национальность, язык, на котором он говорит, каков уровень его интеллектуального развития, каковы его психологическое состояние и состояние здоровья в данную минуту. Рассмотренный пример прост, но принцип универсален при доказательстве любых, даже самых сложных тезисов, подчас определяющих человеческую судьбу, или проблемных научных тезисов. Так как только личность слушающего определяет выбор аргументации, очевидно, что его позиция оказывается приоритетной. Это означает, что перед тем, как начать говорить, следует произвести немалую аналитическую работу, особенно если вы обращаетесь к незнакомому человеку. Например, уговариваете пойти с вами в театр привлекательную, экстравагантно одетую девушку, которую впервые увидели и о которой ничего не знаете, опираясь в аргументации на ее внешность. А девушка эта, хоть и выглядит несколько вызывающе, на самом деле умна и образованна, пива не пьет, все постановки Виктюка смотрела, всю мировую классику перечитала. Вы ей предлагаете: "Давай я тебя на машине покатаю", а у нее "Volvo" за углом стоит. Вы делаете неверный выбор аргументации и, конечно, не добиваетесь своей цели, а, кроме того, в качестве дополнительной реакции на вашу речь можете получить в свой адрес целый набор таких саркастических, издевательских реплик, что будете долго приходить в себя. Не проанализировав человеческую личность заранее, говорящий обычно попадает с аргументацией впросак, речь его становится предельно нецелесообразной, а результат непредсказуемым. Многие оказывались в подобных жизненных ситуациях. Поэтому интеллектуальный труд по анализу человеческой личности в преддверии речи — процедура совершенно необходимая. В случаях спонтанной речевой коммуникации, т.е. когда перед вами человек, которого вы не знаете, но в силу каких-то обстоятельств должны вступать с ним в диалог, требуется особенно большая интеллектуальная работа: следует обратить внимание на возраст, пол, одежду, тональность голоса, наличие (отсутствие) стилистических ошибок в первых произнесенных фразах, место, где вы с ним (с ней) встретились (коммунистическая сходка или Большой зал Московской консерватории — это уже значительная информация), т.е. проанализировать буквально все, что вы наблюдаете в человеке, а после этого мягко начать "настраиваться на его волну", не произнося ничего категоричного и внимательно следя за реакцией на каждое ваше слово, т.е. осуществить "психологическое зондирование". Такова модель получения коммуникативного приоритета на уровне первого контакта по схеме один говорящий с одним оппонентом.

Более сложным коммуникативным случаем является контакт по схеме один говорящий со многими оппонентами. Это фактор аудитории. Как воздействовать на публику, если перед вами много людей с разной ценностной ориентацией, иногда с разной системой убеждений, находящихся в разном психологическом состоянии? Сделать это можно, только поняв, что если в определенное время в некотором месте встретилось много людей, значит, существует единообразная причина, которая их собрала. Если кругом обозначить пространство одной человеческой личности, то, нарисовав множество кругов, можно получить личностное пересечение, т.е. то общее, что есть у этих людей:

Речь, направленная на публику, должна быть ориентирована на зону такого пересечения. Необходимо предварительно эту зону логически вычислить, т.е. догадаться, что собрало людей в одно время в одном месте. Это может быть принудительное попадание (например, обязательное посещение занятий в учебном заведении); может быть интерес, вызванный личностью оратора, интерес к предмету речи и многое другое.

Аудитория бывает более сложной и менее сложной. Скажем, студенческая аудитория — очень легкая, потому что она состоит из людей с общим уровнем мотивации, объединенных единым языком, единым фактором национальной культуры, возрастом, приоритетом выбранного пути и т.д. Примером сложной аудитории является публика, пришедшая на встречу с кандидатом в депутаты. Любой политический деятель — это профессиональный оратор. Человек, который хочет быть избранным, скажем, в Государственную Думу, стремится к тому, чтобы как можно больше людей за него проголосовало. Эта цель, как правило, имеет более глубокую основу: стремление к власти, желание послужить Отечеству, жажда славы и др. На уровне замысла формируется тезис "Я — социально полезен: голосуя за меня, люди получают шанс жить лучше, который посредством аргументов доказывается разным группам избирателей. Предвыборная программа — это и есть система аргументов в защиту искомого тезиса, ориентированная на самые разные социальные группы: военнослужащих, творческую интеллигенцию, инвалидов и т.д. Предположим, кандидат в депутаты приезжает в дом инвалидов и подробно излагает ту часть своей программы, в которой рассматриваются проблемы армии: социальная защита военнослужащих, уменьшение срока обязательной службы и т.д., но слушающим это малоинтересно, и речь его становится бесполезной. (Люди устроены так, что им невозможно навязать интерес, у них всегда существует собственный.) Аналогичный провал ждет оратора в воинской части, если он будет рассказывать о проблемах инвалидов. Это очевидно. Но как строить свою предвыборную речь в актовом зале избирательного округа, куда в назначенное время приходит каждый, кто хочет, — люди разного возраста, социального происхождения, уровня жизни, образования и т.д. (некоторые в состоянии полной психологической неуправляемости)? Это очень трудная аудитория, которую, кажется, убедить ни в чем невозможно. Однако это не так: убеждаема любая аудитория. Это вопрос интеллектуального приоритета: вы уже успели подумать, а люди еще по вашему поводу не размышляли, они пока не подготовлены. И этот приоритет позволяет вам завоевать аудиторию. Надо задаться вопросом, зачем все эти люди сюда пришли, ведь они сделали это добровольно? Пусть у каждого существует множество своих причин, но определенно должна существовать (хоть и очень узкая) зона пересечения, которая для всех едина: пришли люди, которые чем-то неудовлетворены (сытый, благополучный, довольный, богатый человек никогда на встречу с депутатом не пойдет), с элементом внутренней обездоленности (иногда обездоленности личной, а вовсе не социальной, но этот элемент, подсознательно сублимируясь, трансформируется в ощущение социальной несправедливости). Такое ощущение неуверенности, неудовлетворенности тем, что происходит сегодня с человеком, собирает всю эту совершенно разнородную группу людей в одном помещении. Как должен поступить оратор в этой ситуации? Выйти в середину зала, встать там (а лучше сесть) и попытаться внушить аудитории следующую мысль: "Все отвратительно живем. Я — в том числе". Оратор должен стать частью зоны психологического пересечения аудитории и начать вести приватный человеческий разговор с людьми о том, что на душе плохо, потому что это и есть та причина, которая собрала всех в одном зале. Разговаривать с людьми можно только на уровне того, что их волнует. Эмоциональная солидарность в конечном итоге примиряет оратора с аудиторией, они становятся друзьями, и несмотря на то, что конкретных обещаний никто не давал, люди получили главное — они немного успокоились, потому что на миру и смерть красна (это точное психологическое наблюдение). Возможность понять, что и другим тоже плохо, вывела человека, может быть, из состояния стресса. Он пойдет и проголосует. Цель оратора будет достигнута.

В речевой коммуникации приоритет слушающего над говорящим связан также с физиологическим аспектом: слушать труднее, чем говорить.

То, что делает говорящий, называется синтезом речи по заданному смыслу. В соответствии с замыслом говорящий синтезирует речь. На глубинном уровне находится зона смысла, которая называется семантическим представлением (Сем.П). Это ядра информации (смысловые кванты). Набор смысловых квантов линейно не упорядочен. В нашем сознании они присутствуют, организуясь в сложную многомерную структуру. Речь же на уровне реализации линейна: за каждым словом, которое несет определенный смысл, следует другое слово. Поэтому из многомерного смыслового пространства необходимо выстроить линейную последовательность. Эту задачу решает синтаксический блок, или синтаксическое представление (Синт.П). Синтаксис — это линейная упорядоченность смысловых единиц. В этой упорядоченности еще не существует членения на слова, еще не заданы грамматические правила (например, правило, в соответствии с которым значение множественного числа присоединяется в русском языке к слову в виде грамматического показателя, а в китайском выступает как отдельное слово). Это задача так называемого морфологического представления (Морф.П), т.е. грамматики, которая линейные единицы членит на словоформы. На самом поверхностном уровне расчлененные морфологические единицы (т.е. слова) в тексте предстают на уровне звуков (т.е. артикулируются) или букв. Это фонетическое представление (Фон.П)в устной словесности или графическое представление (Граф.П)в письменной словесности.

Синтез речи — это переход от смысла к тексту, где под текстом понимается набор фонетических или графических единиц:

Сем.П ® Синт.П ® Морф.П ® Фоп.П (Граф.П).

Анализ текста (т.е. работа слушающего) представляет собой ту же последовательность, только направленную в обратную сторону. В момент слушания на слуховой анализатор поступает звуковая волна, которую мозг затем членит на осмысленные единицы (в непрерывном потоке речи различаются слова). Это — морфологическое представление. Слова воспринимаются в речи как линейно упорядоченные, и в соответствии с этим порядком возникает понимание (например, субъекта и объекта речи). Это — синтаксическое представление. Затем происходит выход в зону идей, которые линейно не упорядочены, не имеют четкой системы ассоциаций и, вообще говоря, индивидуальны в сознании каждого человека. Это движение в обратном по отношению к синтезу направлении:

Фон.П (Граф.П) ® Морф.П ® Синт.П ® Сем.П.

Сточки зрения оценки сложности структуры двух последовательностей, приоритет анализа над синтезом не очевиден: обе процедуры соотносимы по сложности реализации (это движение по одному маршруту в противоположные стороны).

Чем же тогда обусловлена большая трудоемкость анализа по сравнению с синтезом? Когда человек говорит, он работает в условиях отсутствия шума. Во-первых, ему почти не мешает физический шум, потому что гортань и артикуляционные органы человека расположены очень близко к его уху, а ухо всегда контролирует речь самого человека. Оно расположено так близко, что только очень сильный шум может человеку помешать говорить. Это, в частности, означает, что шум в учебном помещении меньше всего мешает преподавателю — он себя всегда услышит. Таким образом, говорящий работает вне физического шума. Но он работает и вне интеллектуального шума. Человеческий мозг так устроен, что невозможно думать об одном, а говорить о другом. Этого не умеет делать ни один человек: он молниеносно собьется, и осмысленной речи не получится. Это означает, что у говорящего существует единство мыслительной и речевой деятельности, а следовательно, ему не мешает внутренний (психологический, интеллектуальный) шум. Когда же человек слушает, он декодирует звуковую волну, что, вообще говоря, не так просто, особенно если говорящий имеет патологию дикции. В этом случае дешифровка речи еще более сложна. Кроме того, любой шум прерывает звуковую волну, т.е. выбивает из потока часть блоков, и мозг вынужден декодировать смысл по неполному внешнему выражению; но он все равно будет декодировать, даже когда плохо слышно; если спровоцирован интерес к теме, человек будет, переспрашивая, слушать то, что ему говорят (поэтому, в частности, в учебных заведениях те, кто на занятиях переговариваются, шелестят бумагой и т.п., очень мешают тем, кто слушает; при этом у слушающих устает нервная система и к концу занятия болит голова). И еще один аспект: в момент слушания присутствует внутренний шум. Если человека что-то мучает, он будет думать об этом постоянно. И поэтому часто происходят параллельно два действия: человек размышляет о том, что его беспокоит, а кроме того, он декодирует звуковую волну, которая направлена на его слуховой анализатор. Именно поэтому деятельность мозга во время анализа речи гораздо сложнее, чем во время синтеза: как процессы, они соотносимы по трудоемкости, но условия реализации этих процессов несоизмеримы. Говорящему легче, и потому приоритетная позиция в речевой коммуникации принадлежит слушающему.

Глава 3

СОЗНАТЕЛЬНОЕ/БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ И ЛОЖЬ

В РЕЧЕВОЙ КОММУНИКАЦИИ

Наиболее верное средство казаться — это быть.

Сократ

Человеческий интеллект делится, как уже было сказано, на сознательное и бессознательное; мотивы человеческого поведения могут лежать в зоне как сознательного, так и бессознательного. В конкретном человеческом поступке, в частности в речевом, проявляется и то, и другое: сознательные мотивы и бессознательные.

Рассмотрим эту проблему подробнее применительно к особому виду речевой коммуникации — попытке обмануть.

Когда человек говорит, особенно когда вы его видите, он передает: 1) собственно информацию, которая является обычно зоной сознательного; 2) свое отношение к этой информации; 3) свое отношение к тем людям, к которым он обращается с речью. Свое отношение к информации и людям человек, как правило, хочет скрыть, потому что отношение к людям у него не всегда достаточно доброжелательное, а если он обманывает, то и отношение к информации у него — как к недостоверной. На уровне естественного языка (ЕЯ) в письменной речи разоблачение его отношения к информации и к речевым коммуникантам может быть затруднено, а на уровне устной речи практически не может быть скрыто, потому что знаки Body Language (BL) демонстрируют бессознательное желание скрыть эмоциональную информацию. Следует понимать, что разоблачив вас во лжи, слушающий сделает это внутренне, для себя и не будет декларировать, что он не очень доверяет вашим словам. Если вы его обманываете, он почувствует ваше негативное отношение к себе (если вы к нему именно так относитесь) и даст соответствующую ответную эмоциональную реакцию (см. пример в гл. "Нравственность речи"). Причем любопытно, что эту информацию он, как правило, также примет не сознательно, а бессознательно, т.е. почувствует внутреннее неудовлетворение по поводу речевой коммуникации, и в результате этого неудовлетворения ответная реакция может быть весьма для нас нежелательной. Таким образом, BL сам по себе есть предатель человеческого бессознательного, и, наверное, так и должно быть: если существует грех, то должно быть и наказание (данная дихотомия как диалектическое противопоставление обязательно присутствует в человеческой коммуникации).

Естественный язык и Body Language как знаковые системы принципиально отличаются друг от друга. Основное отличие заключается в том, что ЕЯ линеен, a BL — это вертикально организованная парадигматическая колонка, где много знаков реализуются одновременно, а последовательный текст выстроить невозможно. Надо сказать, что с точки зрения оценки интеллектуальных человеческих возможностей одновременное существование в поведении человека двух функционирующих знаковых систем поражает. Чтобы понять, насколько это сложно, достаточно попробовать левой и правой рукой совершить принципиально разные действия (скажем, одной рукой совершать горизонтальные движения, а другой — колющие). Это трудно и требует специальной тренировки, так как мозг с большим трудом подает разные импульсы на разные части тела, т.е. координирует разнонаправленную деятельность внутри одного организма. В устной же речи постоянно работают две разные знаковые системы, и в принципе человек не испытывает большого дискомфорта. Это означает, что все мыслительные усилия в этот момент падают на сознательное: человек напряженно думает о том, что говорит, а знаковая система BL функционирует совершенно стихийно и еще больше его выдает, потому что для контроля над ней не остается интеллектуальных сил. И мы действительно не контролируем эту стихию. Даже понимая, что надо следить за выражением своего лица, особенно в определенных ситуациях, люди справляются с этим, как правило, плохо. Тренинг, связанный с профессиональной деятельностью актеров, резидентов и т.п., оказывается очень трудоемким и продолжительным. Человеку очень нелегко демонстрировать знаки BL в соответствии с определенным внутренним замыслом.

Адресатом эмоций, передаваемых BL, может быть, кроме собственно информации и речевого коммуниканта, сам говорящий. То есть в речи человек может выразить свое внутреннее состояние, не связанное с данной речью, — состояние, которое является продолжением предыдущих событий и в котором он речь начал. Эти эмоции также выражаются знаками BL.

Отношение говорящего к речевому коммуниканту может меняться в соответствии с изменением реакции слушающего в ходе беседы. Если оратор видит скучающие лица, это вызывает в нем ответную негативную реакцию. С учетом этой реакции он меняет тональность своей речи или частично ее содержание, чтобы привлечь внимание аудитории, и видит, что слушатели начинают реагировать более осмысленно, появляется заинтересованность в глазах и т.д. Как ответная реакция на это впечатление у оратора улучшается настроение, и он доводит речь до еще большей выразительности. Происходит цепная реакция. Поэтому, когда говорят об отношении к речевому коммуниканту, имеют в виду и отношение, сформированное до начала речи (может быть, целая жизнь связана у оратора с человеком, к которому он обращается), т.е. отношение предварительное, а также отношение, выработанное в процессе речи, которое обладает свойством изменчивости. Бывает так, что сложные, неблагополучные отношения с человеком в результате серьезного разговора улучшаются, как бы "растаивает лед", и вас заполняет волна человечности (к сожалению, чаще наоборот).

Таким образом, может меняться сама психологическая ситуация, связывающая вас с речевым коммуникантом, и тогда другие знаки BL демонстрируют ваше тело и лицо. Это неконтролируемый процесс. Именно поэтому вы можете обратиться к человеку с каким-нибудь заветным вопросом, и он не сразу ответит вам на этот вопрос, а, скажем, ответит через 10 секунд, но уже в первую секунду по тому, покраснел он или нет, по тому, как он на вас смотрит в этот момент, по тому, ежится он или нет, вы уже знаете ответ. И даже если этот ответ через 10 секунд окажется не таким, как первая реакция, то этот ответ будет неточным. Известная мысль: "Бойтесь первых порывов души — они, как правило, самые благородные", с точки зрения психологии, должна была бы звучать так: "Бойтесь первых порывов души — они, как правило, самые искренние". Именно на уровне BL это нескрываемая реакция: она и есть правда. Чаще других можно уловить такую эмоцию, как досада, которую обычно через несколько секунд человек в речи начинает тщательно скрывать. Радость и огорчение тоже улавливаются довольно легко (особенно, если эти эмоции вы вызвали в человеке своим появлением). Как только начинает работать сознательная система ЕЯ, обнаруживается множество противоречий и несоответствий по сравнению с первой, самой откровенной реакцией. На что же ориентироваться в последующем поведении: на эту первую реакцию человека или на то, что он потом сказал? Ответ неоднозначен. С одной стороны, вы узнали истинное отношение человека по знакам BL; с другой — человек, имея свои внутренние цели, может впоследствии вести себя в соответствии с тем решением, которое ему выгодно и которое он принял на логическом уровне, а вовсе не в соответствии с истинной эмоциональной реакцией. Так что вопрос, учитывать ли в дальнейшей коммуникации первую реакцию слушающего, решается в разных ситуациях по-разному. Скажем, человек раздосадован каким-то вашим заявлением, но он "взял себя в руки" и решил по своим внутренним причинам общаться с вами дальше, как бы пренебрегая досадой. Он, видимо, и будет это делать, но знание о том, что он, тем не менее, был раздосадован, — небезынтересное знание для выбора дальнейшей коммуникативной тактики, и следует его учитывать.

Человек сохраняет свое психологическое состояние, как правило, на протяжении долгого времени. Например, если утром он поссорился с домашними или в транспорте его ввели в стрессовое состояние, то иногда в этом состоянии он входит в речевую коммуникацию со всеми людьми в течение целого дня. Знаки BL будут отражать его состояние, которое никак с конкретными речами не скоррелировано. Это крайне невыгодно для говорящего. Представьте, что, будучи раздосадованы семейной сценой, вы приходите на работу или в учебное заведение и встречаетесь с человеком, который вам очень нужен и интересен. Не имея власти над своими эмоциями, досаду от домашнего инцидента вы проявляете с ним в разговоре, ничего про инцидент не рассказывая. На вашем лице написаны и печаль, и неудовольствие, и злоба — гамма отрицательных эмоций. На уровне бессознательного человек, с которым вы разговариваете, эту гамму улавливает и принимает на свой счет. Объяснить недоразумение впоследствии будет очень трудно. По этой причине подчас ломаются судьбы. Человека мучает какая-то большая проблема (связанная со здоровьем или с работой), он встречается с женщиной, которую любит, при этом все время мрачен и подавлен. Естественно, что женщина начинает воспринимать их общение как вызывающее у него подавленность и делает выводы. Одна из причин патологической, деформированной в информационном отношении коммуникации — та, что коммуникация происходит между людьми, находящимися в неадекватном состоянии, никак не связанном с конкретной речью, но проявляющемся в ней, что вызывает трансформированное или ложное впечатление у речевого коммуниканта. Даже профессионал, человек хорошо подготовленный, владеть знаками BL может лишь в известной степени. Чтобы лучше совладать с собой, успеть дать себе некоторые команды относительно движения частей тела, выражения глаз и лица, нужно некоторое время, и это время следует себе дать, подержав коммуникативную паузу.

Следует также учитывать, что если человек находится под воздействием эмоции, он часто не хочет ее исчезновения, она становится ему необходимой — так поразительно устроена наша психика. Даже отрицательная эмоция может оказаться желанной. Если вы находитесь в состоянии озлобления и вас начинают успокаивать, часто возникает внутреннее сопротивление — нежелание выходить из этого эмоционального состояния. Из приятного, легкого, возвышенного состояния души тоже, конечно, не хочется выходить.

Во всех случаях следует попытаться взять себя в руки и не передавать своего душевного состояния в речевой коммуникации именно потому, что люди вас на бессознательном уровне неправильно поймут. Они примут на свой счет то, что вы несете в себе и что на самом деле с ними абсолютно не связано. В известной мере позитивная реакция хуже, чем негативная. Когда вы находитесь в эйфорическом состоянии (например, удовлетворенной влюбленности), каждый, с кем вы входите в речевую коммуникацию, чувствует это ваше состояние и считает, что оно направлено на него, а это иногда достаточно опасно, так как человеку свойственно вызывать в другом человеке конгруэнтную эмоцию, т.е. такую, какую испытывает он сам. Поэтому свое душевное состояние волевым усилием следует держать в тайне: оно воспринимается правильно, но переносится на другой объект, меняется направленность — и это тоже реализуется в знаках BL. Если находишься в сильном эмоциональном состоянии, лучше меньше общаться с людьми, с этим состоянием не связанными. Интуитивно это многие понимают, что является, в частности, причиной того, что влюбленные не испытывают потребности в общении с другими людьми. Когда пребываешь в гневе, также не хочется, чтобы рядом находился кто-то посторонний. Периоды сильных эмоций — это не время для коммуникации с людьми, которые не являются их причиной, — пощадите людей. Следует заметить, что люди отличаются в этом отношении друг от друга очень значительно: одни сдержанны, все, что их волнует, они скрывают и не навязывают вам свое душевное состояние, другие же чрезвычайно навязчивы, всегда готовы переложить на ваши плечи свои душевные проблемы, и вы никак не можете от этого груза освободиться. Представьте себе, что вас окружают только люди второго типа. Как вы будете существовать под эмоциональным прессом, скажем, двадцати человек, даже если это люди более или менее близкие? От каждого из нас требуется известная доля коммуникативной скромности. Хотя, конечно, бывают экстремальные ситуации, когда человек не справляется с эмоциями, и ему необходима помощь.

Отношение говорящего к информации — тоже эмоция. Как любая эмоция, она передается блоком BL. Эта проблема связана с категориями истинности и ложности в речевой коммуникации. Людям свойственно обманывать друг друга, потому что в силу внутренней целесообразности лучшим выходом из положения иногда представляется ложь. С древнейших времен человечеством обсуждался вопрос, насколько этично обманывать, имеет человек право это делать или нет, и какова должна быть кара за ложь. Ответ не найден. Что, вообще, есть ложь в речи? Понятно, что прежде следует понять, что есть истина, а что не-истина, что соответствует действительности, а что не соответствует. И здесь возникает противоречие, носителем которого является человек в силу природной ограниченности своих возможностей. Мир, который его окружает, определенным образом устроен. У человека существуют анализаторы (зрительные, слуховые, тактильные, обонятельные), посредством которых он воспринимает этот мир. Где гарантия, что это восприятие адекватно? Ее нет и быть не может. Ответ на этот вопрос (на самом деле это вопрос о познаваемости мира) издревле разделил людей на два лагеря в соответствии с материалистическим или идеалистическим подходом к внешнему миру. Если наши анализаторы воспринимают мир адекватно, тогда он познаваем, и может быть поставлена задача все большего приближения к знанию. Если же наши анализаторы значительно искажают то, что происходит вокруг нас, вопрос о познаваемости мира не может быть даже поставлен. А если происходит значительное искажение картины мира за счет погрешности работы анализаторов, то это искажение универсально для человечества или индивидуально для каждого? В соответствии с концепцией субъективного идеализма каждый человек воспринимает мир по-своему, и, таким образом, не только не существует адекватности восприятия мира человеком, но и взаимопонимание между людьми вообще носит условный характер. Это категоричное заключение, но, возможно, оно недалеко от истины. Рассмотрим один пример. Для каждого из нас другие люди — тоже факт внешнего мира, состоящего не только из пространства, морей, полей, лесов, но и из homo sapiens. Возьмем какого-нибудь человека (Ч), знакомого, положим, с 500 людьми, и попробуем провести среди них опрос, что Ч за человек. Очевидно, что мы получим 500 разных характеристик. Некоторые из них будут близки друг к другу, другие — прямо противоположны. А ведь перед нами один и тот же человек. Это доказывает и то, что наши анализаторы работают плохо и неадекватно, и то, что перекодированная после восприятия анализаторами информационная волна, которая поступает в наш мозг, приводит к неадекватному анализу впечатлений от внешнего мира. И это понятно, так как анализ во многом зависит от индивидуального опыта человека, его системы ассоциаций и ценностей. Если бы восприятие было адекватным, то ситуация, при которой по поводу одного и того же человека существовало бы столько мнений, сколько людей их высказывает, оказалась бы невозможной. Конечно, по поводу объектов более простых, чем человеческая личность, мнения совпадают значительно чаще, но это не снимает проблемы в оценке сложных объектов.

Проблема адекватности восприятия мира имеет и чисто лингвистический аспект. Про каждую единицу естественного языка можно сказать, что она неоднократно встречается в речи, т.е. речевой поток членится на повторяющиеся элементы. Первый тип членения — на звуки (устная речь) или буквы (письменная речь), т.е. на единицы, сами по себе не несущие смысла (односторонние единицы). Второй тип членения — на значимые части (т.е. единицы, имеющие смысл, — двусторонние единицы): морфемы, слова, связные словосочетания. Например: п-о-с-р-е-д-н-и-ч-е-с-т-в-о — минимальное членение первого типа; по-сред-нич-еств-о — минимальное членение второго типа. Про каждую полученную в результате членения (как первого, так и второго типа) единицу можно утверждать, что она многократно встречалась в разных вариантах.

Членение речи входит в более общее понятие дискретности (лат. discretus — прерывистый, прерывный). Что есть непрерывность? В математике функция является непрерывной, если достаточно малые изменения аргумента приводят к сколь угодно малым изменениям функции. При накачивании воздуха в шар непрерывно изменяется давление. Дискретность определяет не непрерывные, а скачкообразные изменения от одного объекта (состояния) к другому, в результате чего возникает огрубление. Например, телефонные часы в недалеком прошлом проговаривали "одиннадцать часов сорок минут" на протяжении всей сороковой минуты двенадцатого. Дискретными называются зависимости, в которых сколь угодно малые изменения аргумента приводят к конечным изменениям функции. Принцип дискретной зависимости лежит глубоко в природе; например, клетка может находиться в одном из двух состояний — или в покое, или в раздражении (существует барьер, ниже которого покой, выше — полное раздражение). Переход из одного состояния в другое происходит не постепенно, а скачкообразно. На принципе дискретности построены все знаковые системы. Например, при работе светофора, независимо от оттенков красного, желтого и зеленого, наша реакция сводится к трем состояниям, а это означает, что в данной знаковой системе просто существуют три класса, к которым сводятся все цвета.

Естественный язык основан на принципе дискретности. Рассматривая, например, звуковую систему речи, можно обнаружить огромное многообразие, скажем, звука [а]. Но воспринимается это множество оттенков одинаково, все понимают, что это [а], не обращая внимания на тон, голос и т.д. Принцип дискретности сохраняет огромное количество энергии. В этом его монументальное значение. Однако важно понять, что дискретность состоит в проекции многочисленного, иногда бесконечного (например, отрезка) на единичное (например, точку). Большое количество однотипных предметов (скажем, столов) формируют в сознании носителя языка общее понятие, которое фиксируется единой лексической единицей — словом "стол". Бесконечная в своем изменении цветовая волна сознанием человека членится на отрезки, за каждым из которых закрепляется свое название: "желтый", "зеленый", "синий" и т.д. Очевидно, что с помощью линейно упорядоченного текста информация может быть передана, только если сам этот текст состоит из дискретных единиц. Передаваемая информация при этом значительно упрощает реальную картину действительности (в прямой пропорции сведения отрезка к точке). Причем любопытно, что естественные языки по-разному осуществляют это упрощение. Например, цветовая волна русским языком членится на семь отрезков, английским языком — на шесть отрезков, а бесписьменным языком тона — на два отрезка. (При очевидном единообразии зрительного анализатора носителям этих трех языков кажется, что в радуге семь цветов, шесть или соответственно два — именно так они