Мгновение я буду ничем. Души так же смертны, как и тела

Но связь причинности, в которую вплетен я, опять

Возвратится, -- она опять создаст меня! Я сам принадлежу к

Причинам вечного возвращения.

Я снова возвращусь с этим солнцем, с этой землею, с этим

Орлом, с этой змеею -- не к новой жизни, не к

лучшей жизни, не к жизни, похожей на прежнюю:

Я буду вечно возвращаться к той же самой жизни, в

Большом и малом, чтобы снова учить о вечном возвращении всех

вещей,

Чтобы повторять слово о великом полдне земли и

Человека, чтобы опять возвещать людям о сверхчеловеке.

Я сказал свое слово, я разбиваюсь о свое слово: так хочет

Моя вечная судьба,-- как провозвестник, погибаю я!

Час настал, когда умирающий благословляет самого себя. Так

-- кончается закат Заратустры". --

Сказав это, звери умолкли и ждали, чтобы Заратустра

Ответил что-нибудь им; но Заратустра не слышал, что они

Умолкли. Он лежал тихо, с закрытыми глазами, как спящий, хотя и

Не спал: ибо он разговаривал в это время с своею душой. Змея же

И орел, видя его таким молчаливым, почтили великую тишину

Вокруг него и удалились осторожно.

О великом томлении

О душа моя, я научил тебя говорить "сегодня" так же, как

Quot;когда-нибудь" и "прежде", и водить свои хороводы над всеми

Quot;здесь", "там" и "туда".

О душа моя, я избавил тебя от всех закоулков, я отвратил

От тебя пыль, пауков и сумерки.

О душа моя, я смыл с тебя маленький стыд и добродетель

Закоулков и убедил тебя стоять обнаженной пред очами солнца.

Бурею, называемой "духом", подул я на твое волнующееся

море; все тучи прогнал я оттуда, я задушил даже душителя,

Называемого "грехом".

О душа моя, я дал тебе право говорить Нет, как буря, и

Говорить Да, как говорит Да отверстое небо; теперь ты тиха, как

Свет, и спокойно проходишь чрез бури отрицания.

О душа моя, я возвратил тебе свободу над созданным и

Несозданным -- и кому еще, как тебе, ведома радость будущего?

О душа моя, я учил тебя презрению, но не тому, что

приходит, как червоточина, а великому, любящему презрению,

Которое больше всего любит там, где оно больше всего презирает.

О душа моя, я учил тебя так убеждать, чтобы ты самые

Основания притягивала к себе, -- подобно солнцу, убеждающему

Даже море подняться на его высоту.

О душа моя, я снял с тебя всякое послушание,

Коленопреклонение и раболепство; я сам дал тебе имя "избегание

Бед" и "судьба".

О душа моя, я дал тебе новые имена и разноцветные игрушки,

я назвал тебя "судьбою", "пространством пространств",

Quot;пуповиной времени" и "лазоревым колоколом".

О душа моя, твоей почве дал я испить всю мудрость, все

Новые вина и даже все незапамятно старые, крепкие вина

Мудрости.

О душа моя, всякое солнце изливал я на тебя, и всякую

Ночь, и всякое молчание, и всякое томление -- ты вырастала

Предо мной, как виноградная лоза.

О душа моя, обильна и тяжела ты теперь, как виноградная

Лоза со вздутыми сосцами и плотными темно-золотистыми

гроздьями, --

Стесненная и придавленная своим счастьем, в ожидании

Избытка и стыдясь еще своего ожидания.

О душа моя, не существует теперь нигде другой души, более

Любящей, более объемлющей и более обширной! Где же будущее и

Прошедшее были бы ближе друг к другу, как не у тебя?

О душа моя, я дал тебе все, и руки мои опустели из-за тебя

-- а теперь! Теперь говоришь ты мне, улыбаясь, полная тоски:

"Кто же из нас должен благодарить? --

Должен ли благодарить дающий, что берущий брал у него?

Дарить -- не есть ли потребность? Брать -- не есть ли

сострадание?"

О душа моя, я понимаю улыбку твоей тоски: твое чрезмерное

Богатство само простирает теперь тоскующие руки!

Твой избыток бросает взоры на шумящее море и ищет, и ждет;

Тоска от чрезмерного избытка смотрит из смеющегося неба твоих

Очей!

И поистине, о душа моя! Кто бы мог смотреть на твою улыбку

И не обливаться слезами? Сами ангелы обливаются слезами от