Мышечные спазмы, судороги, изменение кожной чувствительности

 

Мы описали основные симптомы вегетативного дисбаланса, но, как уже говорилось, стресс, как и любая сильная эмоция, — это не только психология, не только вегетатика, но еще и состояние мышц. Мышцы тут вообще чуть ли не тот единственный «гвоздь», на котором «все держится», ведь именно они должны «вынести нас с поля боя», а когда ты в ситуации стресса, то, значит, кажется тебе, что ты в эпицентре сражения, и потому хочется «тикать отсюдова, пока чего не вышло».

Мышцы — это вообще отдельная тема, и мы к ней еще вернемся как к отдельной теме. Сейчас же разговор о симптомах. Итак, стресс — и очевидный, и скрытый от нашего сознания, — невозможен без мышечного напряжения, однако мы не всегда можем реализовать возникшее в нас мышечное напряжение. Поскольку приличный человек не должен показывать пятки при первом удобном случае и кулаки при втором, то, соответственно, возникает парадоксальная ситуация: напряжение есть, а куда его девать — неизвестно. Вот мышцы приличных людей и выкаблучиваются как могут — у нас возникают мышечные спазмы, судороги, тики и т. п. Ничего сверхъестественного в этом нет.

Но если у тебя свело мышцу, как кажется, ни с того ни с сего (а так кажется всегда, если твой собственный стресс тебе не очевиден), на ум приходят самые дурацкие мысли: «Что со мной? Почему меня не слушаются мои собственные руки и ноги? Может быть, это инсульт?!». От подобной «смелой идеи», разумеется, становится еще хуже, еще страшнее, а мышечный спазм только усиливается.

С другой стороны, мышечное напряжение естественным образом влечет за собой изменение в ощущениях, исходящих от этих мышц. Напряженная мышца чувствуется далеко не так, как мышца расслабленная. Зачастую она и вовсе не ощущается! Если вы вспомните сейчас традиционный сюжет из русских сказок, где рассказывается о том, как от «пыханья» Змея-Горыныча Иван оказывался сначала по щиколотку в земле, потом по колено, а затем и по пояс, то сможете понять, о чем идет речь.

Если читать сказку внимательно, то трудно не заметить одну поразительную странность. В какой-то момент Иван, находящийся, как рассказывают, по пояс в земле, вдруг срывается с места и движется в том или ином направлении. Теперь представьте себе, что вас закопали по пояс в землю. Сможете вы сорваться с места и побежать? Нужно ли вам время на то, чтобы выкопаться? Вне всякого сомнения, нужно — и время, и выкопаться. Не значит ли это, что Иван и не был закопан? Отвечаю авторитетно: значит!

Дело в том, что на фоне стресса мышечная чувствительность изменяется (а Иван, например, как нетрудно догадаться, находился в стрессе, когда на него это чудище задышало). Перенапряжение мышц действительно может приводить к эффекту, обратному по ощущению: человеку начинает казаться, что его ноги стали ватными, совершенно расслабленными или даже отнялись.

Если ты не знаешь, бежать тебе или оставаться на месте, но при этом необходимость совершить то или иное действие очевидна, то в ногах напрягаются и те мышцы, которые отвечают за их сгибание (так называемые мышцы-сгибатели), и те, что отвечают за разгибание (так называемые мышцы-разгибатели). Что же должен думать мозг в такой ситуации? Ему она непонятна, и он принимает для себя кардинальное, хотя и неверное решение: он начинает заверять нас в том, что мышцы ног и вовсе не напряжены, т. е. расслаблены, стали как вата, или вовсе — парализованы.

Разумеется, ни о каком параличе здесь и речи не идет! И в упомянутых сказках главного героя никто не закапывал. Просто возникло одномоментное напряжение мышц-сгибателей и мышц-разгибателей, а мозг подумал-подумал и решил, что ноги и вовсе не напряжены. Да, если ты «остановился как вкопанный», а страх иногда способен возыметь подобный эффект, то тебе вполне может показаться, что «ноги тебя не слушаются». Последнее некоторые из нас интерпретируют своеобразно: «Если тебя ноги не слушаются, значит, это паралич, значит — инсульт!». Значит ли? Страху это безразлично, у него глаза велики, а ум — короток.

Изменение кожной чувствительности, которое часто встречается у людей, страдающих ВСД, из этой же оперы, что и психологический «паралич» конечностей. Но механизм подобных ощущений все-таки несколько иной, чем в случае напряжения мышц, хотя последние и играют в нем первостепенную роль. Напряженная мышца оказывает воздействие на все близлежащие ткани, в том числе и на те нервные окончания, которые отвечают за кожную чувствительность.

Сдавление этих нервных окончаний «изнутри», т. е. не с поверхности кожи, а со стороны мышц, приводит к странным эффектам. У человека может возникать чувство онемения (при напряженных мышцах, образно выражаясь, можно «отсидеть ногу» и не садясь), покалывания, мурашек и т. п. Поскольку аналогичные симптомы часто встречаются и у человека, перенесшего инсульт, то нестранно, наверное, что мысли о подобном заболевании закрадываются в голову и человеку, страдающему ВСД.

 

Бесполезно говорить: «Мы делаем все, что в наших силах». Вы должны успешно выполнить то, что необходимо.

Уинстон Черчилль

 

То, что такой вывод является ошибочным, достаточно очевидно, ведь у инсультного больного специалист выявляет целый комплекс специфической симптоматики, которой у страдающего ВСД просто нет. Но, кроме прочего, у него нет и знаний о том, каков он, этот «комплекс». Он может быть уверен, что его симптомов вполне достаточно. И если человек испытывает головокружения, головные боли, чувство пульсирующего сосуда в голове, а также мышечные спазмы, судороги, «ватные ноги» и изменения кожной чувствительности, он вполне может подумать, что — «Все!».

Но это, конечно, далеко не все, и врач об этом ему сообщит. Еще было бы хорошо, если бы этот врач сказал страдальцу о том, что у него невроз... Однако наши врачи боятся говорить подобные вещи людям, поскольку большинство из нас продолжает пребывать в доисторической уверенности в том, что «невроз» — это такое обзывательство. И поэтому врачи говорят таким своим пациентам или о вегетососудистой дистонии, или о диэнцефальном кризе (этот термин означает то же самое и часто используется в России). Последнее словосочетание, слетающее с уст доктора, часто воспринимается человеком несведущим как «смертельный приговор». А в действительности речь идет об обычном неврозе или, если угодно, о ВСД, но с преобладанием не столько вегетативной, сколько мышечной симптоматики.

 

Что смущает врачей?

 

Каждый из тех, кто получил в свое время диагноз вегетососудистой дистонии, по всей видимости, замечал то смущение, с которым врач выдает пациенту этот свой вердикт. Человек, имеющий в своем распоряжении столь богатую коллекцию симптомов и не знающий об их подлинном происхождении, разумеется, считает, что врач должен, просто обязан найти у него какое-нибудь серьезное сердечное (или, на худой конец, какое-нибудь еще) заболевание. Ну хоть что-то! Видимо, именно с этой целью и был придуман, на самом-то деле, этот «зловещий» диагноз «вегетососудистая дистония» — страшно, непонятно и звучит угрожающе. [В самых роковых случаях такому «больному» можно поставить разве что самый миролюбивый и безобидный, на самом деле, диагноз остеохондроза, который, в сущности, есть лишь следствие хронического стресса. Последний в данном случае, как это ни парадоксально, является страхом человека за собственное здоровье. Воистину, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. О подробностях этого недуга и средствах борьбы с ним читайте в книге «Средство от головной боли и остехондроза», вышедшей в серии «Экспресс-консультация».] Другого объяснения этого, с позволения сказать, диагноза просто нет!

Так или иначе, но смущение врача понять можно, ведь ситуация на самом деле дурацкая. Вы только подумайте: здесь не врач пытается убедить больного в том, что он болен (так это обычно происходит, когда дело касается реальных болезней), а больной требует от врача, чтобы тот наградил его диагнозом. И кажется человеку, страдающему ВСД, что если врач какой-нибудь «страшный» диагноз ему поставит, то сразу станет нестрашно. Ведь если понятно, что у тебя за болезнь, то значит, и лечить ее можно. А пока неизвестно какая, то и лечения правильного не будет. Сколь же велико это заблуждение!

В действительности, если у вас диагностировали серьезную сердечную патологию, то скорее всего, это заболевание хроническое, и лечение его, соответственно, носит лишь вспомогательный характер, т. е. вылечить такую болезнь невозможно, а если что и в силах врачей — так это уменьшить ее проявления да замедлить ее ход. То есть ничего обнадеживающего в настоящей сердечной патологии нет, тогда как диагноз вегетососудистой дистонии означает буквально следующее — беспокоиться не о чем, будете жить долго, хотя и мучительно. Последнее уточнение, впрочем, действует только до тех пор, пока мы не вылечим свой невроз.

Впрочем, я бы хотел рассказать сейчас не о смущении врача, а о том, что его смущает, когда он обследует пациента с вегетососудистой дистонией.

Во-первых, врача, обследующего пациента с симптомами ВСД, смущает отсутствие у него «органической патологии». Наше тело, как известно, состоит из разных органов. Эти органы по тем или иным причинам могут выйти из строя. И это всегда проявляется набором специфических определяемых признаков. Условно говоря, если у вас диагноз язвенной болезни желудка, то врач в процессе своей диагностической работы должен обнаружить у вас эту язву (например, при помощи гастроскопии), а также весьма определенный набор симптомов.

Если же у пациента боли не похожи на язвенные, т. е. возникают в другое время, в другом месте и при других обстоятельствах, кроме того, никак не реагируют на специфическое лечение, то возникают сомнения относительно правильности предполагаемого диагноза. Если же, наконец, язва не обнаруживается при гастроскопии, то понятно, что язвенной болезни желудка у этого человека нет и в помине, а боли, соответственно, связаны с какой-то другой патологией.

Вот примерно такая же ситуация возникает и в случае вегетососудистой дистонии. Многие люди, ею страдающие, полагают, что у них, возможно, есть риск инфаркта миокарда или инсульта, кроме того, они могут подозревать у себя эпилепсию, а в самых замысловатых случаях — миокардит, рак (включая опухоль мозга), СПИД и еще черта в ступе. Но у каждой из этих болезней есть точно такой же «органический субстрат» и точно такой же, весьма определенный, перечень симптомов, и если не обнаруживается ни того, ни другого (а последние — симптомы — в строгой комбинации друг с другом), врач, разумеется, данный диагноз выставить своему пациенту не может.

Врач знает, какие заболевания у человека могут быть, и спрашивает на предмет этих заболеваний. В это время в его голове происходит определенная работа: он узнает ту или иную информацию, просеивает ее, выделяет главное, уточняет детали и, если в результате полученный объем данных не соответствует необходимым критериям, с чистой совестью закрывает вопрос.

Совершенно точно так же, как и в приведенном примере с язвенной болезнью желудка, у пациента с ВСД отсутствует специфическая реакция на используемые при предполагаемых тяжелых недугах лекарственные средства. Иными словами, если вы применяете препарат, который не может не помочь в случае определенной патологии, и он не помогает, то соответственно, вам нечего рассчитывать на соответствующий диагноз, поскольку этой болезни у вас нет. Впрочем, некоторые люди, предполагающие у себя, например, возможность инфаркта, считают, что им помогает нитроглицерин. Нитроглицерин при ишемической болезни сердца действительно должен помочь, причем он просто обязан сделать это в течение ближайших одной-двух минут. Если же он «помогает» через пять минут, то можно расслабиться — никакой ишемической болезни сердца у вас нет.

С другой стороны, врачей настораживает эффективность таких «сердечных» средств, как корвалол и валокардин, а также феназепам, поскольку все они никакие не сердечные, а психотропные. Соответственно, и вывод здесь напрашивается соответствующий — если помогают психотропные средства, т. е. средства, влияющие на психику, то и заболевание, по всей видимости, по этой части, но никак не сердечное. Со спазмом сосуда, равно как и с его закупоркой, ни один из этих препаратов ничего сделать не может. Если, конечно, они устранят страх и внутреннее напряжение, то сосуды, разумеется, расширятся, правда вот от склеротической бляшки они, в любом случае, не избавят.

Следующий пункт, вызывающий некоторое смущение врачей, это сравнительно молодой возраст пациентов. Дело в том, что та патология, на которую люди, страдающие ВСД, обычно грешат, не возникает в молодом возрасте. А та, что возникает в этом молодом возрасте (кстати сказать, молодость человека, по данным Всемирной организации здравоохранения, продолжается до 40 лет), или не столь страшна, как некоторые думают, или же, к счастью, просто неизвестна подобным диагностам-любителям.

Проще говоря, инфаркта и инсульта в молодом возрасте не бывает. А те люди, что якобы «сгорели» в молодом возрасте под «бдительным оком непрофессиональных врачей», видимо, или действительно имели серьезную патологию, которую нельзя вылечить, но и нельзя пропустить (например, рак крови); или же вообще не появлялись на приеме у специалистов, что к страдающим ВСД никак не относится. В общем, как ни крути, все беспокойства тут и бессмысленны, и неоправданны.

Когда врач говорит: «Вы еще очень молоды для инфаркта», он вовсе не пытается «отбояриться» от своего пациента. Дело в том, что для инфаркта действительно нужен атеросклероз, а атеросклероз — это один из механизмов старения, и раньше чем в 40 лет он просто не запускается. Смерть, по большому счету, это генетическая программа, можно сказать, что у нас в хромосомах стоит своеобразный таймер, и когда мы пересекаем черту молодости (сорокалетний рубеж), запускается механизм старения. Дальше он начинает медленно раскручиваться, а первые симптомы этой «раскрутки» следует ждать не раньше чем в 50-55 лет. [Некоторых смущает, что средняя продолжительность жизни россиян колеблется в пределах 60 лет, а потому кажется логичным думать, что механизмы старения срабатывают у нас раньше, во всем остальном мире. Это неправильный вывод. «Средняя продолжительность жизни» — это продолжительность жизни всех людей, разделенная на количество людей. Например, средняя продолжительность жизни двух людей, один из которых умер в годовалом возрасте, а другой в 80 лет, будет — 40. Разумеется, к механизмам старения все это не имеет ровным счетом никакого отношения. Если бы в России была другая детская смертность, если бы 40% населения страны не страдала алкоголизмом (со всеми вытекающими отсюда последствиями) и если бы, наконец, мы не занимали первое место в мире по числу самоубийств на душу населения (а кончают с собой чаще люди молодые), то и «средняя продолжительность жизни» у нас была бы иной.] Наконец, не может не смущать врачей поведение людей, страдающих ВСД. И они ведь действительно ведут себя совсем не так, как обычные больные. Во-первых, человека, страдающего тяжелой соматической патологией, невозможно заставить обратиться к врачу, в России — особенно. Во-вторых, даже если он каким-то чудом и окажется на приеме у врача, то будет до бесконечности утверждать, что доктор преувеличивает тяжесть его болезни. В-третьих, заставить настоящего больного заняться своим здоровьем, т. е. вести здоровый образ жизни и принимать лекарства, дело немыслимой сложности. С пациентами под рубрикой ВСД подобных казусов, конечно, не случается, поскольку они своим здоровьем обеспокоены, причем патологически.

И самое последнее. Как, вы думаете, поведет себя человек, переживающий, например, настоящий инфаркт, а не вегетативный приступ? Он постарается не двигаться, будет требовать, чтобы его все оставили в покое, и станет наотрез отказываться от вызова «Скорой помощи». Честное слово! Именно поэтому значительное число инфарктов выявляется врачами с помощью ЭКГ на профилактических осмотрах через несколько лет после того, как они случились. Наши люди переносят свои инфаркты на ногах, крепкий у нас народ и нетревожный (в этом смысле, по крайней мере), а вот из-за какой-то ерунды (наподобие вегетативного криза) у нас публика способна из кожи вон вылезти. Ничего не поделаешь — невроз! Причем и у тех, и других. Одним надо лечиться, а они к врачам не ходят и лечения не принимают, а другим — не надо, но они все медицинские пороги обобьют и все, что медицина вообще придумала, на себе испробуют. Невроз, одним словом, невроз!

 

Шум ничего не доказывает. Курица, снесши яйцо, часто клохчет так, будто она снесла небольшую планету.

Марк Твен

 

На заметку

Все, о чем у нас шла речь выше, свидетельствует: вегетососудистая дистония — это вовсе не болезнь сердечно-сосудистой системы, а просто такой, весьма, надо признать, неудачный способ переживать свой стресс. И если у человека в этом случае есть проблемы, то это проблемы не с сердцем и не с сосудами, а с головой, точнее — в голове, проще говоря, это проблема психологическая. Кроме того, мы выяснили, что никакой угрозы для жизни в вегетососудистой дистонии нет и близко, она только пугает, а навредить никак не может. Ведет себя, прямо скажем, как собака беззубая — шума много, вреда — никакого. А если и есть какая угроза в этой «бяке», то одна-единственная — жить с ней мучительно! Так что же она такое, если не невроз?! Невроз и есть! Кстати говоря, раньше ее так и называли — «неврозом сердца».

Прежде врачи были земскими, они смотрели на человека целиком, видели его не разъятым на анатомические части, а наблюдали все взаимосвязи человеческого организма и потому прекрасно понимали, что и откуда в таком случае ветер дует. Теперь врачи стали «узкими специалистами» и, как правило, видят только ту часть нашего организма, за которую отвечают (кардиологи — сердце, пульмонологи — легкие, неврологи — нервную систему). Остальное же, к сожалению, их мало интересует, и результат оказывается соответствующим. Мы стали, в целом, значительно лучше лечить наших пациентов, но вот то, что значительная часть болезней у нас «от нервов», об этом как-то позабыли. А нервы — дело такое! Ты о них забудешь, а они о тебе — нет.

Что ж, посмотрим на наше тело в его связи с нашей психикой...