Обвиняется в вооруженном нападении 12 страница

Киваю М, он кивает мне. Беру Джули за руку. Ее взгляд прикован к толпе. Сначала она упирается, но наконец и мы бросаемся бежать. М с остальными исчезают из виду, а мы спускаемся с автострады и бежим по улицам города. Мои старые призраки просыпаются и бегут рядом, подбадривая нас возгласами.

Неведомое, незнакомое, новое. Память не может победить настоящее. У истории есть пределы. Неужели мы всего лишь средневековые знахари, помешавшиеся на своих пиявках? Мы жаждем высшей науки. Мы хотим, чтобы нас опровергли.

 

Через несколько минут до нас доносится шум битвы. Автоматные очереди эхом катятся по пустым ущельям улиц. Глухие взрывы отдаются в груди, как ноты далекого контрабаса. То и дело какой-нибудь скелет издает визг — такой резкий и пронзительный, что он разносится по воздуху, как электричество по воде.

— Может, где-нибудь тут переждем? — предлагает Джули, указывая на несколько башен из кирпича и стали. — Как думаешь?

Киваю, но внутрь меня почему-то не тянет. Не знаю почему. Как будто у нас есть другой выбор, кроме как прятаться.

Джули кидается к ближайшему дому. Дергает ручку.

— Заперто! — Перебегает через дорогу к многоквартирному дому. — И тут тоже! — Стучит в дверь старого таунхауса. — Кажется, тут можно…

У нее над головой разбивается стекло. Скелет по-паучьи скатывается вниз по стене и прыгает ей на спину. Со всех ног подбегаю и хватаю его за голый позвоночник — пытаюсь оторвать, — но острые пальцы скелета держат крепко, как крючья. Обеими руками хватаю его за череп и тяну на себя, пока он не впился Джули в шею. Тварь невероятно сильна, несмотря даже на иссохшие шейные сухожилия. Клацая зубами, она продолжает тянуться к Джули.

— Об стену! — выплевываю я. Джули всем своим весом роняет скелет на кирпичи. Его хватка ослабевает ровно настолько, чтобы я успел оторвать череп от шеи и жахнуть им об оконный карниз. Череп трескается. Зажатое в моих ладонях безликое лицо смотрит прямо на меня. И пусть на нем застыла неизменная ухмылка, моя голова полна возмущенных воплей:

ПРЕКРАТИ. ПРЕКРАТИ. МЫ — ЦЕЛЬ ТВОЕГО БЫТИЯ.

Снова бью его о кирпич. Трещина в черепе становится больше, хватка твари ослабевает.

ТЫ СТАНЕШЬ ОДНИМ ИЗ НАС. МЫ ПОБЕДИМ. МЫ ПОБЕЖДАЛИ ВСЕГДА. МЫ…

Пригибаю тварь к земле и пробиваю череп каблуком. Кости дергаются и замирают. Гул стихает.

Хватаю Джули за руку, чтобы спрятаться с ней в таунхаусе, но тут происходит еще кое-что. Череп под моей ногой дергается, раздавленный мозг рассыпается в прах, а челюсти вдруг открываются и издают тоскливый, жалобный зов — клич подбитой птицы, ничуть не похожий ни на костяной гул, ни на рык сломанного рога. Меня охватывает ужас при мысли, что, наверное, мы стали свидетелями последнего вздоха наконец растворяющейся в небытии иссушенной души этого существа, когда-то давным-давно тоже бывшего человеком. Джули вздрагивает. Будто в ответ на этот зов вдалеке со всех сторон раздается странный лязг и скрежет. Краем глаза замечаю движение и смотрю вверх. Все окна наполнены безгубыми лицами — они зловеще ухмыляются нам, как суд присяжных из какого-нибудь кошмара.

— Что происходит? — устало спрашивает Джули. Я не хочу отвечать. Я боюсь, что она уже на грани, а мой ответ не подарит ей надежды. Но изо всех окон на нас пялятся безглазые черепа, и никакого другого объяснения я не вижу.

— Кажется… им нужны мы, — говорю я. — Мы с тобой. Они знают… кто мы.

— Кто мы?

— Те, кто… это начал.

— Ты издеваешься? — взрывается она, бешено озираясь вокруг. Грохот костяных ног становится все громче. — Они еще и злопамятные? И охотятся на нас, потому что мы случайно устроили в их дурацком аэропорту-призраке маленькую заварушку?

Джули, Джули, — шепчет у меня в голове Перри. Я слышу, он улыбается. — Посмотри на меня, детка. Посмотри на Р, и ты сама все поймешь. Эти твари слишком практичны, чтобы вынашивать планы мести. Им нужны только вы. И не потому, что вы подняли эту смуту, а потому, что доведете дело до конца, и они это знают.

Паника на лице Джули сменяется внезапным пониманием.

— Боже мой, — шепчет она. Я киваю.

— Они нас боятся?

— Да.

На секунду она задумывается, глядя в землю, потом, резко кивнув и прикусив губу, снова оглядывается.

— Ладно-ладно, я поняла. Пошли.

Джули хватает меня за руку и тащит за собой. Прямо туда, откуда к нам несется грохот костей.

— Что ты… делаешь? — выдыхаю я, едва за ней поспевая.

— Мы на главной улице, — объясняет она. — Тут совсем рядом меня встретили папины войска, когда я уехала домой. Тут за углом…

Он там. Старый красный "мерседес", ждущий поперек дороги, как верный шофер. А в трех кварталах — авангард Костей; они мчатся к нам с безоговорочным, непоколебимым упорством. Прыгаем в машину. Джули заводит мотор, резко разворачивается и принимается лавировать между останками автомобилей, сгрудившихся в последнюю пробку в городе. Кости не сдаются, скачут вперед с упрямством самой смерти, но постепенно отстают.

— Куда мы… едем? — спрашиваю я, клацая зубами на ухабах.

— Обратно в Стадион.

— Что? — удивляюсь я.

— Если им нужны только мы с тобой, значит, они за нами погонятся. Бросят всех твоих зомби и помчатся за нами. Мы можем привести их прямо к воротам.

— А… потом?

— Спрячемся внутри, а с ними разберется Оборона. Им никогда не прорваться в Стадион, разве что они летать умеют. — Она бросает на меня быстрый взгляд. — Ведь не умеют, да?

Я держусь за приборную панель и смотрю сквозь лобовое стекло, а Джули на сумасшедшей скорости гонит машину вперед.

— В Стадион, — повторяю я.

— Да знаю я, что ты думаешь. Что для тебя это чистое самоубийство. А по-моему, все обойдется.

— Как? Твой…

— Папа хочет тебя убить, да-да. Просто он… ничего уже не видит. Зато Рози, возможно, нас поймет. Я его с детства знаю, он мне всю жизнь был вместо дедушки… он не слепой, хоть и в очках. Кажется, Рози догадывается, что происходит.

Оторвавшись от Костей в извилистых переулках, мы возвращаемся на главную улицу и въезжаем в незаконченный участок Коридора-i. Между бетонными стенами ведущая прямо к Стадиону улица расчищена и от машин, и от мусора. Джули сбрасывает передачу и разгоняется так, что антикварный мотор заходится ревом. На горизонте нарастает крыша Стадиона, вздыбившегося, как огромный каменный зверь. Давайте, детишки, заходите ко мне в рот. Зубы? А что зубы? Не обращайте внимания.

За нами гонится верная смерть, и мы несемся от нее через сердце города навстречу смерти чуть менее неизбежной. Вскоре так хорошо знакомый рев моторов и лопающийся попкорн автоматных выстрелов становятся ближе — их больше не глушит расстояние. Бетонные стены сменяются пустыми блоками арматуры, и перед нами открывается панорама битвы.

Город-Стадион осажден. Как будто предвидя наш план, вереницы Костей мчатся со всех сторон к его стенам, перепрыгивают машинные остовы, как кошачьи скелеты на четырех лапах. Пули и гранаты бьют витрины, опрокидывают светофоры, но со всех сторон набегают все новые и новые Кости. Они не нуждаются в том подкреплении, которое мы им ведем. Мне вдруг вспоминается наша последняя поездка. Фрэнк и Ава, с ветерком мчащиеся по несбыточной мечте золотого века, теплая рябь цветов и птичьего пения, улыбающиеся глаза сочного синего цвета. Неужели все это время лишь розовые очки отделяли нас от кромешного ада и бессчетных демонов, отчаянно скребущихся в стекло?

Так быть не должно. Не должно. Я смотрю на растущую орду скелетов, как будто никогда раньше не видел ходячего трупа. Откуда их столько? Все мои знания о процессе разложения не объясняют их количество. Чтобы плоть окончательно отсохла, обычно требуются годы. Даже если Кости сбежались из соседних городов на какой-то призыв к оружию… все равно их слишком много.

Или перемычка песочных часов расширяется и это новое лицо чумы? Сильное, жестокое, набирающее мощь и скорость?

Джули смотрит на меня с внезапным страхом:

— Как ты думаешь…

— Нет, — говорю я. — Едем. Поздно… менять план.

Она гонит дальше. Виляет между свежими кратерами на мостовой, прыгает через бордюры, мчится по тротуару, как заправский алкаш, сбивая Костей-пешеходов. Элегантный "мерседес" постепенно превращается в мятую помоечную развалину.

— Смотри! — кричит Джули. — Вот он!

Она гонит к воротам, трубя в гудок. Мы подъезжаем ближе, и я узнаю полковника Россо. Он стоит у ворот за баррикадой из бронированных джипов и выкрикивает команды. У самой баррикады Джули резко бьет по тормозам и выпрыгивает из машины.

— Рози! — вскрикивает она на ходу. Я едва поспеваю за ней к воротам. — Пусти нас, пусти нас внутрь!

Солдаты поднимают винтовки и переводит взгляд с меня на Россо. Я готовлюсь к пуле в мозг, которая закончит все раз и навсегда. Но полковник машет рукой, и нас пропускают. Добегаем до ворот, солдаты смыкаются у нас за спинами и целятся в наших преследователей.

— Мисс Каберне, — недоумевает Россо. — Ну как, уже спасли мир?

— Еще нет, — отвечает Джули. — Мы столкнулись с непредвиденными обстоятельствами.

— Я заметил, — отвечает полковник, глядя на надвигающуюся костяную армию.

— Вы ведь с ними справитесь?

— Думаю, да, — говорит он, указывая на солдат. Они скашивают первую волну, а затем неловко перезаряжаются и чуть не опаздывают ко второй. — Надеюсь, что да.

— Пожалуйста, не говори папе, что мы здесь.

— Джули… что ты творишь?

Джули сжимает его жилистую руку:

— Я ведь уже сказала.

Россо чуть-чуть приоткрывает тяжелые ворота.

— Насчет твоего отца ничего не могу обещать. Он теперь… совсем не тот человек, которого я знал когда-то.

— От судьбы не уйдешь. Спасибо, Рози. Джули целует Россо в щеку и проскальзывает в щель.

Я замираю на пороге. Россо придерживает дверь одной рукой и смотрит на меня с непроницаемым выражением лица. Смотрю на него в ответ. Он молча распахивает дверь и отступает. Киваю ему и следую за Джули.

 

Мы снова в крысином лабиринте Стадиона. И здесь мы тоже вне закона. Джули решительно шагает вперед, быстро корректирует маршрут по дорожным знакам, делает резкие повороты. Тяжело дышит, но ингалятор не достает. Мы никогда еще не были такой идеальной парой: в грязной, окровавленной, изорванной одежде, теперь мы еще и пыхтим хором.

— Куда ты… идешь? — спрашиваю я.

Она тычет пальцем в телеэкран. На экране мелькает то лицо Норы, то надпись:

НОРА ГРИН

ОБВИНЯЕТСЯ В ВООРУЖЕННОМ НАПАДЕНИИ