Марта Иван-царевич во время Крестовых походов

 

Весна наступила рано. Дети бросают на школьном крыльце куртки, шапки, портфели и бегают по двору, как ошалевшие от свободы щенята. Мне подруга рассказывала, как вывезла своего подросшего пса-лабрадора на дачу. Пес наматывал круги вокруг куста смородины, пока не свалился. Вася с друзьями носятся вокруг деревьев или вокруг девочек. Потом все вместе валятся на землю. С девочками все понятно, но как эти дети умудрились свалить дерево перед школой — я не знаю.

Все все теряют. Вася потерял спортивную куртку. Нашел через три дня, постиранную и сильно севшую. На следующий день потерял сменку. Нашел через два дня. Я боялась, что ботинки за эти два дня тоже уменьшатся на несколько размеров, но ничего, обошлось. Им дают тесты на листочках на дом. Они или не доносят их до дому, или уносят сразу пачку. Вася принес три распечатки, а потом кто-то унес его задание. Родители разводят руками. Светлана Александровна считает дни до конца учебного года.

Учиться не хочет никто, судя по разговорам родительниц. А как раз сейчас пошли сложные темы. Делали задание на предлоги-антонимы. Весь вечер объясняла сыну сначала про антонимы, потом про предлоги, потом про все вместе. Василию было одинаково все равно — на столе, под столом, за домом, перед домом. Он крутился на стуле, смотрел в окно и думал о чем-то своем.

Я тем временем звонила мужу с вопросом: во всех ли случаях «через» считается предлогом?

У меня вообще много вопросов. Я не то что не умнее пятиклассника, я тупее первоклассника. Спасает только мой редактор Ася, которая терпеливо, два раза и медленно объясняет мне правила.

— Ася, в предложении «Внучок Петя сел на стул» что считается подлежащим? Петя или внучок? Или и то и другое? — спрашиваю я, даже не здороваясь. Потому что мне нужно быстро, хочется спать и поскорее закрыть тетрадь. Ася это понимает, как никто другой, потому что именно в этот момент пишет сочинение про дружбу для своего сына.

— И то и другое, — отвечает она, — это как Иван-царевич. Приложение.

— Спасибо, — отвечаю я, — а как ваше сочинение?

— Уже восемь страниц. Мише останется только сократить до двух и наляпать ошибок для правдоподобности.

— А у меня еще предлоги-антонимы недоделаны, — делюсь я.

— А у меня контурные карты по Крестовым походам, — зловеще шепчет Ася.

Я понимаю, что мои проблемы по сравнению с ее — фигня, первый класс, детский лепет.

— Какой ужас! — искренне говорю я. — Я вам еще позвоню.

— Не сомневаюсь.

Васю, как, наверное, и Мишу, совершенно не пугают ни Крестовые походы, ни антонимы с подлежащими. Миша читает Лема, а Вася — «Денискины рассказы». В школе он сказал, что его папа знаком с самим Дениской. Ни Дима с Антоном, ни Лиза с Настей про Дениску ничего не знали, поэтому радость не разделили. Тогда Василий пересказал им содержание своего любимого рассказа про кашу. Дети спросили — а это правда или как в сказке? Теперь этот вопрос очень волнует и Васю. Это катастрофа. Сейчас объясню почему.

Дело в том, что Денис Викторович отвечает на этот вопрос уже лет сорок. И он ему порядком надоел. Он рассказывал нам, как читал лекцию студентам то ли по политологии, то ли по еще какой-то важной науке, и в конце спросил, есть ли вопросы. Студент поднял руку и спросил про кашу. Даже на светских мероприятиях находится барышня — чья-нибудь жена, которая после «очень приятно, рада познакомиться» с восторгом вспомнит про кашу.

Мы купили Васе диск, где рассказы читает Денис Драгунский. В коротком вступлении он здоровается с юными слушателями и минуты три говорит, что книга не про него, что кашу он не выбрасывал, а папа — писатель, а писатели многое придумывают. Но Вася, который прослушал это вступление раз пятьдесят, все равно не поверил.

— Папа, пригласи Дениску в гости, — просит сын.

— Хорошо, приглашу, — соглашается муж. — Давай мы попросим его подписать тебе книгу?

— Давай, — соглашается Василий, — только сначала я его про кашу спрошу.

— Нет! — кричим мы с мужем в один голос.

— Но мне же нужно знать. И я обещал Антону с Димой рассказать.

— Васенька, но я же тебе говорил, что это не правда, а художественный вымысел, — объясняет в очередной раз муж.

— Это ты мне говорил, а Дениска мне другое скажет. Он же не может всем про кашу рассказывать. Антон тоже не всем про Машу рассказывает. Только мне.

— Васенька, Денис уже не мальчик, а взрослый мужчина, — говорю я.

— Ну и что? — не понимает сын. — Он же помнит, как был мальчиком.

— Ладно, Вася, только давай договоримся, — предлагаю я, — мы сначала Дениса Викторовича накормим, напоим, а потом ты у него будешь про кашу спрашивать.

— А спать мы его уложим?

— Зачем?

— Ну, как в сказке…

— Нет, мы его просто накормим и напоим, — говорю я, — а потом опять напоим.

Перед приходом Дениса Викторовича Василий заметно волновался.

— А его Дениской нельзя называть? — спросил меня ребенок.

— Нет, лучше Денис Викторович. У вас что, опять тесты?

— Да, надоели.

Одним из тестовых заданий была задача на сообразительность: «Если меня зовут Елена Сергеевна, а моего дедушку — Иван Петрович, то как зовут моего папу?»

Вася никак не может понять эту родственную связь. Я уже и так, и сяк ему объясняла на примере близких родственников.

— Мама, я не понимаю!

— Смотри, — я решила сделать еще одну попытку, — вот Денис Викторович потому, что его папу звали Виктор.

Вася подошел к полке, взял книгу и проверил.

— Понимаешь?

— Понимаю.

— Если ты Вася, а твоего папу зовут Андрей, то у тебя какое отчество?

— Андреевич.

— Правильно.

— А если твоего дедушку звали Владимиром, то у папы какое отчество?

— Викторович.

— Почему? Владимирович!

— А почему не Викторович?

— Аа-а-а! Вася! Я больше не могу!

— Я тоже.

Денис Викторович пришел. Вася вышел его встречать и замер с открытым ртом.

— Здравствуй, Вася, — поздоровался Денис.

Вася улетел в свою комнату и поставил диск — видимо, сверял голос.

— Точно, он, — выдохнул ребенок.

Он вытащил все имеющиеся в наличии книги Виктора Драгунского и понес на подпись. Но так и не произнес ни слова. И не спросил про кашу.

На следующий день он торжественно понес книги в школу. Вернулся счастливый. За тест получил двойку. Во всех задачах на имена-отчества писал «Викторович».

 

 

Четвертая четверть

Апреля. Зазубрины

 

Вася пошел в школу после недельных каникул. Естественно, каникулярное задание делал в последний день. Естественно, вечером. Что самое удивительное — сделал быстро, «уложив» неделю в сорок минут.

— Ну, как вы встретились? — спросила я сына после школы.

— Нормально. Как всегда.

— Ты был рад видеть друзей?

— Времени порадоваться не было.

— Почему?

— Потому что нас проверяли.

— Как?

— По-всякому. Сначала вшей искали, а потом читать на время заставили. У меня вшей не нашли, а прочитал я девяносто четыре слова.

— Это хорошо или плохо?

— Нормально. Только нечестно. Понимаешь, вот у нас кто-то прочел тридцать слов, кто-то сорок пять. Это двойка. У тех, у кого меньше шестидесяти, — трояк.

— Значит, у тебя пятерка? А кто больше всех прочел?

— Лиза. У нее сто пятьдесят слов.

— Значит, ты хуже Лизы читаешь?

— Нет, я не такой везучий, как она. Как раз когда она читала, Антон напугал Сережу, и он свалился со стула. Светлана Александровна пошла его ругать и забыла про секундомер. Вот Лиза сто пятьдесят слов и начитала.

— А Антон сколько прочитал?

— Девяносто шесть. На два больше, чем я. Я бы его кусок вообще на двести слов прочел. Ему легкотня досталась.

— Все ясно.

— Мама, это так тяжело…

— Что именно? Читать на скорость?

— Да, особенно после какао.

— При чем тут какао?

— Нам на завтрак какао давали. Мы с Антоном вместе выпивали. Кто больше. Я победил — три стакана выпил. На третьем чуть не лопнул. А Антон только два с половиной выпил. И вот после этого мы читали. Я чуть не описался. Хотя Антон еще раньше меня в туалет убежал.

— Да, смешно.

— Нет, смешно было, когда нам актимэль давали. Дима взял бутылочки у меня с Антоном и хотел ими из рукава выстрелить, как в рекламе. Ты видела?

— Видела.

— Вот, Дима одной рукой стрельнул, но у него не получилось. Почему-то не выстрелило. Так только фокусники могут делать. А потом он Насте в ухо прокричал, чтобы она проснулась. У него трубы не было. Настя актимэль на себя пролила. Было весело. Да, я забыл тебе сказать — ты за тест по русскому тройку получила.

— Почему я?

— Потому что ты проверяла и сама отметила мягкие согласные.

— Ты же рядом сидел и вообще ничего не знал!

— Я знал, только не хотел тебя расстраивать. Ты, мама, — троечница.

— Очень хорошо. В следующий раз сам все делай.

— Ну, мама, не обижайся. Ты поучи правила и в следующий раз на пятерку напишешь. У нас в классе много мам-троечниц. Даже одна двоечница есть.

— Ты хочешь сказать, что все мамы за вас тесты делали?

— Да. У Антона и Димы — точно. Нет, у Димы бабушка делала.

— Хорошо вы устроились…

Я, кстати, так и не поняла, почему правильным считался не мой вариант, а вариант учительницы. Обложилась учебниками и пыталась разобраться, чтобы объяснить Васе, — без толку. Только еще больше запуталась.

— Мама, что ты делаешь? — спросил сын, когда у меня уже мозги закипали.

— Пытаюсь понять логику.

— Нет там логики. Надо просто наизусть выучить, и все. Нам Светлана Александровна так сказала — не можете понять, зубрите. А зубрите от слова «зубр»?

— Нет.

— А от какого слова? А что это значит?

— Это значит выучить наизусть. А от какого слова — не знаю.

— Потому что ты троечница. Светлана Александровна говорит, что отличник должен все знать, а не говорить — не знаю, не помню, забыл.

— Ой, я вспомнила, зубрить или зазубрить — это от забора. Раньше на заборе зазубрины ставили, когда хотели что-то запомнить или отметить. Мне кажется, от этого произошло.

— А это, мама, называется сочинять на ходу. Вот я в стихотворении забыл одну строчку и придумал свою, в рифму. А Светлана Александровна сказала, что я на ходу сочиняю. Так и ты со своим забором.

— А почему ты стих плохо выучил?

— Мама, ну ты точно как первоклассница. Вот когда меня спрашивают про то, что я не знаю, я про другое начинаю рассказывать — про то, что знаю. Это, мама, называется уходить от темы. Ты мне про зазубрины не можешь объяснить и спрашиваешь про стих.