Подход к нарушениям межличностного и межгруппового общения

Этот раздел книги был написан раньше остальных. Он был окончен в 1951 году для представления на конференции по общению в Норвестернском университете по случаю его столетия. Доклад был озаглавлен "Общение: его нарушение и активизация". С того времени он перепечатывался полдюжины раз разными группами и в разных журналах, включая "Harvard Business Review" и "Etc.", журнал Общества общей семантики.

Хотя некоторый иллюстративный материал сейчас кажется несколько устаревшим, я включил его, так как чувствую его важность для проблемы групповой, национальной и межнациональной напряженности. Предложения, касающиеся советско-американской напряженности, в то время казались совершенно фантастическими. Я думаю, что сейчас они были бы приняты многими как вполне здравые.

* * *

Может показаться странным, что человек, чьи профессиональные усилия связаны с психотерапией, интересуется проблемами общения. Что общего между оказанием психотерапевтической помощи людям с эмоциональными расстройствами и главной проблемой этой конференции – препятствиями в общении? На самом деле эта связь очень тесна. Общая задача психотерапии состоит в восстановлении нарушений в общении. Человек с эмоциональными расстройствами, "невротик", испытывает, во-первых, трудности от того, что нарушено его внутреннее общение, а во-вторых, от того, что в результате этого нарушено его общение с другими людьми. Если это звучит несколько странно, то позвольте мне объяснить это иначе. Компоненты личности невротика, которые называются "неосознаваемыми", или "подавленными", или "отвергнутыми сознанием", заблокированы до такой степени, что перестают общаться с сознаваемой или управляющей частью его личности. И пока это длится, существуют нарушения в общении, отчего страдает он сам и его отношения с другими людьми. Цель психотерапии – помочь человеку посредством специальных отношений с терапевтом достичь хорошего общения с самим собой. Когда это достигнуто, он может более свободно и эффективно общаться с другими. Мы можем тогда сказать, что психотерапия – это хорошее общение, как внутриличностное, так и межличностное. Мы можем также перевернуть это утверждение, и оно все равно будет верным. Хорошее, свободное общение, внутриличностное или межличностное, всегда имеет психотерапевтический эффект.

Таким образом, мой опыт консультирования и психотерапии при нарушениях общения породил две идеи, которыми я хочу сейчас поделиться с вами. Мне бы хотелось определить, что, на мой взгляд, служит одним из главных факторов, способствующих блокированию и затруднению общения. Затем я скажу о методе, который, как показала наша практика, очень важен для улучшения и облегчения общения.

Я бы хотел определить в качестве гипотезы для обсуждения, что основным препятствием в межличностном общении служит наше естественное стремление оценивать, судить, одобрять или не одобрять, делая заявление о другом человеке или группе людей. Позвольте мне проиллюстрировать свою мысль очень простыми примерами. Когда вы покинете сегодняшнее заседание, вы, вполне вероятно, услышите утверждения типа: "Мне не понравилось выступление этого человека". И как вы на это ответите? Почти неизбежно ваш ответ будет содержать либо согласие, либо несогласие с высказанным отношением. Вы либо ответите: "Мне тоже не понравилось. По-моему, оно было ужасно", либо будете склонны ответить: "А я думаю, оно было очень хорошим". Иными словами, ваша первоначальная реакция состоит в оценке того, что вам только что было сообщено, причем в оценке с вашей точки зрения, в зависимости от вашей собственной позиции.

Или возьмем другой пример. Предположим, что я произнесу с чувством: "Я думаю, что республиканцы проводят политику, демонстрирующую в данное время много здравого смысла". Какая реакция на услышанное возникнет у вас в сознании? Наиболее вероятно, что она будет иметь оценочный характер. Вы обнаружите, что соглашаетесь, или не соглашаетесь, или выносите суждение обо мне типа: "Он, должно быть, консерватор" либо "Он отлично мыслит". Или возьмем пример из сферы международных отношений. Россия резко заявляет: "Договор с Японией – это военный заговор со стороны США". Мы все как один утверждаем: "Это ложь!"

Последний пример привносит еще один элемент в мою гипотезу. Хотя стремление давать оценки почти всегда присутствует при обмене репликами, оно значительно усиливается тогда, когда глубоко затронуты чувства и эмоции. Поэтому, чем сильнее наши чувства, тем более вероятно, что элемент взаимности в общении будет отсутствовать. Там будут две идеи, два чувства, две оценки, не совпадающие друг с другом в психологическом пространстве. Я уверен, что вы знакомы с этим по собственному опыту. Если вы сами, наблюдая горячую дискуссию, эмоционально ей не затронуты, то нередко, уходя, думаете: "На самом деле они говорили о разных вещах". Так оно и есть. Каждый выносил суждения и оценки, исходя из своей собственной позиции. При этом не было ничего, что можно было бы назвать общением в подлинном смысле. Эта тенденция – реагировать на любое эмоционально значимое утверждение, оценивая его со своей позиции, я повторяю, – главное препятствие в межличностном общении.

Существует ли способ разрешить эту проблему и избежать этого препятствия? Я чувствую, что мы успешно приближаемся к этой цели, и я бы хотел рассказать об этом как можно проще. Тенденция к оцениванию отсутствует и настоящее общение возникает тогда, когда мы слушаем с пониманием. Что это значит? Это значит смотреть на высказываемые идеи и отношения с точки зрения другого человека, чувствовать, что это значит для него, встать на его позицию относительно того, о чем он говорит.

Столь сжатое объяснение может показаться слишком уж простым, но это не так. Мы обнаружили, что именно такой подход очень перспективен в области психотерапии. Это наиболее эффективное из известных нам средств для изменения основной структуры личности индивида, для улучшения его отношений и общения с другими. Если я могу выслушать то, что он может мне сказать, если я могу принять его взгляд на это, если я могу понять личностный смысл того, что он сказал, если я могу почувствовать эмоциональный оттенок его слов, то я освобождаю потенциальные силы, которые приведут к его изменению. Если я действительно смогу понять, как он ненавидит своего отца, или ненавидит университет, или ненавидит коммунистов, если я смогу уловить оттенки его страха перед безумием, или перед атомной бомбой, или Россией – это будет для него самой действенной помощью в преодолении этой ненависти и этих страхов и в установлении реалистичных и гармоничных отношений с теми самыми людьми и ситуациями, по отношению к которым он испытывал ненависть и страх. Наши исследования показывают, что такое сопереживающее понимание – понимание вместе с человеком, а не понимание у нем, – средство настолько эффективное, что может привести к значительным изменениям личности. Некоторым из вас может показаться, что вы хорошо слушаете людей, но такие результаты вам не встречались. Вероятнее всего, что вы все-таки слушали не так, как я это описал. К счастью, я могу вам предложить небольшой лабораторный эксперимент, который может помочь вам проверить качество вашего понимания. В следующий раз, когда вы будете спорить с женой, другом или небольшой группой приятелей, на минуту остановите обсуждение и ради эксперимента установите такое правило: "Каждый может выражать свое мнение только после того, как он сначала суммирует идеи и чувства говорящего перед ним, причем настолько точно, чтобы последний был удовлетворен этим". Вы понимаете, что это будет значить. Это просто значит, что прежде, чем излагать свою собственную точку зрения, вам необходимо действительно встать на позицию своего собеседника – понять его мысли и чувства настолько хорошо, чтобы суметь изложить ему их суть. Это звучит просто, не так ли? Но если вы попытаетесь сделать это, то обнаружите, что это едва ли не самое трудное задание, которое вы когда бы то ни было пытались выполнить. Однако, как только вы сумеете постичь точку зрения другого человека, ваши собственные высказывания будут в корне пересмотрены. Вы также увидите, что спор станет менее эмоциональным, сгладятся разногласия, а те из них, которые останутся, станут более рациональными и взаимоприемлемыми.

Можете ли вы представить себе, что будет значить такой подход, если его применить в большем масштабе? Что произошло бы с трудовыми спорами между рабочими и администрацией, если их вести так, что рабочие, даже если они не обязательно дают согласие, могли бы точно изложить точку зрения руководства так, чтобы она была принята им как верная, а руководители, не одобряя позицию рабочих, могли бы изложить дело так, что рабочие признали бы это изложение правильным? Это значило бы, что достигнуто настоящее общение, и можно было бы по-настоящему дать гарантию, что будет принято какое-то разумное решение.

В таком случае, если этот подход служит прямым путем к хорошей коммуникации и хорошим отношениям, а я совершенно уверен, что вы согласитесь с этим, если попробуете провести упомянутый мною эксперимент, почему он не внедряется и не используется более широко? Я постараюсь перечислить трудности, которые препятствуют его использованию.

Во-первых, это требует мужества – качества, которое не очень широко распространено. Я очень обязан доктору С.И.Хайакава, специалисту по семантике, который заметил, что при такой психотерапии вы идете на существенный риск и это требует мужества. Если вы именно так понимаете другого человека, если вы хотите проникнуть в его внутренний мир и увидеть жизнь его глазами, не пытаясь оценивать, вы рискуете измениться сами. Вы смотрите как бы его глазами и обнаруживаете, что находитесь под его влиянием в том, что касается ваших отношений и вашей личности. Риск измениться есть одной из наиболее пугающих перспектив, с которыми может столкнуться большинство из нас. Если я проникну настолько полно, насколько смогу, во внутренний мир человека, страдающего неврастенией или психозом, то разве я не рискую потеряться в этом мире? Большинство из нас боятся идти на такой риск. А если бы у нас здесь сегодня выступал русский коммунист или сенатор Джозеф Маккарти79, сколько бы из нас осмелились попытаться увидеть мир их глазами? Подавляющее большинство из нас не умеет слушать; мы бы обнаружили, что заставляем себя оценивать, потому что просто слушать оказывается слишком опасным. Итак, первое требование – это мужество, а оно не всегда у нас имеется.

Но есть и второе препятствие. Именно тогда, когда эмоции наиболее сильны, труднее всего встать на позицию другого человека или группы. Вместе с тем именно в это время такое отношение к другому более всего необходимо, если вы хотите с ним общаться. В нашей психотерапевтической практике мы не считаем это препятствие непреодолимым. Третье лицо, способное отстраниться от своих собственных чувств и оценок, может очень помочь, выслушивая с пониманием каждого индивида или группу и проясняя мнения и отношения каждой стороны. Мы нашли, что такой метод очень эффективен в тех малых группах, где существуют антагонистические отношения и противоречия. Когда спорящие стороны осознают, что их правильно понимают, что кто-то видит ситуацию именно так, как она предстает перед ними, утверждения становятся менее категоричными и менее оборонительными, исчезает необходимость постоянно иметь в виду: "Я на сто процентов прав, а ты на сто процентов не прав". Влияние такого "понимающего катализатора" в группе позволяет ее членам в своих отношениях все ближе и ближе подойти к объективной истине. Таким образом, начинается взаимное общение, и достижение определенного согласия становится значительно более вероятным. Поэтому мы можем утверждать, что, хотя при наличии сильных эмоций достигнуть понимания с оппонентом гораздо труднее, наш опыт показывает, что в условиях небольшой группы нейтральный понимающий лидер или терапевт, выступающий как "катализатор", могут преодолеть это препятствие.

Моя последняя фраза, однако, указывает на еще одно препятствие в применении описываемого подхода. До настоящего времени весь наш опыт касался общения людей лицом к лицу в малых группах – группах, где напряжение возникает в сфере производства, религии, расовых проблем, и психотерапевтических группах, где можно встретиться с частой напряженностью чувств. Наш опыт, подтверждаемый небольшим рядом исследований, говорит о том, что в этих небольших группах выслушивание друг друга и со-чувствие приводят к улучшению общения, к большему принятию партнера и себя, к более положительным и продуктивным отношениям. Наблюдается снижение защитных реакций, преувеличенных утверждений, оценочного и угрожающего поведения. Но все эти результаты получены в малых группах. Можно ли попытаться достичь понимания между более крупными группами, удаленными друг от друга географически? Или между небольшими группами, но которые лицом к лицу выступают не от своего имени, а как представители других людей, как, например, делегаты ООН? Честно говоря, мы не знаем ответов на эти вопросы. Я думаю, эту ситуацию можно представить следующим образом. Как у ученых в области общественных наук у нас есть полученное экспериментально гипотетическое решение проблемы нарушения общения. Но чтобы подтвердить достоверность этого гипотетического решения и применить его к серьезным проблемам общения между классами, группами и нациями, потребовались бы дополнительные средства, значительно больший объем исследований и высокий уровень творческого мышления.

Уже при имеющихся у нас в настоящее время знаниях мы можем предвидеть некоторые шаги, которые могли бы быть предприняты даже в больших группах, чтобы усилить взаимное выслушивание и уменьшить оценивание других. Давайте на минуту дадим волю воображению и предположим, что интернациональная группа с психотерапевтическим уклоном обратилась к руководителям СССР со словами: "Мы хотим достигнуть истинного понимания ваших взглядов и, что еще важнее, понимания ваших чувств и отношений к Соединенным Штатам. Мы будем излагать суть ваших взглядов и отношений до тех пор, пока вы не согласитесь, что наше описание ситуации соответствует вашему представлению о ней". Предположим, что потом эта группа предложит то же самое руководителям нашей собственной страны. И если затем они очень широко распространят эти две точки зрения, причем точно описывая эмоции, но не оскорбляя друг друга, представляете, какой будет сильный эффект? Конечно, нельзя быть уверенным, что будет достигнут тот тип понимания, о котором я говорил, но его достижение будет значительно более вероятным. Мы можем намного легче понять чувства человека, который ненавидит нас, тогда, когда его отношение к нам точно описывается нейтральным третьим лицом, а не когда он сам потрясает перед нами кулаками.

Но даже описать этот первый шаг – значит выявить еще одно препятствие в использовании этого подхода к пониманию. Наша цивилизация еще недостаточно верит в общественные науки, чтобы применять их открытия на практике. К естественным наукам это не относится. Во время войны, когда было найдено лабораторное решение проблемы искусственного каучука, к практическому использованию этого открытия были привлечены целая армия талантливых ученых и миллионы долларов. Если искусственный каучук можно было получать миллиграммами, значит он может и будет производиться тысячами тонн. Это и произошло. Но если в области общественных наук найден способ улучшения общения и взаимного понимания в малых группах, нет гарантии, что это открытие будет использовано. Может пройти жизнь поколения или больше, прежде чем деньги и мозги будут направлены на разработку этого открытия.

В заключение я хотел бы суммировать это маломасштабное решение проблемы барьеров в общении и остановиться на некоторых его характерных особенностях.

Я уже сказал, что наши исследования и сегодняшний опыт говорят о том, что нарушения общения, в частности тенденция к оцениванию, этот главный барьер в общении, могут быть преодолены. Это достигается при создании ситуации, в которой каждая сторона приходит к пониманию позиции другой стороны. На практике это достигалось даже в случаях сильного эмоционального напряжения при посредстве человека, который обладал большим желанием со-чувственно понять точку зрения каждого и тем самым действовал в качестве "катализатора", ускоряющего дальнейшее понимание.

Этот процесс имеет важные особенности. Инициатором может выступать одна из сторон, не дожидаясь готовности другой стороны. Инициатива может исходить даже от нейтральной третьей стороны при условии, что одна из сторон идет хотя бы на минимальное сотрудничество.

Во время этого действия можно столкнуться с неискренностью, защитными реакциями в виде преувеличений, ложью и "обманными фасадами" – все это характерно почти для всех случаев неудач в общении. Такие барьеры защитного характера удивительно быстро исчезают, как только люди обнаруживают, что единственное намерение – понимать, а не оценивать их.

Такой подход быстро и уверенно приводит к обнаружению истины, к реалистичной оценке объективных барьеров в общении. Если одна сторона отказывается от защитной позиции, это приводит к отказу от нее у другой стороны, и таким образом постигается истина.

Такая процедура постепенно приводит к взаимному общению. Взаимное общение направлено на решение проблем, а не против отдельного индивида или группы. Оно приводит к ситуации, когда я вижу проблему такой, какой она предстает и перед вами, и передо мной; а вы видите ее такой, какой она предстает передо мной и перед вами. Таким образом, проблема, будучи определена точно и реалистично, почти наверняка сдастся перед интеллектуальным натиском, а если она в чем-то неразрешима, то будет спокойно принята как таковая.

Все это предстает перед нами как полученное в экспериментальной пробирке решение проблемы нарушения общения в малых группах. Можем ли мы воспользоваться этим решением, полученным на ограниченном материале, подвергнуть его дальнейшему изучению, уточнению, развитию и применить в трагических, а зачастую и фатальных случаях нарушений общения, которые угрожают самому существованию современного мира? Мне кажется, такая возможность существует, и она бросает вызов нашим интеллектуальным силам.

Глава 18