На общий слух побольше общих слов

...Чаша перевесила. Цой пошел в шоу-бизнес Большого Совка. И пусть первым бросит в него камень тот, кто сам безгрешен. Кому же не хочется порадовать родителей, что у тебя "все, как у всех людей"? Кто откажется от оглушительных оваций на стадионах и шепелявого шепота шин шикарной собственной машины? Об остальном Цой в нашем последнем с ним разговоре сказал: "Как-нибудь прорвемся..." И сразу с овациями у него все получилось.
Кстати, когда недавно Шевчуку вручали в сильно "упакованном" зале "Россия" премию госэстрадного уровня "Овация", доски сцены Шевчука не выдержали, треснули под ним, и он на глазах публики обрушился вместе с призом под сцену, в подпол. И как тут не усмехнуться: "Андерграунд назад позвал!" Тем более что свежая легенда гласит: когда Шевчук вторично вышел на "главную сцену российской эстрады", как ее назвали ведущие, то она проломилась под Шевчуком вдругорядь, и он оказался в подполье по-новой.
Но Шевчук шел по той стезе, где нынче выдают "Овации", не первым. А за Цоем. Дикие деньги на "раскрут" в Цоя вбухали самого первого - почему? Гениев в андерграунде, что ли, не хватало?
Хватало. Просто у шоу-бизнеса есть свои выверенные мерки. Из соратников Цоя в раскрутку не годились, потому и доступа к массовой аудитории не получили: Башлачев - в силу своей глубочайшей и тончайшей поэзии, Селюнин - из-за своей философичности, Майк - по причине сверхобостренной исповедальности.
После Цоя, или почти одновременно с ним, совковый шоу-бизнес вложил деньги в двух корифеев цоевского времени - в Гребенщикова и Шевчука. Но до популярности Цоя они не дотягивают. Б.Г. оказался слишком кокетливым игрецом в слове и музыке, а юные в "чересчур накрашенных" (фигурально говоря) подозревают некоторую нутряную несвежесть, скажем так.
А от Шевчука уж очень духовито разило Высоцким. Вариант же Кинчева молодежь относит скорее к области шоу и театра, ибо по песенному счету он размыт жанрово, эклектичен и часто вторичен. К тому же юные всегда сторонятся мессианствующих слишком лобово, нахрапом.
Итак, Цой вышел из подполья и сразу, естественно, попал под действие законов всеохватного совкового шоу-бизнеса и главного из них: на общий слух - побольше общих слов. Их в последних песнях перебор: "Мы заходили в дома, но в домах шел снег. Мы ждали завтрашний день... В наших глазах звездная ночь..." Платил дань? Возможно. Рынок жестче партцензуры дикутет правила игры. Многие, если не большинство сподвижников Цоя по тогдашнему общероссийскому рок-движению, ныне опопсовели. Его же остановила гибель.
Останься Цой в живых - как художник он был бы обречен. Попса с многодесятилетней традицией разложения публики и личности артиста стала законодательницей нравов и на рок-сцене.
Гибель не бывает лепотой - смерть всегда нелепа. И кирпич сам по себе никому как было сказано, на голову не падает. И хорошего всегда мало, по словам Окуджавы, и лучшим живется хуже, чем худшим, и у многих лучших жизнь короче, чем у иных. Что-то во всем этом есть, какой-то закон природы проглядывает - бесчеловечный, тревожащий, страшный. И люди боятся его понимать, отворачиваются, скрывают его от себя и других - иначе зачем, например, могущественному ныне Артему Троицкому понадобилось по ТВ на всю страну уверять, что кончать самоубийством у Саши Башлачева не было никаких причин - ни творческих, ни социальных, ни психологических. Получается: делать дураку нечего было - шагнул в окно.

"Убитых не было" - как писал в дни нашей юности Габриель Гарсия Маркес в романе-притче о всех нас "Сто лет одиночества".

...Когда-то в песне "Война" Виктор Цой спел:

"Но кто-то станет стеной,
А кто-то плечом, под которым дрогнет стена".

Он не встроился в стену так покорно, надежно и прочно, как требуется от каждого кирпичика, чтобы стена была стеной. Он не стал стеной, но не вышло стать и тем плечом, под напором которого она дрогнула бы. Да и возможно это вообще?..

Но он стал именем на этой стене.

Алексей Дидуров, "Имя на стене",
"Новое Время", N34, август 1995 г.