Из архива Карен Лилики. Пациент

Жизнь, как шахматная игра.

Клетка черная. Клетка белая. Шаг не туда ведет к поражению. Каждая фигура – олицетворение наших близких, друзей, знакомых и шахматная доска намного больше той, которую мы привыкли видеть. Сотни, нет, тысячи клеток! И столько же фигур. И нет особого обозначения для них. Нет слонов, коней, пешек или ладей, ведь даже ты, тот, кто видит себя в качестве игрока, может оказаться просто чьей-то ненужной фигурой на бесконечном поле игры. Поэтому не стоит давать кому-то мысленно имена. Маленькая пешка может оказаться настоящим ферзем, а ферзь – бесполезной пешкой.

В жизни выигрывает тот, кто с самого начала не возвышает себя среди других, кто сможет проложить себе путь к нападению, убирая мешающих противников, и, пройдя все поле, дойдет до последней клетки, сбрасывая с себя гриф ничтожества и водружая на голову золотой символ победы.

Иногда такие люди купаются в собственном тщеславии и быстро падают с престола, опять возвращаясь к самому началу. И только те, кто все время начеку, те, кто не успокаиваются и не останавливаются на достигнутом, смогут пойти дальше, подминая под себя все больше и больше серых фигур.

***

Первое, что донеслось до его ушей сквозь плотную занавесь сна, было тихое сопение. Мерное, чуть хриплое у самого уха, и теплое дыхание, что теребило розовые пряди, заставляя поежиться и нахмурить брови.

Просыпаться не хотелось. Хотелось подольше побыть в выдуманном мире сна. Нацу не помнил, что ему снилось… Помнил, что это что-то было невероятно теплым, ярким и обволакивающим. Будто кто-то крепко-крепко его обнимал. Передавал свое тепло, дарил объятья, какие никто и никогда не дарил. И хотелось обнять в ответ, также крепко, даже крепче, но руки не слушались. И он не мог определиться: хороший ли это был сон или нет. Ведь сам тепло он подарить не мог.

- Мхмф, Драгнил… дурак! Хи-хи… дурак, - тихий шепот послышался у самого уха, и парень поморщился, уловив запах перегара.

Понадобилось ровно пять минут, чтобы до уставшего и не отошедшего от сна сознания дошли на черепашьей скорости события вчерашнего дня. День рождение, подарок парней, Дженни, Хартфелия, клуб, Зереф, барменша, стриптиз, Джокер, подарок «мышки»…

Резко открыв глаза, Нацу выпрямился так, что руки Хартфелии, почему-то покоящиеся на его плечах, съехали вниз, безвольно упав на пол. Сама же девушка только что-то прошептала под нос, недовольно нахмурила брови и, поерзав, вновь притихла. По комнате так и прошлась, виляя бедрами и сверкая белозубой улыбкой, гнетущая, давящая на плечи тишина.

Он, как оказалось, так и уснул, облокотившись о подножие дивана. Рядом, на полу, лежала развернутая коробочка и, словно напоминая о себе, шею что-то невыносимо обожгло. Опустив взгляд, Нацу медленно взял в руки свисающий на тонкой цепочке кулон. Он это вчера надел? Правда, надел? Он ведь… никогда не любил побрякушки! Никогда!

Парень вновь посмотрел на спящую девушку. Так и оставшаяся в костюме стриптизерши, Хартфелия сжимала какой-то отчаянной хваткой спадающий галстук. Волосы растрепались, рубашка, которую Нацу вчера с огромным трудом застегнул на упирающейся и ничего не хотевшей слушать «мышке», как-то странно перекосилась и открывала небольшой обзор на часть оголенного живота. Перед глазами тут же пронеслась сцена вчерашнего стриптиза. Как руки Джерара крепко обнимали ее за талию, вот также приподнимая края чертовой рубашки. И кто бы мог подумать, что она может вытворять такое? Кто бы мог подумать, что она станет такой раскрепощенной только от пары (десятков!) стаканчиков спиртного? Кто бы мог подумать, что это так его разозлит.

Стоп!

Нацу опустил круглый кулон.

Разозлит? Какого черта?!

Захотелось тут же наподдать себе с несколько десятков пощечин, вдарить по глупой голове, чтобы все нежелательные, непривычные мысли исчезли раз и навсегда! Что еще за «разозлит»?! С каких это пор его злит то, что серая «мышь» позволяет себе больше обычного? Какое ему вообще до этого дело!

- Да пусть хоть переспит со всем университетом, мне все равно! – сжимая руки в кулак, прошипел парень, вперив злой взгляд в безмятежное личико Хартфелии.

И тут же отвернулся, встал с пола и, больше не оборачиваясь, направился в ванную. Ему срочно нужен был душ. Холодный. Ледяной. Чтобы все странные мысли тут же покрылись тонкой коркой льда.

Дверь хлопнула, а «мышка» улыбнулась сквозь сон, перевернувшись на другой бок.

***

http://vk.com/audio?q=poets%20sleep

- Да ты никогда меня не понимал! – звук разбивающейся вазы. - Ты хоть помнишь, когда в последний раз был дома?! – кинутые в стену золотые весы. – Работа! Работа! Работа! Меня уже тошнит от этого слова! Слышишь, тварь, тошнит!

Повисла тишина. Словно кто-то нажал на невидимую кнопку «стоп». Женщина, что по ту сторону стены в большом темном кабинете отца решила выплеснуть все то, что копилось годами, тяжело дышала, глотая соленые слезы и даже не пытаясь их стереть с красивого благородного лица. Она вообще боялась пошевелиться. Решила только голову держать высоко, как и подобает ее положению. Пусть он будет хоть господом богом, она все еще остается Марией Стоун, хоть и принявшей позорную фамилию мужа. Эвклиф. Черт, от одного только упоминания хотелось выплюнуть весь тот яд, что смешался со слюной вместе с упомянутыми буквами.

Ненавидела! Всей душой ненавидела!

Ненавидела этот чертов дом, в котором вечно царила тишина. Длинные коридоры, богатые убранства. Комнаты, которые были просто напичканы дорогой мебелью, картинами и скульптурами, при этом создавая ощущение полной безвкусицы. Ненавидела служанок, что боялись поднять взгляд, но при этом без зазрения совести раздвигавшие ноги перед Хозяином. Ненавидела так называемых «друзей», которые с фальшивой улыбкой приходили на чай, а потом за спиной обсуждали ее печальную участь. Ненавидела все, начиная темно-бордовыми шторами в кабинете и заканчивая тяжелым взглядом маленького спиногрыза, навязанного ей против ее же воли. И она чувствовала всеми фибрами души, что он сидит сейчас в соседней комнате и вслушивается в эту чертову тишину!

Его она ненавидела больше всего. Она даже была уверена, что все ее несчастья только из-за него. Из-за маленького ребенка, чья улыбка вызывает лишь отвращение. Не к нему. К самой себе.

Тишина давит. И ты это чувствуешь, смотря лишь в одну точку. Ты интуитивно ощущаешь приближающуюся опасность. Она проникает под кожу, сливается с кровью и заставляет маленькое детское сердечко отплясывать невероятный ритм.

В этой тишине хочется утонуть. Настоящая утопия, словно остановили время, а вдруг ставшие слышными шаги – секундная стрелка, проделывающая свой последний круг.

Ты вздрагиваешь. Резко, словно разбивая все иллюзии, по дому разносится один громкий хлопок. Ты слышишь тихий всхлип и какой-то грохот. Наверняка, падающее тело.

Тебе кажется, что ты видишь все, будто сам находишься в том кабинете. Видишь сидящую на полу красивую женщину, с растрепанными и прилипшими к мокрому от слез лицу волосами, женщину с яркими глазами, которая гневно смотрит на возвышающегося мужчину, положив руку на горящую щеку.

А еще ты видишь Его. Своего отца, который только брезгливо вытер руку о край собственного пиджака. Он ничего не скажет. Промолчит, сказав этим куда больше, чем мог бы сказать словами. Одарит мачеху собственного сына презрительным и полным отвращения взглядом и уйдет. Его шаги эхом разносятся по огромному дому, а ты лишь безразлично продолжаешь смотреть в противоположную стену.

И опять тишина. Опять давящая утопия и мерное тиканье часов да тихие всхлипы по ту сторону стены.

***

http://vk.com/audio?q=erreway%20amor

Аппетитный запах жареного бекона разнесся по всей квартире, кажется, заполнив каждый уголок, не оставив даже надежды уйти от него. Нацу удовлетворено улыбнулся, когда увидел сквозь разделяющее гостиную и кухню стекло, медленно поднявшуюся Хартфелию. На ее лице блуждала блаженная улыбка и, похоже, факт того, что она находится в чужой квартире, ее нисколько не смутил. Она лишь вытерла тыльной стороной руки глаза и, несколько раз моргнув, встала, по-хозяйски направившись в ванную, не забыв при этом прихватить валяющийся на полу галстук и расположившиеся по разным углам туфли.

Нацу вернулся к готовке, переворачивая тонкие ломтики уже покрывшегося золотистой корочкой мяса. Рядом стоял приготовленный кофе, источающий восхитительный аромат, и на кухне, лаская и успокаивая натянутые нервы, играла красивая плавная музыка, прерываемая мягким вкрадчивым голосом солиста. Помнится, когда-то Лис принесла ему маленькую флешку, сказав, что если ему вдруг захочется расслабиться, то составленный ею плейлист всегда к его услугам.

И оказалась же права!

Сменяющие друг друга композиции действительно помогли избавиться от ненужных мыслей и как-то даже успокоиться.
И теперь то, что он злился, предстало как само собой разумеющееся.

Хартфелия его друг. Можно сказать, лучший друг, и то, что, будучи под градусом она могла натворить таких дел, что потом и стыдно было бы смотреть другим в глаза, его нисколько не радовало. Вообще! Ни капельки!
А если бы он ее не остановил... То все могло обернуться намного, намного хуже. Если она решилась на стриптиз, то возникал вопрос: а на что она могла решиться после еще подлитого легкой рукой какого-нибудь козла спиртного? Даже страшно подумать!

Правда, вопрос, с каких это пор он стал рьяным защитником девичьей чести, остался без ответа. Точнее, ответ был благополучно засунут в недра того бедлама, что творился у него в голове.

- Доброе утро.

Парень вздрогнул и резко обернулся. За раздумьями даже не заметил, как выключил на автомате плиту и разложил по тарелкам глазунью с тостами. Хартфелия стояла у самого входа. Закутавшаяся в его собственный халат, она протяжно зевнула, смешно прищурив глаза и, шаркая тапочками, прошла к столу. Мокрые волосы «мышка» заколола невесть откуда взявшейся заколкой. Лицо, сейчас полностью освобожденное от косметики, было бледнее обычного; под глазами залегли тени, и сразу стало понятно, что больше он Хартфелии пить не позволит. Никогда!

- Как себя чувствуешь? – спросил парень, ставя перед «мышкой» тарелку с яичницей, стакан воды и таблетку аспирина. Она благодарно посмотрела на Нацу и, коротко кивнув, запила спасительную пилюлю теплой водой.

- Хреново, если честно.

Драгнил усмехнулся, расставляя столовые приборы и две кружки горячего кофе. Сам сел напротив девушки и, пытаясь не обращать внимания на внимательный, даже прожигающий взгляд напротив, принялся за завтрак.

- Спасибо.

Охрипший, тихий шепот заставил все внутри вздрогнуть и поневоле поднять голову. Одно слово, вызвавшее такую волну удивления, прозвучало как признание чего-то, чего раньше «мышка» никогда бы не признала. Будто вдруг воздвигнутые стены медленно начали рушиться, и сейчас, казалось, он был ближе всего к тому, что она так тщательно скрывала.

Себя настоящую.

- Я… хочу сказать тебе огромное спасибо.

«Мышка», обхватившая руками фарфоровую кружку, внимательно разглядывала собственное отражение на кофейной поверхности. И Нацу понял, что сейчас лучше молчать.

- Хоть наше знакомство и было… таким странным и, наверное, при других обстоятельствах мы даже и не заговорили бы, я все равно счастлива, что повстречала такого человека как ты, - она говорила шепотом, и он пытался прислушаться к каждому сказанному ею слову. Девушка грустно улыбнулась. - Мы с тобой совершенно разные, у нас нет общих интересов, у нас разное представление о жизни, о справедливости, о судьбе, о… любви. Мы даже не можем с тобой нормально поговорить больше пяти минут, при этом не поругавшись. Ты, если честно, откровенно меня раздражаешь и иногда мне невероятно хочется врезать по твоей наглой роже. Мы живем с тобой в абсолютно разных мирах, которые никогда не придут к компромиссу, - «мышка» на секунду замолкла, словно собираясь с мыслями, но тут же продолжила, уже более уверенно и громко. - Но в одном мы с тобой мыслим одинаково, - она крепче сжала теплую кружку. И в этом движении Нацу увидел больше, чем могло показаться. Решение, дающееся невероятно трудно. – Дружба. Для нас обоих она невероятна важна. Я никогда не думала, что такой человек как ты может настолько сильно ценить дружеские узы. Настолько рьяно их оберегать. И, - Люси подняла голову. Карий, светящийся взгляд, встретился с его, - спасибо тебе. Спасибо, за подаренную мне дружбу, Нацу.
Казалось, что кто-то лишил его дара речи. Он не мог понять, почему она подняла этот разговор. Почему именно сейчас? Что сподвигло ее на это? Но…

- Хартфелия, - парень поставил кружку на стол и, прищурившись, внимательно посмотрел на «мышку», - ты случаем пока спала, не падала? Ну, там, сотрясение мозга, смещение серого вещества чуть в сторону, атрофирование извилин, которые отвечают за неприязнь ко мне и держание языка за зубами? А то я начинаю бояться…

Ровно несколько секунд хватило, чтобы вместо благодарной, даже по-своему милой девушки, перед ним предстал Демон во плоти с мечущими молнии, близстоящие табуретки и приготовленные собственноручно подошвы, ошибочно названные котлетами, глазами, развевающимися волосами, выросшими рогами и окружившим ее Адским пламенем. Да, Драгнил никогда не жаловался на фантазию! Это фантазия вечно жаловалась на него!

- Драгнил! – прошипела Хартфелия, сжимая ложку с такой силой, что того и гляди та превратится в кусок никому не нужного металла.

Нацу улыбнулся и, подавшись вперед, серьезно посмотрел прямо в демонические глаза. Возможно, это вошло у него в привычку, но злая Хартфелия вызывала у него какое-то эстетическое удовольствие. А может просто он не знал, как вести себя с той, другой Хартфелией. Или просто боялся?

Не мог ответить. По крайней мере, сейчас.

Однако на один вопрос ответ все же был.

- «Мышка», запомни то, что я сейчас скажу. Повторяться не буду, - вкрадчиво, успокаивающе сказал Нацу, и улыбка на его лице стала теплее. Девушка тут же притихла, только удивленно посмотрела на сидящего напротив парня. На лицо, на глаза… и на улыбку. Улыбку, которую до этого ни разу не видела. И мысль: «Неужели он и так умеет улыбаться?» - пролетела, как нечто само собой разумеющееся. Парень вздохнул. – Друзья – это все, что у меня есть. Семья, которую у меня отнял случай, детство, которого в принципе-то и не было, настоящее – самое дорогое и ценное. И я рад, что тогда, месяц назад, Грей протянул мне руку, предложив тогда казавшийся мне бессмысленным спор. Я рад, что встретил такого человека как ты. Рад, что не отступил, не сдался. Рад, что узнал тебя настолько близко. Рад, что увидел в тебе друга, на которого можно положиться. И… я счастлив, что, несмотря на все наши пререкания, на всю нашу непохожесть и различность, мы… - Нацу умолк, вдруг поняв, что не знает, как закончить. Что сказать, чтобы она поняла все то, что крутится у него в голове.

Хотя, как она это могла понять, если он сам не до конца понимал!

«Мышка» медленно осмотрела его фигуру еще раз, и на ее лице читалась не прикрытая ничем теплота. На секунду ему даже показалось, что в карих глазах заблестели слезы, но, когда она подняла голову, встретившись с ним взглядом, глаза были сухи. Только яркие искры были видны.

Не моргая, не отрывая взгляда, она коротко кивнула.

- …мы смогли понять друг друга, - тихий шепот, как точка, поставленная между ними.

http://vk.com/audio?q=arang%20love

И вдруг Нацу понял, что в комнате до сих пор играет красивая, нежная мелодия, что большие карие глаза засияли, кажется, еще ярче, а нежная улыбка, поселившаяся на ее губах, стала казаться невероятно красивой и что их руки оказались непозволительно близко друг от друга.

В голове сразу же появилась вырезка из какого-то слащавого сериала, которым так восхищалась Лис. Тогда она, кажется, запасшись тремя коробками носовых платков, смотрела, как там, как и сейчас, главные герои после трехсот пятидесяти девяти серий, пяти измен, десяти признаний в любви, ста пяти поцелуев, одной постельной сцены, двух амнезий и пятнадцати драк, сидели в маленьком кафе, смотрели друг другу в глаза, почти соприкасаясь пальцами и слушая, как поет какая-то баба какую-то романтическую чепуху, пододвинулись друг к другу и поцеловались. На этом моменте Лис громко всхлипнула и разрыдалась пуще-прежнего, причитая: «Козел! Тварина! Я так хотела, чтобы ты был с Марией-Луизой-Барбарой! Изменник!», а потом схватила последний чистый носовой платок и, высморкавшись, глупо улыбнулась.

«Ну и ладно, зато, наконец, признались, что любят друг друга».

Почему он, черт возьми, вспомнил именно это?! Дав себе мысленно пару подзатыльников, Нацу устремил все свое внимание на Хартфелию и в ужасе застыл.

Как же… так… получилось?

За раздумьями даже не заметил как накрыл чужую ладонь своей, не заметил, как подался вперед и как, мать его за ногу, почти вплотную приблизился к чужому, не менее удивленному лицу. Глаза Хартфелии расширились, брови поползли вверх, а к щекам прилилась кровь. И страшно было даже подумать, чем все это могло закончиться, если бы он вовремя не вынырнул из полностью запутавших его мыслей.

Он медленно дотронулся до ее волос.

- А я тут… мошку увидел, - нервно улыбнувшись, Нацу сел на свое место, тщательно пытаясь придать своему лицу как можно больше привычное выражение. Хотя по скептическому взгляду Хартфелии можно было сказать, что она вероятнее всего не поверила.

Девушка задумчиво посмотрела по сторонам, кажется, надеясь найти хоть какой-никакой ответ на вертевшийся в голове вопрос, но он упорно отказывался приходить. И даже голод, который преследовал ее, отошел на второй план.

Сама не понимая этого, она отодвинула стул и встала все также, не осмеливаясь поднять взгляд.

- Я… пойду. Переоденусь.

Нацу проводил взглядом ее удаляющуюся фигуру, чувствуя себя невероятно паршиво. Странное, скользкое чувство внутри обожгло холодом, будто внутри поселилось что-то инородное, то, чего вообще не должно было быть.

- Ррр.

Обессиленно запустив пальцы в розовые волосы, Нацу прислонился лбом к холодной столешнице. Черт возьми, что с ним происходит?!

***

Жизнь – это сказка для взрослых.

Не такая яркая и не такая запоминающаяся. Жизнь, как и сказка, не посмотрит на твое положение или статус, она не обратит внимания на то, сколько денег ты хранишь на банковском счету, не заметит имен твоих родителей и нисколько не заинтересуется твоей внешностью.

Да, в Жизни, как и в Сказке легче жить тем, кто выше по статусу. Короли или же Президенты, Принцы или же их Сыновья – нет особой разницы.

Я не говорю, что Жизнь - это Сказка. Я говорю, что Жизнь - это Сказка для Взрослых. В таких сказках не скрывают порочную сторону казавшейся золотой медали. Не скрывают ни насилия, ни секса, ни темной стороны положительных героев.

В такой Сказке маловероятно, что Принц обратит внимание на «серую мышку», так же, как и наоборот – «мышка» и не глянет в сторону Принца.

И для таких сказок не обязателен «Happy End», ведь они олицетворяют Жизнь.

***

- Как там наши дела? – прикрыв за собой дверь, спросила девушка, даже не посмотрев в сторону что-то пишущего блондина.

Вынув изо рта сигарету, парень усмехнулся, делая новые пометки.

- Как по маслу. Пыль в глаза пущена просто отменно.

- Думаешь, купится?

- Не думаю, а уверен.

Девушка, наконец, бросила один короткий взгляд на Стинга, но, поняв, что он сейчас занят, отвернулась, стягивая с шеи черный галстук. За ним же полетел жилет и белая рубашка. Стянув с темных волос резинку, она медленно прошла к зеркалу, ничуть не стесняясь находящегося в этой комнате парня. Взгляд почти черных глаз прошелся по точеной фигурке, и, одним легким движением поправив прокрутившуюся лямку лифчика, удовлетворенно кивнув самой себе, девушка направилась в противоположную сторону, к шкафу.

- Блять, чертовы паршивцы, - выругалась брюнетка, осмотрев содержимое шкафа.

Стинг даже не поднял головы.

- Что случилось?

Она резко развернулась, взметнув черными волосами и качнув весьма выдающейся частью собственного тела.

- Эти уродцы стащили мое нижнее белье!

Парень улыбнулся, поставив аккуратную точку. Выпрямился, осмотрел результат, и только когда получил моральное удовлетворение от аккуратных строчек и складывающегося из них послания, он перевел взгляд в сторону подруги, скептически приподняв бровь от представшей перед ним полуголой девушки.

- Минерва, так слухи о тату не врут? – ехидно заметил Стинг.

- Пф, тебя только это интересует?

- Нет, меня больше интересует то, почему мухи вечно жужжат у самого уха, но и татуировка тоже довольно интересная тема для раздумий.

Минерва оскалилась, нагло уперев руки в бока.

- Если ты можешь думать о такой чуши, лучше подумай над тем, какого хрена эти мелкие твари стащили мои тряпки?
- Минерва, пойми, они подростки, в самом расцвете сил, - как само собой разумеющееся начал Стинг, прикрыв глаза и скрестив руки на груди. – В конце концов, у них только-только начался период полового созревания, и я уверен, что в будущем они оценят ту неоценимую помощь, которую ты им предоставила в виде своего нижнего белья для становления своей сексуальной личности.

Одним резким движением она оказалась прямо перед блондином, склонившись так низко, что их носы почти соприкасались. Стинг открыл глаза, встретившись с гневным взглядом Правой руки.

- Если им так нужно, пусть дрочат на твои семейники, а мое нижнее белье пусть вернут. Иначе в наших рядах одним-двумя близнецами станет меньше, усек?! – точно змея, выплескивающая яд, прошипела Минерва, прожигая босса взглядом.

Стинг ответил ей спокойным взглядом, только пожав плечами.

- Будь по-твоему.

Еще с мгновение продлив зрительный контакт, девушка выпрямилась и, пройдя к шкафу и достав облегающую кожаную куртку, надела ее на голое тело и также в гордом одиночестве удалилась восвояси.

Джокер улыбнулся. Широкой, какой-то безумной улыбкой. Казалось, что он действительно счастлив.

Вот только нечто материальное его осчастливить не могло. Никакие блага, кроме моральных. И от одной только мысли о предстоящей игре с равными противниками, о предстоящей игре на чужих чувствах и сомнениях, на предстоящей игре, где важна будет не Сила, а Умение, его всего переполняло какое-то порочное чувство счастья.
Безумие – так бы он назвал это чувство. Маленькое безумие, которое обязательно перерастет в нечто большее, в нечто куда серьезное.

- Эх, - оттолкнувшись от края стола, Стинг прокатился на стуле до другого конца комнаты, к маленькой прикроватной тумбе. Металлический будильник, несколько пачек таблеток, сигареты, зажигалка с тонкой гравировкой и выделяющиеся белой вороной часы. Наручные часы с кожаным ремешком и золотыми стрелками, которые двигались в обратную сторону. Сделанные на заказ ровно два года назад. Специально. Для этого дня. Аккуратно взяв их в руки, Джокер завороженно начал наблюдать за ходом маленьких стрелок. – Что-то намечается.

http://vk.com/audio?q=krone

А на столе покоился листок бумаги, на котором его аккуратным почерком было написано послание, не предназначенное для чужих глаз.

И только одно слово можно было разобрать из зашифрованного письма. Слово, выделяющееся из странного и непонятного набора символов.

S-hall».

***

Жизнь – карточная игра.

Знаете, иногда кажется, что когда сидишь за карточным столом и играешь, к примеру, в покер, ты играешь в саму Жизнь.

Каждый скрывает свое настоящее лицо за маской отрешенности, безразличия, а иногда, блефуя, наоборот, - радости или притворного счастья.

Так и в жизни, все мы одеваем маски. Бесцветные, серые, а иногда яркие, до тошноты. И все мы прячем одно и тоже. Свои слабости, свой настоящий характер, свои проблемы, боясь, что если о них узнают окружающие, то сразу проиграют. Иногда это действительно так. Никто не оценит правды. Никто не заступится за слабаков. Никто не протянет руку помощи тому, кто признает, что эта рука ему нужна.

Но, как и в любой карточной игре, всегда есть пара козырей.

В нашей жизни неважно, кто прав, а кто виноват. В нашей жизни главное – это карты, тузы, козыри, что спрятаны у нас в рукаве. Этих тузов может быть бесчисленное множество. Эти козыри – карточка от Всего в этой жизни. Пропуск во все двери. И тут не важны правила.

Правила здесь устанавливаешь ты сам.

***

Маленький коридорчик, окутанный тишиной. Длинные ряды черных стульев и лишь ты одиноко сидишь на одном из них, безразлично уставившись на узорчатый паркет. Неизменные карты как всегда в твоих руках.
Как всегда…

Периодически в голове всплывают картинки недельной давности. Крик мачехи, слезы, размашистый удар по детской щеке и только бесконечное, безграничное безразличие, переполняющее тебя. Ты чувствовал неконтролируемую жалость. К ней. К этой женщине, которую обязан называть мамой.

Она назвала тебя ничтожеством.

Кажется…

Да, ничтожеством.

Интересно, а действительно ли это так?

Можно ли его назвать… ничтожеством?

Специально полез в библиотеку, откапал на верхней полке потертый от времени словарь.

Ничтожество, ничтожный – крайне незначительный, бессодержательный.

Но разве он такой?
Он ведь не такой. Наверное. Или… такой? Ведь, если об этом говорит взрослый, то это так? Или нет?

Это она – ничтожество!

Шепчет внутренний голос.

А разве нет? Женщина, которая не живет, а проживает отведенный кусочек времени. Готовая на все, лишь бы вырваться из золотой клетки, при этом не делая никаких попыток. Способная лишь на крики и скандалы, на рукоприкладство к маленькому ребенку и не решающаяся дать отпор его отцу.
Разве не она ничтожна? Она ведь никто! Маленький человек, без будущего, без любви, друзей, детей…

Ты перестаешь тасовать карты, вдруг найдя очень забавным то, что Эта женщина так и останется до конца жизни этим самым Ничтожеством! Человеком второго плана. Массовкой этой гребаной жизни!

Разве не смешно?

- Что смешно?

Ты вздрагиваешь, испуганный тем, что кто-то оказался так непозволительно близко. Медленно переведя взгляд, ты встречаешься с большими серыми глазами, которые заинтересованно осматривают твою фигуру.
Ты замечаешь и странный, кричащий цвет волос, и дорогую одежду и искры в глазах, которые тут же привлекают твое внимание. Невооруженным взглядом видно – мальчик что-то потерял. Ценное, дорогое. Такой же взгляд был у матери, которой пришлось отдать тебя на попечение отцу.

Ты вдруг улыбаешься, протягивая руку.

- Меня Стинг зовут.

Мальчик подозрительно косится в сторону протянутой ладони, но тут же протягивает руку в ответ. Рукопожатие было крепким, и ты понимаешь, что этот мальчишка чем-то на тебя похож.

Он поднимает голову и отрешенно улыбается.

- Нацу Драгнил.

Тогда им было десять лет.

Арты.

От Kaelia.
http://cs417025.vk.me/v417025260/445d/uOg-g-ud45E.jpg

От Ася 01.
http://cs309130.vk.me/v309130835/7777/EOaCyMBhs4E.jpg

От Mico La.
http://micolashade.deviantart.com/art/Lucy-Heartfilia-360513837 <---- ♥

Уголок автора.

Да, я в курсе, что я корова ленивая, сидела, просиживала задницу, главу не писала, читателей не радовала и вообще, пора идти и покупать мыло и веревку. Не, ну а че? мыло закончилось, а веревка для Музы. Пусть только попробует еще раз с Вдохновением бухать упереться!

Так, ладно, по существу. Не могу обещать, что сейчас главы будут выходить часто: Куро усиленно делает вид, кхм! - готовится (!) к экзаменам! Я сказала готовиться, а не тупо проводит время на Фикбуке, в ожидании чуда!

Ничего по поводу главы сказать не могу. Двойственное к ней чувство. Ну, да ладно, потянуло на философию и романтику. Такое, кстати, очень даже часто бывает.

Приятно прочтения, обещанный арт со Стингом скину завтра.
Люблю, целую, ваша Куро ♥

Из архива Карен Лилики. Пациент - Стинг Эвклиф