Значение и задача психологии

1. Начало психологии. – Знание есть плод досуга. Члены первобытного общества не имеют времени для накопления знаний: первобытные люди слишком заняты добыванием необходимых средств существования. Но как только какая-нибудь община накопит известное количество богатств и создаст внутри себя класс людей, имеющих досуг (жрецы, воспитатели детей, принадлежащих к богатым семьям), то желающие приобретать знания получают возможность посвящать этому свою жизнь.

Наука возникает, благодаря любознательности. Присматриваясь к внешнему миру, люди замечают, что он полон явлений, еще не объясненных. Но мало-по-малу человек заставляет неодушевленную природу обнаруживать свои тайны, открывает законы падения камня, морского прилива и отлива, распределения цветов радуги, – и вот появляется "мать наук" – физика. Птицы, звери, рыбы имеют свои особые привычки, свое особое строение, наблюдение которых составляет исходную точку зоологии. Как физика и зоология, так и все прочие науки первоначально основываются на анализе. То, что сначала представлялось простым, после тщательного исследования оказывается сложным и распадается на несколько простых частей; эти последние в свою очередь подразделяются на еще более простые части и т. д., пока наконец наука не доходит до своих элементов, т. е. до простейших предметов или процессов, которые уже не могут делиться на более мелкие составные части.

Анализ сначала затрагивает предметы внешнего мира. Как ребенок (история которого в сжатом, сокращенном виде представляет собою историю рода человеческого), получающий первые свои впечатления от окружающих его вещей и предметов и только впоследствии достигающий самосознания и начинающий говорить о себе "я", так и человечество на первоначальной стадии своего развития изучало только внешнюю природу и естественные предметы. "Разум", говорить Локк, который в данном случае мог бы употребить слово с более широким значением и сказать "душа", – разум или душа, "подобно глазу, видящему окружающие вещи, не сознает сама себя; надо много искусства и труда, чтобы душа, рассматривая саму себя на расстоянии, могла сделать себя предметом своего собственного наблюдения".

Предположим однако, что познание природы сделало некоторые успехи, что физик или зоолог собрал значительное количество наблюдений и расположил их в удовлетворительном порядке. Нельзя ожидать, что после этого жажда знания у него исчезнет; ибо чем больше мы знаем, тем больше желаем знать, так как умственный аппетит растет по мере его утоления. Ученый постарается скорее расширить пределы своей науки, открыть новые факты, несходные с теми, какие он уже изучил. При этом он легко может задать себе следующий вопрос: как я могу открывать какие бы то ни было факты? Факты – одно; человек же, желающий ближе познакомиться с фактами и могущий понять и истолковать их, – другое. Наш ученый может поэтому прийти к заключению, что стоит присмотреться к самому себе, отнесясь к себе, как ко всякому внешнему предмету. Конечно, для этого потребуется много "искусства и труда"; но цель, какой может достигнуть ученый, достойна этих трудов. "Каковы бы ни были трудности, сопряженные с этим исследованием, – продолжает Локк, – я уверен, что свет, которым мы можем таким образом озарить нашу душу и сознание, окажется не только очень приятным, но и очень полезным". Когда исследование это было предпринято, когда был поднять вопрос о различии между самим собою и внешними предметами, то возникла философия, а наряду с философией и психология.

Итак, психология – наука, народившаяся довольно поздно; она могла появиться лишь тогда, когда естественные науки достигли известного развития. Сами же естественные науки могли возникнуть лишь тогда, когда человечество дошло до известной ступени цивилизации.

2. Определение психологии. – Философия на первых порах была рефлективным знанием, и никакой резкой границы между областями мышления не существовало. Тем не менее, с самого начала философия содержала в себе зародыши многих наук, которые впоследствии были резко разграничены. В настоящее время общее название "философ" почти не употребляется; мы говорим "логик", "моралист", "метафизик"; а под философией мы разумеем совокупность научных выводов из специальных наук – онтологию, этику и т. д. Одною из философских наук является психология.

Всякому в общих чертах известно, каков предмет психологии. Эта наука имеет дело с "душой" и с "сознанием" и устанавливает законы, по которым действуют "душа" и "сознание". Моя "душа" есть нечто внутри меня – думающее, понимающее, рассуждающее, выбирающее, руководящее моими действиями. "Сознание" же мое есть внутреннее мое знание о том, что я думаю и что я делаю: я "сознаю" неловкость моего движения или правильность моего ответа на экзамене. В этом смысле обыкновенно употребляются слова "душа" и "сознание".

Психология действительно имеет дело с "душой" и "сознанием" и с их законами. Но нередко научное значение слова не совпадает с обычным, общераспространенным его значением. Так, слово "закон" на разговорном языке означает предписание или распоряжение власти; на языке же естественных наук под "законом" разумеется правильность или ничем не нарушаемое единообразие в явлениях природы. Поэтому не следует удивляться, что в психологии "душа" и "сознание" имеют несколько иной смысл, чем в повседневной жизни. Впоследствии мы увидим, что в обычном своем значении слова "душа" и "сознание" имеют как метафизический, так и психологический смысл.

Пожалуй, всего легче будет нам отрешиться от наших предвзятых мнений о значении этих слов, если мы с самого начала дадим научное определение психологии и оставим пока в стороне наше рассуждение о "душе" и "сознании" в их специальном, психологическом смысле. Психология может быть определена, как наука о душевных процессах. Каждый из трех терминов, заключенных в этом определении, требует краткого объяснения.

Процесс есть такой предмет научного познания, который никак не может быть назван "вещью". "Вещь" есть нечто постоянное, сравнительно неизменное, резко отделенное от других вещей. Процесс же, как показывает самая этимология слова, есть "движение вперед". Это достижение чего-то, непрерывное действие, прогрессивное изменение, которое научный исследователь наблюдает в то время, как оно происходит. Процесс сливается с действиями и изменениями, предшествующими ему и следующими за ним. Химик напр. говорит о "процессе разложения". Изменения, происходящие при разложении, и составляют самый "процесс"; окончательными же результатами разложения являются "вещи". Размывание скалы водою есть процесс; скала же представляет собою вещь. Вещь "находится" в том или другом месте; процесс "совершается". Психология имеет дело не с вещами, а с процессами.

Душевный процесс – это такой процесс, который находится в области нашего внутреннего опыта, – процесс, в возникновении и в ходе которого сами мы необходимо принимаем участие. Теплота есть несомненно процесс. Но теплота, рассматриваемая как "род движения", не зависит от нас; движение продолжалось бы, хотя бы нас, ощущающих его, вовсе и не было. Если же теплота испытывается нами, то мы, как личности, чувствующие, можем кое-что сказать о ней; отчасти из-за нас теплота является тем, что она есть. Физическое движение мы переводим в психическое чувство теплоты. Более того: если нам холодно, то то же самое тепло покажется нам теплее, чем в том случае, если бы нам было жарко. Этот процесс ощущения теплоты есть процесс душевный. Или же возьмем такой пример: геометрическое пространство независимо от нас; оно управляется законами, действующими независимо от того, знаем ли мы их, или нет. Но пространство может быть познано и даже изменено нашим опытом. Мы можем напр. сказать: "У меня были такие приятные мысли, что дорога показалась мне гораздо короче обыкновенного". В данном случае пространство является душевным процессом. – Психология имеет дело только с душевными процессами.

Под наукой мы разумеем совокупность знаний, классифицированных или приведенных в порядок по известным общим правилам или законам; наука представляет собою знание связное, объединенное. Еще детьми мы можем убедиться в том, что яйца многих чаек и болотных птиц покрыты бурыми и зелеными крапинками; но такое знания нельзя назвать научным. Оно станет научным, когда явится частью того знания, что яйца видов Laridae и Charadrudae покрыты крапинами, и когда мы употребим этот признак для объединения двух названных групп птиц, установив с его помощью взаимные отношения и происхождение данных видов. Психология есть наука, но отнюдь не ряд бессвязных наблюдений.

1) Можно возразить на то положение, что главный предмет психологии составляют исключительно процессы. Все руководства по психологии толкуют о том, что предмет этой науки составляют идеи. Мне вспоминается в данный момент большой каштан, осенявший мой родной дом; значить, у меня явилась идея дерева. Идея, по-видимому, есть нечто определенное, резко отграниченное от других идей, вызываемых ею – напр. идея дома. идея моей комнаты в доме и т.д. Не делает ли эта независимость одной идеи от других данную идею предметом постоянным, "вещью"?

Рассмотрение идеи или умственного образа дерева покажет нам, что это возражение неосновательно. Идея дерева сложная, она содержит в себе множество красок, множество оттенков и форм. Эти составные части идеи выступают с различною силой, пока данная идея занимает нас. То мы яснее представляем себе форму дерева, то его тень, то его клейкие почки, то какое-нибудь событие, связанное с этим деревом, напр. вспоминаем, как под тяжестью снега подломилась ветка или что-нибудь в таком роде. Идея меняется. Идея дерева кроме того меняется в зависимости от того, на каком фоне мыслей она возникает. Идея может быть вызвана болью от ушиба, красками ландшафта, воем ветра в бурную ночь и т. д. Во всех этих различных случаях и идея будет различна: она до известной степени сливается со своим фоном мыслей и непрерывно движется и меняется на этом фоне. Идея дерева к тому же вовсе не должна быть умственным образом, связанным с зрением. Она может возникнуть под влиянием сказанных или слышанных слов, запахов (напр. весеннего и осеннего), воспоминаний о движении, о принуждении или сопротивлении. Все эти факторы появляются и исчезают, меняют места, меняют значение, пока данная идея пребывает в нашей душе. Идея не вещь; она не стоит неподвижно, как скала; она действует или движется, подобно волнам, разбивающимся о скалу. Идея есть процесс.

Однако все-таки мы имеем идею дерева. Да, но и процесс разложения можно назвать "разложением". Название процесса – нечто постоянное (см. впрочем 53); но название – один лишь фактор из множества, составляющих душевный процесс.

2) Невозможно с самого начала сделать перечень хотя бы только типических форм душевных процессов. Каждое явление нашей "внутренней" жизни, всякая идея, желание, решение, волнение, побуждение, мысль, действие – все это душевные процессы или совокупность душевных процессов.

3) Следующий пример покажет нам, что психология есть наука. Положим, вас просят нарисовать на бумаге круг такой величины, какой нам кажется полная луна. Слова "нарисовать круг" вызывают в вашей душе целый ряд идей; вы вспоминаете различные случаи, когда видели луну; вы смотрите, хорошо ли очищен карандаш и т. д. Когда идеи соединены между собою таким образом, причем каждая последующая вызывается предыдущею, то мы имеем дело с последовательной ассоциацией идей. Но при этом другой ряд душевных процессов вызывается нажимом карандаша и движением его по бумаге. Если ассоциация идей оканчивается идеей телесного движения, и это сопровождается ощущениями, следующими за движением, то все это вместе взятое мы называем действием. Поэтому просьба начертить круг может считаться задачей в области психологии движения.

Анализ этого движения показывает в данном случае, что нарисованный нами круг есть окончательный результат весьма значительного количества внутренних наших побуждений и внешних условий. Как ни проста просьба изобразить круг, но всякий из нас понимает ее по своему; и как ни легко начертить круг, но побуждения, заставляющие нас в данном случае сделать именно такой рисунок, – иные, чем побуждения, руководящие нашими действиями во всех других случаях. Так, один рисует по воспоминанию, другой руководится картиной, возникшей в его воображении. Рисовать на память можно или по зрительному воспоминанию о луне, появляющейся на небе, или по воспоминанию о том, что мы видели на рисунке или слышали от других, будто луна напр. величиною "с монету" или "с тарелку". Кроме того люди отличаются друг от друга степенью практики в рисовании на память, т.е. степенью уменья передать идею (вспоминаемую луну) движением руки, необходимым для воспроизведения этой идеи на бумаге. К тому же во время рисования может меняться внимание – и притом двояким образом. Может изменяться сосредоточенность, "концентрация" внимания; действующее лицо может быть очень внимательно к действию, может быть то внимательно, то невнимательно, или же совершенно невнимательно. Направление внимания может также меняться; действующее лицо может обратить главное внимание на размеры круга, оставив в стороне точность исполнения, но может устремить свое внимание и на то, чтобы получить точную геометрическую фигуру; или же может размышлять о том, что случится с рисунками после того, как они будут сделаны.

Память, упражнение и внимание составляют лишь некоторые субъективные факторы действия, и эти факторы могут меняться в различных случаях в зависимости от различных внутренних побуждений. Мы еще ничего не сказали о целом ряде объективных факторов, зависящих от внешних условий. Но наш анализ, при всем его несовершенстве, все-таки достаточно полон, чтобы на основании его установить два пункта: что рисование, как это ясно вытекает из всего предыдущего, есть конечный результат значительного числа влияний, и что эти влияния, будь они внутренние или внешние, могут быть классифицированы в известном порядке и могут быть рассмотрены психологом отдельно, причем их значение может быть взвешено в каждом отдельном частном случае. Возможность анализа и классификации показывает, что психология имеет право претендовать на название науки.

3. Душевный процесс, сознание и душа. – Иногда психологи дают как техническое, так и популярное определение "науки о душе". Психолог может допустить и такое определение на ряду с только что приведенным, если под "душою" разумеется общая сумма душевных процессов, испытанных личностью в течение жизни. Идеи, чувства, побуждения и т. д. – все это душевные процессы; совокупность же идей, чувств, побуждений и т. д., испытанных мною в течение моей жизни, составляет мою душу. Обыкновенно со словом "душа" соединяется понятие гораздо более широкое. Под "душою" разумеют нечто "нематериальное" или "духовное", проявляющееся в идеях и чувствах, но в сущности представляющее собою нечто большее, чем эти идеи и чувства, нечто скрывающееся за отдельными проявлениями нашей душевной жизни точно так же, как вещь (напр. стол) скрывается, по-видимому, за отдельными атрибутами вещи (напр. формой – круглой или четвероугольной, величиной, вышиной и т. д. каждого отдельного стола). При таком взгляде однако термин "душа" обращается в неясное запутанное метафизическое понятие, которому в психологии не место. Вопрос: есть ли что-нибудь, скрывающееся за душевным процессом, есть ли какая-нибудь постоянная душа? и если есть, то какова природа ее? – вопрос этот часто задавался и не может считаться праздным. Но психология понимает под душою только сумму душевных процессов, испытанных человеком за всю жизнь.

Однако душевные процессы детства, зрелого возраста и старости сильно различаются между собой. Говоря о "психологии", без всякого качественного прилагательного, мы обыкновенно имеем в виду психологию среднего человеческого существа, вышедшего из детства и еще не ослабленного старостью. Поэтому психолог обыкновенно рассматривает душу, как сумму душевных процессов, испытанных человеком в среднем возрасте его жизни. Нельзя в точности указать возраст, когда душа ребенка достигает совершеннолетия, и когда зрелый человек впадает в старчество.

Ясно, что "душа" более долговечна, чем какой-нибудь отдельный душевный процесс. К тому же следует заметить, что процессы, составляющие душу, не происходят последовательно один за другим. Наш душевный опыт, даже в минуты внимания к чему-нибудь одному, даже в моменты крайней сосредоточенности, все-таки сложен. При чтении этой страницы, душа ваша составляется из множества процессов: вы видите напечатанную страницу, вам печать нравится или не нравится, вы испытываете в то же время давление от вашего платья, от стула и т. д.; внутренние ощущения или чувства заставляют вас чувствовать себя хорошо или нехорошо, и это дает вам знать о состоянии вашего тела; очень возможно, что с улицы или из соседних комнат к вам доносится смесь разнообразных звуков. Как жизнь слагается из совокупности одновременных процессов, из всасываний и выделений, из воспроизведения и разложения, так и душа является совокупностью более или менее многочисленных процессов, часто происходящих одновременно.

Мое "сознание" есть сумма душевных процессов, происходящих в моей душе в данный момент; сознание – это душа какого-нибудь данного, "настоящего" времени. Сознание можно, пожалуй, рассматривать, как "поперечное сечение" души. Сечение это может быть искусственное и естественное. Мы можем преднамеренно рассечь душу для того, чтобы исследовать ее для психологических целей. В таком случае мы нарушим естественное течение наших душевных процессов. С другой стороны душа сама собою распадается на ряд сознаний, причем в каждом отдельном случае сознание управляется какою-нибудь специальной группой процессов? Мы слушаем научную лекцию с научным сознанием; возвращаемся домой с сознанием предъобеденного голода; мы оканчиваем повседневную работу с сознанием предстоящего отдыха. Все это естественные сечения души; эти сечения не так полны и радикальны, как искусственные, но они достаточно независимы для того, чтобы мы могли констатировать их в нашей повседневной жизни.

Искусственное сознание продолжается обыкновенно только одно мгновение. Мы как бы рассекаем душу, рассматриваем интересные для нас процессы, а потом сразу переходим к новому сознанию. Естественное сознание продолжается от нескольких секунд до нескольких часов или даже дней. Если неожиданно раздастся выстрел из окна комнаты, в которой я читаю интересный роман, то у меня является сознание звука, а затем тотчас же возникает сознание прочитанного. Но если я предчувствую большое горе или радость, то группа процессов, составляющих специальное сознание радости или горя, может продолжаться в течение некоторого времени.

Естественное сознание может длиться столько же времени, сколько длится время, именуемое нами "настоящим". Мы говорим "теперь" и о целом часе, проводимом нами на кресле дантиста, и о нескольких часах дня, посвящаемых нами чтению новой книги. Для курьера, ожидающего сигнала для того, чтобы двинуться в путь, "теперь" продолжается лишь 2-3 секунды. Каждое из этих "теперь" в душевной жизни есть естественное сознание.

Большинство аналогий и сравнений в известном смысле вводят нас в заблуждение; и наше сравнение сознания с "поперечным сечением" души не составляет исключения из этого правила. Рассекая группу процессов, мы получим: 1) отрезанные концы (остатки процессов, так сказать, перерезанных сечением) и 2) "хвосты" или кончики процессов, в данный момент исчезающих. Рассматривая же искусственное сознание, мы никогда не обращаем внимания на эти остатки. "Рассмотрение" процесса в то время, как он продолжается, видоизменяет этот процесс, и таким образом нарушает свой собственный предмет (9). Единственные процессы, которые психолог может успешно наблюдать, это те, что исчезают в момент сечения.

4. Задача психологии. – Цель психолога троякая. Он стремится: 1) анализировать конкретное, данное душевное состояние, разложив его на простейшие составные части; 2) найти, каким образом соединены эти составные части, какие законы управляют их комбинацией, и 3) привести эти законы в связь с физиологической (телесной) организацией.

1) Мы уже сказали выше, что всякая наука начинается с анализа. Первоначальный материал науки сложен: наука приводит хаос в порядок, разлагая сложное на его элементы, открывая, какова пропорция одинаковых элементов в различных сложных явлениях, и определяя, насколько это возможно, отношения элементов друг к другу. Психология не составляет исключения из этого правила. Наш конкретный душевный опыт, опыт действительной жизни, всегда сложен. Как бы ничтожно, по-видимому, ни было наблюдаемое нами явление – единичное желание, идея, решение, – но при ближайшем разборе его непременно обнаружится его сложность и окажется, что данное душевное явление состоит из целого ряда еще более рудиментарных процессов. Поэтому психолог прежде всего должен выяснить характер и количество душевных моментов. Все душевные явления психолог исследует шаг за шагом, разделяя и подразделяя их до тех пор, пока деление не должно остановиться. Достигнув этого, психолог нашел сознательный элемент.

Элементы души или сознания – это те душевные процессы, которых далее разлагать уже нельзя, которые по природе своей абсолютно просты и потому даже отчасти не могут быть сведены к другим процессам. Причины, заставляющие психолога смотреть на известные процессы, как на элементарные, неразложимые, будут указаны на своем месте в последующих главах.

Мы уже видели, что "идея" – процесс сложный. Сложность конкретных душевных процессов мы можем иллюстрировать, рассмотрев напр. какую-нибудь эмоцию. Эмоция гнева кажется на первый взгляд процессом простым, обнимаемым одним названием. Но на самом деле это процесс в высшей степени сложный. В нем содержится идея личности, вызвавшей гнев, идея поступка, возбудившего наше неудовольствие, идея нашей собственной мести, а также масса телесных ощущений, как напр. выступление краски на лице, стремление сжать кулаки, напряжение всей мускульной системы, так как человек "чувствует себя сильнее, когда сердится. Чувство гнева начинается с чувства неудовольствия вследствие неисполненного ожидания или уязвленной гордости; но скоро это неудовольствие уступает приятности самого чувства гнева, наслаждению при мысли о мести и о том, что для этой мести хватит сил, – наслаждению, унаследованному цивилизованным человеком от его первобытных предков и постоянно проявляющемуся в поступках ребенка. Эти процессы, сами по себе отнюдь не простые, участвуют в эмоции, скрещиваясь, перекрещиваясь, изменяясь и соединяясь друг с другом. Все они не должны быть необходимо на лицо во всякий данный момент во время гнева; но все они играют известную роль в чувстве гнева.

2) Анализ проверяется двумя способами. Произведя анализ, мы всегда должны спросить себя, довели ли мы его до крайних его пределов? и приняты ли нами в соображение все элементы данного душевного процесса? Для ответа на первый вопрос анализ следует повторить: анализ в данном случае является сам своей проверкой. Если один психолог считает известный процесс элементарным, то другие психологи должны повторить его анализ, стараясь довести разложение как можно дальше. Если лица, повторяющие анализ, придут к тому же, к чему пришел первый психолог, то значит он совершал свое исследование правильно; если же то, что первый психолог принимал за простой процесс, окажется после более тщательного исследования сложным, то значит первый наблюдатель впал в ошибку. Для ответа на второй вопрос проверкой анализа должен служить синтез. Разложив сложное явление на элементы a, b, c, мы проверяем наш анализ тем, что стараемся снова получить это явление при помощи соединения элементов a, b, c. Если таким путем нам удастся восстановить сложное явление, то анализ наш может считаться правильным; но если от соединения a, b и c не получится первоначального сложного явления, то значить тот, кто производил анализ, упустил из виду один или несколько ингредиентов данного явления. Поэтому психолог, произведя анализ сознания, должен сложить результаты своего анализа, т. е. сделать синтез и сравнить полученное с данным первоначальным актом. Если первоначальный душевный акт и акт, полученный помощью синтеза, совпадают, то психолог достиг цели относительно данного душевного процесса и может перейти к другому; если же указанные акты не совпадают, то психологу придется повторить свой анализ, строго следя за тем, чтобы не опустить какого-нибудь фактора.

Если бы элементы сознания были "вещами", то не трудна была бы задача построения вновь какого-нибудь душевного акта. Мы могли бы в таком случае складывать простые части души, как ребенок складывает в ящик свои кубики. Но элементы сознания – процессы; их нельзя сложить так, чтобы они точно подошли друг к другу, причем каждый угол пришелся бы к другому углу; процессы эти сливаются, смешиваются, покрывают, усиливают, изменяют или останавливают друг друга, подчиняясь известным психологическим законам. Поэтому психолог должен стараться установить законы, управляющие соединением душевных элементов. Познание этих законов делает возможным синтез элементов, на которые разлагается данное явление и оказывается полезным при последующих анализах.

Анализируя в первый раз чувство гнева, мы легко можем проглядеть четвертый из вышеупомянутых факторов, а именно массу чувствований, сопровождающих взрыв гнева, как напр. чувствований, вызывающих сжимание кулаков и т д. Но мы найдем, что нечто упустили из виду, когда соединим замеченные нами составные части и спросим себя, действительно ли эти ингредиенты составляют чувство гнева, и исчерпывается ли ими все, что мы чувствуем, "испытывая" гнев. Окажется, что чего-то все-таки не хватает. Это открытие показывает, что процессы, обнаруженные нашим анализом, вероятно заслоняют собою другие процессы, связанные с ними в действительной эмоции. Поэтому нам следует повторить наш анализ, зорко следя за недостающими процессами; полезно будет также анализировать некоторые другие эмоции, ибо процессы, не совсем ясные при гневе, могут выступать в других эмоциях на первый план. После многих трудов и усилий мы наконец находим, чего раньше не приняли во внимание, и получаем тогда удовлетворительный синтез. При этом мы должны тщательно отметить, как связаны с душевными процессами при гневе те моменты, которые мы сначала упустили из виду, и постараться определить, каким образом эти моменты могли быть заслонены другими процессами. Сделав значительное количество подобных наблюдений и методически сравнивая эти наблюдения между собою, мы наконец будем в состоянии вывести закон соединения или связи душевных процессов. К этому закону мы можем прибегать в трудных случаях для того, чтобы облегчить наши последующие анализы.

3) Всякий душевный процесс соединен с телесным процессом: в душе нет ничего, что было бы совершенно отдельно от тела. Душа и тело неразрывно связаны, и самое обыкновенное наблюдение убеждает нас в том, что тело так или иначе влияет на душу. Сознание при закрытых глазах иное, чем при открытых; при перемене телесного состояния меняется и душевное; при сомкнутых веках волны эфира не могут достигать чувствительных частей глаз, и рука об руку с этим физическим фактом идут факты душевные – ощущение темноты, "чувство" телесной нетвердости и неуверенности и т. д. Душа человека слепого от рождения существенно отличается от души человека, наделенного нормальным зрением. Там, где последний видит, первый только слышит и осязает; я вижу дорогу, по которой иду, слепец же слышит ее, ощупывает ее. Даже высшие и самые отвлеченные умственные процессы доказывают тесную связь души с телом. Мы не можем мыслить без идей; а идеи получаются на основании впечатлений, воспринимаемых органами внешних чувств, органами телесными. Так, большинство из нас вспоминает, фантазирует, грезит на основании зрительных впечатлений. Вспоминая какое-нибудь событие, мы видим, как оно совершается перед нашим духовным взором; представляя себе какой-нибудь случай, мы рисуем себе духовный его "образ", мы точно видим, как он происходит; во сне мы видим самих себя или своих друзей совершающими то или другое действие; а когда думаем, то нередко видим слова напечатанными или написанными на воображаемой странице. Итак, психология не полна до тех пор, пока мы не привели результатов нашего анализа душевных процессов и элементов в связь с строением и отправлениями тела, обусловливающими эти процессы.

Если рассматривать проблему психологии с другой точки зрения, то можно сказать, что проблема эта состоит в описании и объяснении душевных процессов. Точное описание требует анализа и синтеза; вы не можете ничего точно описать, пока не разложите предмет вашего описания на части, не сделаете наблюдения над каждою частью, а затем водворите каждую часть на свое место и построите таким образом все целое. Описав явление, мы можем приступить к его объяснению, т. е. к определению условий, при которых происходит явление. Объяснение всегда есть определение условий или обстоятельств, при которых совершается описываемое явление. Условия душевных явлений частью духовного, частью телесного характера – с одной стороны это законы душевной связи, с другой – законы (функции), по которым телесное строение влияет на душевные проявления.

Психологу приходится разлагать душевные процессы на части, снова соединять эти части и отмечать, что происходит с данными, разбираемыми процессами, и что делается с телом во время этих процессов. Вот какова "задача" психологии.

Восприятие и идея

43. Ощущение, восприятие и идея. – До сих пор мы употребляли для обозначения сложных ощущений термины "восприятие" и "идея", не делая между ними различия, и мы сказали, что такой сложный процесс, при известных условиях, составляет одно явление душевной жизни, образует одно целое – так что мы можем говорить о его интенсивности, продолжительности и т. д совершенно независимо от интенсивности или продолжительности входящих в состав его элементарных процессов. Теперь мы должны спросить, как образуются эти сложные процессы; какие из четырех атрибутов ощущения имеют наибольшее значение для их возникновения, и при каких условиях они приобретают свое единство, свою цельность, как явления душевной жизни?

Между восприятием и идеей нет фундаментальной психологической разницы. Обыкновенно говорят "восприятие", когда большая часть простых процессов, входящих в состав сложного, являются результатом возбуждения органа ощущения, т. е. возникают на периферии; слово же "идея" употребляется в том случае, когда большинство простых процессов являются результатом возбуждения внутри коркового слоя мозга, т. е. возникают в центре. Если передо мной стоит стол, и если глаза мои открыты, то говорят, что я "воспринимаю" стол: если я закрою глаза, и начну думать о том, что видел, то получу "идею" стола. Но мы видели, что ощущения, возникающие в центре, как психологические процессы, не отличаются от процессов, возникающих на периферии (7). Поэтому, хотя мы можем согласно обыкновению употреблять термин "восприятие" для обозначения того, что находится перед нами, а термин "идея" – того, что мы вспоминаем или воображаем, но нам придется постоянно помнить, что в сущности эти два процесса одинаковы. И опасность позабыть это в психологическом смысле значительно перевесила бы необходимость введения общепринятого paздeлeния терминов. В естественных же науках и в практической жизни различение это весьма важно. – Поэтому мы впредь будем употреблять эти слова, не делая между ними различия.<...>