Георгий у каждого народа свой

 

Чтобы понять это, вспомним известное — «смотри на дела их, ибо по делам узнаются лица». Начиная с конца V века (!), Западная церковь назвала список запрещенных книг: произведения о святом Георгии стояли там в первом ряду. Новоизобретенные версии (с Диоклетианом) цензуре не подвергались, а все, что им противоречило, запрещалось… Случайность? Конечно, нет.

Могли ли запреты уничтожить человеческую память? Народ придумывал новые легенды, зашифровывая правду в иносказаниях. Веками в Европе вокруг чистого образа святого Георгия шло состязание истины с вымыслом. Пострадало много светлых умов и талантов, но именно этим преследованиям мы обязаны появлению той богатой литературы о Георгии, что скопилась в библиотеках мира… Правду запрещали, а она не запрещалась, ее ломали, а она не ломалась, лишь рождала новые поэмы и сказы. Истинно верующего, как известно, не склонят ни серебро, ни золото.

Стремясь сохранить исполненную верой память о подвиге святого Георгия, а не римскую выдумку, люди бесхитростно делали воина другим человеком, по-иному произнося его имя. Где-то Георгий стал покровителем скотоводов, где-то превратился в земледельца. У одних народов — он защитник воинов, у других — драконоборец.

Различия столь заметны, что в пору и задуматься, а не разные ли то Георгии? Объяснение же здесь бесхитростное: каждый народ делал его своим святым, приближал его к своей истории, своему образу жизни и тем сохранял не только в духовном пантеоне, но и в каждодневной культуре. Вот почему столь разнятся сведения о святом Георгии у разных народов. Вот почему столь похожи и одновременно не похожи литературные произведения о нем в разных странах.

Отсюда делается понятным и другое — почему несть числа «могилам» святого Георгия!

Официальное житие утверждает, что по завещанию (!) самого Георгия (это вообще необъяснимо) мощи святого перенесли на родину его матери — в Палестину. Там, в городе Лидда, они покоятся в храме, посвященном этому великомученику. Однако эта бессмысленность со временем обрела силу закона. Потому что нет ни одного (даже косвенного) исторического документа, подтверждающего наличие храма святого Георгия в Палестине в IV веке. Более или менее достоверные свидетельства о храмах в его честь упоминают Армению, Византию, Сирию, но не Палестину.

О городе Лидде как о материнской родине Георгия нет вообще никаких исторических свидетельств, равно как и о происхождении его матери. Почему появилась Лидда? Когда?.. Эту версию, несомненно, укрепило «чудесное открытие» подземной церкви в Иерусалиме. Ей дали имя святого Георгия. Случилось это в 30-х годах XIX века. Поводом для названия послужила находка — миниатюрка со всадником, его (а не церковь) сперва условно назвали Георгием. Никто не задумался, что сюжет со всадником в изображении святого Георгия возник по прошествии тысячи лет после смерти святого… Но логика и вера, как известно, редко живут в согласии.[103]

Местом последнего упокоения великомученика называют и другие города. О мощах святого заявляет, например, армянский монастырь в Мугни. Однако обитель эта построена и освящена через тысячу двести лет после смерти Георгия — не ранее XVI века, в чем убеждают ее архитектура и известные исторические документы… Поэтому претензии армян несостоятельны уже по этой причине. Надо заметить, в Мугни вообще все необъяснимо.

Там в приделе с левой стороны есть надгробная плита, под которой, по преданию, покоилось тело великомученика. Его будто бы принес сюда из Никомидии (где, по официальной версии, Диоклетиан казнил Георгия) великий Нерсес. Однако армянский географ Вартан свидетельствовал иное: не тело, а отрубленную голову принесли сюда. Что же именно покоилось под надгробной плитой? Неизвестно.

Позже загадочную святыню армяне якобы вывезли в Тифлис, потом положили в Бочармскую обитель, а оттуда перенесли в Алавердский собор. Однако армянский Мугни продолжает оставаться местом паломничества не только христиан, но и мусульман, особенно в дни праздников святого Георгия… И слава Богу.

Еще туманнее история Ксенофонтова монастыря на берегу Средиземного моря, в нем тоже покоится прах якобы святого Георгия. Как он попал сюда, к грекам? Неизвестно. Когда? Тоже никто не скажет. Но, судя по документам и характеру архитектуры, монастырь основан в XV веке, ко временам Георгия он, как и армянский Мугни, не имеет абсолютно никакого отношения. Следовательно, достоверность его реликвий нуждается в очень серьезных доказательствах, найти которые вряд ли возможно.

О других «самозванцах» не стоит даже говорить здесь. Они на уровне крестьянских поверий: мол, в той пещере похоронен святой Георгий. Когда? Почему? Но такие легенды есть на Кавказе — в Осетии и Абхазии. Есть они в Югославии. Оставим их на совести авторов и посмотрим на Рим, на знаменитую церковь во имя святого великомученика Георгия у подножия холма Палатинского. Документы сообщают, что она «основана в исходе IV века». В ее ризнице хранится «честная глава святого великомученика Георгия Победоносца, Каппадокиянина, любимого трибуна Диоклетиана, пострадавшего при сем императоре».

Надпись красивая, убедительна. Однако сохранились свидетельства, из которых явствует, что реликвия появилась здесь лишь в середине VIII века. По свидетельству папского библиотекаря Анастасия, папа римский Захарий, грек по происхождению, последний из списка «восточных» пап (741–752 годы папства) перенес сюда сии мощи из Латеранского собора, где реликвия покоилась в небольшом ковчеге. Но была ли она там, в соборе? Сведений нет. А вопрос, думается, закономерный.

Латеранский дворец — одно из древнейших сооружений, он построен еще во времена Нерона. До 1340 года был резиденцией пап. Церковь при дворце считалась главной в Риме. Из ее бесценных реликвий всегда выделяли только головы апостолов Петра и Павла, заложенные в алтарной части и хранящиеся как особые святыни христианства. Но ни о святом Георгии, ни о его подвиге в древних хрониках Рима нет и строчки. Неизвестно, когда и откуда в Латеранском дворце в VIII веке вдруг появилась святыня, которую назвали «головой святого Георгия»…

Как видим, помимо Лидды, есть и другие серьезные претенденты на место упокоения великомученика. Правда, отсутствие исторических свидетельств и просто логики в доводах претендентов, не позволяет согласиться с их пусть громкими утверждениями… Увы, «имеющий оковы далеко не уйдет» — ложь и за тысячу лет не превратится в правду.

 

Начало катастрофы

 

Мне показалась очень важной одна любопытная деталь. Какими бы невероятными вымыслами ни украшались легенды о Георгии, его всюду называют Каппадокийским.

Настойчивость, с которой древние авторы подчеркивали именно персидское имя мучителя и каппадокийские корни святого Георгия, заставила меня обратиться к географической карте того времени. Иначе не понять событий, развернувшихся в начале IV века на стыке границ Римской империи и Персии.

В 297 году Диоклетиан разбил персов в Армении, вынудив их уступить пять провинций по ту сторону Тигра. Все складывалось крайне удачно для Рима, расширившего владения, восстановившего мир на восточных границах, чего здесь не было давно. Риторы провозглашали время Диоклетиана временем «возвращения золотого века». И он, этот золотой век, вскоре настал.

Но… не для Рима.

Никто, кроме многоопытного Диоклетиана, в той победе над персами не почувствовал беду. А беда шла неотвратимо, как вал, как ураган, от которого нет спасения: мятеж, вспыхнувший позже в Армении, был лишь ее дальним всполохом. Слухи о неведомом конном войске, замеченном у северных границ Рима и Персии, обрастали устрашающими подробностями. На устах жителей Римской империи вскоре появится конкретное имя — «гунны»![104]Диоклетиан трезво смотрел на вещи, но его угнетало собственное бессилие. Тяжело становилось и от омерзительных улыбок вчерашних друзей: вассалы не скрывали своих недобрых намерений. Первыми показали себя христиане, отличавшиеся кротостью и смирением, они заявили, что старые боги в империи бессильны… Мятеж в Армении, конечно, подавили, «предстоятелей Церкви заключили в темницы и узы», однако это уже ничего не меняло.

Нет, не публичные заявления христиан тревожили императора, слова никого не пугали. Ставило в тупик иное — появление «новых» христиан, этой пятой колонны в империи. Они отвернулись от своих иудейских богов, отошли от старых традиций. Объявили о новом Боге.

Их новую веру с прежним христианством связывало лишь название! На политическую арену выходила сила, объединявшая тайных врагов Рима. Мудрый Диоклетиан всей кожей ощущал опасность. Он предчувствовал крах старого мира и — не мог ему воспрепятствовать. Римская империя зашаталась.

Зачинателями нового христианства выступили Армянская и Албанская церкви. Они призывали к молению в храмах (а не в синагогах или катакомбах, как прежде), к отказу от обрезания мужчин, к поклонению кресту, к наложению на себя крестного знамения, к почитанию икон… Многое пришло в те годы в христианство именно с Кавказа.[105]Там, на Кавказе, получил признание Бог Небесный, которого в Европе не знали. Оттуда, с Кавказа, исходила угроза языческому Риму.

Несомненно, Диоклетиан как политик догадывался, что вызвало эти новшества: в вековую борьбу за господство между Римом и Персией вклинивалась третья сила, которая страшила своей неизвестностью. В кипчаках, в этих пришельцах с Востока, увидели себе поддержку «новые» христиане. Ради союза с ними, ради доказательства верности они приняли их духовный обряд.

Как мог ответить Рим? Древнее правило политики — «враг моего врага — мой друг» — не годилось. Враги стояли кругом — опасность грозила снаружи и изнутри. Диоклетиан желал лишь одного — спасти империю, но он понимал свою уязвимость: степняки многократно превосходили силой. Жестокая война дышала в лицо. И тогда мудрый Диоклетиан решил начать ее первым, покончив с внутренним сопротивлением. Избегавший лишней крови, он предпринял отчаянный шаг: ввел в 304 году казни приверженцев «нового» христианства. Не всех подряд, а только «новых». Это очень важная деталь, объясняющая многое.

Однако события вышли из повиновения — Рим опоздал… И тогда в «столице мира», в этом «гаранте устойчивости всего сущего на земле», заговорили о конце света. Тайное стало явным. Даже во внезапной болезни императора люди увидели волю Судьбы. Диоклетиан оставил трон, а остаток жизни закончил в своем имении, где, как говорят злые языки, преуспел в выращивании капусты.

Что же представляли собой противники Рима? Кто объединил их, кто руководил действиями, приведшими к столь неожиданной развязке?

К сожалению, и Евсевий, и другие современники тех событий пишут о них очень сдержанно. Мне удалось найти лишь глухое упоминание о восстании, которое вызвало преследование христиан. Правда, место его называлось точно — Мелитина.[106]Но я знал, что Мелитина — это не только Кавказ, и даже не только провинция Каппадокии. Мелитина — место рождения святого Георгия![107]

Снова совпадение? Опять случайность? А не слишком ли частыми становились они?… Эти «совпадения» и позволяли задуматься о поисках человека, рискнувшего противостоять Риму, — грамотного организатора, умного, имевшего доброе имя и обязательно христианина. Располагал ли он реальной властью? Нет. Но она ему не требовалась. У него были образование, ум и вера! Их хватало.

Почему именно эти три качества выделил я? Лишь образованный человек мог читать и понимать христианские тексты. Только умный способен сопоставить прочитанное с реалиями. И никто, кроме глубоко верующего, не увидел бы в этом Божье предначертание.

Сегодня мы не знаем точно, было ли тогда у верующих Евангелие. Мнения историков расходятся, скорее всего не было. Но Апокалипсис («Откровение святого Иоанна Богослова») в авторской редакции уже ходил в списках.[108]Вот первые слова из него: «Откровения Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре. И Он показал, послав оное через Ангела Своего рабу Своему Иоанну…» Святой Иоанн Богослов, выходит, письменно изложил весть о приходе Спасителя, которую принес в Средиземноморье Иисус Христос. В этой древнейшей книге христиан не раз говорится о всадниках. Они и дали мне ключ к разгадке.

«Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан ему был венец, и вышел он как победоносный, и чтобы победить».

«И вышел другой конь, рыжий, и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга, и дан ему большой меч».

«Я взглянул, и вот конь бледный, и на нем всадник, которому имя „смерть“, и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли…» Такими видели христиане вестников Посланца Божьего. Всадниками! С луками, шашками. Издалека ждали избавителей от римской деспотии…[109]Собственно, в их ожидании и состояла в то время идеология христианства — в надежде на скорый приход Мессии, Посланца Божьего. Текст Апокалипсиса пронизан мессианистическими настроениями и верой в близкое избавление.

Мне было очень важно понять суть религии, которая завоевывала себе место под солнцем!.. Тогда многое стало бы яснее. Я попытался поставить себя в положение того человека — глубоко верующего, имеющего пытливый ум, знающего христианскую литературу. Он слышит о появлении всадников, о которых говорил Христос, они пришли издалека, что ему предпринять?

А предпринять надо — время не ждет. Всадники уже близко, около Дербента. Молва о них всколыхнула христианские общины — предсказание Христа, вот оно — свершилось!..

Человек явно незаурядный и очень религиозный, конечно, увидит в этом особый знак, он пойдет искать божественных всадников. Они спасут христианство и христиан. Поэтому именно христиане (и никто другой!) вышли тогда на политическую арену.

Но кто же был тем первым?