Психология межнациональных отношений 6 страница

Дело не только в множественности ролей самих по себе, но и в том, что ролевые отношения часто содержат в себе сложные конфликты. Ролевым конфликтом называется ситуация, в которой лицо, занимающее определенное положение, сталкивается с несовместимыми ожиданиями (требованиями) 26. Это может быть межролевой конфликт, когда индивид одновременно является носителем таких ролей, которые предъявляют к нему несовместимые или трудно совместимые требования. Например, роль классного руководителя требует от Ивана Ивановича проводить больше времени со своими учениками, а роль мужа и отца требует уделять больше внимания собственной семье. По-

добные конфликты встречаются в жизни постоянно. Иногда они являются весьма острыми.

, В современной этнографии существует специальное понятие «маргинальный (от слова «промежуточный») человек», обозначающее человека, который стоит на рубеже двух различных культур и не уверен, какая принадлежность для него важнее. Таковы, например, люди, произошедшие от смешанных межнациональных браков, или представители угнетенных меньшинств, получившие европейское образование и в силу этого имеющие двойную принадлежность — одну по происхождению, другую — по воспитанию. При благоприятном развитии национальных взаимоотношений маргинальные люди служат своего рода мостом между разными по характеру этническими группами и их культурами. Но в случае возникновения конфликтов, их положение оказывается тяжелым: двойная принадлежность вызывает внутреннюю напряженность, приходится выбирать между противоречащими друг другу привязанностями, ожиданиями и ценностями. Эта двойственность положения, непрочность идентификации сказывается и на других чертах личности, нередко приводя ее к неврозу,

Кроме межролевых противоречий, существуют также внутриролевые конфликты, обусловленные тем, что разные люди и разные социальные группы по-разному, часто весьма противоречиво, представляют себе обязанности, связанные с одной и той же ролью. Любое социальное положение (например, учитель) представляет целое поле общественных отношений («учитель — ученики», «учитель — другие учителя», «учитель — школьная администрация», «учитель — родители», «учитель — комсомольская организация» и т. д.), и участники этих отношений по-разному трактуют одну и ту же роль. Ожидания учеников могут, допустим, не совпадать с ожиданиями педагогического совета. Роль отца в семье одни люди представляют себе прежде всего как дисциплинирующую силу, как высший и грозный авторитет, и человека, не оправдывающего этих ожиданий, обвиняют в либерализме. Другие же считают, что отец должен быть для детей не грозой, а мудрым старшим товарищем,.наставником, и осуждают тех, кто увлекается авторитарными мерами. В определении характера своих ролей, так же, как и в их выборе, индивид имеет достаточно широкую автономию. Противоречивость

общественного определения ролевого поведения, расплывчатость ролевых ожиданий, неопределенность санкций, конфликты между разными ролями — все это делает не только возможным, но и неустранимым самостоятельный выбор, за последствия которого человек может и должен нести моральную ответственность. Причем это касается любых социальных ролей и любых житейских ситуаций.

Социальное положение лица, его классовая, сословная, национальная принадлежность не зависит от его воли, не является продуктом его свободного выбора. Но его конкретная роль всегда зависит от того, как он сам воспринимает и оценивает свое положение и какие выводы он отсюда делает. Как замечательно сказал В.И. Ленине, раб, не сознающий своего рабства и прозябающий в бессловесной покорности, есть просто раб. Раб, осознавший свое рабство и примирившийся с ним, восторгающийся своей жизнью и своим добрым господином, есть холоп, хам. Но раб, осознавший свое положение и восставший против него, — это революционер.

Конечно, от осознания рабства и отказа примириться с ним цепи не исчезнут. Они станут даже еще тяжелее, еще невыносимее. Осознание неприемлемости, недостойности своего положения, когда практически невозможно его изменить, — величайшая трагедия как в личном, так и в общественном плане. Но это трагическое мироощущение является симптомом назревших противоречий и залогом будущей борьбы за освобождение..

Подведем некоторые итоги. Понятие личности обозначает человеческого индивида как члена общества, обобщает интегрированные в нем социально-значимые черты. Эти черты складываются и проявляются только в конкретном процессе социального взаимодействия, поэтому главным понятием для описания личности является понятие социальной роли. Интраиндивидуальным результатом и компонентом этого взаимодействия в серии последовательных и сосуществующих социальных ролей является система мотивов, установок и ориентации, составляющая основу внутренней структуры личности. Как роли, так и мотивы, установки, ориентации социальны по своей природе и выражают потребности общественного организма. В этом смысле структура личности производна от социальной структуры. Однако личность вместе с тем представляет собой неповторимо индивидуальную тотальность. Сочетание

биологических особенностей организма, специфических черт индивидуальной биографии и, наконец, противоречивость ролевой структуры делают каждого человека как личность уникальным. Эта уникальность и целостность личности, рассматриваемая с ее субъективной, внутренней стороны, отображается понятием Я.

3. Я и самосознание

У каждого есть тайный личный мир. Есть в мире этом самый лучший миг. Есть в мире этом самый страшный

час.

Но это все неведомо для нас. И если умирает человек, с ним умирает первый его снег, и первый поцелуй, и первый бой... Все это забирает он с собой.

Евгений Евтушенко

Загадка человеческого Я

■

«Человек есть индивидуальность в силу наличия у него особенных, единичных, неповторимых свойств; человек есть личность в силу того, что он сознательно определяет свое отношение к окружающему. Человек есть личность, поскольку у него свое лицо... Субъект в специфическом смысле слова (как «я») — это субъект сознательной, «произвольной» деятельности. Ядро его составляют осознанные побуждения — мотивы сознательных действий»28, — писал С.Л. Рубинштейн.

Человек не только действует во имя определенных целей, но и осознает себя в качестве деятеля, отделяет себя как деятеля от продуктов своей деятельности и самого ее процесса. Свойство это чрезвычайно существенно. Энгельс писал, что история человеческого общества отличается от истории природы «только как процесс развития самосознательных организмов» 29. В следующих главах мы подробно, на фактическом материале, рассмотрим, как формируется самосознание в процессе развития отдельного индивида (онтогенез) ив процессе исторического развития человеческого общества (филогенез). А сейчас попытаемся

разобраться, что же вообще имеется в виду, когда говорят о человеческом Я, самосознании и т. п.

Вопрос этот исключительно сложен. Прежде всего словом Я (в немецком и английском языках употребляется еще специфический термин «самость» — Selbst, Self; по-русски это как-то не звучит, поэтому придется обходиться одним термином, хотя его многозначность отрицательно сказывается на точности) обозначаются два различных, хотя и связанных друг с другом явления: 1) Я как субъект, как деятель, как процесс и 2) Я как объект самопознания. В первом значении Я — это динамическая целостность психических процессов, непосредственно переживаемых субъектом, независимо от степени их осознанности. Во втором значении Я — это индивид, каким он видит себя, каким он известен самому себе, каким он себя представляет. Совершенно ясно, что эти значения не совпадают.

Мы осознаем лишь сравнительно небольшую часть наших психических процессов и нашего поведения. Многие важные поступки совершаются импульсивно или автоматически, мы не отдаем себе отчета в их мотивах, поэтому такие процессы и действия называются бессознательными. Непосредственное переживание всегда богаче своего осознания и не может совпадать с ним. Когда я пробую наблюдать свое переживание, оно тем самым утрачивает свою непосредственность. Если я начинаю думать: «Как я наслаждаюсь музыкой!», то процесс восприятия музыки при этом прерывается, и я наслаждаюсь уже не музыкой, а своей способностью ее воспринимать. Я как объект самосозерцания в какой-то степени перестает быть субъектом деятельности, поскольку мое внимание переключается с содержания деятельности, которая всегда есть активное взаимодействие с внешним миром, на мои внутренние переживания, порожденные этим процессом или связанные с ним. Такое периодическое отключение совершенно необходимо для выработки сознательной ориентации к деятельности, но человек, чрезмерно поглощенный своими внутренними переживаниями, для которого собственное Я стало единственным и главным объектом, оказывается практически недееспособным, он теряет контакты с внешним миром; в некоторых случаях это служит симптомом психического заболевания.

Таким образом, понятия Я как субъекта переживания и Я как объекта самопознания не совпадают по объему, пер-

вое значительно шире. Они не вполне совпадают и по содержанию. Индивид видит и представляет себя в разных аспектах по-разному, в зависимости от характера преобладающей роли и ситуации. Противоречивость его ролей преломляется в его самосознании как множественность Я, причем эти различные Я по-разному оцениваются его собственным моральным сознанием. Чем противоречивее положение личности, тем сложнее ее самосознание, ее представления о собственном Я. Вспоминается шуточное стихотворение Андрея Вознесенского:

Я — семья,

во мне, как в спектре, живут семь «я»,

невыносимых, как семь зверей,

а самый синий

свистит в свирель! а весной мне снится,

что я —

восьмой.

■

Структура личности по Фрейду

В силу сложности этой проблемы различные психологические направления и социологические школы по-разному рисуют структуру личности и соотношение личности и Я. Так, по теории 3. Фрейда, структура личности состоит из трех частей: Оно (Id), Я (Ego) и Сверх-Я (Super-Ego). Хотя они тесно взаимодействуют друг с другом, каждая из них имеет свои специфические функции. Оно (Id) представляет собой резервуар бессознательных иррациональных психических реакций и импульсов, биологических по своей природе; Оно является единственным источником психической энергии и руководствуется только принципом удовольствия. Но безоглядная тяга к наслаждению, не учитывающая реальных условий, привела бы человека к гибели. Поэтому в процессе онтогенеза у человека появляется Я как сознательное начало, действующее на основе принципа реальности и выполняющее функции посредника между иррациональными стремлениями Оно, необходимостью физического мира и требованиями общества. Наконец, Сверх-Я возникает на основе Я и воплощает в себе интернализованные индивидом «родительские образы»,

моральные запреты и нормы, внушенные в детстве; это, так сказать, моральная цензура, ставшая неотъемлемым внутренним элементом личности.

Фрейд сравнивал отношения Я и Оно с отношениями между всадником и лошадью: всадник должен сдерживать и направлять лошадь, иначе он может погибнуть, но он движется только благодаря энергии лошади. Положение Я даже сложнее, чем положение всадника. Во-первых, Я должно учитывать требования и условия внешнего мира (принцип реальности). Во-вторых, Я испытывает постоянное давление со стороны Оно, которое всегда сильнее, чем Я; конфликт между требованиями внешнего мира и требованиями Оно порождает у Я внутреннюю тревогу, беспокойство. В-третьих, Я подвергается нажиму со стороны Сверх-Я, морального сознания, совести; нарушение требований Сверх-Я вызывает у человека чувство вины. Этот конфликт, по мнению Фрейда, является неразрешимым и именно в нем лежит ключ ко всем психологическим проблемам как личности, так и общества.

В нашу задачу не входит детальный разбор концепции Фрейда. Сейчас нас интересует только его представление о структуре личности. Как видно из изложенного, фрейдовское Я — только сознательное, точнее, самосознательное Я, тогда как основное содержание Я как деятеля выражается понятием Оно и, поскольку Оно является бессознательным, иррациональной оказывается и большая часть человеческой деятельности. Такая точка зрения вызывает возражения.

Разумеется, не может быть и речи о том, чтобы отрицать вообще роль бессознательного в психике и поведении человека. Но есть ли это особый элемент психики, какая-то самостоятельная сущность? Или бессознательные переживания — просто такие переживания, которых человек не осознает, в которых он не отдает себе отчета, мотивы которых ему неизвестны? Любое чувство, влечение, установка могут быть как осознанными, так и неосознанными. Например, первая любовь сначала выступает в виде бессознательного влечения: молодой человек любит, но сам еще не сознает этого, его чувство является бессознательным. Или другой пример. Я ненавижу некоего человека,

потому что завидую ему; если я сознаю эту ненависть, но не сознаю лежащей в ее основе зависти, то можно сказать,, что моя ненависть сознательна, а зависть бессознательна.

Бессознательное принципиально неустранимо в том смысле, что объем реальных переживаний человека всегда превышает возможности их осознания, мы всегда переживаем больше, чем осознаем; на этом основано и разграничение Я как субъекта деятельности и Я как объекта самосознания. В то же время любой конкретный бессознательный процесс в принципе может быть осознан, если только можно выразить его в соответствующей системе значений. ■ Фрейд как врач, как психиатр уловил это противоречие и положил его в основу своей терапевтической практики. Основной принцип психоанализа: «Где было Оно, должно быть Я». То есть нужно помочь человеку осознать тревожащие его переживания, и тогда он сможет приспособиться к своим условиям жизни и своей психической организации. Такая психотерапия неврозов действительно во многих случаях дает положительные результаты: углубление самосознания личности облегчает ее приспособление к жизненным условиям.

Эту сторону психоанализа признавал и И.П. Павлов, который в целом относился к Фрейду резко отрицательноЗО.

Справедливым было и другое наблюдение Фрейда, а именно что осознанию собственных переживаний личности часто мешает жесткая моральная цензура: инстинктивные стремления, осуществление которых несовместимо с требованиями общества и морали, воплощенными в Сверх-Я, вытесняются из сознания. Чаще всего это проявляется в сфере половых отношений, которые специально исследовал Фрейд; но это можно показать и на других примерах. Взять хотя бы тот же случай с завистью. Почему завистник, как правило, не осознает действительных причин своей ненависти? Да потому, что он с детства усвоил, что зависть — недостойное, низменное чувство. Признаться себе в подобном чувстве — значит, существенно понизить свое самоуважение. Гораздо легче объяснить свою ненависть действительными и мнимыми пороками соперника. Таким образом, бессознательность многих наших чувств и переживаний объясняется не просто тем, что все сразу осознать нельзя, но и тем, что осознание некоторых переживаний невозможно без серьезного внутреннего конфликта, за которым в конечном итоге стоит конфликт социальный (в нашем примере этот конфликт состоит в том, что зависть морально осуждается и в то же время личный успех служит одним из показателей общественной значи-

мости человека. Связь этого конфликта с тысячелетним господством частной собственности и конкуренции между людьми можно, пожалуй, не объяснять).

Фрейд, таким образом, нащупал важное противоречие, но тут же абсолютизировал его и мистифицировал самое понятие бессознательного. Оно (Id) представляется ему вместилищем вечных, внеисторических по своей природе психических импульсов. Сначала в качестве всеобъемлющего инстинктивного влечения у Фрейда фигурировало либидо (половое влечение); позже, на основе опыта первой мировой войны, появились два главных инстинкта: Эрос, инстинкт жизни, и Танатос, инстинкт смерти. Однако уже ближайшие сотрудники Фрейда, и особенно так называемые нсофрейдисты (К. Хорни, Э. Фромм, Г. Салливэн и др.), вынуждены были отказаться как от фрейдовского панссксуализма (т. е. объяснения всего с помощью полового инстинкта), так и от идеи вечных, неизменных импульсов вообще.

Но корень ошибки лежит еще глубже. Как справедливо замечает Ф.В. Бассин, «одной из самых больших ошибок фрейдизма явилось грубое упрощение разнотипных и изменчивых отношений, существующих между неосознаваемой высшей нервной деятельностью и деятельностью сознания. Вся трудно воображаемая сложность этих отношений была Фрейдом и его последователями сведена к единственной динамической тенденции, к функциональному антагонизму сознания и бессознательного, нашедшему свое отражение в учении о вытеснении, этом краеугольном камне психоаналитической теории на всех этапах ее развития, и в учении о символике как средстве преодоления этого антагонизма^. Проблема бессознательного сводится у Фрейда к проблеме неудовлетворенного аффективного стремления, которая казалась ему стержнем всей психической жизни. Для фрейдизма «бессознательно» то, что по своему содержанию неприемлемо для сознания. Однако, как показывают исследования Д.Н. Узнадзе и его школы, неосознаваемые установки (бессознательное) далеко не всегда противоречат сознанию. Их взаимодействие может идти «как по типу функционального антагонизма, взаимного торможения, так и по типу синергии. Эти последние взаимодействия преобладают в обычных условиях и способствуют адекватной организации самых различных форм поведения. В противоположность этому антагони-

стические взаимодействия обусловливают распад содружественной координации осознаваемых и неосознаваемых процессов высшей нервной деятельности и выступают наиболее отчетливо в условиях клинической патологии (а при особых условиях — аффективном напряжении, утомлении, мешающих воздействиях, при обстановке «стресса» (напряженности) и т. п. — и в норме)»32. Именно эти особые и явно патологические явления наблюдал Фрейд в своей клинической практике. Но хотя изучение патологии существенно проясняет норму, смешивать их, очевидно, не следует. Этого не учли Фрейд и его последователи, для которых переживания и конфликты больного-невротика стали моделью нормальной человеческой психики.

В структуру личности Фрейд включает социальное по своим истокам и содержанию Сверх-Я. Но бессознательное Оно кажется ему совершенно асоциальным. По Фрейду, первичные импульсы, сосредоточенные в Оно, неизменны: меняются только внешний мир и социальные требования, воплощенные в Сверх-Я. Поэтому влияние общества на личность сводится практически к большей или меньшей степени подавления ее прирожденных импульсов и влечений. Но если бессознательное не есть изолированный погреб в человеческой психике, то осознание любых психических процессов и переживаний неизбежно имеет исторический характер и зависит не только от особенностей индивида, но и от совокупности социальных условий. Индивидуальное сознание не является чем-то герметическим, замкнутым в себе. Оно заимствует необходимую систему знаков, значений и символов из общественного сознания. Но общественное сознание, т. е. осознание людьми своих общественных отношений, никогда не охватывает полностью общественного бытия, приблизительным отражением которого оно является. Система понятий, значений, символов, существующая в каждом данном обществе, ориентирована на его практические потребности, она способствует осознанию одних переживаний в большей степени, чем других. Уже словарный состав любого языка и его грамматический строй выражают специфическую ориентацию соответствующего общества. Если в языке первобытного племени не было родового понятия «человек», а высшим обобщением было название данного племени, то индивид никак не мог осознать своей принадлежности, помимо данного племени, к человечеству. В языке зафикси-

рована групповая установка враждебности к любому чужаку, и только изменение общественных условий могло изменить эту установку. До того, как это было осознано, соответствующие переживания могли быть только бессознательными.

Что «нормально», а что «постыдно» — зависит от принятых в обществе норм, которые в свою очередь определяются целым комплексом социальных условий. Фрейд-клиницист совершенно правильно констатировал связь многих изученных им неврозов с внутренним конфликтом в сознании пациента между его сексуальными стремлениями и его моральными представлениями. Но Фрейд-социолог неправомерно распространил черты, наблюдаемые в одном определенном обществе, и притом у части населения, на все прошлое и будущее человечества. Между тем и формы сексуального поведения, и половая мораль различны у разных народов, в зависимости"от условий их жизни, форм семьи, религии и т. д. Разные системы морали рождают и разные психологические проблемы, и разные типы неврозов. Каждое общество имеет свой собственный типичный социальный характер, тип личности, наиболее соответствующий данной общественной системе, и только в соотнесении с ним можно понять бесчисленные индивидуально-психологические вариации.

Теория зеркального Я

Если теория Фрейда односторонне фиксирует внимание на внутреннем динамизме личности, абсолютизируя противоречия между сознательным Я и личностью как целостностью психических процессов, воплощенных в бессознательном Оно, то американский психолог У. Джемс, напротив, подчеркивает решающую роль взаимодействия индивидов. Джемс определяет Я, или «эмпирическое Ego», как «общий итог того, что человек может назвать своим»33. «Эмпирическое Я» Джемс расчленяет на три составных элемента: 1) материальное Я включает наше тело и собственность; 2) социальное Я «есть то, чем признают данного человека окружающие»; при этом каждый человек имеет столько разных «социальных Я», «сколько существует отдельных групп или кружков, о мнении которых он заботится»; 3) духовное Я обозначает совокупность психических способностей и склонностей. На основе этих элемен-

•

тов складывается эмоциональная жизнь человека, его чувства по отношению к себе (самочувствие) и его поступки, направленные на самоутверждение и самосохранение.

Джемсовское понятие «социального Я» получило дальнейшее развитие в работах американской социально-психологической школы. Так, по мнению Ч. Кули34₅ личность — это сумма психических реакций человека на мнения о нем окружающих людей. Идея человека о самом себе состоит, по Кули, из трех компонентов: 1) представление о том, каким я кажусь другому лицу; 2) представление об оценке, которую другой дает этому моему образу; 3) своеобразное чувство Я, вроде гордости или унижения. Теорию «зеркального Я» развил и систематизировал известный американский психолог Дж. Мид35. По Миду, самосознание индивида — не что иное, как результат социального взаимодействия, в ходе которого индивид приучается смотреть на себя как на объект. При этом решающее значение.имеет не мнение отдельных людей, а некий «обобщенный другой», коллективная установка организованного сообщества или социальной группы. Так, мое самосознание как футболиста определяется тем, как воспринимает меня команда в целом или, точнее, как я представляю себе это коллективное восприятие.

Теория «зеркального Я», тесно связанная с уже известной нам теорией ролей, правильно подчеркивает некоторые существенные черты процесса социализации и формирования индивидуального самосознания. Не только социальные роли индивида, но и его интимнейшие представления о самом себе складываются лишь в процессе взаимодействия с другими людьми и под влиянием этого взаимодействия. Маркс отмечал это обстоятельство задолго до Кули. «В некоторых отношениях,— писал Маркс в «Капитале», — человек напоминает товар. Так как он родится без зеркала в руках и не фихтеанским философом: «Я есмь я», то человек сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека. Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку»36. Но Маркс, как мы уже видели, не сводит этот процесс к более или менее случайному «межиндивидуальному взаимодействию», он рассматривает его в контексте определенной социальной системы, определяющей дифференциацию социальных ролей и характер их взаимоотношений. Кроме того, в процесс формиро-

вания личности включается не только обмен мнениями, но и, что особенно важно, обмен деятельностью. «Обобщенный другой», чье мнение интернализует и усваивает индивид, превращая его в свое самосознание, оказывается при этом организованной социальной системой, а противоречия индивидуального самосознания становятся отражением противоречивости не случайных мнений, а самих общественных отношений. Наконец, к теории Мида относятся сделанные выше замечания о неправомерности сведения процесса социализации к непосредственному взаимодействию индивидов и недооценки более широкого комплекса общественных условий и культуры.

Самосознание как установка

Если понимать самосознание как простое описание черт собственной личности, то придется признать, что никакой определенной структурой оно не обладает. Индивид отмечает у себя те же черты, что и у других, и перечень их очень велик. Однако суть самосознания, выраженного в понятии Я, состоит не в перечне отдельных свойств, а в понимании себя как целостности, в определении собственной идентичности. Самосознание (образ Я) — не сумма частных характеристик, а целостный образ, единая, хотя и не лишенная внутренних противоречий, установка по отношению к самому себе. Как всякая установка, она включает в себя познавательный, понятийный элемент (представление о своих качествах и сущности), эмоционально-аффективный элемент (самолюбие и тому подобные чувства) и оценочно-волевой элемент (определенная самооценка и соответствующее отношение к собственной личности). Само собой понятно, что разграничить их можно только в абстракции, да и то весьма условно. Самосознание — это прежде всего осознание себя как некоей устойчивой, более или менее определенной единицы, которая сохраняется независимо от меняющихся ситуаций (сознание своей идентичности). Это, в свою очередь, предполагает фактическое единство, преемственность и последовательность установок и ценностных ориентации, осознаваемых как личные интересы и склонности; их совокупность образует некоторое, хотя бы весьма расплывчатое, мировоззрение, в свете которого рассматривается собственное Я и окружающий мир. Наконец, необходимым элементом Я является определенная самооценка и самоуважение.

Сознание собственной идентичности, разумеется, предполагает и включает в себя представление о единстве физиологических и психических процессов индивида. Дальше, рассматривая процесс формирования личности ребенка, я еще вернусь к этому вопросу. Но решающее значение здесь имеет социальный момент, характеристика Я, складывающаяся в процессе социального взаимодействия с другими людьми. Личность воспринимает себя как объект в определенной системе символов, которая включает в себя не только непосредственные связи, но и элементы прошлого и будущего. Человек, начисто забывший свое прошлое (так называемая амнезия, одно из психических заболеваний), даже если он полностью сохраняет речь и все свои профессиональные знания, становится беспомощным и неполноценным как личность. Кстати, устойчивость личности не исчерпывается ее непосредственным индивидуальным опытом; так, человек, сознающий свою преемственность от предков, воспринимает оскорбительные замечания по адресу предков как личное оскорбление. Сознание своей идентичности для человека не просто знание себя, а динамическая установка, определенное отношение к себе.

Особенно важна при этом идентификация с той или иной социальной (возрастной, половой, этнической, экономической, профессиональной и т. д.) группой. Для понимания самосознания личности весьма существенно, какие именно роли и группы человек называет при самохарактеристике. Например, группе из 288 американских студентов было предложено написать 20 ответов на вопрос: «Кто я такой?» Ответы были разбиты на две категории: 1) определяющие групповую принадлежность индивида (например, девушка, студент, муж, дочь и т. п.) и 2) оценочные (например, счастливый, скучный, способный и т. д.). Выяснилось, что, когда количество ответов ограничено, люди склонны описывать себя сначала как членов каких-то групп и лишь затем — в оценочных терминах37. Это подтверждает высказанную выше мысль о том, что морально-психологические характеристики, которыми мы пользуемся, подразумевают не вообще человека, а личность в определенной социальной роли. Правда, эти данные можно интерпретировать и иначе. Сама формулировка вопроса «Кто я?» ориентирует на употребление в ответе имен существительных. Если бы вопрос стоял «Какой я?», оценочных

характеристик, выраженных прилагательными, было бы, вероятно, больше. Тем не менее очевидно, что самосознание личности есть прежде всего отражение определенной системы интернализованных ролей, вне которой человеку трудно себя представить.

Образ своей собственной личности, сложившийся в ее самосознании, отличается большой устойчивостью. Психологические исследования показывают, что информация о себе, противоречащая сложившемуся у личности образу Я, усваивается гораздо хуже, чем информация, подкрепляющая данный образ, а иногда и вовсе не воспринимается. Это иллюстрирует следующий опыт38. 30 студентов должны были описать себя при помощи списка из 100 прилагательных, хорошо им знакомых. Каждый из них оценивал каждое прилагательное по шкале от 1 «больше всего похоже на меня» до 6 «меньше всего похоже на меня». Затем по той же шкале каждого студента оценили двое его товарищей. Пять дней спустя каждому дали лист, якобы представляющий сводный результат оценки его другими. В действительности же оценки были подделаны. Каждый получил лист, содержащий 50 прилагательных-оценок, не расходящихся с самооценкой субъекта, 25 — расходящихся на один пункт и 25 — расходящихся на два пункта. Например, субъект оценил прилагательное «спокойный» цифрой 6 «меньше всего похоже на меня»; теперь это его качество оценивается цифрой 5 (расхождение на один пункт) или 4 (расхождение на два пункта). Через два дня людям предложили воспроизвести, как они запомнили эти итоговые оценки. Оказалось, что точность воспроизведения существенно уменьшалась по мере того, как росло расхождение между самооценкой и комбинированной оценкой, т. е. люди лучше запоминали те оценки своих качеств, которые совпадали с их собственной самооценкой.