Подтема 5.1. Освободительная борьба индейских масс в войне за независимость

Индейские народы в борьбе против колонизаторов в XV-XVIII столетиях. Восстание Тупак Амару как крупнейшее выступление индейского общинного крестьянства в колониальный период. Причины, цели, объективное содержание и формы освободительной борьбы индейцев. Араукания и "империя" Сантоса Атауальпы (1742-1756) как наглядные примеры устремлений индейских народов.

Из всех этносов Ибероамерики на протяжении трех веков колониализма о независимости как о цели своей борьбы открыто заявляли только индейцы как те, что жили еще первобытнообщинным строем, так и те, что достигли азиатской стадии общественного развития. И к началу XIX в. они, следовательно, обладали уже трехвековым опытом освободительной борьбы. Легендарные страницы в летопись этого движения вписали многочисленные индейские племена Чили и Аргентины, называвшие себя мапуче людьми земли, но более известные под названием арауканов. В битвах с ними в 1553 г. сложил голову конкистадор и первый губернатор Чили Педро де Вальдивия, разгромленный арауканскими отрядами во главе с вождями Лаутаро и Кауполиканом. В конце XVI в. мапуче под руководством вождя Пелантаро уничтожили испанские крепости и очистили от колонизаторов всю территорию южнее реки Био-Био. При этом в сражении при Куралаве испанцы снова потеряли не только множество солдат, но и командующего генерал-губернатора Онеса де Лойолу. Арауканский вождь Кальфукута правил аргентинской пампой в течение 40 лет и доставил множество хлопот властям Ла-Платы. Именно в войнах с арауканами у испанцев появилась не свойственная им прежде стратегия оборонительной войны и именно в Чили зародилась система парламентов переговоров между индейцами и колониальными властями, которые обычно завершались подписанием очередного мирного договора. Такие договоры заключались в 1612, 1629, 1726, 1773, 1793 гг. и признавали независимость Араукании от испанской короны. О подвигах арауканов мир узнал из эпической поэмы Алонсо де Эрсильи-и-Суньиги (1533-1594) Араукана, считающейся первым чилийским и самым значительным художественным явлением всей латиноамериканской литературы XVI в.

На территории Панамы непреодолимое сопротивление колонизаторам оказали племена индейцев куна, которые на протяжении колониального периода сохраняли свою независимость, официально признанную испанскими властями в 1791 г. И, видимо, отнюдь не случаен тот факт, что в 1925 г. именно куна первыми из индейских народов Латинской Америки обрели автономию в рамках Республики Панамы.

В центрах крупных высокоразвитых индейских цивилизаций, где у испанцев имелись широкие возможности привлекать на свою сторону покоренные ацтеками или инками племена, конкиста тоже проходила отнюдь не легко. Покорение майя на полуострове Юкатан длилось 15 лет, с 1527 по 1542 г., а область озера Петен-Ица на юге полуострова и горные селения майя на территории Гватемалы оставались независимыми до конца XVII в. Покорение инков не закончилось с убийством Атауальпы, а продолжалось еще 40 лет. Видную роль в организации отпора колонизаторам сыграл инка Тупак Амару.

Но даже и тогда, когда сопротивление аборигенов было в основном сломлено, колонии не переставали сотрясаться мощными выступлениями индейцев. К их числу в Новой Испании можно отнести восстание племен теуа, которые под началом вождя Попе изгнали испанцев, разрушили укрепления, церкви и селения и в течение еще 12 лет, с 1680 по 1692 г., удерживали в своих руках целую провинцию Новая Мексика. В 1712 г. восстали индейцы Чиапаса, которые создали 20-тысячную повстанческую армию и во главе с Хуаном Гарсией, Гаспаром Пересом и Хуаном Лопесом в течение ряда месяцев отражали атаки карателей. На Юкатане в 1761 г. вспыхнуло одно из крупнейших восстаний майя, во главе которого встал Хасинто, принявший имя Канэк. В 1767 г. восстание в провинции Мичоакан под руководством Педро Сориа Вильяроэля охватило 100 индейских селений.

Перечень только крупнейших волнений индейского общинного крестьянства и кочевых племен можно приводить бесконечно, что не входит в задачу данного исследования. Важнее то, что порождавшие эти восстания причины не исчезали, а множились в процессе развития колоний. Чаще всего восстания вызывались подушной податью, тяжестью трудовой повинности, захватом общинных земель латифундистами и т.п. Но подчеркнем еще раз, что в отличие от других этносов индейцы выступали не только против отдельных злоупотреблений колонизаторов, но и проявляли стремление ликвидировать их глубинную причину, восстановив утраченную независимость.

Постоянное выдвижение индейцами лозунга независимости и героизм в борьбе за его воплощение в конце колониальной эры активно пыталась использовать в своих собственных интересах креольская верхушка, ради чего и применяла упомянутую выше хитроумную тактику присвоения истории Америки. Этот тактический маневр, внешнее сходство в требовании независимости у индейцев и у креолов, усилия официальных историков либеральной школы XIX в., многочисленные памятники, произведения литературы, искусства и т.д., посвященные Лаутаро и другим индейским вождям именно как героям независимости, оказывали и продолжают оказывать огромное воздействие не только на обыденное сознание латиноамериканцев, но и на научные исследования о войне за независимость. Проявляется это воздействие и в отечественной историографии, которая, за едва ли не единственным исключением В.М. Мирошевского, тоже рассматривает освободительную борьбу индейских народов в качестве чуть ли не главной составляющей могучего народного движения за независимость, а у отдельных авторов даже безусловно главной силы буржуазной войны за независимость.

Однако кажущееся сходство целей сразу же обнаруживает свою обманчивость при обращении к внутреннему содержанию лозунга независимости. В самом деле, а что понимали индейцы под колониализмом? Кого именно они считали колонизаторами и против кого обращали свой справедливый гнев? В чем конкретно состояла для них вожделенная независимость?

Ограбление туземных народов в ходе конкисты, насильственное разрушение самобытной материальной и духовной культуры, обращение в рабство, гибель миллионов людей от непосильного труда в рудниках и обрахе, от голода и эпидемий, все это вполне объясняет и оправдывает ожесточенность борьбы индейского населения против своих поработителей. Ненависть ко всему европейскому была у него столь велика, что нередко во время восстаний индейцы нередко вместе с колонизаторами, их семьями, церквями и городами уничтожали также завезенный из Европы скот, сельскохозяйственные культуры, разрушали рудники, словом, очищали свою землю от всего неиндейского.

Дальнейшее развитие индейского освободительного движения еще отчетливее выявляет его характер и направленность, равно как и конкретных виновников бедственного положения индейцев. Потому что наивысший подъем этого движения приходится именно на XVIII век, когда на фоне общего процветания товарного хозяйства в Латинской Америке особенно резко обнажились социальные и расовые антагонизмы. Кочевые индейские племена именно в XVIII в. испытали на себе особенно неистовый натиск цивилизации в связи с быстрым расширением сельского хозяйства колоний на новые земли. Благодаря походам в пустыню, освоенная территория провинции Буэнос-Айрес выросла с 8.991 кв. км в 1744 г. до 31.398 кв. км в 1801 г. В Венесуэле и Новой Гранаде с 1751 г. развернулось умиротворение индейских племен мотилонов в Маракайбо, гуахиро в Рио-дель-Ача, куна в Панаме, чимилья в Санта-Марте. В эпоху освоения льяносов Венесуэлы местные кочевники стали именоваться в официальных документах неверными, мятежными и даже чужестранцами и испытали все прелести физического истребления и сгона оставшихся в живых индейцев в редукции. В Бразилии с 1798 г. была развязана война против индейцев ботокудо в Мату-Гросу и Сан-Паулу, равно как и всех других мятежных племен.

В районах проживания осколков древних индейских цивилизаций именно в XVIII в. заметно усилилось наступление на общинные земли. Кроме того, именно в XVIII в. общий рост предпринимательской лихорадки явил индейцам еще и репарто, когда торговцы с помощью чиновников индейских округов, коррехидоров, начали активно выкачивать деньги из общинных касс посредством принудительной продажи в общинах всевозможных, часто ненужных товаров по завышенным ценам. Так, в Перу только в 1746 г. коррехидоры продали таким образом товаров на сумму 10 млн. песо.

Если прибавить к сказанному соотношение регулярных и ополченческих формирований в вооруженных силах колоний, то станет понятно, что креольская верхушка выступала не только главным эксплуататором индейского общинного крестьянства, но также главным завоевателем неосвоенных территорий, умиротворителем кочевников и душителем многочисленных индейских восстаний. Поэтому освободительное движение индейцев никак не могло не затрагивать креольскую верхушку. Об этом свидетельствуют и конкретные программы крупнейших индейских восстаний, которые, помимо уничтожения наиболее одиозных форм угнетения миты, репарто, помимо требований возвращения отнятых общинных земель, ставили вопрос о независимости в совершенно ином смысле, нежели это делал гегемон войны за независимость креольская верхушка.

В XVIII в. не только у отдельных индейских вождей сохранялась приверженность к этническим чисткам, к изгнанию из Америки всех неиндейцев, включая и смешанные в расовом отношении категории населения, но все громче стали звучать призывы к реставрации древних индейских государств, разрушенных конкистой. В Мексике в 1761 г. вождь восставших майя Хасинто принял имя Канэк, родовое имя династии, правившей до испанского вторжения, и собирался короноваться под именем Король Хасинто Великолепный, маленький Мотекухсома. В 1767 г. в Мичоакане индейцы тараски восстали под руководством Педро Сориа Вильяроэля, являвшегося прямым потомком древних тарасканских правителей. В 1800-1801 гг. полыхало восстание в Тласкале под лозунгами независимости ради реставрации ацтекского государства. Под лозунгами восстановления индейской государственности в 1770-е годы проходило и восстание индейцев киче в соседней Гватемале.

То же самое наблюдалось в вице-королевстве Перу, где в Оруро в 1739 г. был раскрыт заговор индейских вождей различных районов страны во главе с касиком Велесом де Кордовой, потомком инкской династии. В написанном им Перечне обид заявлялось: Моя единственная цель восстановить Великую империю и монархию наших древних королей. В 1750 г. подобный заговор был раскрыт в Лиме, а в 1755 г. в той же Лиме выявлена группа заговорщиков, намеревавшихся добиться отделения от Испании и призвать на трон в Перу Филиппа I, короля южных и северных морей, одного из потомков инкской династии. Индейское восстание 1742-1756 г. в центральной сельве Перу, свергнувшее колониальные власти, завершилось созданием государства во главе с Сантосом Атауальпой, которое под натиском карателей отступило в Амазонскую сельву, где позже и затерялось.

Отвечала ли такая программа индейских восстаний интересам и целям буржуазного освободительного движения? Многие историки отвечают на данный вопрос утвердительно. Правда, большинство из них пытается показывать совпадение индейской борьбы с креольской на примере тех индейских движений, чьи вожди хотя бы на словах звали индейцев не к избиению, а к вовлечению в борьбу креолов, метисов, негров, самбо и мулатов. А самым удачным примером стремления индейцев к союзу с креолами в борьбе против испанцев считается крупнейшее индейское восстание 1780-1781 гг. в обоих Перу под началом Хосе Габриэля Кондорканки. В наивысшей точке своего развития оно охватило до 90 тыс. индейцев и отозвалось эхом восстаний в Новой Гранаде и Рио-де-ла-Плате. Оно сразу же приняло ярко выраженный социальный характер, и, как свидетельствуют материалы следствия, в ходе его немедленно отменялись ненавистные индейцам мита, репарто, алькабала, предавались огню обрахе, подвергались грабежу асьенды и т.д. Руководитель Кондорканки, принявший родовое имя своей династии Тупак Амару, не решился открыто провозгласить независимость, а действовал якобы от имени испанского монарха. Тем не менее сохранился его указ, свидетельствующий о стремлении к независимости, поскольку начинался он длинным титулом: Дон Хосе I, милостью божьей Инка, король Перу, Санта-Фе, Кито, Чили, Буэнос-Айреса и континентов, южных морей, сиятельнейший князь, сеньор цезарей и амазонок, владетель Великого Пайтити, посланец и податель благодати божьей и т.д.. В указе говорилось: Короли Испании узурпировали у меня трон и владения около трех веков назад, наложив невыносимое бремя на моих вассалов подушную подать, денежную оплату постоев, таможню, алькабалу, эстанко, десятину, кинто, вице-королей, аудьенсии, коррехидоров и других министров, одинаковых тиранов, продающих руками своих корыстолюбивых чиновников справедливость за деньги тому, кто набавит, кто больше даст, распространяя это и на духовные, и на светские должности, не опасаясь гнева божьего, уничтожая индейцев словно зверей, убивая всех, кого нельзя ограбить. Указом отменялись все налоги, за исключением десятины и примисии в пользу церкви, а также подати и кинто в пользу естественного короля. Кроме того, Тупак Амару давал свободу тем из негров-рабов, кто присоединится к его делу. Он также призывал под свои знамена мулатов, самбо, метисов и креолов, и это обстоятельство дало основание историкам считать, что восстание Тупак Амару представляло собой буржуазное национально-освободительное движение. Вынашивавшиеся Кондорканки планы реставрации древней инкской государственности, по мнению этих ученых, никак не означали перспективы возвращения в прошлое, а лишь служили средством мобилизации широких масс индейцев на борьбу с колониализмом. А на самом деле, подобно тому как, по мысли К. Маркса, во Франции революция 1789-1814 гг. драпировалась поочередно то в костюм Римской республики, то в костюм Римской империи, но тем не менее Камиль Демулен, Дантон, Робеспьер, Сен-Жюст, Наполеон... осуществляли в римском костюме и с римскими фразами на устах задачу своего времени освобождение от оков и установление современного буржуазного общества, точно так же в инкском костюме и с инкскими фразами на устах движение Тупак Амару было направлено на уничтожение основ испанского колониального режима.

Но, если индейские восстания суть буржуазная война за независимость (или неотъемлемая ее часть), если в инкских костюмах и с инкскими фразами они разрушали только испанский колониальный режим, то по логике вещей с уничтожением этого режима должны бы исчезнуть и инкские костюмы, и сама борьба индейцев за независимость.

Однако стоит приоткрыть занавес послевоенной латиноамериканской сцены и мы тут же убедимся, что индейские восстания суть такая же реальность независимых государств, как и колонии, и что рядятся они во все те же инкские костюмы и инкские фразы, по-прежнему добиваясь независимости и реставрации индейской государственности. В штате Сонора независимой Мексики в 1825-1833 гг. восставшие племена яки потребовали исключительных прав для себя на издревле принадлежавшую им территорию, а их вождь Хуан Игнасио Хусакамена объявил себя ниспосланным Девой Марией для реставрации власти Моктесумы путем создания федерации индейских народов и отвоевания индейских земель (у кого бы это, если испанцев уже нет?). В 1847 г. Юкатан охватило восстание майя так называемая война каст, длившаяся с перерывами до 1904 г. Возглавили борьбу умеренный касик Антонио Ай, ратовавший лишь за изгнание белых с индейской земли, и радикал бедняк Сесилио Чи, настаивавший на физическом истреблении всех белых (кого бы это, если испанцы уже 30 лет как изгнаны?). Не ясно ли теперь, как понимали индейцы независимость, с кем и за что боролись?

Нуждается в ревизии и вопрос о симпатиях индейских повстанцев в конфликте между креольской верхушкой и испанским колониализмом. Конечно, креольские идеологи немало потрудились над тем, чтобы, во-первых, представить деспотизмом 300-летнюю политику испанских властей в отношении индейцев, а во-вторых, нарисовать идиллическую картину креольско-индейского братства в войне за независимость, которая и была воспринята традиционной историографией.

Однако в реальной действительности различия между колониальными властями и креольскими революционерами в отношении к индейской проблеме были совсем иными. Королевская администрация, по крайней мере со времен Лас-Касаса, выделила пусть не все, но многие индейские народы в особое и весьма защищенное деспотическими законами сословие. Таким путем она стремилась их сохранить и постепенно, в процессе длительной аккультурации, подтянуть к уровню испанцев и креолов и интегрировать в колониальное общество в качестве самостоятельного и равноправного этноса. Напротив, уравнительный натиск креольской верхушки, добивавшейся устами предтеч немедленного разрушения сословных перегородок и введения равенства для индейцев, имел целью разрушить самобытный уклад их жизни (общинные формы землевладения и традиции взаимопомощи), экспроприировать общинников и ликвидировать индейский этнос в целом, улучшая его породу посредством метисации.

Не удивительно поэтому, что картине креольско-индейского братства в войне за независимость противоречат реальные исторические факты. Так, например, немецкий ученый Александр фон Гумбольдт, посетивший в 1799 1804 гг., т.е. накануне войны за независимость, целый ряд испаноамериканских колоний, свидетельствует: индейцы лучше относились к испанцам, чем к креолам. Не только английский историк Дж. Линч, но также иностранцы, жившие в Перу во время войны за независимость, свидетельствуют, что роялистская армия состояла в основном из индейцев. В Чили даже по признанию официальных кругов на стороне испанцев против патриотов сражались индейцы костины, включая знаменитого индейского бунтовщика Малило, анголины, а также те самые арауканы, борьбой которых против испанских конкистадоров так восхищались креольские революционеры. В Новой Гранаде и в 1810-1815, и в 1822-1823 гг. в роли Вандеи оказалась преимущественно индейская провинция Пасто.

Но даже в тех случаях, когда революционерам удавалось привлечь индейцев на свою сторону, методы достижения союза весьма отличались от традиционно изображаемой идиллии. Сегодня, пишет О Хиггинс Сан-Мартину, большую часть дня я посвятил касикам пехуэнчей, уговаривая и приглашая их к союзу, на который они согласились; я их щедро одарил, и теперь они предоставляют своих бойцов в наше распоряжение. Декрет Боливара о мобилизации от 7 января 1822 г. по новогранадской провинции Каука дает представление о том, как набирали войско для расправы с вандейскими жителями провинции Пасто. Согласно декрету, 1) всякому жителю провинции в возрасте от 15 до 35 лет приказывалось в 3-дневный срок встать в строй освободительной армии; 2) уклонившиеся от призыва подлежали расстрелу, а если им удавалось скрыться, то конфисковалось их имущество и в качестве заложников захватывались семьи. В случае необходимости применить армию для выполнения указанных мер, заключал Боливар, я приведу силу вполне достаточную, чтобы покарать мятежников и предателей. В борьбе с вандейскими индейцами революционеры применяли и тактику выжженной земли, когда, например, в декабре 1817 г. О Хиггинс отдал приказ перегнать весь скот на северный берег реки Био-Био и на 10 лиг от реки к югу вплоть до Итаты предать огню все дома и посевы. И, конечно, обрушивался на побежденных карающий меч революции, о чем повествует декрет Боливара от 13 января 1823 г., изданный в отношении уже повергнутой провинции Пасто. В нем заявлялось: Принимая во внимание: 1) Что кантон Пасто взбунтовался... без видимых на то оснований... 2) Что в мятеж оказались втянутыми практически все жители... 3) Что мятежники предпринимали необычайные усилия, чтобы удержаться; 4) Что город был взят силой после самого упорного и ожесточенного сопротивления... я решил декретировать нижеследующее: 1. Конфискуется и передается правительству собственность всех жителей кантона, которые в какой бы то ни было форме участвовали в мятеже в Пасто... 3. Той же мере подвергаются и те, кто, владея собственностью в провинции Пасто, остался в ней после начала восстания.

А сейчас попробуем примерить к индейскому освободительному движению иные костюмы критерии революционного демократизма. 1) Бескомпромиссная революционность? Думается, факты не оставляют сомнений в готовности индейцев в том числе к вооруженной борьбе. 2) Искренний и глубокий демократизм? И этого в борьбе индейцев имелось сколько угодно. 3) Вера в необходимость социалистического переустройства общества или хотя бы экономическое равенство? Думается, что сама община с ее регулярными земельными переделами, подавлением личности коллективом и т.п. является символом экономического равенства. А если прибавить к этому весьма развитую в древних индейских цивилизациях заботу о сиротах, инвалидах, вдовах и прочих социально наименее защищенных, то нельзя не согласиться с характеристикой азиатского строя как древнего или первобытного коммунизма.

Что же касается спора, являл ли собой революционный демократизм индейцев скачок в светлое будущее, хотя и в утопической форме, как думают одни ученые, или же он был, как считают другие, консервативным и традиционалистским в силу своей устремленности назад, в идиллическое прошлое, оставим специалистам по социализмам. Нам же важно подчеркнуть, что в любой из своих ипостасей индейское освободительное движение на интересующем нас отрезке времени покоилось на социальной борьбе общинного крестьянства и состояло в антагонизме как с той общественно-экономической системой, которую креольская буржуазия собиралась освободить от колониальных оков, так и тем более с той, которую она намеревалась создать либеральными преобразованиями. Иными словами, здесь перед нами не тяготение к буржуазному либерализму, а его отрицание революционным демократизмом.

Не лучше обстояли дела у индейского революционного демократизма и с борьбой за общественные отношения последовательно буржуазного характера, будто бы присущей всякому революционному демократизму. Вряд ли, видимо, к борьбе за такие отношения можно отнести противодействие кочевников распространению частной собственности на королевские земли или ожесточенное сопротивление высокоразвитых индейских народов предпринятому креольскими революционерами разрушению общинного землевладения. Но даже если речь идет о некой объективной тенденции движения на перспективу, то отличие условий Латинской Америки от условий Европы как раз и состоит в том, что здесь нет надобности строить догадки относительно этой перспективы, в том числе гадать, во что могло бы вылиться восстание Тупака Амару II. Достаточно лишь посмотреть на те общественные отношения, которые реально создавались победившими индейцами на освобожденных пространствах.

Отвлекаясь от порядков, которые всякий раз реставрировали чилийские арауканы, мексиканские яки и другие им подобные племена, остановимся вкратце на любопытном и поучительном опыте царства всех царей Хуана Сантоса Атауальпы в Перу. Восстание вспыхнуло в 1742 г. в центральной сельве, где проживало много племен, но большинство составляли араваки, сведенные в 32 редукции по 300 жителей в каждой. В селениях было двойное управление: корону представлял испанский капитан, церковь миссионер-францисканец. За 60 лет христианизации индейцев научили производить товары- мясо, животный жир, рыбу, хлебные злаки, воск, ремесленные изделия. Создаваемый ими прибавочный продукт шел на уплату десятины, содержание монашеских миссий и капитанов, финансирование экспедиций в сельву вниз по Амазонке, а также использовался в межпровинциальном обмене. В редукциях применялись и негры-рабы, в том числе в качестве стражников. Здесь проживали также мелкие торговцы из числа метисов, убежище от миты в рудниках, обрахе, на плантациях коки находили индейцы Сьерры.

Тяжелый труд, эпидемии не раз вызывали в сельве восстания индейцев амуэше, кампа, пиро, тороте, конибос и др. И Хуан Сантос, человек неизвестного происхождения, объявился здесь в мае 1742 г. неспроста, а уже имея за плечами многолетний опыт революционной агитации в сельве и Центральной Сьерре. Ему удалось убедить индейцев в том, что он являлся их законным монархом и был послан богом освободить их от тирании испанцев. Поднятое им восстание дало возможность Сантосу короноваться под именем Хуана Сантоса Уайны Капака Апу Инки, монарха этого царства и всех царей мира. Он объявил, что время испанцев кончилось и отныне наступило его время и что больше не будет ни обрахе, ни пекарен, ни рабства. И действительно, повстанцы смели францисканские миссии, их асьенды, всякие следы колониального режима. Но плантации коки были сохранены и играли ключевую роль в экономике государства, позволяя ему через торговцев-метисов обменивать коку на оружие. Основная масса населения империи состояла из индейцев самых различных племен, в том числе из Амазонской сельвы. Но все они были равны независимо от того, в какой степени успели подвергнуться христианизации и цивилизации. В пользу Сантоса Атауальпы, т.е. персонифицированного в его лице государства, индейцы отрабатывали миту, целовали монарху ноги. Идеология нового государства отличалась от идеологии всех других индейских восстаний в колониальном Перу, так как вобрала в себя все три сферы политической и религиозной мысли тогдашней эпохи: элементы христианства, андскую утопию и амазонскую мифологию. В 1752 г. Сантос пытался распространить свою власть и на Центральную Сьерру. Но преобладающим индейским населением были уанкас, давние враги инков, которые не приняли и нового инку. Лишь небольшая часть андских индейцев примкнула к Сантосу и ушла с ним в центральную сельву, где и обосновалась империя, позже затерявшаяся в Амазонской сельве.

Какой же строй был создан в империи Сантоса? Скорее всего, это был какой-нибудь индейский традиционализм. Но нам важно подчеркнуть, что он менее всего напоминал общественные отношения последовательно буржуазного характера.