Политические и правовые учения в период упадка древнегреческих государств

С середины IV в. до н.э. древнегреческие государства попадают в зависимость от Македонии и приходят в упадок. Рамки полисной системы, сложившейся в классический период истории Древней Греции, оказались слишком тесными для рабовладельческих отношений. Развитие рабовладения требовало создания крупных военно-бюрократических монархий, наподобие Македонии. С походов Александра Македонского начинается период эллинизма – период греческой экспансии на Восток и образования обширных государств как переходной ступени к рабовладельческой империи. Во II в. до н.э. Греция была завоевана Римом.

Кризис полисных учреждений и утрата государствами независимости породили среди граждан настроения упадничества, неуверенности, аполитизма. Эллинистические монархии представлялись свободному греку, воспитанному в полисных традициях, настолько громадными, что он ощущал себя беспомощным и неспособным повлиять на исход общественных событий. В сознании рабовладельческих кругов начинает процветать индивидуализм; проповедь морального освобождения соседствует с преклонением перед государством, с обожествлением личности монарха. Теоретическое изучение политики деградирует, уступая место моральным наставлениям или религиозной мистике. Сравнительно новыми в политической теории того времени были идеи космополитизма, мирового господства и всемирной монархии.

Эпикур (341–270 гг. до н.э.) в социально-политической теории отстаивал идеи рабовладельческой демократии. Как и другие сторонники демократического правления, он полагал, что законы и государство существуют не от природы, а по установлению. “Справедливость не существует сама по себе; это – договор о том, чтобы не причинять и не терпеть вреда, заключенный при общении людей и всегда применительно к тем местам, где он заключается”. Право и государство суть продукты договора, результат соглашения.

Следуя релятивистским взглядам на общественные установления, Эпикур настойчиво подчеркивал относительный и условный характер справедливости, воплощенной в законах различных государств. “В применении к особенностям места и обстоятельств справедливость не бывает для всех одна и та же”. Его учение отрицает всякую возможность существования естественного права, которое предшествовало бы договору. О естественном праве, по его мнению, можно говорить лишь применительно к договору, который служит пограничной чертой, разделяющей то время, когда люди жили, подобно животным, не имея законов, и эпоху общественной, государственной жизни. Эпикур относил договор о взаимной пользе, по-видимому, одновременно и к естественным явлениям, и к искусственным образованиям.

Воззрения Эпикура отличались от предшествующих учений демократии призывом избегать политической деятельности. Счастье человека он усматривал в отсутствии страданий, в полной невозмутимости или безмятежности духа. Для достижения этой цели философ предлагал устраниться от общественных дел, обрести независимость от общества и посвятить жизнь моральному самосовершенствованию. Своих последователей он учил “жить незаметно”. Эти положения Эпикура, переносившие центр тяжести общественной теории в область морали, выражали крайний индивидуализм и безразличие к политике, которые были характерны для идеологии рабовладельческой демократии в период эллинизма.

Против философии Эпикура выступили стоики. Термин “стоицизм” происходит от слова “стоя” (колоннада, галерея) – от названия портика в Афинах, где преподавал основатель школы Зенон Китайский (ок. 336– ок. 264 гг. до н.э.).

Стоики явились продолжателями платоновско-аристотелевской линии в философии. Мироздание, согласно их взглядам, управляется судьбой, высшим божественным разумом. В мире царит строжайшая необходимость, исключающая свободу воли. Человеку не остается ничего другого, как добровольно подчиниться неотвратимой судьбе. Того, кто повинуется ей, судьба ведет, а непокорного тащит. Судьба в учении стоиков отождествляется с божественным естественным законом.

Вслед за Аристотелем стоики утверждали, что общественные установления и государство коренятся в природе, что человек от природы склонен к общению. Отражая изменения в государственной жизни современного им общества, стоики истолковали эти положения Аристотеля расширительно. Они отказались от узкополисной трактовки общественной жизни. Естественное право мыслилось ими как универсальный, общемировой закон, государство – как мировое сообщество. В духе космополитических представлений того времени Зенон из Кития учил, что всех людей должно считать гражданами одного государства.

В противоположность эпикурейцам последователи стоицизма не отрицали общественную деятельность. Благо государства ценилось ими выше, чем благо индивида. Доводя до предела эту мысль, навеянную идеями Платона и Аристотеля, стоики заявляли, что добродетельный человек не остановится перед тем, чтобы принести себя в жертву государству.

В философии и этике стоицизма нашли свое преломление взгляды аристократической верхушки рабовладельческого общества периода образования эллинистических монархий. Религиозные искания стоиков, их призывы покориться судьбе оказались в то же время созвучными настроениям, охватившим широкие круги древнегреческого общества в условиях его кризиса. Под влиянием стоицизма сформировалась концепция Полибия (примерно 200–120 гг. до н.э.), последнего крупного политического мыслителя Древней Греции. Основной мотив написанной им “Истории” в 40 книгах – путь римлян к мировому господству.

Истолкование исторического процесса у Полибия опирается на представления стоиков о циклическом развитии мира. Он исходит из того, что общественная жизнь существует от природы и направляется судьбой. Подобно живым организмам, всякое общество проходит состояния возрастания, расцвета и, наконец, упадка. Завершаясь, этот процесс повторяется сначала. Развитие общества Полибий трактует как бесконечное движение по кругу, в ходе которого “формы правления меняются, переходят одна в другую и снова возвращаются”.

Круговорот политической жизни проявляется в последовательной смене шести форм государства. Первой возникает монархия – единоличное правление вождя или царя, основанное на разуме. Разлагаясь, монархия переходит в противоположную ей форму государства – в тиранию. Недовольство тиранами приводит к тому, что благородные мужи свергают при поддержке народа ненавистного правителя. Так устанавливается аристократия – власть немногих, преследующих интересы общего блага. Аристократия в свою очередь постепенно вырождается в олигархию, где правят немногие, используя власть для стяжательства. Своим поведением они возбуждают недовольство толпы, что неизбежно приводит к очередному перевороту. Народ, не веря больше в правление царей или немногих, возлагает заботы о государстве на самого себя и учреждает демократию. Ее извращением является охлократия (господство черни, толпы) – худшая форма государства. “Тогда водворяется господство силы, а собирающаяся вокруг вождя толпа совершает убийства, изгнания, переделы земли, пока не одичает совершенно и снова не обретет себе властителя и самодержца”. Развитие государства возвращается тем самым к своему началу и повторяется, проходя через те же ступени.

Преодолеть круговорот политических форм способен только мудрый законодатель. Для этого ему необходимо, уверял Полибий, установить смешанную форму государства, сочетающую начала монархии, аристократии и демократии, чтобы каждая власть служила противодействием другой. Такое государство “неизменно пребывало бы в состоянии равномерного колебания и равновесия”. Исторические примеры смешанного строя Полибий нашел в аристократической Спарте, Карфагене, на Крите. При этом он особо выделял политическое устройство Рима, где представлены все три основных элемента: монархический (консулат), аристократический (сенат) и демократический (народное собрание). Правильным сочетанием и равновесием этих властей Полибий и объяснял могущество римской державы, покорившей “почти весь известный мир”.

Теоретические взгляды Полибия на развитие государства противоречили его же собственным наблюдениям над конкретными фактами из истории возникновения различных видов государственной власти. Его построения, как и предшествующие теории “смешанного государства” (Платона, Аристотеля), были призваны обосновать господство аристократии. Творивший в эпоху утраты греческими полисами независимости, Полибий выступал с аристократических позиций проримской ориентации и призывал греков подчиниться завоевателям.

Политическая концепция Полибия послужила одним из связующих звеньев между политико-правовыми учениями Древней Греции и Древнего Рима.

 

32.

Юрий Крижанич (1618–1683) родился в Хорватии, окончил Загребскую духовную семинарию, затем Венгерскую духовную хорватскую коллегию в Вене и венгро-болгарскую коллегию в Болонье. С 1640 г. Крижанич проживал в Риме, где закончил греческий коллегиум св. Афанасия. В годы учения Крижанич овладевает знанием античных и современных западноевропейских языков, приобретает фундаментальную образованность в богословских и светских науках (философия, история, юриспруденция, математика, астрономия и др.). Его мечтой становится миссионерская деятельность в России в целях достижения содружества славянских народов под эгидой русского государства с единой униатской церковью. В1659 г. он поступил на службу к русскому царю Алексею Михайловичу по Приказу Большого двора, а в 1661 г. по клеветническому доносу был сослан на жительство в Тобольск и в Москву возвратился только в 1676 г. уже по распоряжению царя Федора Алексеевича. В 1678 г. навсегда оставил пределы русского государства. Проживая в Москве, а затем в тобольской ссылке, Крижанич собрал большой и интересный материал о различных сторонах российской действительности. В Тобольске он написал "Беседы о политике", известные в историографии как трактат "Политика". Знакомство с политическими порядками европейских стран позволило ему провести сравнительный анализ и представить прогноз дальнейшего развития России с учетом уже накопленного другими народами опыта государственного и правового строительства.

В "Политике" Крижанич рассмотрел большой круг проблем: экономических (промышленность, сельское хозяйство, торговля); социальных (организация сословного устройства общества) и политико-юридических (сущность, происхождение и назначение государства, классификация форм правления, соотношение справедливости, права и закона, судоустройство, внешняя политика). Его анализ состоит из критических замечаний и позитивной программы, намечающей необходимые преобразования.

В "Политике" много внимания уделяется исследованию вопросов о происхождении государства, его целях и задачах.

Божественная сущность верховной власти является неоспоримой, ибо "все законные короли поставлены не сами собой, а Богом". Крижанич отстаивает положение о божественности персоны носителя верховной власти. "Король подобен некоему Богу на земле...".

Цель государства Крижанич определяет как достижение "общей пользы" для всех членов общества. "Долг короля – обеспечить благочестие, справедливость, покой и изобилие... веру, суд, мир и дешевизну. Эти четыре вещи каждый король должен обеспечить своему народу, и для этого Бог поставил его королем". Следуя Аристотелю, Крижанич делит все существующие формы правления на три правильные и три неправильные; последние – извращенные варианты от первых. Три правильные: совершенное самовладство (абсолютная монархия); боярское правление и общевладство или посадское правление (республики). Самовладству противостоит тирания; боярскому правлению – олигархия и общевладству – анархия.

Наилучшей формой из них является "совершенное. самовладство". Именно эту форму предпочитали "еллинские философы" и святые отцы, поскольку она наибольшим образом обеспечивает наличие справедливости, согласия в народе и сохранения покоя в стране. "Самовладство самое древнее на свете и самое крепкое правление". "Всякий истинный король является в своем королевстве вторым после Бога самовладцем и наместником". Таким представляется мыслителю правление "нашего царя, государя и великого княза Алексея Михайловича всея Великой и Малой и Белой Руси самодержца", которое "потому безмерно уважаемо, удачливо и счастливо, что в нем имеется совершенное самовладство".

Все управление государством должно быть сосредоточено в руках верховного правителя. От имени последнего Крижанич призывает: "Да не созывает никто без нашего указа никаких сеймов и соборов... Да не будет ни один город назначать своей властью никаких старост, ни управителей, ни начальников, а всех городских старост и судей должны назначать наши приказы".

На троне Крижанич предпочитает видеть короля-философа. Он считает обязательным наличие у правителя знаний; хорошо также, когда знания есть и у всего народа, ибо "мудрость создана Богом недаром, а для того, чтобы быть полезной людям". Королям она особенно необходима, так как они не имеют права учиться на собственных ошибках, которые чреваты последствиями не только для них самих, но и для всего народа, обычно расплачивающегося за их ошибки. Царя Алексея Михайловича мыслитель характеризует как мудрого и ученого человека и выражает надежду, что под "благрродным правлением этого благочестивого царя и великого государя" Россия сможет отбросить "плесень древной дикости, научиться наукам, завести похвальные отношения и достичь счастливого состояния".

Термины "рабство" и холопство" он обычно употребляет синонимично. Подобно современным ему западноевропейским мыслителям, он различает два вида рабства: социальное (крепостничество) и политическое (подданство). Крижанич осуждает крепостное право, доказывая, что истинная свобода может быть только в такой стране, где каждый человек пользуется своим трудом и распоряжается своим имуществом. Из всех видов неволи мыслитель признавал только кабальное холопство, считая его добровольным выражением сознательной воли индивида.

Политическое рабство (подданство) Крижанич рассматривает как форму беспрекословного повиновения верховной власти, отмечая, что быть рабом царя и народа дело славное и представляет собой один из видов свободы, к тому же является долгом каждого гражданина и выражает честь, а не унижение.

Мыслитель уверен, что при "совершенном самовладстве" "все ошибки, недостатки и извращения" легко устраняемы. Он явно отдает предпочтение наследственной монархии. Наследование трона должно происходить "по отечеству" (т. е. переходить к старшему в роде сыну, который специально готовится к выполнению этой миссии). Следует запретить в законодательном порядке наследовать трон женщинам и чужестранцам. Необходимо принять закон о том, что присяга, клятва и крестоцелование королю-чужеземцу во всех случаях будут считаться недействительными. Наследование предпочтительней выборов, от которых бывает много смут, злодеяний, обманов, поскольку многие недостойные люди хитростями добиваются власти. С выборами обычно связаны раздоры, заговоры и войны, скорее они годятся для "общевладства", а для "самовладства" более пригодно наследственное восприемство престола.

Абсолютный монарх должен быть просвещенным правителем, а не тираном. Тиранство Крижанич определяет как "людодерство" и со ссылками на Платона, Аристотеля и Цицерона дает обстоятельную критику тиранов и тиранических правлений. "Тиран – это разбойник... А на нашем языке тирана зовут людодерцем... тиранство – наихудший позор для королей". Тираническое правление определяется как господство, при котором правитель не заботится о благе народа (государство не достигает цели), преследует личные интересы, нарушает "природные" законы. Но покарать такого правителя может все-таки только бог, а не люди. Божественная сущность власти не позволяет народу "проклинать короля хотя бы и несправедливого, никто не может наказать помазанника либо поднять на него руку. Ибо король – помазанник и угодник Божий". Аргументацией отрицания права народа на восстание служит знаменитый библейский текст: "Не прикасайтесь к помазанникам моим".

Крижанич выдвигает сумму гарантий, с помощью которых возможно предотвратить превращение "совершенного самовладства" в тиранию. Прежде всего это наличие на троне монарха-философа, затем принятие и соблюдение хороших законов, соответствующих божественным и "природным" (естественным) установлениям, ибо "благие законы лучше всего противостоят жажде власти", и, наконец, нормативная регламентация всех сословий и чинов в государстве, согласно которой для каждого сословия будут определены обязанности в отношении ко всему обществу.

В обязанности просвещенного монарха вменяется забота о благополучии страны. Прежде всего необходимо позаботиться о развитии промыслов и упорядочении торговли. Русское государство "широко и безмерно велико, однако оно со всех сторон закрыто для торговли". В стране мало "торжищ", а у торговцев мало привилегий, и они часто терпят убытки, состязаясь с иностранными купцами. Государству необходимо вмешаться и устранить эту несправедливость, так как не следует допускать невыгодную торговлю с другими странами. Например, для России невыгодным является вывоз "сырого материала". Необходимо научиться самим обрабатывать сырье и "готовые вещи продавать за рубеж". Некоторые наши товары являются национальным достоянием: "...мех, лосиные шкуры, икра, мед, лен и т. п....их надо так продавать чужеземцам, чтобы самим не лишиться,.а чтобы было установлено какое-то определенное количество: сколько и какого товара можно каждый раз разрешить вывезти из страны...".

Государству также следует планировать распределение ремесел по городам с учетом природных условий: "...близости леса, льна, шерсти, железа и всяких материалов...". Необходимо проявлять всемерную заботу об использовании природных богатств. В сельском хозяйстве "землю использовать так, чтобы...взять от нее плоды, какие она может только уродить".

Для обеспечения хозяйственного благополучия, торгово-промышленным сословиям следует предоставить умеренные "слободины", а для этого городам необходимо дать известную самостоятельность в управлении своими делами. В них полезно было бы учредить органы городского самоуправления, состоящие частично из должностных лиц, назначаемых Приказами, а частично выбранных городским населением. Ремесленникам следует предоставить право "соединяться в свои дружины", а крестьянам – обеспечить свободу труда..

Такие "свободы", по мнению Крижанича, являются также гарантией против превращения монархии в тиранию и будут удерживать правителя "от худобных похотей".

Но главной и основной гарантией против тирании является наличие в государстве хороших законов и контроля за их исполнением. Если в государстве действуют хорошие законы, а сословия и чины знают свои права и обязанности, то "все подвластные довольны и чужеземцы хотят прийти в эту страну", а где "законы жестокие, там свои подданные жаждут перемены правления и часто изменяют если могут... Каковы законы – таков и порядок вещей в государстве". Грабительские законы всегда и везде порождают непорядки.

Справедливость у Крижанича тождественна закону. Здесь он следует Аристотелю и византийским традициям, согласно которым "закон получил наименование от справедливости". К деятельности законодателя Крижанич предъявляет серьезные требования. Для составления новых законов недостаточно знать все законы и обычаи своей страны, а необходимо также изучить законы "долговременных государств" (например, законы Солона, Ликурга – в древности и современные законы французских королей) и позаимствовать их опыт.

Все чиновники в своей деятельности должны строго следовать закону, иначе "будь король хоть архангелом, если слуги его не будут ограничены благими законами... нельзя помешать им чинить повсеместные и несчетные грабежи, обиды и всякое мародерство". Но он ставит своего монарха-философа над законом. "Король не подвластен никаким людским законам и никто не может осудить его или наказать... Две узды связывают короля и напоминают об его долге: это правда или заповедь Божия (здесь в значении: "божественный", а не "позитивный" закон. – Н. 3.) и стыд перед людьми". Король сам "живой закон" и "он не подвержен иным законам, кроме Божественного". И наконец, прямо и недвусмысленно: "Король выше всех человеческих законов".

Русские законы Крижанич считает чрезвычайно жестокими. "Из-за людодерских законов все европейские народы в один голос называют православное царство тиранским... И кроме того, говорят, что тиранство здесь наибольшее". Поэтому он всячески намекает на необходимость смягчения санкций современного ему русского законодательства.

Коснулся Крижанич и вопросов, связанных с организацией правосудия. Интересно отметить, что при изложении этой темы он не избежал традиционных образцов, прибегнув к противопоставлению отрицательной практики в русском государстве с положительным примером, якобы существующим "в турецком царстве". Так, в качестве назидательного примера Крижанич рассказал, как "вывел" "неправедный" суд турецкий султан Баязет, у которого было множество мздоимных судей, и он даже намеревался собрать их всех в одном доме и сжечь, но ему отсоветовали, обратив внимание на ценность их профессиональной подготовки; тогда султан решил в целях искоренения порочной судебной практики учредить всем судьям хорошее жалованье и тем положил конец мздоимству. "И с тех пор суды у турок судят лучше и праведнее, чем где-либо на свете". Эти рассуждения почти идентичны мыслям И. С. Пересветова, у которого турецкий султан также "всех судей своих изоброчил ис казны своим царевым жалованьем для того, чтобы не искушалися неправо судити".

Крижанич предлагает и некоторые меры по упорядочению судебной системы. Высшей судебной инстанцией должен быть Боярский суд, которому следует разрешать серьезные уголовные дела, а рассмотрение гражданских и мелких уголовных дел доверить и какому-либо одному судье "из числа бояр". Приказные судьи назначаются царем или правительством, а на местах судебные полномочия вручаются воеводам и городским судьям, выбранным горожанами.

Предложения по судоустройству не носят конкретного характера, но некоторые представления о необходимости введения коллегиального состава суда, решающего все дела большинством голосов, безусловно, являются прогрессивными, как и положения о выборных судах на местах.

В определении курса внешней политики Крижанич придерживался традиционной для русской политической мысли ориентации. Он неоднократно настаивал на необходимости установления добрососедских отношений с окружающими странами. Правитель обязан "сохранять мир с мирными, никого не обижать, заключать союзы с себе подобными народами". Для государства всегда "важнее сохранять свое, нежели приобретать чужое". "Всякий король должен заботиться о мире и покое для своего народа". Крижанич не исключает возможности ведения справедливых войн в целях защиты независимости страны, поэтому он считает, что в государстве должно быть большое и сильное войско с хорошим и "многообразным" оружием. Воины служат за плату и обеспечиваются государством всем необходимым, а в военачальники назначаются люди, сведущие в военном деле и начитанные в военной истории. Причем на высшие военные должности "путь не закрыт" и для простых людей, способных показать себя достойными такой чести. "Король сделает его сперва полководцем или воеводой, а затем и боярином...".

Крижанич предлагает установить правила ведения справедливых войн. Войну не следует начинать без достаточных причин и "без объявления о ее причине через гонца". Ни при каких обстоятельствах нельзя задерживать или убивать послов. При формировании армии следует оказывать предпочтение национальному, а не наемному войску.

Вся сумма взглядов Крижанича рисует нам образ человека нового времени. Он живет и работает на рубеже веков, хорошо представляя себе не только пути, уже пройденные Россией, но и дальнейшие перспективы ее экономического и политического развития. В его "проспект-проектах", как отмечал В. О. Ключевский, уже "видны реформы Петра Великого".

 

33. Крупнейшим теоретиком государства во французском Просвещении был Шарль Луи де Монтескье (1689 – 1755 гг.). Свои общественно-политические воззрения он изложил первоначально в романе “Персидские письма”, а также в историческом очерке “Размышления о причинах величия и падения римлян” и других сравнительно небольших работах. В результате многолетнего изучения истории законодательства появился его главный труд – книга “О духе законов” (1748 г.).

Монтескье создал первую развернутую политическую доктрину в идеологии просветительства. В своих исследованиях он стремился расширить фактологическую базу социально-политической теории, описать причины, вызывающие изменения в законодательстве и нравах, и, обобщив накопленный материал, выявить законы истории. Монтескье был убежден, что ход истории определяется не божественной волей и не случайным стечением обстоятельств, но действием соответствующих закономерностей. “Я установил общие начала и увидел, что частные случаи как бы сами собою подчиняются им, что история каждого народа вытекает из них как следствие... Принципы свои я вывел не из своих предрассудков, а из самой природы вещей”.

Эмпирические методы исследования в трудах Монтескье используются наравне (и поэтому вступают в резкое противоречие) с методологией рационализма. Так, изучение первобытного общества позволило ему преодолеть договорную теорию происхождения государственной власти. Заимствуя идею естественного (догражданского) состояния, он в то же время отвергает рационалистические конструкции, в которых образование государства выводилось из требований естественного права. Не принял он и само понятие общественного договора.

Возникновение политически организованного общества Монтескье склонен рассматривать как исторический процесс. По его мнению, государство и законы появляются вследствие войн. Не имея достаточных материалов, чтобы построить общую теорию происхождения государства, мыслитель пытается объяснить этот процесс, анализируя то, как зарождались конкретные социальные и правовые институты. В связи с этим он полемизирует с предшествующими ему теоретиками, которые вопреки историческим фактам переносили в естественное состояние такие социальные явления, как собственность (Дж. Локк) и войну (Т. Гоббс). Монтескье был одним из зачинателей историко-сравнительного изучения общества и государства, эмпирического правоведения.

Закономерности общественной жизни Монтескье раскрывает через понятие общего духа нации (отсюда название его главного труда). Согласно его учению, на общий дух, нравы и законы нации воздействует множество причин. Эти причины делятся на две группы: физические и моральные.

Физические причины определяют общественную жизнь на самых первых порах, когда народы выходят из состояния дикости. К таким причинам относятся: климат, состояние почвы, размеры и положение страны, численность населения и др. Например, на юге климат жаркий, там люди изнежены, ленивы и работают только из страха наказания. В жарких странах “обыкновенно царит деспотизм”. Наоборот, на севере, где климат суровый и преобладают бесплодные земли, люди закалены, храбры и свободолюбивы. Для северных народов характерны умеренные формы правления.

Пытаясь установить соотношение между физическими причинами, определяющими политическую жизнь, Монтескье проницательно замечал, что “законы очень тесно связаны с теми способами, которыми различные народы добывают себе средства к жизни”.

Ведущую роль среди физических причин Монтескье отводил географическим факторам. Сама постановка вопроса о значении географической среды в жизни общества была плодотворной, ибо ориентировала политическую мысль на выявление объективных причин государства и права. В этом французский просветитель приближался к пониманию материальной обусловленности политики. Вместе с тем абсолютизация географических факторов приводила его к совершенно произвольным выводам (вроде того, что азиатские народы склонны к подчинению, а европейцы – к господству). Эти идеи Монтескье впоследствии были использованы идеологами геополитики и расизма.

Моральные причины вступают в действие позднее, отмечал Монтескье, с развитием цивилизации. К их числу относятся: принципы политического строя, религиозные верования, нравственные убеждения, обычаи и др. Моральные причины воздействуют на законодательство народов сильнее, чем физические, и постепенно вытесняют их. Как писал просветитель, “моральные причины более влияют на общий дух, общий характер нации и должны более учитываться при выявлении общего духа по сравнению с физическими причинами”.

В своем учении Монтескье поднимается, таким образом, до осознания того, что историческое развитие общества представляет собой результат сложного взаимодействия объективных и субъективных причин. Он верно подметил и тенденцию к возрастанию субъективного фактора в истории. Однако эти положения были истолкованы мыслителем идеалистически, в духе философии рационализма, противопоставлявшей объективную необходимость и свободный разум. Написание книги “О духе законов”, по словам автора, преследовало цель показать “триумф морали над климатом”.

Среди моральных причин важнейшими являются принципы государственного строя. Для Монтескье, как и для многих других идеологов либерализма, проблема рациональной организации общества – это проблема главным образом политическая и правовая, а не социальная. В идеологии раннего либерализма свобода означала разумную организацию государства и обеспечение режима законности. Подобно Вольтеру, Монтескье отождествляет политическую свободу с личной безопасностью, независимостью индивида от произвола властей, гражданскими правами. Свобода, утверждал он, “есть право делать все, что дозволено законами”.

Обоснование идеала свободы мыслитель связывал с рассмотрением существовавших форм государства. Он различает три вида правления: республику (демократию и аристократию), монархию и деспотию. Каждая из них имеет свой собственный принцип, характеризующий государственную власть с деятельной стороны, с точки зрения ее взаимоотношений с гражданами. Своеобразие этой классификации в том, что Монтескье наполнил понятие формы государства такими определениями, которые в последующих доктринах будут обозначены как политический режим.

Республика представляет собой государство, где власть принадлежит либо всему народу (демократия), либо части его (аристократия). Движущим принципом республики выступает политическая добродетель, т.е. любовь к отечеству.

Монархия – это единоличное правление, опирающееся на закон; ее принципом служит честь. Носителем монархического принципа Монтескье называл дворянство.

Деспотия, в отличие от монархии, – единоличное правление, основанное на беззаконии и произволе. Она держится на страхе и является неправильной формой государства. “Нельзя говорить без ужаса об этом чудовищном правлении”, – писал Монтескье. Если где-нибудь в Европе воцарится деспотизм, то тут уже никакие нравы и климаты не помогут. Предотвратить перерождение монархии в деспотию способна лишь правильная организация верховной власти. Эти и подобные им рассуждения просветителя воспринимались современниками как завуалированная критика абсолютизма во Франции и призыв к свержению тиранов.

Следуя традициям античной политико-правовой мысли, Монтескье считал, что республика характерна для небольших государств (типа полиса), монархия – для государств средней величины, деспотия – для обширных империй. Из этого общего правила он сделал одно существенное исключение. Монтескье показал, что республиканское правление может быть установлено и на обширной территории, если его соединить с федеративным устройством государства. В трактате “О духе законов” была теоретически предсказана.возможность образования республики в крупных государствах.

Установление республиканского строя, полагал Монтескье, еще не означает достижение свободы членами общества. Для обеспечения законности и свободы необходимо как в республике, так и в монархии провести разделение властей. Развивая учение Локка, Монтескье детально определяет виды власти, их организацию, соотношение и т.п.

Монтескье выделяет в государстве законодательную, исполнительную и судебную власти. Принцип разделения властей, согласно взглядам мыслителя, состоит прежде всего в том, чтобы они принадлежали различным государственным органам. Сосредоточение всей полноты власти в руках одного лица, учреждения или сословия неминуемо ведет к злоупотреблениям и произволу. Помимо разграничения компетенции принцип разделения властей предполагает также предоставление им специальных полномочий с тем, чтобы они ограничивали и сдерживали друг друга. Нужен такой порядок, указывал Монтескье, при котором “одна власть останавливает другую”.

Самым последовательным воплощением этих принципов мыслитель называл государственный строй Англии, где законодательная власть принадлежит парламенту, исполнительная – королю, а судебная – присяжным.

Учение Монтескье о разделении властей обладало значительной новизной по сравнению с предшествующими концепциями. Во-первых, он соединил либеральное понимание свободы с идеей конституционного закрепления механизма разделения властей. Свобода, утверждал просветитель, “устанавливается только законами и даже законами основными”. Во-вторых, Монтескье включил в состав властей, подлежащих разграничению, судебные органы. Иначе говоря, обоснование парламентаризма как системы управления, основанной на разграничении законодательных и исполнительных полномочий, было дополнено у Монтескье принципом независимости судей. Рассмотренная им триада (законодательной, исполнительной и судебной властей) со временем стала классической формулой теории конституционализма. В своем учении Монтескье объединил наиболее популярные идеи либеральной буржуазии того времени и выстроил их в достаточно последовательную и целостную доктрину.

Идеологически теория разделения властей была направлена против королевского абсолютизма и служила обоснованию компромисса буржуазии и дворянства.

В условиях предреволюционной Франции это учение призывало к созданию представительных органов власти и передаче им законодательных полномочий. Компромиссный характер теории Монтескье проявился в том, что он допускал сохранение привилегий дворянства и предусматривал образование в законодательном собрании верхней палаты, состоящей из наследственной аристократии. Стремясь заручиться поддержкой знати, Монтескье расписывал древние вольности дворянства, которые были попраны королевской властью при создании централизованного государства. Просветитель хотел доказать наследственной аристократии, что ограничение прав монархов ей будет столь же выгодно, как и буржуазии. Будущее Франции представлялось ему в виде конституционной монархии.

Учение Монтескье сыграло громадную роль в развитии политической мысли. Монтескье - родоначальник географической школы в социологии; к его идеям обращались представители исторической школы права, сравнительного правоведения, теории насилия и других направлений. В начале XX в. интерес к Монтескье заметно возрос Например, предложенное им определение закона (законы суть “необходимые отношения, вытекающие из природы вещей”), казавшееся современникам пережитком римского стоицизма, было взято на вооружение последователями социологической юриспруденции.

Обоснованные мыслителем идеи свободы, гражданских прав и разделения властей получили закрепление в конституционных актах Франции, а также были положены в основу Конституции США и ряда других государств Декларация прав человека и гражданина 1789 г., в частности, провозгласила: “Общество, в котором не обеспечено пользование правами и не проведено разделение властей, не имеет конституции”. Монтескье заслуженно считается классиком конституционна

Выдвигая на первый план влияние естественных условий, Боден уделяет особое влияние климату. Боден разделил землю на три пояса:

1. Экваториальный

2. Полярный

3. Умеренный

Каждый из них, он связал с предпосылками для определённого труда человеческой деятельности: “И если правильно изучать историю, увидишь, что величайшие полководцы приходят с севера, а искусство, философия и математика рождаются на юге”. Боден даёт в своём труде конкретные рекомендации правителю, желающему установить оптимальный политический режим, связанные с учётом географических факторов.

Географический детерминизм Жана Бодена отразился на философских воззрениях многих европейских мыслителей, и особенно на взгляде Шарля Монтескье, не сказавшим ничего ни чего качественно нового сравнительно со своими предшественниками, как справедливо указывал Плеханов. Монтескье лишь попытался поднять географический детерминизм на уровень естественных наук его времени, сформулировать законы, подобные законам Галилея, Кеплера, Ньютона. Мы уже видели, что подобные попытки в античности привели к выхолащиванию тех немногих результатов, которых удалось добиться. Так случилось и с автором “Персидских писем”. Чего стоит одна только его фраза: “Народы Северного Китая мужественнее, чем народы Южного Китая. Народы Южной Кореи уступают в этом отношении жителям Северной Кореи”.

Несмотря на лёгкий налёт идей Просвещения, абсолютистская концепция, заимствованная у Бодена, определяет как несамостоятельность, так и общественно-политическое звучание труда Монтескье. Географический детерминизм по Монтескье стал рабочей социологической гипотезой тех, кого принято называть “просвещенными монархами”. Поклонница французского мыслителя Екатерина II писала: “Российская империя есть столь обширна, что кроме самодержавного государя, всякая другая форма правления вредна ей, ибо все прочие медлительнее в исполнениях”. Отсюда – вывод о том, что для таких огромных просторов необходим самодержец – просветитель, вполне совместимый с мыслью о том, что “неудивительно”, что “Россия имела среди правителей много тиранов”

 

34. С одной из подобных теорий выступил в середине XVII в.псковский дворянин Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин (1605—1680), видный политический деятель и дипломат при дворе Алексея Михайловича.

Будучи сторонником усиления власти монарха, Ордин-Нащекин не менее отлично понимал, что развитие экономики возможно только при условии сохранения известной самостоятельности местных торгово-промышленных центров. Он предлагал предоставить городам самоуправление, возвращающее выборный авторитет земским избам и ущемляющее всевластие воевод. Нащокин полагал, что такая система обеспечит наибольшие возможности подъема экономики на местах и не причинит ущерба центральной власти. В своих предложениях А. Л. Ордин-Нащокин предпринял попытку объединить систему мероприятий, осуществляемых государством по руководству экономикой страны, с требованиями развития частной инициативы и всемерного поощрения предпринимательства. В организации промышленности и торговли он считал необходимым заимствование опыта передовых западноевропейских стран. «Не стыдно доброму навыкать со стороны»,— утверждал он. Предложенный Нащокиным проект Новоторгового устава (1667 г.) содержал правила, регламентирующие внешнюю торговлю. Городам предоставлялась определенная свобода в ведении торговых операций, русским купцам — равное юридическое положение с иностранными купцами, откупщиками, гостями и прочими владельцами иммунитетов. Государству рекомендовалось субсидировать развивающиеся отрасли промышленности.

А. Л. Ордин-Нащокин первым в истории русской политической мысли разработал идеи «меркантилизма», имевшие широкое распространение в Западной Европе.

Высказал он предложения и по военным вопросам. Он настаивал на замене конной дворянской армии ополчением из «даточных людей», обученных «иноземному строю» и вооруженных огнестрельным оружием. Нащокин полагал также, что необходимо начать строительство отечественного флота на Балтийском и Каспийском морях.

Внешнеполитические взгляды Нащокина ориентированы на Установление мирных добрососедских отношений с окружающими странами, из которых он особенно выделял славянские государства, настаивая на заключении более тесных экономических и военных союзов с ними под руководством России. Мыслитель полагал, что такой союз будет содействовать развитию славянских стран, а также поможет им сплотиться, опираясь на помощь России, в случаях, требующих совместной обороны от врагов.

Будучи искусным и удачливым дипломатом, сумевшим заключить для России ряд выгодных дипломатических соглашений, Ордин-Нащокин придавал большое значение деятельности дипломатической службы, считая, что «от многих кровавых ратей посольскими трудами Господь Бог успокоит». Беспокоился он и о правовой защите мирного населения во время войны В разрешении этих проблем идеи русского дипломата близки мыслям, высказанным голландцем Гуго Гроцием в труде «О праве войны и мира».

 

35. Заметной вехой в развитии политико-правовой идеологии христианской церкви в эпоху рабовладения было учение гиппонского (Северная Африка) епископа Аврелия Августина (354–430 гг.), прозванного православной церковью “Блаженный”, а католической – признанного святым и учителем церкви.

В произведении “О граде божием” Августин писал, что в мире существует два государства: “божий град” (церковь) и “град земной” (государство). Церковь “странствует по земле, имея цель на небе”, “церковь и теперь есть царствие небесное”. Только к ней подходит определение государства, данное Цицероном, так как лишь в церкви – право и общая польза, истинная справедливость, мир и покой. К граду божию принадлежит первый праведник – Авель. Основателем града земного был братоубийца Каин; государство – создание человеческое, его цель – временная, оно создано насилием, держится принуждением: “При отсутствии справедливости, что такое государства, как не большие разбойничьи шайки, так же как и самые разбойничьи шайки что такое, как не государства в миниатюре”.

Оправдание государства в том, утверждал Августин, что оно поддерживает земной, временный порядок, причем и тут государства разные: есть два вида земных царств.

Одни – организации насилия и разбоя, они начинаются с братоубийцы Каина, продолжаются братоубийцей Ромулом, олицетворяют грех, несправедливость, насилие, “общество нечестивых”. Другие царства – это “христианские государства”, власть которых основана на заботе о подвластных.

В конечном счете оправдание государства – в служении церкви, в помощи небесному граду направлять мир земной к миру небесному, сохранять и поддерживать единство образа человеческих мыслей и желаний.

Августин – один из первых церковников, призывавших насильственно приобщать к христианской церкви, вооруженным путем искоренять ереси. Он настаивал на присылке в Африку войск для подавления агонистиков: “Дерзость мужиков восстает против их владельцев”.

Источник зла – свободная воля людей, влекущая их от единства к множеству. В делах веры это очень опасно: “Прежде чем понимать, мы должны верить”. Еретики хуже отравителей, они враги единства. Коль скоро цель христианского государства – благо, государство, если неверие не поддается убеждению, должно “принуждать людей, а не учить”. “Вы думаете, что никого не следует принуждать к правде, однако читаете у св. Луки, что господин сказал своим слугам: принудьте войти всех, кого найдете”. (Эти слова – compelle intrare – “принуди войти” в Cредние века сделались девизом инквизиции. – Прим. авт.) Правда, рассуждал он, Христос никого не принуждал, но “был ли тогда император, который бы верил во Христа и мог бы служить ему в благочестии, издавая законы против нечестия”. Во времена Августина большая часть населения Римской империи держалась прежних, языческих культов. Церковь тревожили и неподвластные ей христианские секты еретиков. Поэтому Августин призывал использовать принуждение для крещения язычников и искоренения ересей: “Как же могут цари служить господу в страхе иначе, чем воспрещая и карая в благочестивой строгости то, что противоречит велениям господа?”

Оправдание государства, по Августину, – и в поддержании социального порядка: “Никак не следует о нем (боге) думать, чтобы законам его провидения были чужды человеческие царства, владычество людей и их рабство”. Августин выдвинул новый довод в обоснование рабства. Рабство не создано ни природой, ни правом народов – “имя рабства заслужила вина, а не природа”. Источник рабства – прегрешение библейского Хама: “Грех – первая причина рабства, и это бывает не иначе, как по суду божию, у которого нет неправды”. Источник рабства отдельных людей – военный плен, причем и это имеет оправдание, поскольку войны, по учению Августина, не противоречат божьим заповедям.

Божественным установлением являются и частная собственность, имущественное неравенство, деление на бедных и богатых. “Кто сотворил тех и других? – Господь! Богатого – чтобы помочь бедному, бедного – чтобы испытать богатого”. В произведениях Августина христианское вероучение открыто и откровенно приспосабливается к самым земным интересам власть имущих. “Сколько богатые обязаны Христу, который возмещает им убыток: если был у них неверный раб, Христос обращает его и не говорит ему: оставь своего господина”.

Характеризуя “христианское государство” как образец “земного града”, Августин писал: “Государство лучше всего устрояется и хранится, будучи основано и связано верой и прочным согласием, когда все любят общее благо; высшее же благо есть бог”. Практически образцом этого идеала явилось рабовладельческое христианское государство, управляемое при участии духовенства, насильственно подавляющее инакомыслие, ведущее агрессивные войны. Оправдывая последние, Августин дал обстоятельное толкование заповеди “не убий”. Его перетолкование свелось к тому, что “ее отнюдь не преступают те, которые ведут войны по полномочию от бога”.

Теократические идеи Августина в определенной мере осуществились в Восточной Римской империи (Византии). Тесный союз церкви и государства, переплетение их механизмов создали теократическую империю, задержавшую распад рабовладельческого строя.

 

36.

Одним из первых теоретиков абсолютизма в России был священнослужитель Феофан Прокопович (1681 — 1736 гг.). Прокопович получил широкое богословское образование в Киеве, затем — в Польше и Италии. Он преподавал в Киевской духовной академии риторику, философию, богословие, математику и другие науки. Посетив Киев, Петр нашел в Прокоповиче ярого приверженца своих реформ и проектов. По приглашению Петра Прокопович переехал в Петербург; он принимал активное участие в подготовке и проведении церковной реформы. В обоснование петровских реформ и законов Прокопович писал трактаты, проповеди, другие произведения.

Прокопович призывал сочетать "два земные пособия — природу и науку; и два свыше даруемые: катехизисное знание веры христианской и серьезное убеждение в божественности священного писания". Он считал необходимым сочетать доводы от "естественного разума", от "законов народных", от примеров исторических, от "неложного слова божьего".

Прокопович резко критиковал католическую церковь за обскурантизм, за отрицание и преследование научных открытий, которые потом все равно приходится признавать (Коперник, Галилей). Критика католицизма имела многоаспектный характер — проблема соотношения католичества и православия остро стояла на Украине, где католицизм порой был знаменем антирусских настроений. Осуждая папство за преследование науки, за ложные чудеса, бесчисленные мощи святых, Прокопович критиковал обскурантизм вообще, в том числе мракобесие старого православного духовенства. Наконец, непосредственно политико-прикладной характер имели обвинения в "папежском духе", адресованные противникам церковной реформы. Реформа, суть которой сводилась к подчинению православной церкви царю, встречала противодействие духовенства. Местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский, например, не без намека на петровские указы рассуждал: "Закон господень непорочен, а человеческие бывают порочны".

Прокопович резко осуждал самую мысль о превосходстве духовной власти над светской или о неподчиненности государству духовенства и монашества: "Жало се змиино, папежский се дух".

В государстве, рассуждал Прокопович, существуют разные "чины", каждый из которых занят полезным для общества делом (ссылка на общественное разделение труда в обоснование сословного деления в эпоху Петра была распространенной); то же и "священство" — оно "иной чин есть в народе, а не иное государство". Составляя часть народа, духовенство подчинено государству так же, как и другие части. Упразднение патриаршества, учреждение Духовной коллегии, а затем Синода Прокопович обосновывал ссылками на преимущества коллегиального управления перед единоличным: "В единой персоне не без страсти бывает", "известнее взыскуется истина соборным правлением, нежели единым лицом". Он ссылался также на примеры исторические — римские и византийские императоры имели и светскую, и духовную власть; конфликты царя и патриарха в России сопровождались широкими волнениями.

Таким же сочетанием богословских и рационалистических идей Прокопович обосновывал неограниченную монархию. С одной стороны, "монархи бози суть", государь "самому токмо богу ответ дает". С другой стороны, неограниченность власти самодержца проистекает из соглашения, по которому народ отказывается от всех своих Прав и свободы и, наделяя властью правителя, говорит: "Ты владеешь нами к общей пользе нашей". Следуя Гроцию и Пуфендорфу (не исключено влияние Гоббса), Прокопович писал, что в безвластном состоянии царили хаос, произвол, кровопролитие. Для обеспечения мира, безопасности, общего блага народ "не без смотрения гбожия" заключает соглашение об отказе от всех прав и свободы, о создании государства. Впервые в истории русской политической мысли Прокопович поставил проблему происхождения государства; то обстоятельство, что эта проблема решалась им со ссылками и на божий промысел, в значительной мере предопределялась необходимостью считаться с официальным обоснованием абсолютизма, содержащим богословские доводы, а также официальным положением самого Прокоповича как одного из церковных иерархов.

Своеобразны взгляды Прокоповича на формы правления, которые, как он утверждал, зависят от народного соглашения, но устанавливаются не произвольно, а в соответствии с размерами государства. Республики, писал Прокопович, могут существовать "разве в малом народе" и на небольшой территории. Именно этим объясняется существование республик в Венеции, Генуе, Швейцарии, Бельгии. Мысль о зависимости форм государства от размеров территории, высказанная Прокоповичем еще в 1716 г., задолго до Татищева (см. ниже), была приспособлена для обоснования абсолютизма в России.

Главное политико-философское произведение Прокоповича "Правда воли монаршей во определении наследника державы своей..." написано в обоснование указа (1722 г.) Петра I, определившего право императора назначать наследника престола.

Порицая демократию и аристократию, Прокопович правильной формой государства признает только монархию. Основное внимание Прокоповича сосредоточено на сопоставлении "наследной" и избирательной монархий. Сравнивая достоинства той и другой, Прокопович отдает решительное предпочтение наследственной монархии, в которой находит лишь один изъян — наследник царской власти по закону может оказаться недостойным, неспособным царствовать. Этот недостаток может быть устранен только царствующим монархом, который может и должен назначить достойного и способного наследника престола своим завещанием (суть петровского указа о порядке престолонаследия). Этот вывод Прокопович стремится обосновать доводами от св. писания (право родителей наказывать детей, "отметающих наставления"), ссылками на Греция, на Устав Юстиниана (применение к публичному праву институтов частного права, регулирующих семейные отношения, наследование). Наконец, в содержание первоначального договора о создании государства и назначении правителя Прокопович включает обращение народа к монарху: "Ты же сам впредь да оставляешь нам наследного правителя".

Права самодержца, по Прокоповичу, неограниченны и абсолютны; он имеет право и должен регулировать все стороны жизни и быта, в том числе "всякие обряды гражданские и церковные, перемены обычаев, употребление платьев, домов, чины и церемонии в пированиях и погребениях и прочее и прочее". Подданные же должны "без прекословия и роптания все от самодержца повеле-ваемое творить".

Убежденным сторонником самодержавия Прокопович показал себя в бурные дни и недели воцарения Анны Ивановны (1730 г.), когда в дворянских кругах активно обсуждались проекты хоть какого-то ограничения произвола самодержца и фаворитов, создания условий, "чтобы не персоны управляли законом, но закон управлял бы персонами". Прокопович резко выступал против самой мысли об ограничении монархии, заявляя, что примерами истории доказано, "как отечеству нашему полезно самодержавие".

 

Развитие промышленности, ремесла и торговли, ускоренное реформами Петра, привело к росту числа и влияния промышленников и купцов. Одним из первых идеологов этого класса был Иван Тихонович Посошков (1652, 1653 или 1665 — 1726 гг.). Посошков занимался предпринимательством и торговлей. Он написал несколько произведений, в том числе "Книгу о скудости и богатстве" (1724 г.), в которой излагается программа действия абсолютизма, какой ее хотело видеть купечество. Все надежды Посошков возлагает на царя, держась традиционно-теологического обоснования царской власти: "Мы же монарха своего почитаем яко бога". "Яко бог всем своим светом владеет, так и царь в своей державе имеет власть".

Посошков — сторонник тотальной государственной регламентации производства, труда, многих сторон быта для увеличения общественного богатства. Чтобы истребить неправду, "водрузить любовь и беспечное житие народное", царь указами должен заставить всех работать, "жить бережно и ничего напрасно не тратить".

Много внимания Посошков уделял положению сословий и политике государства по отношению к каждому из них. В духе эпохи петровских реформ сословное деление общества он объяснял разделением труда, причем на государство возлагается задача заставить каждое сословие работать в отведенной ему сфере.

Посошков не выражает сомнений в необходимости дворянства и его привилегий, но делает упор более на обязанности, чем на права. Если, писал Посошков, дворянин "в доме своем живет и крестьянами владеет, а великому государю никакой службы не показал, то у таких бы (помещиков) людей отнимать и отдавать тем, которые его царскому величеству служат".

Посошков понимал, что крестьянство — основной производительный класс России: "Крестьянское богатство — богатство царственное, а нищета крестьянская — оскудение царственное". Посошкова тревожит тяжелое положение крестьян, обремененных массой повинностей помещику и государству, беззащитных перед произволом дворянства и чиновников, нищих, безграмотных, лишенных каких-либо стимулов к труду.

Но Посошков вовсе не противник крепостного права;

напротив, он за его расширение. Печалясь о нищете крестьянства. Посошков писал: "Крестьянское житие скудостно ни от чего иного, только от их лености, а потом от неосмотрительности правителей и от помещичьего насилия и от их небрежения". Посошков предлагал обязать помещиков неусыпно следить за тем, чтобы крестьяне работали все дни недели, кроме праздничных, — на помещика ли, на себя ли, — лишь бы не "лежебочили", а своим трудом умножали богатство; в тех же целях рекомендовалось применять строгие наказания, ввести паспортную систему для пресечения побегов.

Наряду с этим Посошков предлагал меры для защиты крестьянского хозяйства от разорения помещиками, от произвольных поборов, подрывающих всякие стимулы крестьян к труду. Обращая особое внимание на положение помещичьих крестьян, Посошков с тревогой писал, что помещики забирают у крестьян все, что те производят, "и тем излишеством крестьянство в нищету пригоняют, и который крестьянин станет мало посытее быть, то на него и подати прибавят" — "и тако творя, царство пустошат, потому так их обирают, что у иного и козы не оставляют".

Для защиты хозяйства от окончательного разорения Посошков считал необходимым ограничить царским указом крестьянские повинности (оброк, барщину) в пользу помещика и государственной казны. Размер крестьянских повинностей должен определить специально для того созванный съезд дворян, а после этого утвердить царь. Посошков не брался предопределять этот размер. Он должен быть таким, "чтобы крестьянству было не тягостно"; главное в том, чтобы помещик не имел права требовать сверх положенного. Право царя издать указ о крестьянских повинностях Посошков обосновывает тем, что "царю паче помещиков надлежит крестьянство беречь, понеже помещики владеют ими временно, а царю они всегда вековые".

Большое внимание Посошков уделял положению купечества. "Торг дело великое!...Купечеством всякое царство богатится, а без купечества никакое не только великое, но и малое царство стоять не может. Купечество и воинству товарищ. Воинство воюет, а купечество помогает... Как душа без тела не может быть, так и воинство без купечества пробыть не может... Царство воинством расширяется, а купечеством украшается".

В духе политики полицейского государства Посошков призывает царскими указами регламентировать порядок торговли, занятия промышленностью и ремеслами, определять цены на товары, стоимость самих денег, строго контролировать соблюдение царских указов. Купечество должно стать единственным торговым и промышленным сословием. Посошков — за "торг свободный", но свобода торговли им понимается очень своеобразно: не как свобода конкуренции, а как свобода от конкуренции со стороны иностранных купцов, а также всех других сословий. Торговля должна быть запрещена всем, кто не принадлежит к купечеству. Своеобразие взглядов Посошкова и в том, что обеспечение предприятий рабочей силой мыслилось им на основе крепостнической системы — он за сохранение прав купечества владеть крепостными, за насильственное приобщение к труду здоровых нищих, за использование на заводах и фабриках труда крепостных в зимнее время.

Возлагая все надежды на царскую власть, Посошков был далек от мысли о всесилии царских указов: "Сколько новых статей издано, а немного в них действа, ибо всех их древностная неправда одолевает". Довольно резко порицая "обветшавшие и искаженные неправыми судьями древние уставы", Посошков предлагал "сочинить правосудную книгу с подлинным рассуждением на всякие дела".

Для этого предлагалось следующее. Подготовку проекта Уложения нужно поручить собранию представителей всех сословий и чинов (по 2 — 3 от каждого), в том числе "не худо бы выбрать из крестьян, кои в старостах и сотских бывали б и во всяких нуждах перебывали, и в разуме сильнее". В проекте должны быть собраны и согласованы положения старых и новых указов. По категориям дел, не предусмотренным ни старыми, ни новыми указами, должна быть учтена практика решения таких дел. Предлагалось использовать иноземные уставы, взяв те статьи, которые "будут к нашему правлению пригодны".

Подготовленный проект следует передать на обсуждение всех сословий: "Всем народом освидетельствовать самым вольным голосом, а не под принуждением". Предоставление каждому возможности свободно высказаться, пока книга не завершена, — предпосылка высокого авторитета будущего Уложения: "Того ради и дана свободность, дабы потом не жаловались на сочинителей той новосочиненной книги, для того и надлежит вольным голосом освидетельствовать".

Предлагаемый порядок принятия нового Уложения, по мнению Посошкова, никак и ничем не ограничивает царской власти; как царь решит, так оно и будет; проверка проекта "многонародным советом" имеет целью лишь устранение ошибок, пробелов, более совершенное воплощение "правды"; правовую силу Уложению придаст лишь царское утверждение.

Наряду с проблемой беспробельности права Посошкова тревожит проблема обеспеченности его исполнения системой гарантий. Первостепенное значение Посошков придавал не только совершенствованию содержания права, но и созданию прочного правопорядка, хотя бы и на феодально-правовой основе. Так, размер крестьянских повинностей предлагалось определить съездом дворян, решение которого будет утверждено соответствующим указом царя. Главное, по Посошкову, в том, чтобы этот указ реально исполнялся; для этого предлагалось контроль за соблюдением указа помещиком возложить на суды. Крестьянин, донесший суду, что помещик требует и берет сверх положенного указом, получает волю и 50 руб.; за недонесение о нарушении помещиком указа крестьянин будет наказан кнутом; у помещиков, уличенных в нарушении указа, отбираются крестьяне и земли: "На то смотря, и самый ядовитый помещик сократит себя, и крестьян разорять не станет".

Важное место в системе обеспечения правопорядка должен занять суд. Одной из причин отсталости страны Посошков называл "закоренелую древнюю неправду", неправосудие, волокиту, взяточничество. Для наведения порядка в правосудии он предлагает уличенного во взятке судью или чиновника на первый раз подвергать штрафу, на второй раз — "за рубль по двести рублев, наказание на козле; а за третью вину либо смерть, либо в вечную работу к рудокопным делам".

Поскольку произвол, взяточничество, ябедничество, высокомерие, пренебрежительное отношение к людям проистекают, как писал Посошков, из господства в суде и управлении дворян с их круговой порукой и безнаказанностью, реформа суда предполагает изменение его состава: "Лучше сначала ради установления правды в судьи посадить из низких чинов, прежде всего из приказных людей, которые в делах искусны и страх божий в себе имеют. И с ними посадить, где пристойно, и из военного (чина), которые от службы отставлены, и из купечества, у которых есть острота ума". "И тем низкородным судьям надлежит дать такое величество, чтобы они никаких лиц не боялись, кроме бога да царя, и дела бы все свои делали по новосочиненному его императорского величества указу неизменно и от своего ума бы не мудрствовали... а за нарушение новоизложенного указа — смерть".

Реформа суда должна сделать его доступным всем сословиям: "Суд устроите един, каков земледельцу, таков и купецкому человеку, убогому и богатому... И чтоб суд учинить близостный, чтоб всякому и низкочинному человеку легко было его доступать".

Большое внимание Посошков уделял такой гарантии правопорядка, как обучение народа грамоте. Чиновники и сборщики податей, писал Посошков, "чинят крестьянам пакости великие, а они оспорить не могут, так как неграмотны". От произвола и беззакония особенно страдает население нерусских деревень — туда приезжают солдаты, приставы, подъячие, с указом или без указа, что хотят, то и делают, обирают нерусских крестьян, "потому что они люди безграмотные и беззаступные". Для ограничения произвола Посошков предлагал принудительно обучать крестьянских детей грамоте: "Не худо бы так учинить, чтобы не было и в малой деревне безграмотного человека". Обучать грамоте надо и нерусское население: "И у мордвы детей брать и грамоте учить отдавать, хотя бы и насильно".

Совершенствование права и его гарантий Посошков считал составной частью и основой государственной политики. "Без насаждения правды нельзя и народ весь обогатить"; когда народ "обогатится", рассуждал Посошков, "вражды и обиды все истребятся", а "высокомнимые дворяне могут превратиться в кротких овчат и будут иметь любовь с простым народом".

Некоторые предложения Посошкова болезненно затронули интересы господствующего дворянства. Вскоре после издания и посылки царю "Книги о скудости и бог