Ш. Мнение епископа Игнатия о видах иноческой жизни применительно к монашеству его времени

Жизнь под руководством старца. Чтобы новоначально­му встать на правильный путь духовной жизни и твердо шествовать по нему, иноку необходимо вручить себя руко­водству опытного наставника — старца. Старческое руко­водство существовало во всех древних обителях. Там богопросвещенный старец, руководствуясь Святым Духом, со­общает во всем своему пасомому волю Божию. Со стороны же руководимого требуется глубокая вера в слова старца и полное послушание его воле.

Древние старцы, опытно постигнув трудный путь мона шеского делания, умели пресекать греховную волю вверив шихся их руководству и насаждать в сердцах своих пасо­мых евангельские добродетели. Под руководством старцев древние иноки за короткий срок достигали значительного совершенства.

Иноческое послушание в том виде, в каком оно суще­ствовало в среде древнего монашества, есть высокое духов­ное таинство. В России старчество существовало во всех древних монастырях, но с упадком христианства старче­ство постепенно ослабело. Возродителем его был схиархимандрит Паисий Величковский. Затем ученики его, рассе­явшись по многим обителям Русской земли, постепенно вво­дили в них старческое руководство. Во второй половине XIX века рассадниками старчества в России были Оптина и Глинская пустыни и некоторые другие обители.

Епископ Игнатий сознавал необходимость старческого руководства в духовной жизни монашествующих. Он сам в годы прохождения послушаний в различных монастырях усердно искал руководителя, но не смог найти.

В предисловии к пятому тому Владыка писал, что он почти постоянно встречался с руководителями, «болезновавшими слепотою и самообольщением».

И Господь от юности вел его особым путем — много­трудным и многоскорбным, сделал его причастником осо­бых духовных дарований; руководители Владыки, возмож­но, не имели этих даров и поэтому не могли быть его на­ставниками. Во времена епископа Игнатия старческое руководство уже начало процветать в Оптиной Пустыни. В 1856 году архимандрит Игнатий посетил Оптину. Обитель в то время была в самом цветущем состоянии. Он был свидетелем, как семидесятилетний иеромонах Макарий за­нимался духовным руководством братии и назиданием мно­гочисленных посетителей.

Но несмотря на значительное духовное преуспеяние мно­гочисленного братства (до двухсот человек) Оптиной оби­тели, архимандрит Игнатий своим духовным взором заме­тил, что из всех оптинцев «очень немногие... обнаруживали способность сделаться врачами, руководителями других, для чего нужна и врожденная способность, и дух, выработан­ный истинным монашеским подвигом»[1898].

Епископ Игнатий вслед за многими святыми Отцами пре­дупреждает иноков о том, как пагубно вверить свою душу неопытному наставнику. «Очевидно,— пишет он,— что умерщвление падшей воли, совершаемое так величественно и победоносно волею Духа Божия, не может совершаться падшею волею наставника, когда сам наставник еще пора­бощен страстями».

Инок, который подчинился руководству неопытного стар­ца, находящегося в плену у страстей и пороков, становится со временем не на путь богоугождения, а человекоугожде-ния и человекоугодничества. Совместить же служение Богу и человеку невозможно, ибо святой апостол Павел говорит: «У людей ли я ныне ищу благоволения или у Бога? Людям ли угождать стараюсь? Если бы я поныне угождал людям, то не был бы рабом Христовым» (Гал. 1. 10) и «Не весте ли, яко емуже представляете себе рабы в послушание (че­ловеку плотского мудрования или Богу), раби есть, егоже послушаете, или греха (и плотского мудрования) в смерть, или послушания в правду (Божию и во спасение)» (Рим. 6. 16).

Гибельность неправильного руководства состоит в том, что неискусный старец не может не направить духовную жизнь пасомого по пути, на котором сам стоит. Если сам он стоит на ложном пути, то и другого будет подталкивать на этот путь, потому что «послушание образует повинующего­ся по образу того, кому он повинуется».

Если новоначальный совершенно несведущ в учении Свя­щенного Писания и святых Отцов, то он может и не постиг­нуть, что он вводится своим старцем на ложный путь, ста­новясь на путь самообольщения и прелести.

Если же новоначальный «сколько-нибудь умен» и зани­мается чтением Священного Писания и творений святых Отцов, то он сам не без смущения и душевного расстрой­ства оставит своего неудачливого руководителя. Разрыв уче­ника со своим наставником из-за неправильного руковод­ства последнего всегда приводит к духовному расстройству не только ученика, но и учителя.

Из житий святых известно несколько примеров, как ино­ки, находясь в послушании у неискусных старцев, достиг­ли совершенства (преподобный Захария и преподобный Акакий). Но, как говорит епископ Игнатий, хотя эти иноки и жили под руководством «недостаточных старцев», они имели возможность руководствоваться советами духонос ных отцов и назидательными примерами, которыми была преисполнена жизнь.

Жизнь преподобных Захария и Акакия, по мнению епис­копа Игнатия, «вне общего порядка и правила». Каждый инок должен в своей жизни руководствоваться общими пра­вилами, а не исключениями из правил, помня слова святого Исаака Сирского, который учил: «Образ действия Промысла Божия вполне отличается от общего человеческого порядка. Ты держись общего порядка».

Существует мнение, что вера послушника может воспол­нить «недостаточество» старца. Епископ Игнатий был в корне не согласен с этим мнением. Он говорил: «...Вера в истину спасает, вера в ложь и бесовскую прелесть — гу­бит...»[1899], ибо и апостол Павел пишет о произвольно погибаю­щих, что они «любви истины не прияша, во еже спастися им. И сего ради послет им Бог действо льсти, во еже веровати им лжи, да суд приимут вси неверовавшие истине, но благоволившие в неправде» (2 Сол. 2. 10—12).

Правда, известны случаи, когда по особому смотрению Божию вера действовала через грешников, обращая ко спа­сению и самих грешников. Епископ Игнатий приводит два примера из житий святых. 1. Исцеление слепой монахини, испившей воду, которой были умыты ноги разбойника Флавиана, переодевшегося с целью ограбления обители в одеж­ду инока-странника. 2. Воскресение умершего младенца по молитве блудницы. Но эти примеры опять являются не пра­вилом, а исключением из правила, и «мы поступим пра­вильно, — пишет епископ Игнатий, — если будем удивлять­ся смотрению, непостижимым судьбам Божиим, укреплять­ся в вере и надежде; поступим очень неправильно, если будем эти события принимать в образец подражания»[1900]. Искренняя вера новоначального не может восполнить не­достатка старца, и если он (новоначальный) не прекратит с ним общения, то непременно нанесет вред своему душевно­му деланию, а может быть, получит и смертоносную душев­ную рану.

Св. апостол Павел писал солунянам: «Повелеваем же вам, братие, о имени Господа нашего Иисуса Христа, отлу-чатися вам от всякаго брата, бесчинно ходяща, а не по преданию, еже прияша от нас» (2 Сол. 3. 6). Эти слова могут быть достаточным основанием каждому иноку для удаления от старца, учение которого противоречит Свя­щенному Писанию и нравственному преданию Св. Церкви.

Долгий опыт руководства пасомыми показал епископу Игнатию, что у новоначальных может появиться желание отделиться от своего старца и в том случае, когда для них нет абсолютно никакого вреда душевного, а имеется прямая польза. У новоначальных часто появляются помыслы недо­вольства руководством своего наставника, сомнения в его опытности и нежелание исповедовать пред ним свои помыс­лы. Если все эти помыслы не имеют ни малейшего основа­ния и на деле инок не видит никакой опасности для своей души, то нужно признать эти помыслы вражескими и не повиноваться им, ибо они (бесовские помыслы), по словам епископа Игнатия, «действуют именно там, где мы получаем душевную пользу, которую они хотят похитить у нас».

Естественно, даже у самого совершенного и опытного в духовной жизни старца бывают малые человеческие слабо­сти и недостатки, которые, однако, для неопытного новона­чального могут явиться соблазном и поводом к отделению. Мудрый Владыка, предостерегая от такого неверного наме­рения, писал: «Святые Отцы заповедуют инокам помнить добродетели своих настоятелей, часто размышлять о их похвальных поступках, а на недостатки не обращать вни­мания, как на сучцы, в сравнении с которыми наши немо­щи — бревна»[1901].

Необходимость откровения помыслов старцу. В деле старческого руководства епископ Игнатий особенно боль­шое значение придавал ежедневному откровению помыс­лов ученика своему старцу. Ежедневная исповедь своих помыслов есть древнейшее монашеское делание. Основы­ваясь на словах св. Апостола Иакова «исповедуйте друг другу согрешения, яко да исцелеете» (Иак. 5. 16), епископ Игнатий считал, что это делание (ежедневное откровение помыслов) «по всей вероятности, установлено самими Апо­столами»[1902].

Естественно, что принимать помыслы новоначальных может не каждый старец, а лишь достигший известной сте­пени бесстрастия и имеющий дар рассудительности. Мона­хам епископ Игнатий советовал скрывать от всех, кроме старцев, свои брани, потому что неопытный инок может сильно уязвиться, услыхав мысленную брань другого. Од­ной инокине Преосвященный писал: «Понуждай себя про­стоте и откровенности пред старицею; от всех же других вполне скрывай свои брани, потому что такою преступною откровенностию повредишь себе и другим, которым отнюдь не полезно слышать о твоих бранях»[1903].

Ежедневное откровение старцу всех своих согрешений, помыслов и недоумений приносит иноку великую душев­ную пользу. Ни один подвиг не может умертвить страсти так, как открытие их старцу. «Страсти отступают от того, кто без пощадения исповедует их. Телесное вожделение увядает от исповедания более, нежели от поста и бдения», — учит Владыка[1904].

При восстании мысленной блудной брани откровение помыслов является целительным бальзамом для души. Свя титель Игнатий писал одной монахине: «Если хочешь стя­жать крепость в невидимой брани, особливо против блудно­го духа, который, как и все духи, ловит в тайне, исповедуй не стыдясь твои поползновения старице твоей и исцелеешь»[1905].

Иноки, в юности своей открывающие свои помыслы на­ставнику, скоро на опыте узнают, какое от этого происходит облегчение в душевной брани, и поэтому не прекращают прибегать к этому врачеванию и в зрелые годы.

Для начинающего инока откровение помыслов часто бы­вает сопряжено с большими трудностями. Враг часто воз­буждает в новоначальных чувство ложного стыда и этим препятствует чистосердечно поведать старцу все греховные помыслы и сомнения, бывшие в течение дня. При таких борениях иноку нужно силой воли принудить себя к откро­венности, и только тогда он почувствует ослабление внут­ренней брани, а со временем и совершенно сможет изба­виться от нее.

Преосвященный Игнатий опытно знал, что иноку без ча­стого откровения помыслов весьма трудно правильно устроять свою духовную жизнь. «...Твое спасение единственно от твоей откровенности пред старицею,— пишет Владыка одной из своих духовных дочерей. — Без этого делания тебе не достигнуть ничего духовного и благодатного, а пребудешь в плоть и кровь. Если будешь открываться, то до­стигнешь чистоты, которую осеняет Благодать Божия»[1906]. Любая внутренняя брань, даже самая малая, от исповеда­ния ее пред старцем сразу же слабеет, но если инок будет долгое время скрывать ее, то он может прийти в душевное изнеможение и не уврачуется, пока не откроет чистосердеч­но в простоте сердца все, что происходит у него в душе.

Откровение помыслов способствует духовному возрож­дению инока прежде всего потому, что старец в душе, пол­ностью открытой ему, может пресекать грех в самом его корне — помыслах.

Молодые иноки нередко бывают преисполнены жаждой суровых и возвышенных подвигов. Неразумная ревность побуждает их к трудам выше сил. Сам человек в силу своей греховности не может определить, духовной или плотской ревностью движим он. Только ежедневное исповедание стар­цу всех своих намерений и мудрый старческий совет, преис­полненный любвеобильной строгости, может отвратить инока от безрассудной ревности, ведущей к гордости и вечной гибели души, и научить ревности духовной, преисполнен­ной смирения и кротости — этих евангельских добродете­лей, без которых невозможно духовное преуспеяние инока.

Иноки, приучившие себя к откровению помыслов, со временем бывают способными помогать ближним в их ду­шевных смущениях.

Наблюдая в Оптиной Пустыне за учениками иеромонаха Макария, которые ежедневно ходили к нему на откровение помыслов после вечернего правила, Владыка пришел к зак­лючению, что ученики старца Макария очень заметно отли­чались от тех, которые жили самочинно. Мысль, что им предстоит исповедь, была для учеников как бы постоянным стражем; она приучала их к бдительности над собой. Ежед­невная же исповедь делала их сосредоточенными, непрес­танно углубленными в Писание.

Как уже говорилось ранее, сам епископ Игнатий откро­вение помыслов считал основой духовного воспитания ино­ков, находившихся под его духовным руководством. Он сам уже в 27 лет имел дар принимать помыслы своих пасо­мых вполне бесстрастно. Своей духовной мудростию он вел учеников к истинному преуспеянию. Ученики архимандрита Игнатия имели обыкновение вести дневную запись сво­их помыслов, а в конце дня чистосердечно и с полной от­кровенностью раскрывали ему свои греховные язвы. На­стоятель-старец архимандрит Игнатий, несмотря на свою болезненность, ежедневно принимал на себя нелегкий труд выслушивать помыслы и давать наставления своим учени­кам. Польза от откровения помыслов для учеников аввы Игнатия была очевидна.

О жизни по совету старших. Признавая необходимость для инока жизни в полном послушании у старца, епископ Игнатий признавал, что послушание старцам в том виде, в
каком оно существовало в древних монастырях, «не дано нашему времени».

Владыка сравнивал путь полного послушания старцу с обильной духовной трапезой Отцов. Инокам же его време­ни, по мнению преосвященного Владыки, было предостав­лено Промыслом Божиим питаться крупицами, оставшими­ся от этой трапезы. «Эти крупицы не составляют собою удовлетворительной пищи, но могут, хотя без ощущения нужды и голода, предохранить от душевной смерти»[1907]. Кру­пицами епископ Игнатий называл духовную жизнь, осно­ванную на руководстве в деле спасения Священным Писа­нием и писаниями святых Отцов при совете и назиданиях, получаемых от современных отцов и братии.

Жительство по совету имеет некоторое сходство с послу­шанием древних иноков, но в то же время оно значительно отличается от него, ибо преисполнено душевной немощи иноков позднейших времен. Древним инокам их духовный старец сразу же возвещал волю Божию; иноки уже времен епископа Игнатия должны были познавать волю Божию в Писании, а так как не каждый может сразу же и правильно найти волю Божию применительно к нужному случаю, то, естественно, на их духовному пути встречались продолжи­тельные недоумения и погрешности. Духовное совершен­ство древних иноков под руководством старцев было быст­рым и многоплодным, «ныне оно косно опять по свойству делания»,— говорит епископ Игнатий.

Подобно преподобному Антонию, новоначальные, по мнению епископа Игнатия, должны оказывать послушание настоятелю и всем отцам и братиям обители. Любые послушания, не противные закону Божию и уставу монастыря, нужно исполнять нелицемерно и не из чувства человеко-угодничества, без лести и лукавства, а в простоте сердца ради Бога. Но нельзя исполнять послушания, в основе ко­торых лежит зло. При этом не нужно бояться, что при этом придется за нечеловекоугодие и твердость претерпеть и скорбь. При каждом недоумении нужно советоваться с ра­зумными отцами и братиями. Но, выслушивая их советы, так же как и при чтении Святоотеческих книг, нужно быть весьма внимательным к себе, чтобы не увлечься советом по первоначальному его впечатлению.

У инока, живущего по совету старших, хотя и могут возникнуть многие трудности, но этот путь намного безо­паснее, чем жизнь всецело по своей воле. Жизнь по совету старших, хотя и не в полной мере, все же приучает инока к послушанию и отвержению своей воли и разума.

Отшельничество и затворничество. Преосвященный Иг­натий считал, что такие возвышеннейшие роды иноческой жизни, как отшельничество в глубокой пустыне и безмол­вие в затворе, а также жизнь в послушании духоносному старцу, возникли не случайно, а по особому определению Божию. Господь призывает к этому труднейшему роду ино­ческого жительства особых избранников, в которых Он предвидит способность к полному безмолвию, и предостав­ляет им в пустынях такие средства для жизни, которых сам себе человек найти не может.

Отшельничество — самый трудный вид монашеской жиз­ни. Отшельник вступает в борьбу не только со своими стра­стями, греховными помыслами, но нередко и в открытую брань с темными духами, которые восстают на отшельника с такой силой, что только помощь Божия может даровать ему победу. Отшельники и затворники часто подвергались величайшим душевным бедствиям — самообольщению и бесовской прелести. Особенно те из них, которые вступили на путь отшельнической или затворнической жизни лишь самочинно.

Новоначальный инок никогда не должен стремиться к отшельнической жизни и затворнической жизни. Новона­чальный не способен понести трудного духовного делания и духовной борьбы, в которых постоянно пребывают отшельники и затворники. Не имея опыта умного делания и душев­ной борьбы, новоначальный инок может стать игралищем бесов и прийти в полное умоисступление. Все святые отцы единогласно учат: новоначальному иноку нужно пребывать в обществе других иноков и деятельным исполнением еван­гельских заповедей постепенно преуспевать в телесном и душевном подвигах.

Свой взгляд на отшельничество и затвор, основанный на долгом наблюдении за монашеской жизнью, владыка Игна­тий выразил следующими словами: «В настоящее время в нашем Отечестве отшельничество в безлюдной пустыне мож­но признать решительно невозможным; а затвор очень за­труднительным, как более опасный и более несовместимый, чем когда-либо. В этом нужно видеть волю Божию и поко­ряться ей»[1908].

Хотя отшельничество и безмолвничество и неосуществи­мы в том виде, в каком они существовали в древности, но и теперь можно, по мнению Владыки, быть приятным Богу безмолвником. «Не подумай,— писал епископ Игнатий од­ному иноку, — что для научения безмолвию необходим зат­вор или глубокая пустыня. Нет! Гораздо лучше научаться ему между людьми при посредстве душевного подвига»[1909].

Чтобы стать безмолвником, нужно прежде всего возлю­бить молчание и старательно приучаться к нему. Не праздно­словить ни в храме, ни в трапезе, ни в келлии; стараться по возможности не выходить из монастыря, не заводить близ­кого знакомства ни с кем в монастыре, ни вне его, избегать свободного обращения и душевредных развлечений[1910].

«Веди себя, — пишет епископ Игнатий, — как странник и пришлец в монастыре и в самой жизни — и соделаешься боголюбезным безмолвником, пустынником, отшельником»[1911].

Владыка в современных ему условиях жизни отдавал явное предпочтение монахам, проходящим духовную жизнь в монастыре, перед иноками, живущими в затворе. Монах, живущий в обители, претерпевая среди людей различные искушения, приобретает опыт борьбы с этими искушения­ми, духовно укрепляется и становится способным помочь ближним в их искушениях. Инок, проводящий затворнический образ жизни, часто не имеет нужных качеств и бы­вает подвержен большим опасностям. Редкие избранники могут безбедно идти этим путем.

Епископ Игнатий глубоко убежден, что живет ли монах в обители и исполняет какое-либо послушание, находится ли под руководством старца, руководствуется ли в своей духовной жизни советами многих старцев или живет уеди­ненно, — он не должен искать поприща высших подвигов, не дарованных Богом нашему времени. Не место житель­ства и не возвышенный подвиг спасают монаха, а очищение своего сердца от греха постоянным телесным и духовным подвигом. Сознавая свою духовную немощь, каждый инок должен деятельно изучать евангельские заповеди и по мере своих сил постепенно приучать себя к внутреннему духов­ному деланию, помня, что Бог желает и ищет спасения каждого человека. «Он и спасает всегда всех, произволяющих спастись от потопления в житейском и греховном море, но не всегда спасает в корабле или в удобном, благоустро­енном пристанище»[1912]. В подтверждение этой истины епис­коп Игнатий приводит прекрасный пример. Он говорит, что Господь обещал спасение от потопления Апостолу Пав­лу и всем его спутникам. Господь и даровал им это спасе­ние, но Апостол и его спутники спаслись не в корабле, который погиб, а с большим трудом, кто вплавь, кто на досках и обломках от корабля (Деян. 27. 2—49).

Каждый путник, решившийся плыть по бурному житей­скому морю, непременно должен будет претерпеть многие бури. Многие беды и опасности таит в себе море, и нередко там, где и не ожидает мореплаватель, корабль его наталки­вается на подводные камни. Чтоб устоять в борьбе с буря­ми и избежать, по возможности, многих неожиданностей, мореплаватель должен долго и упорно изучать предстоя­щий ему путь.

Инок, вступивший на путь духовной жизни, чтобы пере­нести все житейские бури и избежать многих подводных камней, грозящих потоплением его духовного корабля, дол­жен хорошо знать, чего должен избегать он, чтобы благопо­лучно плыть ему в пристань умного делания.