Принцип пирамиды. – Прогресс. – Зависимость

У каждого человека есть мнение о собственном месте в обществе. Как тысячу лет назад, так и сейчас всем своим поведением мы требуем признания своей значимости. Примеров тому в повседневной жизни миллионы. Мы требуем от всех, начиная от официанта и заканчивая президентом, признать наше достоинство. Где бы человек ни находился, в первую очередь он ревностно следит за тем, чтобы к нему обращались в соответствии с его самооценкой. Платон в «Государстве» пишет, что если с нами общаются соответственно нашей самооценке, мы испытываем гордость. Если несоответственно – накатывает гнев. Если мы сами не можем соответствовать собственной самооценке, нас посещает стыд. Добавим от себя, что если общество оценивает человека выше, чем он есть на самом деле, и человек это понимает, он ощущает растерянность.

Самооценка – двигатель человека. Честолюбие элиты задает направление всему человечеству, и в рамках этого направления возникает энергия, движущая человечество.

 

* * *

Исторически из общества выделялись те, кто мог подтвердить свой статус. Князья на деле доказывали свои претензии быть первыми, рискуя жизнью. Все видели, что им действительно положено быть первыми. Многие могут говорить правильные слова, но не каждый готов подтвердить сказанное, особенно в смертельно опасной ситуации. Князем был тот, кто мог подтвердить свой статус делами. Кто не мог, того сдувало на обочину.

Жизнь выстраивала общество в пирамиду. Самооценка активизировала соперничество, а успех зависел от талантов. Верхнюю часть пирамиды занимали самые свободные, способные рисковать жизнью ради нематериальных целей. На самом верху были люди духа, таланта и воли. Князь-монах был высшим существом. Следом шли воины, имеющие сильный дух, но не обладающие большими талантами. Нижнюю часть пирамиды составляли купцы, крестьяне и ремесленники, которых страшил любой риск, и им ничего не оставалось, как менять свой труд на маленький, но гарантированный результат. Разбойники стояли вне общества. Любопытно, что некоторые мыслители, в частности Фома Аквинский, коммерсантов тоже причисляли к разбойникам. Разницу в том, что одни для ограбления использовали кистень, а другие весы, он находил несущественной. Но это так, к слову.

Уровень пирамиды жестко соответствовал уровню риска. Как пишет Гегель, рисковавшие жизнью получали власть и статус князя. Если один занес меч, второй должен или сражаться, рискуя жизнью, или покориться. Кто не был готов рисковать, тот признавал над собой власть князя.

В приведенных примерах опущены сотни нюансов, но мы и не ставим целью детализацию. Наша задача – определить основные моменты. Если нам это удастся, то станет понятно, что пирамидальное строение общества есть не искусственный, а естественный процесс, следствие самой человеческой природы. И двигатель этого процесса – честолюбие.

 

***

Инстинкт жизни в совокупности с самооценкой определяют восприятие жизни. Люди понимают свою жизнь не просто как существование, а как существование хорошее. Если посадить человека в барокамеру, обеспечив нормальное функционирование биологических процессов, любой скажет: это не жизнь, а мучение. Получается, что человек не просто хочет жить (в смысле существовать), а хочет хорошо жить, сообразно своей самооценке. Это желание формирует прогресс, неизбежное следствие человеческой природы. Стремление человека к совершенствованию жизни есть такая же данность, как стремление дышать или размножаться. Нравственные категории к прогрессу неприменимы. Если принять во внимание, что прогресс не усиливает, а разрушает вселенскую гармонию, стремление к прогрессу можно понимать как следствие поврежденной человеческой природы. Это отдельная глубокая тема, которой мы не будем здесь касаться.

В своем стремлении хорошо жить человечество делает научные открытия. Честолюбие непосредственных создателей прогресса играет здесь огромную роль. Умные и талантливые активно искали признания своего достоинства. Чья оценка могла подтвердить и удовлетворить амбиции этих людей? Понятно, что не крестьян, коммерсантов и ремесленников. Требовалось признание высших, т.е. князей. Чтобы высшие признали статус творцов, нужно было преуспеть в том, что воины ценили выше всего. Так как выше всего воины ценили то, что относилось к войне, амбициозные таланты включились в гонку вооружений. Из этого следует, что в природе человеческой пирамиды заложена предопределенность не просто прогресса, а именно военного прогресса. Остальное – следствие.

Предопределенность такого рода есть своего рода первородный грех. Благодаря ей энергия умных людей направлялась на военные усовершенствования, положив тем самым начало разрушению естественной гармонии. Нарушился принцип построения человеческой пирамиды. Чем больше развивался прогресс, тем меньше значила доблесть. Копье в руке доблестного было бессильно против ружья в руке труса.

 

***

Развитие военного искусства – процесс непрерывный. Чтобы содержать постоянно усовершенствующуюся армию, нужно было много денег. Для этого требовалось развивать хозяйство. История поставила князей перед выбором: или развивать экономику и иметь средства содержать сильную армию, или покориться соседям.

Чтобы получить необходимые средства, нужна была централизация хозяйства. Начался соответствующий процесс. Самые сильные концентрировали в своих руках политическую и экономическую власть. Кто не мог подчинить других князей (а без этого централизовать хозяйство было невозможно), тот не мог содержать армию и сошел с мировой арены.

В свете сказанного стремление князей к централизации выглядит естественно. В России реформы Ивана Грозного были логическим ответом на требование Истории. Централизация России не каприз властолюбивого характера царя, а необходимость. Не сделай он этого, Россия была бы захвачена.

 

* * *

Чем дороже становится армия, тем больше безопасность общества зависит от уровня развития экономики. Возникает замкнутый круг. Прогресс постоянно делает армию дороже. Необходимо все время совершенствовать экономику. Это еще больше совершенствует прогресс, который еще больше совершенствует армию, и так до бесконечности.

Развитие экономики зависит от свободы предпринимательства, которая, в свою очередь, зависит от уровня ограничений. Чем меньше ограничений, тем больше экономической свободы, и, следовательно, больше развития. Самые крупные ограничения создавала религия. Авторитет ее был так велик, что устранить требования религии в пользу экономики было невозможно. Пока религия играла центральную роль, прогресс оказывался скованным естественным образом. Создавался баланс, тормозящий негативные процессы.

Князья стали монархами, и, казалось, история оформилась в своих основных контурах. Дальнейшее развитие человечества представлялось как борьба монархий между собой. Возможно, так оно и было бы по сей день, если бы в христианстве не произошел раскол. За относительно короткое время этот раскол внес в развитие человечества такие огромные изменения, что они заслуживают отдельного рассмотрения.

 

Лекция 8.

Подведение первого итога

Прежде чем идти дальше, в максимально крупных штрихах подытожим все выше сказанное. Итак, человеческое общество. Оно состоит из субъектов, от природы имеющих самооценку, которая заставляет стремиться к максимальной свободе, и инстинкт самосохранения, который сдерживает это стремление. Все люди имеют тенденцию к максимальной самооценке, но не все ради этого способны преодолеть инстинкт самосохранения, войти в зону смертельного риска. Страх перед смертью и страданием усмиряет амбиции. Большинство признаёт себя не способным достичь идеала и довольствуется вторым, третьим и так далее местом.

Возникает естественная иерархия общества. Взаимоотношения между людьми строятся по принципу пирамиды. Все Человечество разбивается на пирамиды. Верхние места занимают самые свободные, благородные и умные. Остальные занимают более низкие социальные ступени. Возникает гармоничная структура, при которой большие заботятся о меньших.

Между прочим, заметим, что любой человеческой массе свойственно вытягиваться в пирамиду. Если представить мысленный эксперимент, например, поселить тысячу совершенно случайно набранных людей на необитаемый остров, эта хаотичная масса в скором времени начнут вытягиваться в пирамиду, возможно, в две и более конкурирующих пирамиды. Равенство не свойственно человеческому обществу по природе. Члены общество равны только перед Богом и когда умирают. В реальных условиях равенство невозможно.

 

* * *

Княжеские амбиции и желание получить новый источник дохода становятся причиной войн. Одни общества-пирамиды нападают на другие. Вечное состояние войны влечет за собой постоянное совершенствование оружия, что заставляет экономику постоянно развиваться. Это развитие требует свободы предпринимательства, которая натыкается на препятствие в виде религии. Развитие экономики ограничивается. Прогресс в целом, и военный прогресс в частности, тормозится. Князья вынуждены делать упор не на качество оружия, а на качество воинов. Решающее значение играет доблесть. Техническое совершенство понимается как приложение к доблести.

Нельзя сказать, что прогресс совсем не идет. Он идет, но строго в рамках религии, культуры и традиции. Орудия труда и орудия войны совершенствуются, но очень медленно. Рамки, в которых они могут совершенствоваться, очень узкие. Образно говоря, топор и меч, например, могут быть только из камня или из бронзы. Никакие прагматичные соображения не отменяют этого правила. Изобретатель железного топора, согласно идее сдерживания, должен показательно уничтожаться как еретик и нарушитель устоев. За этим следят жрецы.

 

* * *

С точки зрения современного человека, воспринимающего действительность с сиюминутных позиций, такой подход кажется несусветной глупостью и мракобесием. Но если охватить масштаб мирового процесса в целом, если понять его причинно-следственную связь, остается подивиться колоссальной масштабности древних. То, что они сдерживали технический прогресс (а они его сдерживали), свидетельствует о понимании ситуации не на текущий момент, как сейчас понимают наши правители, а в объеме целого мира. Целого во времени и пространстве.

Зададимся вопросом, как древние могли прийти к мысли сдерживать прогресс? Благодаря каким знаниям Египет просуществовал больше, чем весь известный мир в совокупности? Как можно просчитать опасность прогресса, не имея перед глазами процессов, наблюдаемых сегодня и возможности проследить историю их появления? Это просто чудо. Мы, находящиеся на последнем витке смертельного путешествия, воочию видим последствия прогресса. И потому можем сказать, что обладаем такими знаниями. Но древние…

Когда джин прогресса сидит в запечатанной бутылке, общество управляет ситуацией. Когда джина выпускают, ситуация управляет обществом. Но чтобы держать джина в бутылке, нужно нечеловечески много понимать. Или верить в необходимость выполнения требований, смысл которых охватить умом невозможно. Сегодня люди как дети, верят в то, что можно потрогать. Или понюхать. Приближающийся конец света нельзя ни потрогать, ни понюхать. Базовых требований, соблюдением которых можно остановить процесс, тоже нельзя ни понюхать, ни потрогать. Находящийся в таком состоянии мир нельзя спасти.

Лишившись сакральных знаний, мир оказался заложником ситуации и семимильными шагами устремился к своей гибели. Величайшая мудрость и масштаб древних сегодня представляются глупостью и отсталостью. Мысль, что раньше у людей не было технического прогресса, потому что они были отсталые, есть глупая мысль. Все как раз наоборот. У древних не было прогресса именно потому, что они были умные, а у нас прогресс есть, потому что мы глупые. Обратите внимание, прогресс не делает людей счастливее. Зато он гарантированно уничтожает мир. Древние понимали это и потому блокировали каналы развития. Излишнюю интеллектуальную творческую и социальную энергию своего общества Египет «стравливал» в строительство пирамид. Аналогичные процессы происходили во всех древних типах общества.

Если рассматривать версию без религии, можно предположить только единственное. До цивилизации древних была какая-то цивилизация, которую уничтожил прогресс. Некоторые выжили, и на этом примере сделали соответствующие выводы.

Но это очень зыбкая теория. Во-первых, с какой стати люди-атеисты будут противиться тому, что произойдет через века, отказывая себе в удовольствиях, которые несет прогресс? Во-вторых, предположить руководство этими выводами на протяжении тысячелетий невозможно. Опытные знания исчезли бы вместе с первыми носителями знаний. Максимум, дошли бы до второго поколения. Последующие поколения воспринимали бы их уже как мифы и небылицы. Для того, чтобы знания подобного масштаба правили обществом тысячелетиями, нужен толчок такой силы, инерции которого хватит на тысячи лет. Роль такого толчка могло выполнить что-то сверхъестественное. Оно должно настолько поразить мышление и воображение большого количества людей, что они стали бы жить по поразившим их принципам. Распространение знания такого уровня невозможно словами, какими бы умными они ни были. Люди всей своей жизнью должны демонстрировать новое знание, показать, что оно выше жизни. Только в этом случае им поверят. Потом начнется цепная реакция, распространяющая первичный толчок.

Чтобы понять уровень первичного толчка, расскажем поучительную историю Бонифатия Тарсийского, раба красавица Аглаиды, жившего в III веке от Р.Х. Он любил выпить, любил женщин, в общем, был такой же грешник, как мы с вами. Однажды госпожа, жившая с ним как с любовником, послала его развлечься, посмотреть на казнь христианских мучеников. Людей, отказывавшихся отречься от Христа, привязывали к столбам, вкопанным на арене, затем выпускали голодных хищников, и люди принимали мученическую смерть. Бонифатий был так поражен доблестью и силой духа этих людей, что уверовал без всякой логики и объяснений в Христа. Бонифатий подошел к охране, сказал, что стал христианином. Его привязали к столбу, и он Христа ради принял мученическую смерть. Это переломило жизнь его окружения, до того ни о чем таком не помышлявшего.Спутники принесли тело его в Рим к госпоже. Аглаида, богатая и знатная римлянка, приняла мощи и построила во имя его великолепную церковь в окрестностях Рима. Она покаялась в прежних грехах, раздала имение бедным и стала жить при церкви в смирении, воздержании и великом благочестии. Св. мученику Бонифатию, по народному верованию, по сей день молятся об избавлении от пьянства.

Ни к чему подобному никакая логика и здравый смысл близко не подтолкнут. На это способна только вера, имеющая метафизические корни и цели. В новой шкале ценностей земная жизнь должна пониматься меньшей ценностью, чем Вера.

Суммируя сказанное, мы приходим к единственно возможному выводу: масштабные знания могут иметь только внеземной корень. Приобрести их логикой и опытом невозможно. Традиционно такой тип знаний называется религиозным знанием. Как только начинается утрата религии, общество возвращается к сиюминутно-ситуативному мышлению. Носителей сакральных знаний вытесняют носители ремесленных знаний, и место жрецов занимают ученые. Бог новых жрецов – логика. Если быть ещё точнее, то детерминированная, математическая логика, оперирующая не понятием добра и зла, а цифрами выгоды. Эта логика объявляет существующим только то, что можно объять числом. То, что числом нельзя объять, то объявляется несуществующим. Не слово, а число в этой логике становится божественным. В итоге такое общество утрачивает понятие веры, любви, совести, потому что их нельзя объять числом.

Узко смотря на ситуацию, новые жрецы, ученые, способствуют развитию разрушительных процессов. И никогда не понимают этого. Потому что цельное знание теперь усечено, а оставшаяся часть раздроблена на тысячи частей.

Без глобальных ориентиров человечество попадает под власть стихии. Прогресс превращает общество в кишащую эгоистами массу, пожирающую саму себя. Отныне никто ничего не понимает. Теории новых жрецов, сами по себе тяжелые для восприятия, больше запутывают ситуацию, чем проясняют. Цельное понимание окончательно утрачивается. Единицы, имеющие стратегическое мышление, ни на что не влияют. Общество держит их за сумасшедших. Глобальные вопросы, вроде смысла жизни, сами по себе считаются неприличными. Мыслят только сиюминутно, в рамках своей жизни и видимой ситуации. Причем не просто сиюминутно, учитывая весь объем ситуации на текущий момент, а сиюминутно относительно малой части ситуации, без учета всего объема: что вижу в данную минуту в данном узком месте, то и пою.

У всякого явления на свете есть свой временной шаг. Когда варят яйцо, счет идет на минуты, когда строят дом, на месяца, город на года и т.д. Мировые события тоже имеют свой временной шаг. Оценивать их с помощью временного шага человека, равносильно к строительству дома подходить с минутной меркой. Индивид живет часами и сутками, общество – веками и тысячелетиями. При таком разрыве осмысливать ситуацию в масштабе часов и суток в принципе невозможно. Действовать сообразно ситуации, тем более. Преодолеть это несоответствие, выйти на соответствующий масштаб, можно только через веру. Никакой марксизм-ленинизм тут не поможет. Но так как современный человек верит только реальности, данной в ощущениях, он приговорен на роль ничего не понимающей пылинки, которую куда-то несет гигантский поток событий.

Мышление современного атеиста не исправить. Он никогда не будет исходить из долгосрочных ориентиров вселенского масштаба. Его цели всегда определяет ситуативно-сиюминутное мышление. Во взрослом мире так мыслят дети. Современные люди, берущиеся своими временными мерками осмысливать мировой масштаб, это те же дети.

Тема эта очень интересная, но из-за своей сложности требует отдельной работы. Здесь можно лишь сказать, что к последовательному масштабному действию способно только закрытое религиозное общество, цели которого лежат за рамками этого мира. Оно действует согласно Откровению, указывающему, что нужно делать. Только наличие неземных стимулов может подвигнуть человека делать масштабные дела, результат которых обозначится через века. Если он не уверен, что его дело будет продолжено потомками, оно теряет смысл. Такую уверенность дает только религия, т.е. мои пра-пра-правнуки будут стремиться к той же цели, что и я, и завершат начатое сегодня дело через тысячу лет, и начнут свое, которое нужно будет начать в новой ситуации, чтобы их пра-пра-правнуки завершили его через тысячу лет.

Для атеистического общества сам по себе такой масштаб невозможен даже к обсуждению, потому что масштаб человеческого и общественного шага не совпадает. Без религии действия огромного масштаба совершать невозможно.

 

* * *

Несколько отклонившись от темы, возвращаемся к тому моменту, когда самооценка и инстинкт самосохранения построили каждую человеческую массу в структуру. На планете образовалось множество обществ-пирамид. Религия ограничивала рост этих структур. Возникло равновесие, мир пришел в максимально возможную гармонию. Ключевые узлы обеспечивали прогрессу скорость, совпадающую с вселенскими процессами. Если бы ничего не изменилось, если бы сохранились все ключевые моменты – самооценка, инстинкт и религия, человечество просуществовало бы столько, сколько, например, Солнечная система, т.е. до наступления непреодолимых обстоятельств. Но как только любой из указанных ключевых моментов утрачивался, неизбежно начиналось разрушение.

Если бы у членов одной из пирамид исчезла самооценка, исчез бы и стимул тянуться вверх. Структура пирамиды развалилась бы. Общество превратилось бы в кашу, которую соседние пирамиды впитали бы в себя.

Если бы исчез инстинкт самосохранения, все члены пирамиды устремились бы к максимальной самооценке и в этой тотальной борьбе уничтожили бы сами себя.

Если бы исчезла религия, снялись бы ограничения к техническому, экономическому и военному совершенствованию. Возникла бы «пирамида без тормозов», растущая за счет технического и экономического превосходства с огромной скоростью, поглощая остальные пирамиды. Крах ситуации просчитывается, и мы его сейчас покажем.

Случилось последнее. У западного общества начал исчезать ограничитель роста – религия. На планете появился монстр, грозящий поглотить всех. Из множества пирамид стала образовываться одна-единственная мега-пирамида. Внутри этого монстра тоже начались качественные изменения. Утрата религии обратила самооценку членов общества из структурообразующего фактора в атомизирующий. Каждый член нового общества понимал себя автономной микро-пирамидкой, воюющей с другими пирамидками.

Если понимать государства как живые существа, исчезновение тормозов у одного из них похоже на то, как если бы у пауков исчез механизм, тормозящий рост. Все другие виды ограничены в своем развитии, и только одни пауки безудержно растут. За относительно короткое время мир бы заполнился жуткими чудовищами, которые сначала пожрали бы все живое, а затем и сами бы погибли.

Совершенствование части в отрыве от совершенствования целого неминуемо образует дисгармонию. Если совершенствовать только двигатель, а ходовая часть остается прежней, мощный мотор разрушит автомобиль. Человечество – это часть планеты. Разбитое на множество структур, развитие которых ограниченно, оно, как и окружающий мир, растет сообразно общему процессу развития, сохраняя гармонию с окружающим миром. Но когда одна из человеческих «пирамид» утрачивает «тормоза», возникает монстр. Он не только пожирает другие общества и окружающий мир, но и отравляет продуктами своей жизнедеятельности все вокруг.

Сегодня по злой иронии разрушительные процессы называются прогрессом. Само по себе слово «прогресс» несет положительный образ, чем вводит людей в заблуждение. Планета и человечество серьезно болеют, и эта болезнь прогрессирует. Окрашивать смертельно опасный процесс в положительные тона – значит, еще больше затуманивать и без того сложные для понимания процессы.

 

Часть третья

НОВОЕ ВРЕМЯ

Лекция 9.