Приемы источниковедческого анализа произведений литературы 6 страница

Законодательство относится к тем видам источников, кото-
рые не возникают в новое время, а переходят из предыдущего пе-
риода. Однако законодательство нового времени приобретает
ряд новых черт, рассмотрению которых и уделяется преимущест-
венное внимание в данной главе. Поскольку свойства законода-
тельства нового времени определяются в России на протяжении
XVIII в., этому периоду уделяется преимущественное внимание¹⁴.
Сразу же отметим, что законодательство XVIII в. отличается ря-
дом особенностей, которые обусловлены двумя группами причин.

Во-первых, в это время возникают и проходят длительный и
противоречивый путь становления те его особенности, которые
можно определить как особенности законодательства нового
времени, с одной стороны; а с другой стороны, российское зако-
нодательство приобретает ряд характеристик, свойственных за-
конодательству империи и сохраняющихся в российском законо-
дательстве не только в XIX в., но и на протяжении большей ча-
сти XX в.

Во-вторых, законодательство XVIII в. обладает целым рядом
специфических черт, что обусловливает необходимость его спе-
циальной разработки.

В XVIII в. распространяется «философское направление» в
законотворчестве, которому свойственна «мысль о возможности
произвольно устраивать правовую жизнь посредством новых за-
конов»¹⁵, что способствует значительной активизации законо-
творчества и расширению сферы законодательного регулирова-
ния, а также тематики законодательства.

Активизация законотворчества ведет к противоречию, особо
остро ощущавшемуся в XVIII в., когда еще не была окончательно
отработана законодательная процедура, - между абсолютист-
ской государственной властью и стремлением к детальной (если
не сказать мелочной) регламентации жизни общества и частной
жизни подданных.

Нестабильность государственной власти на протяжении зна-
чительной части XVIII в. ярко выявляет противоречие между ус-
тойчивостью (инертностью) законодательства и его зависимо-
стью от политической конъюнктуры, что позволяет проследить
стабилизирующую роль законодательства.

 

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XVIII - НАЧАЛА XXВЕКА 337

Характерная черта законодательства нового времени - регла-
ментированная публикация законодательных актов - находит в
XVIII в. оригинальное преломление. Если взять ситуацию
XVIII в. в сфере информирования населения, то можно предпо-
ложить, что при зародышевом состоянии газетного дела законо-
дательные акты во многом выполняли функцию средства инфор-
мации. По крайней мере, ни один другой источник XVIII в. не
может быть сопоставлен с законодательством по распространен-
ности. Это подтверждается возникновением и достаточно широ-
ким распространением в XVIII в. такой разновидности законода-
тельных актов, как манифесты.

1. Историография

Наиболее существенные заслуги в изучении зако-
нодательства как источника права принадлежат историкам пра-
ва XIX - начала XX в.¹⁶ История права в XIX в. была одной из
быстро развивающихся научных дисциплин. Среди разнообраз-
ных теорий происхождения права (теологическая, рационали-
стическая, «естественного права»), противоборствовавших в
XVIII - начале XIX в. в России, как и в Германии, распространя-
лась историческая концепция, изучение которой, в том числе и
в русле исследования идейной борьбы «западников» и «славяно-
филов» и более поздней концепции «свразийства», представля-
ет самостоятельный интерес.

Суть исторического подхода к проблеме происхождения пра-
ва формулировали многие авторы. В частности, М.Ф. Владимир-
ский-Буданов, отмечая кризис господствовавшей в XVIII в. тео-
рии «естественного права», писая: «После переворота XVIII в. и
разочарования, постигшего европейское общество в первой чет-
верти XIX в., нельзя уже было признать истинным выражением
права ни законы действующие, ни право философски построен-
ное; оставалось признать таким право, исторически данное (т. е.
выразившееся в целой истории какого-нибудь народа)»¹⁷. Анало-
гичную мысль находим у Н.П. Загоскина: «...право не должно и
не может быть рассматриваемо ни как исключительный импера-
тив разума, ни как исключительный продукт природы, ни как ре-
зультат непосредственной творческой деятельности человека...
право каждого отдельного народа - есть продукт всей предшест-
вовавшей исторической жизни его и... единственным источни-
ком права является правовое сознание народа, представляющее-
ся органической частию всего его мировоззрения»¹⁸. Но наибо-
лее резко историческую концепцию происхождения права сфор-
мулировал И.Д. Беляев, что, учитывая его славянофильское ми-

 

338 РАЗДЕЛ 2

ровоззрение, легко объяснимо: «Самостоятельное общество, по-
ка оно самостоятельно, не может подчиниться чуждым законам,
принесенным со стороны; подчинение чуждым законам есть уже
явный признак падения общества. Законы должны вытекать из
исторической жизни народа. Связь между законом и внутреннею
историческою жизнью народа так неразрывна, что ни изучение
законодательства не может быть вполне понятно без изучения
внутренней жизни парода, ни изучение внутренней жизни - без
изучения законодательства»¹⁹.

Значительный интерес среди трудов по истории права пред-
ставляют работы И.Д. Беляева, Г.В. Вернадского, М.Ф. Влади-
мирского-Буданова, А.Д. Градовского, Н.П. Загоскина, Н.М. Кор-
кунова, В.Н. Латкина, Ф.И. Леонтовича, А.В. Романовича-Слова-
тинского, В.И. Сергеевича, А.Н. Филиппова, И.П. Числова,
Б.Н. Чичерина, М.И. Ясинского. В ряде работ интересующий
нас период - XVIII-XIX вв. - рассматривается частично, но все
эти работы представляют интерес с точки зрения теории и ме-
тода историко-правоведческого исследования.

Законодательство в историко-правовых исследованиях рас-
сматривается как один из источников права, и в общих курсах
истории права ему уделяется большее или меньшее внимание, в
первую очередь в работах В.Н. Латкина. В его «Учебнике русско-
го права периода империи (XVIII-XIX ст.)»²⁰, имеющем весьма
традиционную структуру: государственное право, уголовное пра-
во, гражданское право, судопроизводство, - значительное место
отводится «внешней истории права». В «Лекциях по внешней
истории русского права: Московское государство - Российская
империя» В.Н. Латкин под «внешней историей русского права»
понимает историю законодательных памятников, а под «внут-
ренней историей права» - историю юридических норм и инсти-
тутов²¹. «Внешняя история права», по мнению исследователя,
«показывает причины появления законодательных памятников,
время и порядок их издания: затем источники, внешний состав
и содержание памятников и, наконец, их соотношение с други-
ми, как предшествующими им, так и последующими за ними па-
мятниками»²². Вслед за Ф.И. Леонтовичем²³ В.Н. Латкин форму-
лирует схему разбора законодательных памятников. Во-первых,
надо рассмотреть историю «каждого памятника в отдельности»,
указав «причины издания памятника - мотивы и цели, руково-
дившие законодателем при издании памятника; элементы, лег-
шие в основание памятника, или его источники; редакцию па-
мятника, т. е. как он составлен, в какое время, при участии каких
лиц, учреждений и вообще органов законодательной власти;
дальнейшую судьбу памятника - силу и действие его в последую-

 

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ ХVIII - НАЧАЛА XX ВЕКА 339

щие эпохи развития законодательства; наконец, научную обра-
ботку и литературу памятника». Во-вторых, «систему и содержа-
ние памятников», причем «само содержание их настолько может
быть предметом исследования в этой части науки, насколько это
необходимо для общего знакомства с памятниками». И наконец,
в-третьих, необходимо «показать общее значение каждого памят-
ника в целой системе современного законодательства, чтобы та-
ким образом яснее определить общее направление законодатель-
ства известной эпохи». Как мы видим, задачи изучения памятни-
ков законодательства, по Леонтовичу-Латкину, относимые
В.Н. Латкиным к «внешней истории права», во многом совпада-
ют с задачами источниковедческого анализа. Соответствует на-
шим представлениям о смысле источниковедческого анализа и
понимание В.Н. Латкиным значения изучения законодательных
памятников при исследовании истории права: «...об истории от-
дельных постановлений памятников, само собой разумеется,
нельзя говорить без предварительного ознакомления с самими
памятниками. Таким образом, внешняя история права, рассмат-
ривая закон, как памятник известной эпохи, исследуя списки его,
критически доказывая достоверность, подлинность или подлож-
ность его, разлагая его на составные элементы и пр., этим самым
работает, так сказать, для очистки материала, оперирование над
которым составляет функцию внутренней истории»²⁴.

К сожалению, интересующий нас период В.Н. Латкин в «Лек-
циях по внешней истории русского права...» исследует весьма бег-
ло, отводя ему лишь одну главу (глава VI - «Законодательство и ко-
дификация в период империи»). Гораздо больше внимания он уде-
лял памятникам более раннего времени. Примечателен подход
В.Н. Латкина к разработке этих памятников, что отразилось в на-
званиях глав: глава I - «Развитие законодательства путем издания
отдельных грамот» (рассматриваются уставные, судные, губные и
прочие грамоты), глава II - «Первые опыты кодификации: Псков-
ская и Новгородская судные грамоты», глава III- «Судебники
1497 и 1550 г. и дополнительные к ним указы», глава IV - «Сто-
глав», глава V - «Уложение 1648-49 гг. и новоуказные статьи».

Итак, В.Н. Латкин разрабатывал отдельные законодательные
памятники и не смог преодолеть этот подход, переходя к изуче-
нию законодательства XVIII-XIX вв., исследование которого как
анализ отдельных памятников принципиально невозможно в
связи с изменением характера законодательства. В.Н. Латкин в
рамках выработанного им, да и всей историко-правовой наукой
подхода ограничился рассмотрением преимущественно вопро-
сов кодификации, сосредоточившись на исследовании тех зако-
нодательных памятников, которые явились ее результатом.

 

340 РАЗДЕЛ 2

Определенное внимание законодательству как источнику
при изучении истории русского права уделял Н.П. Загоскин. На-
до отметить, что труд Н.П. Загоскина задумывался как чрезвы-
чайно обширный. Планировалось двенадцатитомное исследова-
ние, которое должно было охватывать период до конца правле-
ния Александра П. В соответствии с замыслом исследованию
предпослана объемная вводная часть, в которой автор стремил-
ся упомянуть все источники (хотя бы на уровне видов и типов),
которые могли быть полезны при изучении истории русского
права: вещественные памятники, летописи и хронографы, па-
мятники государственного и юридического быта, памятники
письменной и устной словесности, записки и письма современ-
ников, сказания иностранцев. Законодательные источники он
относил к «памятникам государственного и юридического бы-
та». По мнению Н.П. Загоскина, законодательные памятники -
«памятники юридического быта в тесном смысле этого поня-
тия». Сюда же он включал архивные материалы и их публика-
ции, «Архив Государственного Совета», «Доклады и приговоры
Правительствующего Сената», акты фамильных архивов и пр.
Но из законодательных актов рассматриваемого нами периода
автор упоминает лишь Полное собрание законов Российской им-
перии, отмечая его неполноту.

К аналогичному корпусу источников в «Обзоре истории рус-
ского права» обращался М.Ф. Владимирский-Буданов. Автор от-
мечал, что «прежде эта наука именовалась историей законода-
тельства, и в соответствии с этим излагала лишь сведения о за-
конодательных памятниках прошлых времен. Теперь же в содер-
жание ее входит изложение не только норм, установленных в за-
коне, но и существовавших помимо закона (в обычном праве)»²⁵.
И далее: «Источники истории русского права - те же, что и ис-
точники самого права, т. е. обычай и закон. Памятниками обыч-
ного права являются все памятники русской истории (летописи,
записи, акты, отчасти литературные памятники), а равно живое
обычное право и юридические пословицы. Памятниками зако-
нов служат: договоры (международные и внутренние), уставы и
указы (отдельные законы) и кодексы»²⁶. Упоминая отдельные
разновидности законодательных актов XVIII-XIX вв., М.Ф. Вла-
димирский-Буданов, наряду с большинством других авторов, ос-
новное внимание уделяет вопросам кодификации.

В целом анализу законодательных памятников, как и других
источников, историки права уделяли мало внимания, используя
источники прежде всего в выборочно-иллюстративных целях,
что особенно заметно при описании истории права
XVIII-XIX вв. Рассматривая законодательство в рамках истори-

 

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XVIII -НАЧАЛА XX ВЕКА 341

ческой концепции происхождения права лишь как один из ис-
точников права наряду со многими и многими другими, истори-
ки права понимали историю права гораздо шире, чем историю
законодательства, но лишь в определенном, историко-правовом
смысле. За рамками исследования остался огромный массив за-
конодательных актов, преимущественно XVIII-XIX вв.

В трудах по истории права, написанных в советский и пост-
советский периоды, анализу источников, в том числе и законо-
дательных, внимания почти не уделялось, в лучшем случае упо-
минались основные разновидности законодательных актов и да-
вался очерк истории кодификации²⁷. В советский период проб-
лемы истории законодательства затрагивались попутно при изу-
чении истории государства и права, а также истории государст-
венных учреждений²⁸.

Итак, историки права, обращаясь к законодательным актам
как к одному из источников права (наряду с обычаем, отразив-
шимся преимущественно в нарративных источниках) и в силу
этого как к источникам по истории права, использовали законо-
дательство XVIII-XIX вв. лишь в незначительной степени, под-
ходя к его исследованию почти так же, как к исследованию зако-
нодательства предшествовавших эпох, т, е. рассматривая отдель-
ные законодательные акты, в лучшем случае упоминая в качест-
ве обобщающих категорий некоторые их разновидности, и со-
средоточиваясь на проблемах кодификации. Однако наблюде-
ния и выводы, сделанные при изучении истории права преиму-
щественно исследователями XIX - начала XX в., весьма ценны и
для исследования истории законодательства. Это, в первую оче-
редь, наблюдения над изменением соотношения обычая и зако-
на как источников права и выводы о его причинах и следствиях,
которые позволяют опираться на историко-правовые исследова-
ния при характеристике нового этапа в истории российского за-
конодательства.

2. Закон: попытки определения понятия

Основная сложность при изучении законодатель-
ства XVIII-XIX вв. состоит в том, что в историко-правоведче-
ских исследованиях не сформировано понятие «закон» приме-
нительно к рассматриваемому периоду. Это, естественно, являет-
ся следствием отсутствия четкого определения понятия самим
законодателем. Историки права давали самые общие определе-
ния понятия «закон». Все исследователи отмечали, что в законо-
дательстве оформляется воля императора. Г.В. Вернадский пи-

 

342 РАЗДЕЛ 2

шет: «Начиная с Петра Великого, единственным источником
права делается воля законодателя; это период правотворчества
императорских указов...»²⁹. Более четко определял закон
М.Ф. Владимирский-Буданов: «В период империи установилось
понятие о законе как о воле государя, правильно объявлен-
ной»³⁰. На постепенную выработку порядка «объявления воли»
императора обращал внимание и Г.В. Вернадский, который пи-
сал: «...сами государи стремились установить незыблемые фор-
мы для отправления своей законодательной деятельности». Это
проявилось в том, что «...определена была непременная форма
публикации и регистрации законов - через Сенат...» и «посте-
пенно делались попытки установить особую непременную фор-
му для предварительной подготовки или особой прочности
юридического бытия группы наиболее существенных законода-
тельных актов»³¹.

Идеологизированное, но столь же общее определение зако-
на дает Б.М. Кочаков в работе, опубликованной в 1937 г.: «Закон,
являясь общеобязательной, созданной государственной властью
нормой, есть... определенное, в результате классовой борьбы со-
зданное выражение воли господствующего класса, определенное
орудие классовой политики государства...»³². Работа Б.М. Коча-
кова интересна тем, что общее положение автор конкретизиру-
ет, исходя из характера эволюции центральной власти, с укреп-
лением которой «...появляется необходимость и дифференциа-
ции правительственных распоряжений», тогда «закон - это уже
определенный вид распоряжения, это - указ, издаваемый опре-
деленным порядком»³³. Однако в XVIII в., по мнению Б.М. Коча-
кова, в России не было точного понятия закона - господствовал
«царский указ» и существовало стремление, остававшееся на
протяжении XVIII в. безуспешным, выделить из всего многооб-
разия указов те, которые по их юридическому действию можно
было бы рассматривать как законы. В XIX и. поиск формальных
критериев разделения закона и указа продолжался, и шел он,
главным образом, по пути фиксации законодательной процеду-
ры. Формальным признаком закона со времен Петра I остава-
лась царская подпись, но это правило в XVIII в. нарушалось
«объявленными указами», а в XIX в. также и законами Государст-
венного Совета, одобряемыми словесно.

Таким образом, при различии исходных посылок определе-
ния понятия «закон» и М.Ф. Владимирский-Буданов, и Г.В. Вер-
надский, и Б.М. Кочаков выделяют два критерия: во-первых, на-
личие подписи императора и, во-вторых, фиксированный поря-
док принятия, вырабатывавшийся постепенно на протяжении
XVIII-XIX вв.

 

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ ХVIII- НАЧАЛА XX ВЕКА 343

Теоретически понятие «закон» и проблему различия закона
и указа в XIX в. разрабатывал Н.М. Коркунов. В «Лекциях по об-
щей теории права» он в теоретическом ключе поставил пробле-
му отличия естественно-научных и юридических законов³⁴. В ра-
боте «Указ и закон» Н.М. Коркунов подходил к определению за-
кона, отталкиваясь от исторического развития понятия власти и
принципа разделения властей. Исследователь отмечал, что гово-
рить об отличии закона от указа можно лишь в том случае, если
исполнительная власть отделена от законодательной. По его
мнению, в российском законодательстве «...со словом указ не со-
единяется точно определенного значения. До учреждения мини-
стерств указами назывались все вообще акты всех органов вла-
сти, обращенные к подчиненным им местам и лицам». Для
Н.М. Коркунова указ в XIX в. - научная абстракция, собиратель-
ное название для «всех общих правил, установленных в порядке
управления»³⁵.

Итак, четкого определения понятия «закон» и критериев для
отделения закона от прочих распоряжений верховной власти в
российской историко-правовой науке выработано не было. По-
видимому, это в принципе неразрешимая задача, поскольку тео-
ретически разграничить закон и административное распоряже-
ние можно только когда исполнительная власть отделена от за-
конодательной (и здесь мы вполне согласны с Н.М. Коркуно-
вым), чего в российской истории не было не только в ХVIII-
ХIX вв., в условиях самодержавной империи, но и на протяже-
нии большей части XX в.

Однако при этом необходимо учитывать, что на практике ис-
торики чаще всего относят к законодательным актам второй по-
ловины XVII - начала XX в. то, что было отобрано в качестве за-
конодательных актов составителями Полного собрания законов
Российской империи.

3. Изменение соотношения обычая
и закона как источников права

Начало нового этапа в истории русского законо-
дательства, а точнее, в истории русского права и законодатель-
ства как его источника большинство авторов связывают с изме-
нением соотношения обычая и закона как источников права и
относятизменение этого соотношения либо к середине XVII в.
(послеСоборного уложения 1649 г.), либо к началу XVIII в. (пе-
риод преобразований Петра I).

 

344 РАЗДЕЛ 2

Идея приоритета закона как источника права формирова-
лась постепенно. Некоторые признаки ее зарождения можно ус-
мотреть, например, в наказе окольничему князю Львову, опреде-
ленному воеводою в Казань, - «Об управлении казенными и зем-
скими делами» от 31 марта 1697 (7205) г., в котором, кроме ука-
зания «всякие дела делать по сему Великого Государя указу», со-
держится наставление впредь руководствоваться приходящими
из приказа Казанского Дворца грамотами, «которые наказа про-
тивны не будут».

В конце 1710-х годов Петр I, по-видимому, считал, что имею-
щаяся законодательная база, в основе которой по-прежнему ле-
жало Соборное уложение 1649 г., позволяет Сенату решать боль-
шинство дел, не обращаясь каждый раз к законодателю. По край-
ней мере, в именном указе от 22 декабря 1718 г. «О неподаче Го-
сударю прошений о таких делах, которые принадлежат до рас-
смотрения па то учрежденных Правительственных мест, и о не-
чинении жалоб на Сенат, под смертною казнью» говорится, что
Сенат должен обращаться к царю только в том случае, «разве та-
кое спорное новое и многотрудное дело от челобитчиков объя-
вится, котораго по Уложенью (выделено мною. - М.Р.) решить са-
мому тому Сенату без доклада и без Именнаго от Его Царского
Величества указа отнюдь нельзя...». Указ из Юстиц-коллегии «О
вершении дел без всякаго замедления и волокиты по Уложению
и о выписках из судных дел» от 25 мая 1719 г. числит в составе
законодательных актов, на основе которых должны решаться де-
ла, кроме Уложения и «новосостоятельные» указы (по-прежнему
при ведущей роли Уложения). Отметим, что данный указ был из-
дан как мера борьбы с волокитой и ускорения судопроизводства.
Он не устанавливал новой нормы, а только подтверждал ранее
введенные. Эти же нормы подтверждались указом из Юстиц-кол-
легии от 15 октября 1719 г. «О решении дел в Московском Над-
ворном Суде по Уложению и по новосостоятельным указам, а не
по сепаратным, и о донесении о делах, которых судьи сами ре-
шить не могут, в Государственную Юстиц-коллегию». Указом
предписывалось Московскому надворному суду дела управлять
по Уложеньюи «по новосостоятельным Его же Великого Госуда-
ря указам, которые к пополнению того ж Уложения всенародно
напечатаны и повсюду объявлены...».

Основным законодательным актом, утверждавшим приори-
тет закона как источника права, стал именной указ от 17 апреля
1722 г. (опубликован 27 января 1724 г.) «О хранении прав граж-
данских, о невершении дел против регламентов, о невыписыва-
нии в доклад, что уже напечатано, и о имении сего указа во всех
судных местах на столе, под опасением штрафа». В указе гово-

 

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XVIII - НАЧАЛА XX ВЕКА 345

рится: «Понеже ничто так ко управлению государства нужно
есть, как крепкое хранение прав гражданских, понеже всуе зако-
ны писать, когда их не хранить или ими играть как в карты, при-
бирая масть к масти, чего нигде в свете так нет, как у нас было,
а отчасти и еще есть, и зело тщатся всякия мины чинить под
фортецию правды...». Далее говорится, что «...сим указом яко пе-
чатью псе уставы и регламенты запечатываются, дабы никто не
дерзал иным образом всякие дела вершить и располагать не про-
тив регламентов, и не точию вершить, ниже в доклад вписывать,
то что напечатано, не отговариваясь о том ни чем, ниже толкуя
инако».

Хотя в нашу задачу не входит реконструкция постепенно
складывавшейся новой законотворческой процедуры, отметим,
что указ «О хранении прав гражданских...» закрепил основные
элементы системы законотворчества: апробацию указа госуда-
рем, публикацию и инкорпорирование в соответствующий рег-
ламент.

Установив приоритет закона как источника права, законода-
тель этим не ограничился, поскольку еще сохранялись обшир-
нейшие сферы как государственной, так и, особенно, обществен-
ной и частной жизни, которые продолжали регулироваться обы-
чаем из-за пробелов в законодательстве. С 1720-х годов прави-
тельство начало прилагать существенные усилия для восполне-
ния этих пробелов. 27 апреля 1722 г. был издан именной указ «О
должности генерал-прокурора», а 13 июня того же года - «Инст-
рукция обер-прокурору Святейшего синода», десятые пункты ко-
торых почти дословно совпадают. В именном указе «О должно-
сти генерал-прокурора» говорится: «О которых делах указами яс-
но не изъяснено, о тех предлагать Сенату, чтоб учинили на те де-
ла ясные указы, против указа Апреля 17 дня 722 года (имеется в
виду указ «О хранении прав гражданских...». - М.Р.), который
всегда на столе держится; и как сочинят, доносить Нам, и ежели
в пополнение сей инструкции что усмотрит, о том доносить же».
То же самое предлагалось делать обер-прокурору Святейшего си-
нода с тем отличием, что он должен «предлагать Синоду».

Такой способ восполнения пробелов в законодательстве ак-
тивизировался в правление Екатерины II. Например, в 11-м пун-
кте манифеста от 15 декабря 1763 г. «О постановлении штатов...»
говорится: «Когда же случится, что к решению дел точных ука-
зов не будет, о том не реша в департаментах, но иметь общее рас-
суждение, и представлять, куда надлежит, с мнением...». Анало-
гичное требование содержит и именной, данный генерал-проку-
рору, указ «О неотступлении сенатской канцелярии от предпи-
санного образа при докладе, о приезде присутствующим в Сенат

 

346 РАЗДЕЛ 2

в установленное время, о неоставлении заседания прежде поло-
женнаго часа и об основывании определений Сената по всем де-
лам на законах». В нем говорится, с одной стороны, о необходи-
мости точно соблюдать законы, а с другой стороны, «в случае не-
достатка в узаконениях, по зрелому уважению Государственной
пользы, доносить Нашему Императорскому Величеству».

Итак, не вступая в дискуссию о праве законодательной ини-
циативы в России XVIII-XIX вв. и считая справедливой сущест-
вующую в исторической и историко-правовой науке точку зре-
ния, что право законодательной инициативы принадлежало ца-
рю, обратим внимание на то, что в XVIII в., особенно в годы пра-
вления Петра I и Екатерины II, должностные лица не только
имели право, но были обязаны обращать внимание законодате-
ля на пробелы в законодательстве.

С установлением приоритета закона как источника права
связаны и попытки законодателя устранить противоречия в за-
конодательстве. В частности, в именном, данном Сенату, указе
от 11 декабря 1767 г. «Об оставлении в Малороссии установле-
ния Магдебургских прав касательно привода к присяге свидете-
лей из священнослужителей, в своей силе», разрешающем колли-
зию между Соборным Уложением и Воинским уставом в связи с
порядком присяги священнослужителей, содержится ссылка на
указ, данный Сенату 3 сентября 1765 г. Этим указом «повелевает-
ся, если которая Коллегия усмотрит в двух равных делах разные
Сената решения, то, не чиня исполнения, докладываться о сей
разности Сенату и... Императорскому Величеству, а Сенат имеет
оныя дела с объяснением своих решений... Императорскому Ве-
личеству взносить...».

Таким образом, к концу правления Петра I не только законо-
дательно утвердился принцип приоритета закона как источника
права, но и был предпринят ряд мер для восполнения пробелов
в законодательстве. В последующем такая законотворческая дея-
тельность была продолжена. Среди мер, направленных на созда-
ние новой законодательной системы, отметим и малоуспешные
попытки кодификации.

В последующие годы самым сложным оказалось внедрить
принцип приоритета закона в сознание чиновников. Эту цель, в
частности, преследовали несколько законодательных актов, из-
данных в 1740 г. 9 февраля вышел сенатский указ «О нечинении
Камер-конторе по таким делам, на которые имеются точные ука-
зы, никаких вымыслов и беззаконных волокит». Поводом для из-
дания этого указа послужило рассмотрение конкретного дела
винного подрядчика Воронцова. Камер-контора затребовала се-
натский указ о мере наказания этому подрядчику за его «продер-

 

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XVIII - НАЧАЛА XX ВЕКА 347

зость». Поскольку о винных откупах и корчемстве существовали
указы от 18 июня 6189 г., 28 января 1716 г., 6 мая 1736 г., на ко-
торые, кстати, в своем запросе ссылается и сама Камер-контора,
Сенат указывает, что Камер-конторе «надлежало бы не доклады-
вая и не утруждая Правительствующий Сенат, по вышеозначен-
ным указам, а особливо по Именному Ея Императорского Вели-
чества 736 года указу точное решение чинить...». Более того, в
указе подчеркивается, что если Камер-контора, несмотря на ра-
нее данное указание Сената, не приняла решение в соответствии
с известными ей указами, а обратилась с требованием указа в Ка-
мер-коллегию, то «явная и беззаконная волокита» чинилась
«знатно для некоторой страсти, или лакомства». И в конце се-
натского указа содержится требование не только как можно ско-
рее и соответствии с имеющимися указами решить дело подряд-
чика Воронцова, но и «...впредь той Конторе в таких делах, на
который имеются точные указы (как и на сие дело), отнюдь ни-
каких вымыслов не употреблять, и беззаконных волокит к разо-
рению не чинить, под опасением тяжкого штрафа...».