Роль-защита синего типа поведения 4 страница

 

ОДНООБРАЗИЕ ОДЕЖДЫ ЗАЩИТНОГО КРАСНОГО ТИПА ПОВЕДЕНИЯ (минус «красный»)

 

Оригинальность предполагает наличие как изобрета­тельности, так и неподдельности. Первое требует интеллектуальных усилий, а второе — человеческой зрелости. Тот, кому такие издержки не по плечу, для кого такие душевные требования слишком глубоки, а духовные — слишком высоки, тот скатывается на уровень условностей. Его вялое сердце бьется ради конформности и единообразия. Стиль одежды традици­онного единообразия выглядит как кусок упаковочной бумаги, из года в год используемой для заворачивания носимых с собой завтраков. Галстук, дитя случая, остается вечно повязанным под воротником рубашки, он слегка распускается по вечерам и вновь затягивается по утрам, пока однажды, став уже слишком старым и совсем засаленным, не рассыпается на отдельные кусочки от дряхлости.

 

РАЗНООБРАЗИЕ ОДЕЖДЫ СИНЕГО ТИПА ЗАЩИТНОГО ПОВЕДЕНИЯ (минус «синий»)

 

У того, кому опротивела традиционность и непре­рывность, регулярность и повторяемость, у того возни­кает сильное стремление к переменам и разнообразию. Корни отвращения к всякой повторяемости, к тому, чтобы носить одну и ту же одежду в одном и том же обществе, или к тому, чтобы постоянно сталкиваться с человеком, который носит одно и то же платье, то есть корни страха перед непрерывностью произрастают из страха перед пустотой, характеризуемой отсутствием переживаний и раздражений (минус «синий»). Такое состояние раскрывает беспокойство и недостаточную готовность к душевной самоотдаче.

Уровень стремления к переменам, к разнообразию можно измерить по объему платяного шкафа или по количеству чемоданов, которые их обладатель возит с собой.

Тот, кто постоянной сменой костюмов держит свою публику в постоянном напряжении, тот, кто подобно хамелеону все время меняет свой внешний вид, тот явно хочет пробудить в людях впечатление о себе, как об интересной и оригинальной личности. Зритель обычно удивляется калейдоскопическому богатству пе­ремен внешнего вида такого человека, но едва ли кто-либо предполагает, что за этой пестрой картиной перемен скрывается сущность личности этого человека.

 

КОНСЕРВАТИВНОСТЬ ОДЕЖДЫ ЗАЩИТНОГО

ЖЕЛТОГО ТИПА ПОВЕДЕНИЯ (минус «желтый»)

 

В то время как новая мода имеет свой особый смысл в изменениях и переменах и наряду с эротическим возбуждением особенно стимулирует также экономиче­ское потребление, консервативное поведение -отвергает эротику, «расшвыривание денег» и мотовство.

Именно поэтому бизнесмен выбирает консерватив­ный стиль одежды, чтобы показать, насколько рассу­дочным и расчетливым он является. За консервативной корректностью скрывается желание и воля путем регулярности и порядка создать и сохранить безопас­ность и уверенность. Часто внешний порядок должен воспитать порядок внутренний. Рекрут узнает в про­цессе обучения, что он будет плохим солдатом, если он забудет застегнуть все пуговицы на своем воинском мундире. Если же все пуговицы застегнуты, то он и сражается в надлежащем порядке и умирает в надле­жащем порядке за в надлежащем порядке «застегнутые» убеждения.

Консервативный стиль одежды выбирают люди, которые пытаются внедрить свой собственный порядок в неудобную для них действительность. На их лицах написаны смущение, озабоченность или кисловатая искусственная улыбка, поскольку они подчиняются своему животному усердию.

 

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОСТЬ (эксклюзивность)

ОДЕЖДЫ ЗАЩИТНОГО ЗЕЛЕНОГО ТИПА ПОВЕДЕНИЯ (минус «зеленый»)

 

Эксклюзивным является тот, кто ставит собственные притязания столь высоко, что лишь немногие могут, а иногда даже вообще никто больше не может составить ему партию. Эксклюзивность или исключительность — это особенность, но особенность вследствие- высокого качества. Тот, кто хочет быть особенным лишь за счет того, что он не такой, как другие, например, за счет того, что он носит шляпу задом наперед или за счет того, что он ее не снимает, когда все это делают за счет того, что он выдает непроизвольную отрыжку за произведение искусства, тот является не эксклюзивным, а экстравагантным, поскольку он не соблюдает критерии качества при реализации какого-либо особенного дей­ствия.

Эксклюзивность не исходит из каких-то оригиналь­ных идей или из собственного оформления, но она является выражением высшей эстетической способности к оценке и выбору. Настоящей эксклюзивности просто наплевать на известные имена модных певцов и их этикетки. Эксклюзивность связана отнюдь не с высо­кими ценами, а со способностью оценки эстетического совершенства и выбора особенного.

В противоположность экстравагантности, жаждущей публики, в случае эксклюзивности речь идет об эстетическом качестве. В этом случае любят особую красоту вещей. И при этом совершенно не имеет значения, приобретены ли элегантные туфли в Милане или найден ли кашмирский пуловер именно в Лондоне.

Тот, кто ищет эксклюзивности, тот переживает при открытии (обнаружении) совершенства глубокую эро­тическую радость, ощущение эротического осчастливливания Поэтому он обращает себя к эстетическим предметам, украшениям, одежде, вещам, украшающим жилище, или к предметам искусства. Нередко в этом обретают переживание удовлетворяющей гармонии, от­сутствующей в отношениях с партнером.

Тот, кто эксклюзивно одевается, тот является чувствительным и требовательно-разборчивым. Он внут­ренне напряжен, так как у него есть идеальные требования. Поскольку он не хотел бы отказаться ни от чего, он «спасается» в своих частных «небесах» на поверхности Земли, в эксклюзивном эстетизме.

Нижеприведенное сопоставление демонстрирует род­ственность между четырьмя ролями-идолами и четырьмя ролями-защитниками:

 

Роль-идол Роль-защита

(плюс «красный») (минус «красный»)

оригинальный единообразный

(плюс «синий») (минус синий»)
традиционный переменный

(плюс «зеленый») (минус «зеленый»)

классический эксклюзивный

(плюс «желтый») модный, (минус «желтый»)

консервативный

 

Эти восемь ролевых признаков могут проявляться как по отдельности, так и комбинировано. Модно и одновременно с этим экстравагантно одеваются, например, молодые люди, которым хотелось бы продемонстрировать свое стремление к независимо­сти, свою оппозицию и свою самостоятельность по отношению к родительскому поколению.

В классическом духе и одновременно с этим консервативно одетые люди отстаивают в своем чопор­ном достоинстве стремление к безопасности, к уверен­ности.

С другой стороны, связанными между собой могут оказаться также и роли-идолы. Истинная оригиналь­ность может до конца использовать новую моду в качестве арены для «прогуливания» идей.

Тот, кто с увлечением модно и оригинально одевается, тот склонен к контактам и к общению. Однако, несмотря на спонтанную отзывчивость, такие люди дают себе отчет в том, принесут ли им новые отношения плодотворное обогащение.

Часто традиционный национальный костюм обогаща­ется за счет оригинальных, самостоятельно разработанных декоративных образцов. Такая оригинальность является признаком семейного согласия.

Тот, кто традиционно (плюс «синий») и классически (плюс «зеленый») появляется во фраке, будь то бургомистр или старший официант, тот свидетельствует о своем притязании на особенность, на. своеобразие.

Одежда может либо защищать тело, либо украшать его. Защитная оболочка становится декоративной упа­ковкой.

Подобно тому, как сигаретная упаковка явственно подчеркивает определенный рыночный имидж для вы­ражения совершенно определенной целевой группы, люди одеваются (по большей части бессознательно) в соответствии с определенным ролевым имиджем, по­скольку это облегчает им контакт с их целевой группой. Так, предприниматель с недоверием настораживает­ся, когда он видит принадлежащего к другой обще­ственной группе своего специалиста по рекламе «лег­ковесно» и небрежно одетым.

Наполовину бессознательно, но почти молниеносно умеем мы распознавать эмоциональную роль и соци­альный статус человека на основании внешнего вида его одежды. Тот, кто хорошо разбирается в психологии цвета, легко обнаруживает, сколь дифференцированным языком сигналов через нюансы цвета и через сочетание цветов или через рисунок ткани, через качество материала человек изъявляет свою эмоциональность.

Тот, кто знаком с этим, тот знает, насколько точно и полно окружающие люди, воспринимают эти бессоз­нательные сигналы, даже если в качестве конечного результата на уровне сознания осознаваемо ясным для них остаются лишь два критерия: «симпатичный» или «несимпатичный».

 

ГЛАВА 4.

СЕКСУАЛЬНЫЕ

СИГНАЛЫ И ИСТИННАЯ ЛЮБОВЬ

ИСТИННАЯ ЛЮБОВЬ

 

Наши воспитание и образование дают нам в большинстве случаев больше знаний и способностей для реализации таких понятий, как успех и богатство, как большое дело или бизнес, нежели для реализации такого понятия, как «истинная любовь».

Поэтому и «любовь» считается подобной сделке в виде обмена собственно потребительской стоимости (красота, молодость, интеллигентность, имущество, секс, привлекательность, происхождение и общественное положение) на потребительскую стоимость партнера.

Тот, кто именно так считает или «чувствует», тот не любит. Ему импонирует лишь роль, которую представляет для него партнер. Он восхищается в партнере теми достоинствами (красота, интеллигент­ность, общественная значимость, имущество), которые он сам охотно хотел бы иметь. Тот, кто ищет в партнере именно это и находит импонирующим в нем именно то, что он, собственно говоря, желает для себя, тот «влюблен». Он полагает, что нашел большую любовь. Но на самом-то деле это не имеет ничего общего с действительно большой любовью. Более того, такого рода влюбленность является препятствием для истинной любви.

То, кем охотно хотели бы быть сами, или то, к чему хотели бы стремиться, поскольку это отсутствует у себя, все это надеются получить у партнера. И та выгода, на которую надеются, может прийти, но любви при этом никакой не останется, ее место займет разочарование. Тот, кто не хочет смирится с разочарованием, пытается вновь и вновь искать ту же выгоду с новыми партнерами. Но вследствие этого повторяется и разочарование.

Чем более одиноким и вследствие этого более претенциозным становится человек, тем более «любов­но-голодным» он является. Часто он пытается заглушить внутренне угнетающее его отсутствие отношений и любви сексуальными эксцессами. Сексуальность, кото­рая служит самоудовлетворению на партнере или потребности в покорении, то есть той потребности, которая должна удовлетворить собственное воздействие (влияние), власть и самоутверждение, очень легко может перерасти в ревность. И тем не менее, это не есть настоящая большая любовь. Ведь при настоящей любви, в отличие от этого, сексуальность со всеми игровыми формами постоянно является выражением чувствительного резонанса и интимной доверительности.

Фрейд, великий, но узколобый психолог и сексолог, вообще почти не касается главной темы психологии — любви. И хотя его ученик Теодор Райк, а особенно Эрих Фромм и новейшие психологи придавали истинной любви путем весьма существенных представлений важ­ное значение в психологии, многие психиатры и дилетанты под влиянием Фрейда, до сих пор подменяют любовь понятием «удовлетворением сексуальных инстинктов». Сердечная любовь основная потребность в гармонии, рассматривается ими всего лишь как «сублимация» заторможенного сексуального импульса, всего лишь как нечто вроде объезда запруженной транспортом улицы. Эта психоаналитическая чепуха и бессмыслица во многом способствовала.обессмысливанию нашей культуры.

Если же настоящая любовь, большая любовь не является меновой сделкой на рынке потребностей, на потребительском рынке, то и основной вопрос звучит уже не «Где я могу найти большую любовь и партнера, который будет любить меня абсолютно?», а «Насколько способен я к большой любви?», поскольку переживание большой любви в качестве исходного момента предпо­лагает способность к настоящей любви. При этом вопрос о том, каким должен быть партнер, следует ставить вопрос на второе место, а на первом месте должен стоять вопрос, каким должен быть я сам, чтобы быть в состоянии любить по-настоящему?

Условия для настоящей любви выполняются лишь немногими людьми. Для большинства же людей большая любовь остается иллюзией в течение всей их жизни, поскольку они никогда не изучали это искусство.

Тот, кто чувствует себя зависимым, рано или поздно начинает ненавидеть партнера, поскольку он не может жить согласно собственным убеждениям, ни относится к партнеру открыто и искренне. Тот, кто внутренне не стал самостоятельным и независимым, тот остается несвободным. Он живет во внутренней тюрьме, которая убивает всякую любовь.

Я хотел бы здесь показать не бесчисленные ошибочные формы любви, связанные с позициями сексуальной, материальной или социальной выгоды или фрустрации, но внутренние предпосылки, которые делают человека способным и готовым к настоящей большой любви. Тем не менее, исходя из сказанного, можно ответить и на второй по важности вопрос: «Каким должен был бы быть подходящий партнер для большой любви?»

Это те люди, которые способны к любви благодаря определенным своим свойствам. Это те партнеры, которые овладели искусством самостоятельности и удовлетворенности, уверенности в собственных силах и непритязательности (скромности). Поэтому они ведут себя по отношению к партнеру терпимо и услужливо, искренне и отзывчиво.

Большая настоящая любовь — это не иллюзия. Однако многие люди никогда ее не знали, а значи­тельное число людей переживали ее лишь частично и в течение короткого периода времени, поскольку такая любовь — это искусство, которому необходимо нау­читься и в котором, как и во всяком другом искусстве, необходимо постоянно упражняться.

Показанные здесь идеалы — внутренняя самостоя­тельность (независимость) и искренность, уверенность в себе и готовность прийти на помощь (услужливость), удовлетворенность и терпимость — являются необхо­димыми предпосылками для настоящих, гармонически сформированных любовных отношений. Эти предпосылки образуют своеобразную лакмусовую бумажку, с помощью которой можно контролировать свое поведение по отношению к партнеру.

Большая любовь переживается отнюдь не как просто сексуальное партнерство, а как настоящая общность, как истинное единение и содружество. Способность к общности и единению образует существенную часть самовоплощения. В истинной общности партнеры могут иметь различные интересы и мнения, которые они взаимно стараются понять или к которым они стараются относиться взаимно терпимо. Однако в любом случае они обладают единым стремлением и согласием на пути к гармонии. В этом (и только в этом!) должно состоять полное согласие и единодушие. Партнерские отношения, в которых постоянная воля и стремление к гармонии становятся обоюдным опытом уверенностью и досто­верностью — это и есть истинная, настоящая, большая любовь. В таком обоюдном доверии, а вовсе не только в сексуальных отношениях, и заключается истинная интимность и близость.

Поэтому настоящая любовь не выражается никакими ролевыми сигналами.

 

СЕКСУАЛЬНЫЕ СИГНАЛЫ

 

Сексуальные сигналы, произведенные с определен­ным намерением, почти всегда являются обманчивыми и вводят в заблуждение. Так, человек извлекает непристойность или скабрезность из собственного за­пасника шуток либо для того, чтобы преодолеть собственную скованность, стеснение или зажатость, либо он хочет лишь подогреть настроение, чтобы подстраховаться этим. Тот, кто занимается сексом с определенными намерениями, например, как уличная девка, тому в большинстве случаев просто нечего больше предложить. Поэтому тот, кто захотел бы разрядить «секс-бомбу», тот попросту сделал бы для себя удивительное открытие, что в этой бомбе, оказывается, ничего не тикает и ничего не взрывается.

Каковы же те сигналы, которые через действительно эротическое поведение достигают результата? Что это за указания на эротическое и сексуальное поведение: выражение глаз, рта, рук, осанка тела, движение, одежда, украшения, голос? Или это также определенные отличительные черты тела, такие как цвет волос, оволосение вообще, груди, ноги, рост?

Важничающее, тщеславное, надменное, чванливое самоутверждение и детская беспомощность — все это роли, рассчитанные на то, чтобы оказать авторитарное влияние на других.

Они препятствуют разворачиванию нормальной уве­ренности в себе. Уверенность в собственных силах и готовность прийти на помощь относятся к необходимым предпосылкам способности к любви.

Необходимым самоотречением и удовлетворением просто пренебрегают в обществе, в котором столь большое значение придают престижу и тщеславному желанию импонировать.

Готовностью - подчиняться установленному порядку, отказом от чрезмерных притязаний, внимательным и предупредительным отношением к партнеру создается чувство, общности, то есть такие отношения, которых и хотят в качестве настоящей любви. И наоборот, в удобности, скрытности, замкнутости, бесцеремонности и грубости; в несочитаемости ни с чем часто лежит причина краха любовных отношений. Многие мужчины полагают, что они правильно исполняют свою роль тогда, когда ведут себя самовла­стно, нескромно и невежливо. И в неверно понимаемой эмансипации многие женщины сегодня имитируют как раз именно такое же настоящее, не истинное ролевое поведение мужчин. Они считают, что эмансипация заключается в том, чтобы вести себя столь же авторитарно как мужчины-петухи. Вместо действитель­ной эмансипации, вместо освобождения от эгоцентризма такие женщины впадают в принудительную зависимость имитирования мужской роли. Но тот, кто путает любовь и готовность прийти на помощь с самопожертвованием, тот поступается собой, тот назначает себе цену. Он отрекается от самого себя, он изменяет самому себе. Готовность прийти на помощь из любви не базируется на ожидании какой-то компенсации или платы за это. Напротив, тот, кто «жертвует» себя, тот втайне сознательно расчетлив, он ожидает благодарности и какого-либо вида поощрения.

Всякое доброе дело, проистекающее из чувства самопожертвования, проистекает отнюдь не из непри­тязательности и не из настоящей любви. Жертвенное самоотречение — это авторитарная роль, с помощью которой ищут принуждения к любви или к благодар­ности и зависимости. («Я делаю все для тебя, чтобы ты меня любил»). Любви нельзя добиться силой даже ценой самоот­речения. Такое принуждение убивает любовь.

В наиболее общем случае эгоцентрическая бесцере­монность выражается в требованиях, которые много­кратно и очевидно выдвигают по отношению к партнеру. Часто при этом требуют чрезмерного и постоянного внимания или чрезмерного признания. Иногда чрезмер­ным становятся притязание на баловство и изнежен­ность или на повсеместное внедрение преимуществ для себя с совершенно безоглядным эгоизмом. Все эти отнюдь не скромные ожидания приводят к разочарова­нию и довольно скоро — к затаенной непритязатель­ности к партнеру.

Признаками внутренней защиты по отношению к партнеру является чрезмерная чувствительность, кри­тическое самоуправство и своеволие, придирки, мелоч­ность, привередливость по всякому поводу или оттал­кивающее молчание и полное упреков укоризненное упрямство и своенравие.

Защита вырастает до внутреннего блокирования по отношению к партнеру и до сексуального безразличия к нему или до отклонения сексуальных отношений. Если постоянно не прилагать усилия для создания и поддержания гармонии, то вначале возникает дистанционирование, затем — изолирование и, наконец, полное отделение друг от друга.

Именно поэтому настоящая скромность и непритя­зательность, а также настоящая уверенность в себе являются предпосылками для полнокровных, гармони­чески оформленных любовных отношений.

И еще один идеал — внутренняя независимость — относится к настоящей любви. Тот, кто чувствует себя зависимым от материальных, социальных или сексуальных притязаний, тот цепляется за своего партнера потому, что он ищет безопасности и уверенности. Тот же, кто «любит» из зависимости или именно по этой причине остается связанным с партнером, тот никогда не найдет большой любви.

 

Симпатия

 

Симпатией называется форма любви, выражающаяся в нежном и ласковом сочувствии. В смысле греческого понятия «агапе» или «христианской любви к ближнему» эта форма любви постоянно противопоставляется сексу и эротике.

Целью симпатии является гармонирование в общно­сти, переживание взаимного доверия и взаимопонима­ния. Симпатия выражается в виде терпеливой доброжелательности, благосклонности и расположения, как это, например, бывает в отношении матери к своему ребенку. Симпатия ничего не требует.

 

Гармонирование, роль-идол синего типа поведения (плюс «синий»)

 

Сигналом готовой к гармонированию симпатии является спокойный, слегка прикрытый взгляд, направ­ленный в глаза партнера. Зрачки сужены, так как автономная (вегетативная) система включена симпатикотонно. Рот мягко закрыт. Уголки рта в большинстве случаев горизонтальны. Язык лежит во рту расслаблено и широко. Голова часто наклонена слегка вперед и слегка в сторону, как при слушании музыки. Осанка тела расслабленная. Движения в общем замедлены и спокойны. Движения рук не овладевающие, а нежно касающиеся, например, кончики пальцев обеих рук покоятся друг на друге, или они мягко охватывают, например, удерживают в руке стакан с напитком, в то время как большой палец поглаживает поверхность стакана. Руки могут и просто спокойно лежать или могут быть свободно опущены. Темп речи спокойный. Голос звучит мягко и глубоко, но никогда громко.

Одежда часто обычная, традиционная, весьма ухоженная; ее единообразие предпочитается в ущерб сильному разрисовыванию. Украшения, если они и используются, то их бывает очень немного. Они либо традиционные, либо памятные, либо эстетически выраженные.

Что касается прически, то часто оставляют длинные волосы, но также носят их подколотыми. Фигура (правда, это не совсем надежный сигнал) может быть округлой и пухлой.

 

Отчуждение, роль-защита синего типа поведения (минус «синий»)

 

Тот, кто отклоняет темно-синий цвет — цвет взаимопринадлежности, единства, сплоченности и защи­щенности, безопасности и укрытости, тот отчуждается от окружающего его мира. Вследствие неудовлетворен­ности он беспокоен, беспокойно моторен и одновременно с этим раздражителен. Он впадает в хорошо известно при депрессиях состояние «ажитированности» (внутрен­ней взволнованности, возбужденности), (минус «си­ний»).

Для заглушения неудовлетворяющей опустошенности человек может в качестве компенсации придавать повышенное значение одной из трех других форм любви: либо сексуальному раздражению тела, либо иллюзорной эротике, либо притязанию на доминирова­ние в рамках связанности.

Сигналами ажитированности являются: беспокойные движения взгляда, тела и, особенно, рук (постукивание пальцами по чему-либо как по барабану, наворачивание собственного локона на палец, постоянное потребление и приведение в порядок элементов одежды), жадное курение и затягивание сигаретой. Язык при этом постоянно облизывает зубы и десны, иногда обсасывает, их вплоть до кровотечения. Темп речи частично быстрый, частично нерешительный, колеблющийся, ча­сто толчкообразный и неритмичный.

 

Сексуальное раздражение тела

 

Раздражение тела (красный) является сексуально­стью в собственном смысле этого слова. Но эта «форма любви» вовсе не ограничивается лишь половыми органами. Всякое раздражающее прикосновение к коже, особенно к «эрогенным» зонам, вызывает возбуждение. Если оно непреднамеренно блокируется, то оно стре­мится к наращиванию раздражения и к возрастанию возбуждения. В состоянии возбуждения происходит полная идентификация с телом. Она переживается, как чувство счастья. С ростом возбуждения растет и напряжение до тех пор, пока оно не разрешается в оргазме.

Раздражение тел в большинстве случаев осущест­вляется через прикосновение, через трогание, через схватывание. При этом решающим является то, проис­ходит ли проецирование чувства раздражения на определенную часть тела. Для этого вовсе не обяза­тельно требуется прикосновение к телу. Слова и представления также могут создать ощущение раздра­жения в определенных частях тела и довести это ощущение до уровня оргазма. С помощью представлений та часть тела, в которой развивается раздражение, ощущает так сказать, «трогание изнутри».

 

Трогание (схватывание), роль-идол красного типа поведения (плюс «красный»)

 

Сигналы готовности к троганию и схватыванию тела с целью переживания сексуального телесного раздраже­ния (плюс «красный») являются типичными сексуаль­ными признаками, это прежде всего возбуждение и возрастающее напряжение.

Вследствие симпатикотонного возбуждения зрачки расширяются. При сильном возбуждении взгляд ста­новится бесцельным и лихорадочно блуждающим. Коль скоро напряжение введено в действие, начинают раздуваться крылья носа. Рот слегка приоткрыт. Это внешние видимые сексуальные сигналы. Одновременно с этим кончик языка начинает делать вперед и вверх, вначале это происходит за зубами, позади них, но по мере потери самоконтроля язык также, как при затяжном сосущем поцелуе, выходит изо рта наружу. Кончик языка при этом направлен вверх и возбужденно двигается туда и сюда. Положение головы прямое, она не наклоняется в сторону. Однако по мере того, как возбуждение переходит в напряженность, голова начинает поворачиваться снизу вверх и, наконец, откидывается назад в сторону. Осанка тела напря­женно натянутая. Движения оживленные и проворные. Руки все время стремятся что-нибудь схватывать. Это, кстати, одна из причин того, что в ситуациях сексуальных контактов, например в баре, руки сами собой хватаются за сигарету.

Когда руки человека с красным типом поведения пытаются ласкать поглаживанием, то это происходит столь же механически, как при движении по стеклу автомобиля щеток стеклоочистителя. Темп речи уско­ренный или быстрый, и голос звучит преимущественно громко.

К сексуальным сигналам телесного раздражения относится также одежда. Вместо физического схваты­вания (схватывания) здесь имеет место «оптическое трогание (дотрагивание)с вожделенным взором. Имен­но поэтому женщины ощущают и говорят о таких мужчинах, «что они раздевают их глазами».

Одежду носят и в качестве оптического средства раздражения; с ее помощью подчеркивают формы тела (высокие каблуки для «удлинения» ног; пуловер для намеренного подчеркивания грудей; тесно облега­ющие брюки для выделения ягодиц и половых частей). Цвета пестрые, живые и контрастирующие. Рисунки по большей части крупные и оживленные. Типичными являются рисунки под леопарда и свободные, но богатые контрастами орнаменты. Волосы не особенно длинные, их часто носят открытыми.

Бросающиеся в глаза украшения представлены для «оптического дотрагивания» в их богатом раздраже­нием изобилии.

Телосложение, напротив, почти не имеет достойного внимания сигнального значения. Однако при этом как груди, так и зад и ноги являются ареной действия сил рая и ада.

 

Морализирование, роль-защита красного типа поведения (минус «красный»)

 

Тот, кто из честолюбия или из тщеславия стремится к самодовольному превосходству, тот подавляет спон­танное желание к телесному раздражению. Он воспри­нимает его как мешающий соблазн. Если телесное раздражение не переживается, а стыдливо накаплива­ется, то это вызывает в человеке сердитость, смущает его и сбивает с толку, способствует развитию отвращения и неохоты и в итоге приводит к чрезмерному внутреннему раздражению, к крайнему возбуждению. Все, что может стать причиной сексуального раздраже­ния, критически дискредитируется, его значение ума­ляется с помощью критики, начинает морализироваться, по этому поводу начинают читать нравоучения.

Сигналы враждебно относящихся к чувственным желаниям моралистов написаны на их мрачных, сокру­шенных и вызывающих жалость лицах. Выражающие кислую мину, недовольство и язвительность опущенные уголки рта весь божий день пребывают в положении стрелок часов, показывающих «двадцать минут девятого». Над переносицей собираются вертикальные склад­ки, как признак постоянных усилий придирчивости по мелочам («По поиску волоса в супе»). Буквально все стараются спасаться бегством от диктаторского и самовластного стремления к превосходству этих при­дирчивых и все время брюзжащих критиканов и моралистов. Но особенно трудно приходится детям таких авторитарно - морализирующих родителей, по­скольку дети полностью зависят от них через крышу над своей головой, через кусок хлеба. Поэтому не следует ожидать от детей, что они станут признавать этих морализирующих ефрейторов в качестве родителей некой «стыдливой» разновидности и что они станут выражать им чувства сопринадлежности и нежной симпатии.

Уже со времени изгнания из рая, когда человечество, состоящее всего-то из двух людей, осознало, что оно пребывает в голом виде, если не надевает на себя что-либо подобающее, и в связи с этим устыдилось, морализование стало любимым делом всех обитателей рая.

Если же морализование дополнительно сочетается с притязанием на связанность, для которого характерна потребность в доминировании, то уж тут пышным цветом расцветают «великолепные» цветы нетерпимости. Нетерпимость может простираться от самодисциплины и умерщвления собственной плоти до неодобрения, порицания и наказания других.

Когда, кто-либо натягивает на себя моралистский корсет стыдливости для того, чтобы «очистить» свой эротический «высотный полет» от всякой истинной чувственности, то он становится самой настоящей ракетой, готовой к старту в сублимацию. И после своего стремительного полета он совершает посадку в эстет­ствующую иллюзию на искусственной арене пошлости, безвкусицы и халтуры.