II. Отречение от наследства и трансмиссия

Как принятие наследства зависит от воли призванного лица, так и отречение зависит от воли того же лица. Наши гражданские законы не знают необходимого, обязательного для лица наследования, как это имело место в Риме. Право призванного лица наследовать только по своей воле прямо признано у нас (ст. 1255): наследники властны принять наследство или отречься от него.

1. При этом отречение возможно, как и принятие (I, 2) различным образом[см. сноску 95].

Именно, возможно отречение или формальное, прямое, или безмолвное, косвенное. Первое производится посредством объявления о том наследников в надлежащем присутственном месте (ст. 1266), т.е. в том судебном установлении, которому подведомо наследственное имущество по месту нахождения, роду и цене его (72/776), и допускается отречение от наследства, а не от пожизненного владения или отказов (93/10, 94/75). Оно должно быть сделано в безусловной форме (78/243) и не может быть срочным (Никольский). Допустимость отречения в действиях (безмолвное) сомнительна в нашем праве; тем не менее сенат знает отречение, выраженное в действиях (68/786, 72/1014). По-видимому, точка зрения сената подтверждается тем, что истечение 10 лет для явки наследников закон считает отречением (п. 2 ст. 1265, 97/5). Положение это, однако, спорно; дело в том, что десятилетний срок, о котором говорит закон, можно понимать: и как срок для иска о наследстве, и как особый преклюзивный срок для волеизъявления о принятии наследства; короче, возможно предположение, что в законе не установлено никакого срока для принятия наследства (Добрин), а, следовательно, и для отречения[см. сноску 96]. Отсюда, отречение нельзя смешивать с непринятием наследства[см. сноску 97]. Точно так же непринятием, а не отречением от наследства, надо считать и непредъявление завещания к исполнению. Не будет отречения и в том случае, когда наследник по закону молчит при споре сонаследников против духовного завещания (13/90, ст. 1267). Таким образом, не всякое непринятие есть отречение. Но можно сказать и наоборот: не всякое отречение будет неприятием наследства. Так, отречение от наследства во вред кредиторам не признается действительным (ст. 1547; 84/50). Далее, отречение от будущего наследства не есть также непринятие наследства, ибо нет и самого наследства: не от чего отрекаться (76/280, иначе для отречения дочерей в рядных записях, ст. 1002)[см. сноску 98]. Отсюда, отрекаться может только призванное лицо (спорно)[см. сноску 99]. Отрекаться от принятого наследства нельзя (77/24, спорно, Беляцкин), но взять отречение обратно возможно: отречение не имеет характера бесповоротности. Даже официальное отречение от наследства может быть уничтожено подачею нового заявления, с ходатайством о признании отречения недействительным, пока со стороны суда не последовало определения, и другие наследники ни в чем не проявили своего желания принять наследство (04/97). Причем и одно вступление в обладание наследством после формального отречения считается принятием наследства (68/552). Все это показывает, что сенат придает больше значения фактическому принятию наследства, чем формальному отречению от него.

2. Последствия отречения от наследства довольно разнообразны.

Отрекшийся теряет право наследования. Это значит, что он не только не становится наследником (ст. 1268), но и не может распорядиться своим правом наследования, т.е. передать его по договору[см. сноску 100] или односторонне уступить (скрытая уступка) в чью-либо пользу возмездно или безвозмездно (78/243, 93/4). Уступка права наследования дозволяется, по исключению, лишь в праве Черниговской и Полтавской губерний (ст. 1256). Уступка совершается по улиточной записи (ст. 710, прим.)[см. сноску 101]. Напротив, проект признает уступку права наследования (ст. 1534 и сл.). Дальнейшим результатом отречения будет призвание другого наследника по завещанию, если таковой был назначен на случай отречения. В противном случае доля отрекшегося должна поступить к наследнику по закону (03/28), а не к сонаследникам по завещанию, разве бы такова была воля завещателя (право приращения, 10/108; см. стр. 562–563). Если же и наследник по закону отречется, то его доля переходит к сонаследникам, не исключая и супруга (84/23); в случае же отречения всех сонаследников – к их наследникам (92/58, 96/29, 06/15), которые, в свою очередь, имеют самостоятельное право наследования, а, следовательно, и право принять наследство или отречься от него (99/11 и др., 00/73). Это самостоятельное право наследования следует строго отличать от передачи права наследования по наследству, т.е. права принять или отказаться от наследства. Различие состоит в том, что при отречении от наследства, право наследования, как было замечено, возникает самостоятельно в лице дальнейших наследников; при передаче же права наследования по наследству, лицо не отреклось и не приняло наследства, оно не воспользовалось своим правом. Поэтому его преемники, став наследниками, вправе осуществить и его право наследования, приняв наследство или отрекшись от него (74/115, 70/1114). Право наследования не переходит лишь к наследникам супруга, не просившего при своей жизни о выделе его указной доли из наследства (ст. 1152, стр. 573). Явление перехода права наследования по наследству называется технически трансмиссией.

3. Отсюда, трансмиссия есть преемство в праве наследования.

Сущность трансмиссии сводится, таким образом, к тому, что право лица принять или отречься от наследства переносится (transmittitur, отсюда и название: трансмиссия, перенесение) на наследников его. Трудность учения о трансмиссии сводится к выяснению тех лиц, от которых переносится право наследования на их наследников. В наших законах не говорится о трансмиссии, но сенат правильно признает этот институт, выводя его из понятий о наследстве (ст. 1104) и завещании (1010), коими обнимаются имущественные права, а также и право наследования (01/44, ср. 70/1114 и др., 82/63). При этом сенат признает трансмиссию только в отношении наследников того лица, которое переживет наследодателя и вообще будет призвано к наследованию (те же решения). Это потому, что для трансмиссии существенно открытие наследства. Если лицо, имеющее быть призванным к наследованию, умрет раньше наследодателя, то, очевидно, еще нет у него самого права наследования. Поэтому, невозможен и переход его права наследования к его наследникам[см. сноску 102]. Отсюда, ясно также, что трансмиссию нельзя смешивать с правом представления[см. сноску 103]. Последнее право основано на том, что представляемый не пережил своего наследодателя, не мог быть призван к наследованию в момент открытия наследства. – Итак, для трансмиссии существенны следующие моменты. 1) Необходимо, чтобы было призванное по закону или по завещанию лицо, от которого переносится неосуществленное право наследования – трансмиттент, и то лицо, на которое переносится право наследования – трансмиссар (наследник трансмиттента по закону и по завещанию, ст. 1104, 1067 по прод. 1912 г. и 1010). 2) Необходимо, далее, чтобы трансмиссар наследовал трансмиттенту, ибо право наследования входит в состав наследства. 3) Наконец, самое право на трансмиссию приобретается в момент открытия наследства после трансмиттента. Но, очевидно, этот момент будет более отдаленным, если по каким-либо обстоятельствам трансмиттент сам имел право наследования не ранее наступления этих обстоятельств (условие, срок). Случаи такой обусловленной трансмиссии известны сенатской практике (82/63, в частности, условного отказа 08/77). – Последствием осуществления трансмиссии может быть или принятие наследства, к коему был призван трансмиттент[см. сноску 104], или отречение от него. Но возможно и просто неосуществление права трансмиссии, которое в таком случае может перейти к наследникам трансмиссара[см. сноску 105].