Булгары в Среднем Поволжье

 

Истории Волжской Булгарии посвящены многочислен­ные работы, и поэтому здесь нет необходимости занимать­ся изложением истории ее развития. Все историки едино­гласны в том, что освоение булгарами Среднего Поволжья шло мирным путем, без военных столкновений. Во всяком случае, нет сведений и фактов, которые говорили бы о насильственном захвате и освоении края. Установлено, что и в дальнейшем булгары не вели захватнических войн, занимались мирным трудом: выращивали многие виды злаковых и бахчевых культур, сооружали города, снабжен­ные водопроводом, караван-сараи, производили прекрас­ные ювелирные изделия, выплавляли чугун, занимались обработкой кожи и мехов, вели оживленную торговлю со странами Европы, Востока, Юга, строили мечети, мектебе... Путешественники сообщают, что в Волжской Булга­рии существовала полная веротерпимость, развивались культура, поэзия, работали мектебе и медресе, были свои ученые, историки, строители и мастеровые, имелись тру­ды по различным отраслям знаний. Столица Волжской Булгарии являлась центром торговли между Западом и Востоком. Превращение страны в центр торговли между различными народами диктовало мирный образ жизни, веротерпимость, от чего зависело благополучие и расцвет страны.

Тесные контакты с соседними и другими народами, от Китая и Индии до Скандинавии и Западной Европы, от­крыли путь к освоению культурных достижений многих народов, особенно самой передовой культуры того време­ни — арабской. Мирный путь развития, отсутствие захват­нических войн, развитие школ, официальное принятие единой религии ускорили консолидацию булгар как в язы­ковом, культурном, так и в экономическом отношениях, в быту, нравах, обрядах и обычаях, образе жизни, иными словами, еще более упрочился этнический сплав.

Конечно, после прихода в Поволжье этнос булгар не остался без изменений, в чистом виде. С одной стороны, шла дальнейшая нивелировка по сути родственных булгарских племен, с другой стороны, видимо, происходило смешение, сближение с соседними финно-угорскими пле­менами, возможно, частично и со славянскими. Говорить, что масштабы этого влияния были значительными, мы не можем. Материалы археологии говорят, что в развитии культуры булгар не произошло заметных изменений. Это подтверждается и этнографическими фактами, и языковым материалом, а также антропологией, Поэтому говорить об изменении в результате этих влияний этноса булгар в заметных масштабах при возникновении нового этноса нет никаких оснований.

В истории трудно найти народ, в этносе которого не происходили бы какие либо изменения. «Как установле­но, если не все, то по крайней мере большинство этносов сложилось в результате смешения различных этнических групп, как пришлых, так и автохтонных» (Ю.В. Бромлей. Этнос и этнография. М., 1973, с. 104). У одних народов эти смешения были очень интенсивными, они приводили к возникновению новых этносов, за которым часто проис­ходила и замена этнонима - названия народа. У других народов такие смешения были несильными, и они не вносили особенно заметных изменений в их этнос.

В результате подчинения одного народа другим, унич­тожения его самостоятельности, преследования языка, обычаев, обрядов, верований могут исчезнуть покоренные этносы, влиться в этнос покорителей. В отношении этно­са булгар говорить о таких изменениях нет достаточных оснований. Трудно допустить, что их этнос изменился за­метно за счет финно-угорских влияний, о чем любят гово­рить отдельные авторы. Поскольку булгары находились на иной ступени развития, имели свою государственность, свои общественные институты, свою письменность, лите­ратуру, школы, официальную идеологию - религию, упро­чившиеся традиции в экономике, культуре, общественной жизни, они меньше всего могли испытать влияние своих соседей. Нет и фактов, которые говорили бы о насиль­ственной ассимиляции булгарами финно-угорских племен, чтобы могли произойти антропологические изменения в этносе булгар. Мы, естественно, не исключаем, наоборот, предполагаем, что булгары испытывали влияние и своих соседей, но эти влияния были локальными, не слишком заметными и не могли существенно изменить язык, быт, культуру, обычаи, верования, образ жизни, антропологи булгар, что доказано исследованиями историков, археологов, этнографов, антропологов, живших до и после рево­люции. Видимо, соседние финно-угорские народы подверг­лись более заметному влиянию булгар, что засвидетель­ствовано и в их языке, культуре, но, несмотря на это, историки не говорят о возникновении нового этноса ма­ри, удмуртов и др.

Покорение монголами Волжской Булгарии, а также финно-угорских земель, также не могло привести к заметному изменению этноса булгар, а также мари, удмуртов, мордвы, русских, Прежде всего потому, что завоеватели не осели на их землях, в том числе и в Волжской Булгарии, где находились с ними в постоянном контакте. Кроме того, монголы резко отличались от булгар и по языку, обычаям, культуре, общественным институтам, традициям. Когда монгольские тумени, проникшие через Иран и Кав­каз в Восточную Европу, разбили русско-половецкие (кипчакские) войска на реке Калке и осенью 1223 года послали свои разведочные отряды в Среднее Поволжье, булгары наголову разбили монгольские отряды, и те в панике удрали из окраин Волжской Булгарии. После это­го монголы несколько раз пытались вторгнуться в Волж­скую Булгарию и каждый раз бывали вынуждены отсту­пить, натолкнувшись на отчаяннее сопротивление булгар. Лишь спустя тринадцать лет монголам удалось покорить Волжскую Булгарию. «Отложенный на некоторое время исход этот осуществился в 1236 году, причем к участию в нем привлечены были князья всех четырех ветвей ханской (чингисханской. - А. К..) фамилии. От множества вои­нов, собравшихся на восточной границе земель болгарских, пишет Джувейн, земля стонала, и от громады войск обе­зумели дикие звери и ночные птицы» (Г.Е. Грумм-Гржимайло. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. 2. Л., 1926, с.463). Силы были неравны. Волжская Булгария пала в ожесточенной схватке. Города и населенные пункты были разграблены, разрушены, народ понес огром­ные потери, но не покорился и после поражения. «А затем покорена были аланы, кипчаки, мордва (мокша), буртасы, и, наконец, очередь дошла до русских земель, завоевание которых закончено было в 1240 году» (Г.Е. Грумм-Гржимайло. Указ, раб., с. 463).

Хотя Волжская Булгария пала, булгары не примири­лись со своим положением и не прекратили борьбу за свою свободу. Поэтому монголы снова и снова подвергали булгарские земли кровавым нашествиям, разрушениям, грабежам. В конце концов победила сила. Волжская Бул­гария, как и Московская Русь, находилась в вассальной зависимости от Золотой Орды.

Монголы не жили в Волжской Булгарии, если не счи­тать походов карательных отрядов и сборщиков налогов. Поэтому говорить о влиянии монголов на этнос булгар не приходится, хотя отдельные элементы антропологического влияния могли иметь место, в такой же степени, как и на народы других окраин Золотой Орды. Такие элементы смешения не привели к заметному изменению этноса персов, грузин, армян, осетин, русских, финно-угорских народов и других, и то же самое мы можем констатиро­вать и в отношении булгар.

Нашествие монголов на Волжскую Булгарию, после­дующие их набеги, а затем возобновление походов ушкуй­ников и дружин русских князей привели к тому, что часть булгар начала переселяться в северные районы Камы, Вятки, на берега Казанки, в местности малозаселенные в те времена, куда уже задолго до монгольского нашест­вия начали просачиваться булгары. После похода 1431, года Федора Пестрого Волжская Булгария уже не смог­ла больше оправиться, город Булгар перестал существо­вать как столица, и с этого времени усилилась миграция булгар в указанные районы.

Ряд историков, исходя из этих фактов, стремится про­вести водораздел в истории этногенеза булгар: с момен­та возникновения на севере новой столицы под назва­нием «Новые Булгары», как сперва именовалась Казань, булгар перекрещивают в «татары». Эта тенденция наи­более выпукло выражена у С.М. Шпилевского, который пишет, что после разгрома столицы Волжской Булгарии в 1431 году Федором Пестрым «образовалось новое, силь­ное татарское царство - Казанское. В состав этого цар­ства вошли прежние болгарские владения с прибавкою новых земель на севере и юго-востоке, в нынешних Вят­ских и Пермских губерниях и Башкирии» (С.М. Шпи­левский. Древнейшие города и другие булгаро-татарские памятники в Казанской губернии. Казань, 1887, с.191). Шпилевский выступает против употребления Та­тищевым названия «татары» по отношению к 1429 году, так как, по его мнению, тогда «центром Булгарской земли не была еще Казань», что «этих татар должно называть булгарскими до основания Казанского царства сыном Улу-Мухаммеда» (С.М. Шпилевский. Указ, раб., с. 190). Вот так легко и предельно просто, даже с указанием точ­ной даты, булгары по воле отдельных историков сразу превращаются в совершенно новый этнос, в «татар»!

Что же изменилось оттого, что часть булгар пересе­лилась в другие районы, где и до них уже жили булга­ры, и оттого, что они были вынуждены сменить свою столицу на «Новые Булгары» - Казань, расположенную чуть больше 100 км севернее от прежней столицы? По сути, ничего не изменилось! Основная масса булгар оста­лась на прежних местах (Р.Г. Фахрутдинов. Археологические памятники Волжско-Камской Булгарии и ее территория. Казань, 1975, с. 86). Не произошло замены языка булгар каким-то новым, тем более «татарским» языком, какого вообще не существовало, тем более в Сред­нем Поволжье, в районах Казанки, Вятки, Камы. Не произошло смены письменности, религии, обычаев и ве­рований, образа жизни, изменений в форме жилищ и одежды и т. п. Во всяком случае, ни археологи, ни этно­графы, ни языковеды, ни антропологи, ни искусствоведы не находят заметных изменений между культурой Волж­ской Булгарии, Казанского ханства и современных татар. С этого времени, видимо, стали частыми контакты с ма­рийцами, удмуртами, но факты говорят о более сильном влиянии булгар на них, а не наоборот. «Преемственность территории Волжской Булгарии и Казанского ханства прослеживается не только совпадением основных земель этих государств, занятых булгарами и (так называемы­ми - А.К.) татарами. Территориальная преемственность Волжско-Камской Булгарии и Казанского ханства нахо­дит яркое дополнение в преемственности отраслей экономики и культуры булгар и казанских татар: пашенного земледелия на широких площадях с применением паровой системы, развитых международных и внутренних торговых отношений, прежде всего, по волжско-камской речной системе, аналогии в градостроительстве, монументальной архитектуре и т.п., лапидарной эпиграфике, характерной во всем Поволжье для булгар и казанских татар, сходстве и тождестве ювелирного искусства, орнамента, предметов быта, орудий труда и оружия, сходстве и продолжении духовной культуры (письменность, литература, религия), самосознании народа, считающего булгар свои­ми предками, сохранении легенд и преданий о булгарских временах, почитании различных булгарских городов, селений и кладбищ...» (Р.Г. Фахрутдинов. Археологические памятники..., с. 84-85).

Да и сама Казань была основана булгарами задолго до нашествия монголов, они жили здесь к тому времени уже несколько сотен лет. Еще историк XVIII века П. Рын­ков отмечал, что Казань была основана булгарами почти за сто лет до покорения Волжской Булгарии монголами

(П. Рычков. Опыт Казанской истории древних и сред­них времен. СПб, 1767, с. 70-71). Н.Ф. Калинин, А.П. Смирнов и другие историки, непосредственно изу­чавшие памятники археологии Волжской Булгарии и Казанского ханства, относят ее основание не позже, чем к XII веку, почти за сто лет до появления монголов в этих краях.

Эти наблюдения подтвердились новыми исследовани­ями. В результате анализа новых археологических, археографических, палеографических материалов доктора ис­торических наук В.В. Иванов, И.М. Ионенко, А.X. Халиков также пришли к выводу об основании Казани еще в домонгольский период (В.В. Иванов, И.М. Ионенко, А.X, Халиков. Когда возникла Казань. - Коммунист Татарии, 1974, № 10, с. 84—90).

Некоторые историки аргументом для переименования бул­гар в «татар» считают тот факт, что якобы на казанский трон |ел Улу-Мухаммед, один из бывших ханов Золотой Орды, Но, следуя такой логике, надо было бы и многие народы Средней Азии, Индии называть татарами, ибо в тех странах тоже правили ханы Золотой Орды, или Кук Орды. Пишут также, что с Улу-Мухаммедом пришло еще 3000 вои­нов. Во-первых, о том, что на казанский трон сел Улу-Мухаммед, нет никаких сведений. Летописи говорят, что это был один из его сыновей. А что касается трехтысячного войска, то 500 из них ушли с сыновьями Улу-Мухаммеда Якубом и Касимом: последнему Московская Русь выдели­ла отдельное княжество, известное в истории как Касимов­ское. Далее, из этих 3000 человек погибло в боях не менее 500 человек. Даже если принять за истину, что на трон сел Улу-Мухаммед и при нем было 3000 воинов, потомков каких-то «татар», может ли это дать изменение всего этноса булгар? Если исходить из такого более чем сомнительно­го предположения, то Киевскую Русь нужно было бы име­новать Варяжским государством, а ее жителей считать ва­рягами, норманнами, поскольку с Олегом пришло туда не меньше скандинавов. Или же называть ее Половецким го­сударством, а жителей - половцами, поскольку в Киевской Руси жили массы половцев и на престоле сидели князья, в жилах которых текла добрая порция кипчакской крови. Более того, контакты русин Киевской Руси с ними были более активными, что отразилось и в антропологии, языке, даже в обычаях Киевской Руси.

Вполне уместен и такой вопрос: все ли эти гипотетиче­ские 3000 человек были монголами? Как хорошо известно, подавляющее большинство населения Золотой Орды сос­тавляли кипчаки, т. е. народ, родственный по языку с бул­гарами. Как известно, монголы насильно мобилизовали в свои отряды юношей всех покоренных народов, в том числе и русских, и половцев,и других.

Одним словом, сказанное показывает очевидную наду­манность концепции отдельных историков об изменений этноса булгар на основе этого явно преувеличенного фак­та. Специалист по истории булгар А.П. Смирнов отмечал, что «было бы неправильным, как делают некоторые исто­рики, связывать Казань с именем Улу-Мухаммеда. Булгарские владения на реке Казанке возникли еще в XII веке» {А.П. Смирнов: Волжские булгары. М., 1951, с. 73).

В Средней Азии, Индии, Персии, где монголы находи­лись в постоянном контакте с местными народами, а в неко­торых из этих районов жили на протяжении сотен лет, и в более тесном общении, чем в Среднем Поволжье, эти наро­ды не превратились в «татар», хотя попытки называть их этим именем были, да часто их к именовали «татарами», но несмотря на все это, они есть и остаются персами, таджи­ками, киргизами, узбеками, казахами, каракалпаками и т. д.

Вспомним еще одно обстоятельство. Многие народы, ко­торые жили в самой сердцевине империи монголов, где нес­равненно теснее было кровное, этническое, языковое, куль­турное общение с монголами, даже в этих условиях не пре­вратились в «татар», не стали монголами, и в этом кипя­щем котле остались шорцы, тувинцы, хакасы, алтайцы и др., в этносе которых, в том числе в антропологии, языке и обычаях монгольского влияния предостаточно. Но вот несмотря на все это, более чем странное исключение сделано некоторыми историками только для булгар!

Специалисты по истории средневековой Руси хорошо знают, что и после присоединения Казанского, так назы­ваемого «Татарского» ханства русские летописи еще дол­го его жителей называли «булгарами, глаголемные казан­цами», а цари прибавили к своим титулам и «князя булгарского», а не «князя татарского», т. е. не смешивали бул­гар с татарами. Русь знала монголов и как татар, и как монголов, а затем официозной историографией задним чис­лом была создана безграмотная конструкция «монголо-татары», поныне не только здравствующая, более того, рас­цветающая в исторической терминология.

В период Казанского ханства общение булгар с сосед­ними финно-угорскими народами, а также о Московской Русью активизируется. Но не настолько, чтобы это могло привести к изменению языка, антропологии, обычаев, ве­рований. Эти контакты носили экономический, военный, торговый, в меньшей степени культурный характер. Видимо, в этот период шла частичная ассимиляция марийцев, удмуртов на окраинах Казанского ханства, не насильственная, а естественная, в малых масштабах. В противном слу­чае трудно было бы объяснить наличие марийских, удмурт­ских сел и деревень в окружении татарского населения, жители которых и поныне говорят на своих родных языках, сохраняют свои обычаи, обряды, культуру, несмотря на совместное проживание рядом с булгарами в течение мно­гих столетий.

Как уже отмечалось, болгары жили на Северном Кав­казе, в Приазовье, Придонье, где они находились в тесней­шем контакте с родственными по языку половцами-кипча­ками, часть которых, видимо, входила прямо в состав Ве­ликой Болгарии. Не заросла тропа между ними и после то­го, как болгары переселились в Поволжье. Говорить о кип­чакском влиянии на этнос булгар также нет основания, хо­тя бы потому, что они были родственными по языку наро­дами, так же как, скажем, влияние белорусов, украинцев, словаков не могло привести к существенному изменению этноса родственного им русского народа. Как украинцы, белорусы, словаки, русские - дети одного пранарода, так и булгары, кипчаки, кумыки, казахи, ногайцы, балкары, карачаевцы - дети одного пранарода. Для подтверждения мысли, что в период Волжской Булгарии и Казанского ханства этнос булгар существенно не изменился, чтобы их можно было считать новым этносом - «татарами», обра­тимся к истории этногенеза других народов.

Возьмем для примера историю формирования русского народа. Еще в период Киевской Руси в формировании этноса русского народа было заметно влияние половцев, частично и влияние скандинавов, греков, армян, которые по языку, быту, происхождению, образу жизни резко от­личались от русских. Когда же русские начали распрос­траняться на территории, населенной финно-угорскими племенами чудь, весь, мурома, пермь, печера и др., мно­гие эти финно-угорские племена были почти полностью ассимилированы русскими, а другие отодвинулись на се­вер и восток. В период Московской Руси произошло орга­ническое слияние массы финно-угорских племен с русски­ми, так что этнос русского народа составил с этого вре­мени сплав «двух компонентов - собственно славянского и финно-угорского» (Е. Хелимский. Детективная лингвис­тика. - Знание - сила, 1975, № 2, с. 2. См. также: Про­исхождение и этническая история русского народа. - Труды Института этнографии АН СССР, новая серия, т. 83, 1965).

Как отмечают ученые, данные антропологии, этногра­фии, языка говорят, что русский народ наследовал в рав­ной мере и черты физического облика и особенности бы­та и культуры этих племен, что в русском языке также от­разились следы языка коренных жителей в так называемых субстратах. Иными словами, этнос русского народа претер­пел некоторые существенные изменения, но на название на­рода, в конечном счете, это никак не повлияло. Даже несмо­тря на то, что в этот период русский народ даже было полу­чил в Европе новое этническое название - «москалей», «мо­сквитян», а сама Московская Русь почти во всех странах Европы начала именоваться Московией. Русский народ не принял это имя, на основе названия «Русь» обозначил свою страну Россией, а себя - русскими, тем самым под­черкивая, что они по происхождению являются наследни­ками и продолжателями культуры Киевской Руси. Такого рода явления мы наблюдаем и у булгар. Когда их столица была перенесена в Казань, заселенную теми же булгарами, их в русских летописях начинают именовать «казанцами». Как и русские, булгары не приняли новообразованного наз­вания за этноним, а продолжали называть себя булгарами. После же падения Казанского ханства они уже не имели возможности через дипломатические или иные пути зая­вить о себе как о булгарах, отстаивать свой истинный этно­ним, когда начали представлять их в глазах мира как «та­тар».

Еще в период Волжской Булгарии часть булгар с раз­решения Московской Руси переселилась в русские земли, служила московскому государству, приняла затем христиан­ство и слилась с русскими. После присоединения Казан­ского ханства отмечается также переход булгар в русские Земли, на русскую службу, которые также влились в состав русского народа. С этого времени начинается и насильст­венная христианизация «татар», продолжавшаяся до на­чала XX века, в результате чего значительная часть крещенцев также слилась с русским народом.

Из этих булгар, а также из тюрков, влившихся в состав русского народа в течение XVI-XVII веков, ведут свою ро­дословную почти четверть русских дворян, что легко мож­но установить даже при беглом знакомстве с Бархатной книгой Родословия русских дворян. Хотя многие из них стремились не афишировать свое тюркское происхождение и выступали, как правило, под русскими фамилиями, даже сохранившиеся фамилии с тюркской основой говорят, что таких среди русских дворян было не так уж мало (См.: Е.П. Корневич. Родовые названия и титулы в России и слияние иноземцев с русскими. СПб, 1886; Н.П Загоскин, Очерки организации и происхождения служилого сословия допетровской Руси. Казань, 1875; К.И. Козлова, Этнография народов Поволжья. М., 1964; А. Успенский. Очерки по истории татарского искусства. - Вестник научного общества Татароведения, 1927, №7, в. 34-61} Татары Среднего Поволжья и Приуралья. М., 1967г. Серия статей Н.Б. Баскакова о русских фамилиях тюркского происхождения, опубликованных в различных сборниках по ономастике В. Ischboldin. Essays on Tatar History. New Delhi, 1963; Rocznik Tatarsky. T. H. Vilno, 1935 и др.).

В указанных работах, а также в воспоминаниях деяте­лей прошлого и в родословиях отдельных фамилий отме­чено происхождение от «татар», например, таких ученых, писателей, государственных деятелей, как Державин, Пле­ханов, Тургенев, Кантемир, Тимирязев, Рахманинов, Ка­рамзин, Грибоедов, Салтыков-Щедрин, Бунин, Куприн, Ча­адаев, Потебня, Достоевский, Циолковский, Радищев, Дашкова, Милюков, Панаев, Кугушев, Еникеев, Утешев, Тенишев, Енгаличев, Шишков, Шаховский, Мещеринов, Урусов, Шереметьев, Строганов, Аракчеев, Давыдов, Жуковский, Ширинский-Шахматов и др. В дворянских родах, носящих польские фамилии, встречаются Базаревские, Соболевские, Кручинские, Халецкие, Сулькевичи, Бучацкие, Барановские, Юзифовичи, Адамовичи, Крючковские и др., т. е. те тюркские люди, которые оказались в России после присоединения Польши к царской России (А. Мухлиевский. Исследования происхождения а состояния литовских татар, Одесса, 1902), Среди русских встречаются даже немецкие фамилии тех по происхождению тюрков, ко­торые в Польше я Литве получили такие фон-баронские фамилии. Видимо, в выражении Наполеона «поскреби рус­ского, выскребешь татарина» есть немалая доля истины.

В русском языке имеются многие сотни слов тюркского происхождения, часть которых вошла еще в период Волж­ской Булгарии не только вследствие экономических, торговых, культурных контактов, но и в результате слияния части булгар с русскими. Еще с древних времен между рус­скими и булгарами существовали тесные контакты, кото­рые отразились в обычаях, обрядах, церемониалах, орна­менте, одежде обоих народов. Эти влияния и контакты не привели к изменению этноса ни русских, ни булгар, а лишь обогатили культуры обоих народов.

Обратимся к истории еще одного народа, в течение мно­гих веков стоявшего на самой горячей точке истории на­родов. Это персидский народ. Был древний Иран, в течение многих веков исповедовавший Авесту. С тех времен Иран и его народ пережили громадные изменения. На его земле жили древние греки, внеся за долгие годы жизни в этой стране новые, существенные изменения в культуру, быт, ре­лигию, обычаи и верования, язык, антропологию персов. Иран рухнул под подушками арабской верблюдицы, при­нёсшей новый порядок, религию, новую культуру, обычаи, которые внесли резкие изменения в этнос персов. В период великих переселений народов в Иране осели массы тюрк­ских племен, которые также внесли много новых элемен­тов в их этнос. Знал Иран и монголов, и турок, испытав и их немалое влияние на этнос жителей Ирана. Далеко не всем известно, что древние персы были белокурыми людь­ми со светлыми глазами. После всего этого не трудно пред­ставить, какие коренные, существенные изменения прои­зошли в их этносе. Но, несмотря на все эти коренные изме­нения этноса, персы и поныне известны под своим древним именем. Практически современные персы мало что общего имеют в этническом отношении с древними персами. Этнос их стал иным. А этноним они сохранили, и в этом нет ни­чего странного, наоборот, сохранение за народом своего названия помогает правильному освещению его истории, показывает, что, несмотря на эти изменения, они являют­ся продолжателями культуры древнеперсидского народа, остаются персами.

В отношении же этнонима булгар произошло все наоборот. В их истории не было таких катаклизмов, изменений, смешения, ассимиляции, как, например, в истории персов, каких-либо заметных влияний на их этнос, как, скажем; на этнос русских. Жили и живут они в тех же местах, по край­ней мере, уже более тысячи лет, а название народа было из­менено, навязано им представителями других народов, вернее, их официозными идеологами.

 

ИЗ ИСТОРИИ ЭТНОНИМОВ

 

Этноним - это название рода, племени, народности, нации. Он образован из двух слов: этнос - народ и ном - имя. В любом этнониме содержится некая характеристика народа, но не всегда она бывает справедливой, верной. Это зависит от того, кем дано это название, или же от того, является ли этноним самоназванием или прозвищем.

В самоназваниях, в истинных этнонимах содержится информация о самом народе. Это представление возникает не просто от самого названия, не произвольно, а на основе непосредственного знакомства с представителями этого этноса, с историей народа. Реальный этнос любого народа определяется рядом признаков, как, например, языком, обычаями, обрядами и верованиями, образом жизни, куль­турой и т. д. Но не всегда название народа, его этноним правильно отражает реальный этнос, с другой стороны, в определении этноса не все из перечисленных его признаков играют существенную роль. Иными словами - одни и те же признаки данного этноса могут встречаться в совсем не родственных этносах. Главным признаком этноса считается язык. Но классификация этносов только на лингвистической основе также не всегда может быть решающим критерием. Не будем говорить о разных народах, говоря­щих либо на английском, либо на испанском, французском, португальском языках, тут картина ясна любому. Возьмем немцев и австрийцев, говорящих на одном и том же языке, которые отличаются друг от друга в основном лишь по самоопределению этих самих народов. Встречаются и обратные случаи. Норвежцы говорят на двух языках, но не составляют двух различных этносов, а остаются единым на­родом. Иногда же у различных народов, резко отличающих­ся по языку, имеется много общих признаков в образе жизни, даже и в культуре. Например, это видно у таджи­ков, узбеков и у некоторых других народов Средней Азии, у которых эти общие признаки возникли на основе геогра­фических факторов. Кроме того, обычаи, обряды, верова­ния, образ жизни не всегда бывают одинаковыми даже у одного народа. Например, формы одежды, жилища, обря­ды, образ жизни русских поморов довольно резко отличаю­тся от таковых, скажем, у донских казаков, имеются и язы­ковые отличия между ними. Образ жизни дворян, русской аристократии, их обычаи, одежда резко отличались от та­ковых у рабочих на демидовских заводах, от крестьян, от разночинцев. Кроме того, эта аристократия даже пренеб­регала и русским языком. Но, несмотря на все это, эти группы не составляли отдельных этносов.

Как видим, разные стороны культуры этноса соотносят­ся друг с другом по-разному. Выделение этноса по языку и связывание его с культурой (как духовной, так и мате­риальной) имеет каждый раз свою специфику. Исходя из этих особенностей, кажущихся несоответствий, некоторые этнографы предполагают, что «было бы правильнее клас­сифицировать (народы - А.К.) по этническому самоопре­делению» (А.А. Шенников. О понятии «этнографический комплекс». - В сб.: Доклады отделений и комиссий Географического общества СССР. - Вып. 3, Этнография, Л., 1967, с. 40). Такой подход, как отмечает А.А. Шенников, является антинаучным. Действительно, отнесение тем или иным человеком, даже группой населения себя к тому или иному этносу по своему желанию не всегда будет правиль­ным. Любой человек или группа людей могут отнести себя к любому этносу, но от этого они не станут носителями признаков чужого им этноса, к которому они ни физически, ни духовно не могут принадлежать. Такое решение вопро­са в определении своего этноса привело бы к самым пе­чальным последствиям в освещении истории народа.

Были времена, когда племена и роды не имели своего имени. Когда они жили изолированно, не знали других, от­личных от себя людей, то и не нуждались в этнониме. Наз­вание, как настоятельная необходимость, возникает при встрече с неизвестными людьми. Уже на заре человечества, когда еще не было классов, родовой строй знал деление людей на «своих» - сородичей, соплеменников, и на «чу­жих». В основном этот «чужой» был его конкурентом, «врагом» (В.А. Белявский. Этнос в древнем мире. - В сб.: Доклады отделений и комиссий..., с.19). Если между «чужими» устанавливались миролюбивые контакты, они становились «друзьями». Как отмечают специалисты, пер­вые этнонимы обычно возникали от таких определений - «чужой», «враг», «друг» и т. д.

В той же глубокой древности, наряду с такими опреде­лениями, возникает этноним от слова «человек» и от его производных. Еще тогда при встрече незнакомых людей или 'отдельного человека у него спрашивали «кто он такой?». Обычно, не понимая языка, этот другой человек говорил, что он «человек», а не зверь, и услышанное это непонятное слово принималось как имя этого человека, как этноним этого народа.

Такие этнонимы, как «тюрк», «ары» (ныне - удмурты), «ненцы», «эскимосы», «нивхи», «дойч» и др., ведут свое происхождение от этого слова «человек», «люди», «настоя­щие люди» (В.А. Никонов. Этнонимия. - В см.: Этнони­мы. М., 1970, с. 15-17). Можно привести еще один, довольно новый пример образования этнонима на этой основе. В ходе «освоения» Нового Света исчезли многие индейские племена. В конце XIX века «белые» в Калифорнии около одной бойни натолкнулись на одного индейца, загнанного туда голодом. Он оказался могиканом одного индейского племени, истребленного колонистами. Когда у него спро­сили: «кто он?», тот, не понимая языка «белых», назвал се­бя «Иши», что в языке его племени означало «человек» {сравни: кеше). Известный этнограф Т. Кребер, посвятивший свою жизнь изучению культуры индейцев, в дальней­шем установил, что этот индеец по своему происхождению и языку относился к племени яна (Т, Кребер. Иша в двух мирах. Биография последнего представителя индей­ского племени яна. М., 1970),

Ряд этнонимов по своему происхождению связан с внешними признаками людей, формой их одежды и т. д. «Черные клобуки», известные нам по истории Киевской Ру­си, это дословный перевод тюркского словосочетания «кара калпаки», - по их обычаю носить черный головной убор. Племена, живущие на отдельных островах Океании, полу­чили свое название от европейцев. «Папуасы» означает «люди с кудрявыми волосами». «Эфиопы» в переводе озна­чает «люди с опаленным лицом».

Этнонимы образовались от различных основу от вида занятий, места обитания, свойств характера, от названий тамг, родовых знаков и т. д. Так, индейцы бхилы получили свое название от слова «лучники», племя тактачи в Турции от рода их занятий - изготовления досок, «скифы» озна­чает род занятий — скотоводство, «дреговичи»— люди леса, племя народов Калимантана нгаджу - люди гор... Негров в Калахари (Африка) называют бушменами от английского «кустарные люди», «люди, живущие среди кустарников». Индейцы «ацтеки» получили свое название от ритуальных божеств, фигур змей, накрашенных в белый цвет, в языке которых ак означает «белый», цилан - «змея», из индей­ского акцилан европейцы произвели «ацтек». Имеются эт­нонимы, происходящие от имени предводителей народов, от названий местностей и т. д.

Бывают этнонимы и идеологического происхождения, в которых выражено оценочное отношение. Так, племена островов Новой Гвинеи получили от европейских миссионеров названия «намay», что означает «глупые», поскольку они не захотели принять христианство, что в глазах миссионеров, считавших христианство высшим благом, каза­лось, без сомнения, «глупостью» и т, д.

Как правило, название народам, племенам дается пред­ставителями других народов, и, как видим, далеко не все­гда они свободны от элементов случайностей, субъективизма, предвзятости. Часть названий, данных другими народами, затем становится и самоназваниями, принимаются народом как истинное название. А другие отвергаются, как оскорби­тельные, недостойные прозвища, навязанные со стороны.

В истории этнонимов встречается много случаев, когда один и тот же народ известен под различными именами. Это, в первую очередь, связано с недостаточным знанием этого этноса другими; это бывает и тогда, когда один и тот же этнос получает различные имена у разных народов. Так турки в простонародье и поныне русских называют казака­ми, поскольку они имели больше контактов именно с этой частью русского народа. Карелы называют русских «карьялами» и т. д.

Тюрков (кипчаков) в Киевской Руси называли «полов­цами», «торками», а другие, особенно на Западе, знали их как «куманов», а восточные соседи именовали их «кипча­ками» и т. д. В истории встречаются случаи рассмотрения одного народа как два этноса, например, грузинов как «грузинов» и как «георгиев».

История этнонимов очень сложна, и по настоящее вре­мя еще нет детально разработанной научной номенкла­туры этнонимов народов, что создает немало трудностей в изучении истории и этногенеза отдельных народов и не­редко приводит к различным казусам.

Кроме того, и по настоящее время нет классификации видов этнонимов, без которой трудно создать научную но­менклатуру самих этнонимов. Впервые в нашей этнонимии, науке о названиях народов, М.А. Членовым сделана по­пытка дать такую классификацию (М.А, Членов, О некоторых индонезийских этнонимах. - В сб.: Этнонимы. М., 1970, с. 99—100). Автор предлагает классифицировать наз­вания народов, подразделяя их на две группы: 1) собствен­но этнонимы - т. е. названия, означающие реальную этни­ческую общность, 2) псевдоэтнонимы,

т. е. названия, кото­рые обозначают общность других типов. В последнюю груп­пу М. А. Членов включает такие названия, которые бази­руются на географическом признаке (население определен­ной территории без каких-либо других признаков, напри­мер, «африканцы», «среднеазиаты» и т. д.), по признаку антропологии (негры, желтокожие, бледнолицые и т. д.), на религиозной основе (мусульмане, христиане и т. д.), культурно-исторические псевдоэтнонимы (по наличию того или иного элемента культуры - варвары, кха, альфуры и т.д.), социально-политические псевдоэтнонимы (объедине­ния людей в неэтнические социальные или политические группировки, царствующие скифы, патасива и т. д.), мни­мые псевдоэтнонимы (общности реально не существовав­шие и не существующие, куда, по мнению автора, можно отнести индиосов, а также «татар» - для всего населения Сибири и Дальнего Востока) (М.А. Членов. Указ, раб., с. 100) и «прочие» псевдоэтнонимы.

Другая группа этнонимов - собственно этнонимы - по классификации М.А. Членова, включает в себя следующие виды: микроэтнонимы, т. е. названия, обозначающие этног­рафические группы одного этноса; истинные этнонимы, обозначающие народ, целый этнос, и макроэтнонимы, обоз­начающие этнические общности высокого порядка (славя­не, тюрки, германцы и т. д.).

Несмотря на то, что в данной классификации не учтены все виды этнонимов, о чем говорит и сам автор, предла­гаемая дифференциация этнонимов является довольно удач­ной и помогает внести определенную ясность в сложный вопрос изучения истории этнонимов и их места в освещении этногенеза народов, образования отдельных этнонимов.

 

О НАЗВАНИИ «ТАТАРЫ» И ЭТНОНИМЕ «БУЛГАРЫ»

 

Наличие различных видов этнонимов, возникших на различной основе, часто приводит к тому, что нередко на­роды, принадлежащие к разным этносам, называют одним именем, или же отдельные этнические группы одного эт­носа начинают рассматривать как отдельные, самостоятельные народы. К каким ошибкам могут привести такие вольности, можно показать на примере названия «татары». Как уже отмечено выше, наименование различных наро­дов одним именем, так называемые псевдоэтнонимы, возни­кают, с одной стороны, оттого, что давший это название не знает или плохо знает язык, культуру, историю наиме­нованного им народа. С другой стороны, псевдоэтнонимы возникают и от сознательного отношения «крестителя», тог­да в их основе лежат политические, идеологические при­чины.

Для турок все европейцы были френчами или франка­ми, поскольку они впервые узнали наиболее близко фран­цузов и поэтому перенесли это название и на немцев, ан­гличан и других. Колумб, Веспуччи искали Индию, а от­крыли Америку, которую приняли за искомое. И из-за этой ошибки всех жителей Нового Света назвали индийцами, которые затем дифференцировали на «индейцев». Коренные жители Нового Света как по языку, так и по образу жизни представляют собой различные народы, различные этносы, даже в антропологическом отношении между ними имеют­ся резкие отличия. Общее между ними лишь то, что они живут на одном материке. Поэтому этноним «индейцы» в отношении к ним является псевдоэтнонимом, возникшим лишь как географическое определение, хотя, по М.А. Членову, оно должно быть отнесено к антропологическому псевдоэтнониму.

Для арабов все христианские народы были «кяфирами» - идолопоклонниками; еще в XVIII веке для русских почти все народы западной Европы были «немцами», «не­мыми», «непонятными по языку народами» и т. д.

Употребление псевдоэтнонимов, естественно, затрудняло понимание истории и происхождения различных этносов. Да и употребление микро- и макроэтнонимов, исключая истинные этнонимы, создает немало хлопот, затруднений и ошибок в освещении истории и происхождения отдельных народов.

В составе некоторых этносов и сегодня еще различают­ся племена, роды, этнические группы, хотя это явление - не общая закономерность. Родового и племенного деления «не было у испанцев, французов, итальянцев, англичан, ту­рок-осман, великорусов, украинцев, греков (не эллинов) и многих других» (Л.Н. Гумилев. О термине «этнос». - В сб.: Доклады отделений и комиссий Географического об­щества СССР. Вып. 3. Этнография. Л., 1967, с. 11). То же самое мы можем сказать и о булгарах. До переселения части болгар в Среднее Поволжье был уже завершен про­цесс слияния родов и племен в один этнос. Этому способ­ствовала их длительная бурная история, военная органи­зация, единое государственное объединение Великая Бол­гария. А в период переселения на Дунай и Волгу они уже не знали заметных племенных отличий, не говоря уже о ро­довых. Этот момент является очень существенным и дол­жен быть учтен в первую очередь при определении этноса булгар, этим же объясняется и устойчивость в дальнейшем их этноса в Среднем Поволжье, что было справедливо под­черкнуто профессором А.X. Халиковым.

У некоторых соседних народов, например у башкир, ро­довые деления сохранились почти до наших дней. По на­шему мнению, наличие родовых делений у казахов, сох­ранившееся также долго, является уже явлением второго порядка, возникло заново, оно не могло сохраниться в пери­од нахождения основной части предков казахов в составе Дешти-кипчак.

Хотя среди волжских булгар раннего периода отмечено наличие некоторых названий отдельных племен, таких как сувар, биляр, видимо, эти племенные названия представля­ли собой лишь отголоски прошлого, практически не играв­шие существенной роли в период их переселения в Повол­жье. При расселении здесь, несомненно, могли быть стрем­ления отдельных групп расселяться по воспоминаниям дав­него племенного родства. Это естественное явление, из которого нельзя делать поспешные выводы. Даже в наши дни наблюдаются такого рода явления. Уезжая в районы великих строек, например, на БАМ, приехавшие из одной местности стараются быть ближе друг к другу как по мес­ту работы, так и по месту жительства.

История знает немало примеров того, как «общность исторической судьбы способствует образованию (этноса как из родственных, так и из неродственных племен, на­родностей. - А. К.) и сохранению этноса, но и историче­ская судьба может быть одной у двух-трех народностей и разной для двух половин одной народности, например, англосаксы и уэльские кельты объединены с XIII в., однако не слились в один этнос,... а у армян восточных, подчинен­ных еще с III в. Ирану, и западных, связанных с этого вре­мени с Византией, судьбы были различны, но этническое единство не разрушилось» (Л.Н. Гумилев. О термине «этнос»..., с. 10). Чем же объяснить такие явления в истории отдельных этносов? Видимо, сложившаяся прочность этно­са армян еще в глубокой древности помогла сохранить в целостности этнос, который не могли разрушить различия в судьбе отдельных его частей, силы притяжения оказались намного сильнее влияния таких сильных культур, как пер­сидская и византийская. А эта прочность сама, несомненно, базируется на высоком уровне культуры, традициях и дру­гих основных компонентах этноса. Нет противоречия и в том, что англосаксы и уэльские кельты, несмотря на общ­ность исторической судьбы, на протяжении почти семисот лет не создали одного этноса. Причина та же: каждый из них к моменту вхождения в единое образование был этносом прочно сложившимся, резко отличным по своим ком­понентам от таковых у другого. Это говорит о том, что устоявшиеся, прочно оформившиеся, сильные в культурном и в другом плане этносы мало поддаются ассимиляции. То же самое мы можем в определенной мере говорить и об этносе булгар, дать ответ, почему этнос булгар не претерпел серьезных изменений.

Несмотря на немалую общность исторической судьбы чувашей, марийцев, башкир, удмуртов (покорение монго­лами, контакты между собой с глубокой древности, совместное проживание в составе единого государства, тесные экономические связи, культурные влияния и т. д.), они не образовали одного этноса и не влились в другие этносы. В этом свете интересно напомнить концепцию Д.Е. Ереме­ева, утверждающего, что многие народы Малой Азии, Кав­каза (если придерживаться его положения, то и Поволжья, Средней Азии. - А.К.) были тюркизированы потому, что «тюркский язык является довольно легким для усвоения иноязычным населением. Он прост фонетически, граммати­ка его тоже не представляет больших трудностей, особен­но в разговорном языке... В тюркских языках нет грам­матической категории рода, множественное число образуе­тся очень просто и без всяких исключений из основного правила, отсутствуют неправильные глаголы, спряжение глагола предельно просто, корень - основа во всех словах неизменяем, нет трудностей и при словообразовании» (Д.Е. Еремеев. Этногенез турок. М., 1971, с. 233).

Мы вполне согласны с характеристикой Д.Е. Еремеева насчет совершенства и удобства тюркских языков. К его характеристике мы могли бы добавить еще ряд преимуществ этих языков (отсутствие предлогов, агглютинативный ха­рактер, сингармонизм и т. д.). Вполне возможно, что не в последнюю очередь по этой причине ряд народов (вер­нее - значительная часть отдельных народов) могли легко усвоить какой-нибудь тюркский язык. Как, например, часть греков, армян, живших в районах Северного Причерноморья. Более того, тюркский язык у украинских греков и армян стал даже языком литературы, богослужения, язы­ком дипломатии. И поныне на юге Украины живут греки, говорящие на тюркском языке. Но весь вопрос в том, что от этого эти греки и армяне не стали тюрками, кипчаками, Не изменился их этнос - ни обычаи, ни верования, ни куль­тура, усвоение тюркского языка не сделало их тюрками.

Если тюркский язык нашел широкое распространение среди других народов, благодаря чему привел к отюречиванию народов Малой Азии и Кавказа, как это утверждает Д.Е. Еремеев, почему эти «отюреченные народы» (а именно какие? На это нет ответа у Д.Е. Еремеева) «сменили» свои обряды, верования, культуру, обычаи, тогда как упо­мянутые греки и армяне, «сменив» свой язык на тюркский, не создали тюркского этноса? Почему не перешли на этот «удобный, легкий» язык персы, грузины, лаки, аварцы, лез­гины, кабардины, почему на Кавказе тюркские языки расп­ространены чаще чересполосицей?

В другой работе Д.Е. Еремеев говорит, что ряд тюр­кских родов и племен в эпоху сельджукских завоеваний в Малой Азии в XI-XII веках был курдизирован, т. е. вли­лся в состав курдов: воспринял их язык, обычаи, обряды (Д.Е. Еремеев. К семантике тюркской этнонимии. -В сб.: Этнонимы. М., 1970, с. 140-141). Получается, что часть народа-завоевателя была ассимилирована побежден­ными, т. е. курдами. Как видим, у Д.Е. Еремеева получае­тся явная несогласованность между его вышеописанной концепцией и последним утверждением об ассимиляции курдами сельджуков. Мы же здесь хотим лишь выразить свои сомнения в правомерности его концепции о причинах отюречения народов Малой Азии и Кавказа. Такое прямо­линейное решение вопроса, предложенное Д.Е. Еремеевым, вряд ли может убедить историков, языковедов, об этом го­ворит даже его двоякий подход к одному и тому же вопро­су, о чем только что говорилось выше.

История вряд ли знает случаи, чтобы на территории, где существует и господствует одинединственный язык, мог возникнуть совершенно новый язык. Победа одного языка над другим является результатом долгой, длящейся веками борьбы. Победа неродственного по языку народа может привести и к победе языка народа-победителя, но это не всеобщее явление. История знает немало примеров, когда выходил победителем язык побежденных народов. В этом играет большую роль уровень прочности этноса, раз­витость материальной и духовной культуры, перед которы­ми часто пасует даже количественное преобладание насе­ления победителей. Например, монгольский язык, язык по­бедителей не стал языком ни одного побежденного ими на­рода. Древнегреческий язык не стал языком империи Александра Македонского. Турецкий язык, «удобный и легкий» для усвоения другими народами, не заменил языка народов Оттоманской империи и т. д.

Вернемся к истории Волжской Булгарии и Казанского ханства. Казанское ханство, как уже знаем, возникло и образовалось не путем уничтожения или покорения бул­гар несуществующими татарами или какими-то другими мифическими народами, не путем уничтожения их культу­ры, замены языка булгар, их религии, верований, обрядов, образа жизни. Да и после завоевания Казанского ханства булгарский язык не был заменен языком победителей, хотя количество русского населения со временем превысило здесь число самих булгар. Как любой язык, булгарский язык пре­терпел изменения в процессе естественного развития, в пер­вую очередь, под влиянием родственных тюркских языков, что привело только к обогащению его лексики, властности, синонимики. Как все тюркские языки, и булгарский язык подвергался сильному влиянию арабского, частично и персидского, затем и влиянию русского языка, видимо, в финно-угорского, хотя я очень незаметному. Эти влияния не привели ни к возникновению новых грамматических кате­горий, ни к изменению фонетического строя языка, но как уже было отмечено, лишь способствовали обогащению лексики. Такие явления естественны, более того, необходимы, прогрессивны, т. к. обогащают языки новыми понятиями.

При изучении истории развития языков необходимо учесть и специфику отдельных языков, их устойчивость или податливость к тем или другим влияниям. В индоевропейском языкознании считается, что за два тысячелетия полностью меняется лексический состав любого языка. Видимо эта теория приемлема для индоевропейских языков. Но она не приемлема для всех языков мира, ибо не учитывает специфику языков других семейств. Как отмечает О. Сулейменов, индоевропейские языковеды распространили теорию «на все языки мира, без учета их особенностей. Ошибочность такого подхода видна на сравнении индоевропейских и тюркских» языков (О. Сулейменов. Аз и Я, Алма-Ата, 1975, с.210).

Если в индоевропейских языках за сравнительно короткий срок коренным образом изменились структура языков, морфология, а также лексический состав, то тюркские языки за тот же период не претерпели коренных изменений. На наш взгляд, это объясняется тем, что тюркские языки к тому периоду, возможно, достигли более высокого уровня развития своего грамматического строя, создали граммати­ческие категории, не знающие исключений, строй языка и его категории выкристаллизовались. В отличие от индоевро­пейских языков, тюркские языки являются агглютинативны­ми, не имеют предлогов. Корень слов никогда не меняется, не меняются и суффиксы; фонетика подчинена законам син­гармонизма, ударение всегда постоянное и т. д. Чем боль­ше трудностей, тем больше исключений из правил имеется в языке, тем сильнее язык стремится к усовершенствованию и тем быстрее меняется.

Обнаружение О. Сулейменовым тюркизмов в языке шу­мер, очень близких и сходных со словами современных тюркских языков, нас нисколько не удивляет. Работая поч­ти в той же области, мы были давно готовы к такому открытию. Нами обнаружены целые пласты тюркизмов в языках индейцев Америки: племен сиу - дакота, майя, инков, ацтеков - тюркизмы, сходные и тождественные с лексикой современных тюркских языков как по форме, так и по содержанию, относящиеся как к миру животных, топо­нимике, так и к терминам родства, глаголам и другим ка­тегориям. Более того, такие тождества между этими язы­ками обнаружены и в формах словообразования, в грамматике, не говоря уже о том, что этим языкам свойствен сингармонизм, агглютинативность и т. д.

Если вспомним, что заселение Америки произошло минимум 10 тысячелетий тому назад (есть теории, которые отодвигают эту дату на 25-50, даже на 100 тыс. лет), нас нисколько не должен удивлять «консерватизм» тюркских языков, их малая подверженность изменениям в сравнении индоевропейскими языками. Чем совершеннее, удобнее любое оружие, тем оно дольше служит, тем дольше остается без изменений.

В свете сказанного нам хотелось бы обратить внимание на такой факт. Тюркские письменные памятники IX-XIII веков мало чем отличаются от современных тюркских языков. Так, в «Дивану лугат ит-турки» Махмудa Кашгари, относящегося к 1072 году, как образец языка булар приведены два песенных четверостишия, которые понятны современному читателю без всякого перевода. Вот одна из них:

Ител суы ака торур,

Кыя тебе кака торур,

Баликъ тэлим, бака торур,-

Кулец тэкый кушарур.

Обратимся к тексту «Кодекса Куманикуса», составлен­ного католическими миссионерами в 1303 году по языку половцев, который довольно легко понятен на основе сов­ременного татарского языка. Академик В. В. Радлов, изучивший язык этого памятника, пришел к выводу, что современный татарский язык мало чем изменился с того времени, что язык памятника ближе всего стоит к языку казанских татар (В.В. Радлов. О языке куманов по поводу издания Куманского словаря. - Записки имп. Академии наук по историко-филологическому отделению, 1884, т.48, с. 1-53. Приложение).

Некоторые литературные памятники XVIII—XIX веков, написанные высоким стилем, современный татарский читатель может понимать лишь в переводе. Дело в том, что такие памятники написаны с обильным употреблением арабизмов. Когда язык был освобожден от арабизмов, он стал намного ближе к языку тюркских памятников раннего средневековья. Как видим, даже засилье арабизмов, а также фарсизмов, нe могли изменить ни лексику, ни грамматического строя языка булгар, что, несомненно, связано с отмеченными выше специфическими особенностями тюркских языков.

В то же время если мы возьмем памятники письменности индоевропейских народов, например, трагедии Шекспира, то увидим, что англичане сегодня плохо понимают звучание языка Шекспира: так сильно изменилась фонетика английского языка с XVII века. Для того чтобы довести слушателям язык того времени, англичане вынуждены сох­ранять орфографию времени Шекспира, которая уже далека от того, чтобы отражать современное английское произно­шение. Обратимся к языку «Слово о полку Игореве». Текст его в оригинале современному русскому читателю практиче­ски не понятен, известен им в переводе на современный рус­ский язык (В. Молчанов. Прикосновение в тайне. - Правда, 1976, 12 сент.). Да и более поздний памятник, «Путешествие Афанасия Никитина в Индию», труднодоступен в оригинале и он издается для читателей в переводе на современный русский язык Для индоевропейских народов чтение в оригинале своих памятников тысячелетней давно­сти представляет целую проблему, чего нельзя сказать о памятниках тюркской письменности.

Как видно из этого небольшого экскурса в специфику тюркских языков и входящего в это семейство татарского языка, можно утверждать, что язык булгар за период бо­лее чем тысячелетнего его бытия в Среднем Поволжье не претерпел существенных изменений. Даже засилье арабского языка не смогло затронуть его строя, изменить лексику общенародного языка, не говоря уже о его морфологии, грамматических категориях, строе языка. Поэтому имеется достаточно оснований утверждать, что современный татарский язык - это тот же булгарский язык, его прямое, непосредственное продолжение, мало в чем отличаю­щийся от языка VIII-IX веков, претерпевший несущественные изменения в процессе естественного развития.

Когда булгар начали именовать татарами и их язык начали называть татарским? Как мы уже увидели выше, название народам дают другие народы, но не все из них принимаются как самоназвание. Как увидим ниже, в этом процессе не последнюю роль играло отношение господствующих представителей народа, давшего название.

После Великой Октябрьской социалистической революции была проделана большая работа по замене оскорбительных названий самоназванием. Были ликвидированы чуждые этносу названия-прозвища, навязанные колониально-национальной политикой самодержавия. Малороссы получили свое самоназвание - украинцы, остяки были переименованы в ханты, самоеды - в ненцы, черемисы - в марийцы, зыряне - в коми, сарты - в узбеки, тунгусы - в эвенки и т. д.

Мы не знаем точную этимологию слова «болгар», от которого образовано «булгар», «балкар», «малкар» и т. д. Существующие толкования этимологии этого слова самые разнообразные, часто противоречивые, и перед языковеда­ми стоит задача раскрытия его первоначального значения. Во всяком случае, компонент ар в этом этнониме, видимо, означает понятие «человек», «мужчина» из персидского или тюркского слова ар или иp. Возможно, что это имя было дано болгарам другими народами, но было принято ими с давних пор как самоназвание. Они называли себя булгарами еще в те времена, когда жили на Северном Кав­казе, Приазовье, Придонье. Неспроста их страна называлась Великой Болгарией, от имени самоназвания народа. Этот этноним они принесли с собой и на Дунай, который затем стал самоназванием нового этноса, дунайских болгар. Принесли они это название и на берега Камы, в Среднее По­волжье, которое, как самоназвание, сохранялось там в течение многих сотен лет, живет в сознании народа до наших дней, даже несмотря на упорное стремление называть их татарами в течение более чем 500 лет. Часть булгар про­никла в Малую Азию, в арабские страны, где они продолжали называть себя также булгарами, а затем мамлюками, пока растворившаяся часть этих болгар среди тюркских народов Анатолии не потеряла свое название (К. Тахиp, Глубокое ущелье. М., 1971). Между болгарами, появившимися в Малой Азии, в арабских странах, и волжскими булгарами еще ряд столетий сохранялись культурные и экономические контакты (Аль-Холи Эмин. Связи между Нилом и Волгой. XIII-XV вв. М., 1962, 40 с.). Сохранили это самоназвание и остатки болгар на Кавказе, известные сейчас как балкары. Все эти факты говорят о том, что са­моназвание «болгары», «булгары» было принято всеми ими и прочно вошло в их этническое самосознание. На­сколько это самоназвание было осознанным, говорят и дру­гие факты. Так, авторы сочинений, написанных в Малой Азии и арабских странах выходцами из болгар на арабском языке, именовали себя «Болгари» т. е. к своим именам при­бавляли фамилию в качестве свидетельства своего этниче­ского происхождения.

 

КАК НАЗЫВАЮТ СЕБЯ СОВРЕМЕННЫЕ ТАТАРЫ

 

В 14-м томе «Советской исторической энциклопедии» читаем: «Для некоторых из них (тюркских народов – А.К.) имя татар стало самоназванием». Из этого утверждения вытекает, что народ, известный сегодня под этим названи­ем, дал себе это имя сам или же принял это название как самоназвание, по своему усмотрению и желанию, как этно­ним, отвечающий и отражающий его этническое происхож­дение. Получается так, что «татары» являются истинным этнонимом этого народа. Насколько такое утверждение соответствует истине, действительному положению вещей, можно выяснить, обратившись к фактам истории, к первоисточникам, а также к памяти самого народа.

Страна булгар называлась Волжской Булгарией. Под этим именем страна и его народ были известны не только на Руси, но и на далеком Востоке, в южных странах, в Ев­ропе. Несмотря на то, что их сейчас называют татарами, многие народы и поныне знают их не как татар, а под дру­гими именами, например, удмурты, их соседи, и сейчас на­зывают их «бигерями» - т. е. булгарами, а казахи «нугаями» или же северными кипчаками.

Арабский путешественник Ибн Фадлан, посетивший в 922 году Волжскую Булгарию, пишет, что здесь жили поэ­ты, ученые, которые к своим именам прибавляли, как фа­милию, название своей страны - Булгари. По свидетельст­ву Ибн Фадлана и других восточных путешественников, здесь работали еще в те времена историки Якуб ибн Ногман аль-Булгари, Ахмед аль-Булгари, философ Хамид ибн Харис аль-Булгари и др. До нас дошел памятник литера­туры периода Волжской Булгарии «Нахдж аль-фарадис» (написан в 1357г.) Махмуда ибн Гали Булгари. Автором исторического сочинения «Таварихи Булгария» (История Волжской Булгарии), написанной в XVIII веке, был также Хисаметдин Муслими аль-Булгари. Поэт той же эпохи Мавля Кули имел псевдоним Булгари.

В XIX веке, когда в Казани получило широкое разви­тие печатание татарских книг, один за другим появляю­тся сочинения татарских авторов, многие из которых на­зывают себя Булгари. Такое явление продолжается и в начале XX века. В этот период начинают издаваться учебники, словари, азбуки родного языка, которые уже назы­ваются сочинениями по «тюркскому» языку, хотя, наряду с этим встречаем и употребление названия «татарского языка». Дело в том, что авторы свои работы, адресованные к русскому читателю, так называемые самоучители, слова­ри родного языка, вынуждены именовать «татарскими» по­тому, что русские к тому времени уже забыли названия «булгары», знали их уже как «татар». Видный татарский просветитель второй половины XIX века Каюм Насыри свои учебники по родному языку также называет «татарскими» именно исходя из такого положения, а в своих исто­рических, этнографических, археологических трудах гово­рит, что «татары» являются прямыми потомками булгар, и свое происхождение по родословию своих предков выводит из булгар.

Вынужденные считаться с распространенным среди рус­ских названием «татары», многие авторы помимо своей воли применяли это название в своих работах, отмечая при этом, что это название не соответствует их самоназванию, их происхождению.

У булгар существовал неписаный закон - знать изустно своих предков, родословную до девятого поколения. Многие семьи вели и письменно такую родословную, передаваемую из поколения в поколение. Эти родословные, составлявшие­ся систематически, показывают непосредственную связь современных татар с булгарами. «Названием «булгар», «булгари», «булгарлык» пользовались с XII по XIX век (мы бы сказали: с VIII-IX веков. – А.К.) - сотни старотатар­ских авторов, что можно было бы доказать на основе де­сятка апробированных документов» - родословий, которые яснее ясного говорят об осознанном понимании народом своего происхождения и самоназвания (М.А. Усманов. Татарские исторические источники XVII-XVIII вв. Казань, 1972, с.139-140).

О том, что народ ясно отличал себя от монголов, кото­рых булгары, как и другие народы, знали как «татар», и не смешивал себя с ними, сохранились яркие свидетельству и в памяти народа, и в его поэтическом устном творчестве. В фольклоре современных татар доныне сохранились и живут пословицы и поговорки, в которых предельно ясно вы­ражено их отношение к монголам, т. е. «татарам». Вот некоторые из них:

«Татар атасын сатар» - «Татарин и родного отца про­даст»;

«Татар турэ булса, чабатасьш тургэ элэ» - «Если тата­рин станет чиновником, лапти свои повесит в красном уг­лу (на видном месте)»;

«Татар атка менсэ, атасын танымас» - «У татарина на коне, нет отца родного (Сев на коня, татарин отца не замечает)»;

«Татар акылы тештэн сон» - «Ум татарина пробуждает­ся задним числом»;

«Татар ашар да качар» - «Татарин нажрется и уйдет, да и спасибо не скажет»;

«Татар белан каберен, янэшэ булмасын» - «Избавь от соседства с татарином и на том свете» и др.

Вряд ли история знает примеры того, чтобы народ мог высмеивать самого себя так зло, остро и выдумывать о самом себе такие «лестные» пословицы и поговорки. Это было бы противоестественным. Эта оценка, данная в уст­ном народном творчестве «татарам», больше и яснее, чем любые научные трактаты, характеризует отношение народа к «татарам». После этого утверждать, что имя «татары» является самоназванием, истинным этнонимом современных татар, по меньшей мере, было бы невежественным.

В татарских народных сказках, мифах и легендах, пес­нях мы часто встречаем образ горы «Каф» (Кавказские горы), в которых эти горы представлены как место враждебных сил и нечисти, место сражений. По нашему мнению, это также является следом в памяти народа о его далеком прошлом, пережитого им еще в районах Северного Кавказа до их переселения в Среднее Поволжье.

Русские ученые, которые непосредственно занимались изучением прошлого «татар», ясно видели, что отождеств­ление их с монголами является ошибкой. Историк XVIII века П. Рычков, автор «Опыта Казанской история древних и средних веков» (СПб, 1767) писал, что казанцы не являются татарами, что это название в отношении их является историческим недоразумением. Эта работа, написан­ная по русским летописям, была первой попыткой установить истину о происхождении народа, попыткой покончить, с начавшим получать гражданство в русской историография отождествлением татар с монголами. В работе он приво­дит много примеров для доказательства своего положения, среди них и такой факт: «Известный башкирский возмутитель Батырша, возмущая башкирцев к бунту, в письме своем всех здешних магометан болгарским народом назы­вал» (П. Рычков. Указ, раб., с. 18-19).

Известный русский востоковед, крупный тюрколог В.В Григорьев, давший высокую оценку этнографическим исследованиям Каюма Насыри, еще в 1836 году также под­черкивал, что «нынешние татары казанские и сибирские, разнося халаты по улицам русских городов, величают себя «булгарлык», «булгарством»

(В. Григорьев. Волжские татары «Библиотека для чтения», 1836, т. XIX, отд. III, с. 24), т. е. гордятся своим происхождением и знают свою этническую принадлежность.

В 1909 году на страницах «Русской мысли» Г. Алисов, давая ответ растущим измышлениям о происхождении та­тар, отметил, что если спросить татарина «про его нацио­нальность, не назовет себя татарином и этнографически бу­дет отчасти прав, так как это название является историче­ским недоразумением» (Г. Алисов. Мусульманский вопрос в России. - Русская мысль, 1909, № 7, с. 39).

Русские ученые, занимавшиеся и интересовавшиеся происхождением современных татар по первоисточникам, никогда не смешивали их с завоевателями. Мы могли бы привести высказывания и наблюдения многих этих уче­ных, но ограничимся только одним наблюдением и вы­водом. Великий русский революционный демократ Н. Г. Чернышевский, хорошо знавший историю, культуру, жизнь, обычаи татар, владевший татарским языком н письмом, изучавший их историю по татарским источникам, под­черкивал, что «из нынешних крымских, казанских и орен­бургских татар едва ли есть один человек, происходивший от воинов Батыя, что нынешние татары - потомки тех пле­мен, живших в этих местах и покоренных Батыем, как были покорены русские. (Н. Г. Чернышевский. Ант­ропологический принцип в философии.—В кн.: Избранные фило