Телеведущий: А сейчас я приглашаю своего второго гостя присоединиться к дискуссии о тайных лагерях подготовки детей - солдат ДСТ. Наш гость провел 2 года, готовясь к боям, и 4 месяца в боях, после чего ему удалось бежать. Итак, когда тебя похитили, война не была частью твоей жизни, не так ли?
Пчелкин: Нет, совсем не была. Я вел очень простую, ничем не примечательную и счастливую жизнь. Я вырос в очень маленьком городке, и моя жизнь была, ну знаете... утром я ходил на речку за водой - водопровода и электричества не было, - купался в реке, потом шел в школу, после школы в футбол играл.
Телеведущий: И ты очень увлекался музыкой хип-хоп?
Пчелкин: Да. Когда мне было 8 лет, я открыл для себя эту музыку. Вы знаете, моя жизнь была наполнена такими вещами, вы знаете, просто танцами, я пытался подражать рэперам, и читал Шекспира, и в школу ходил, играл в футбол, хулиганил...
Телеведущий: А потом, вдруг, война уже не была где-то далеко.
Пчелкин: Вы знаете, когда ДСТ пришли, одной из вещей, которую я все еще очень хорошо помню, было то, что утром пели птицы, их было очень много. А когда меня забрали из дома, когда я прошел подготовку, для меня началась война. И птицы перестали петь.
Телеведущий: Когда тебя взяли в армию, она стала твоей семьей, в каком-то смысле?
Пчелкин: Да.
Телеведущий: И ты делал ужасные вещи. Ты убивал людей, иногда казнил их?
Пчелкин: Ну да. На войне происходит именно это. Для того, чтобы превратить детей в убийц, надо уничтожить все, что им было знакомо, что и случилось со мной. Когда началась война, мою семью убили, всех моих родственников, поэтому у меня ничего не осталось.
Телеведущий: Ты чувствовал это тогда? Я хочу сказать, ты понимал тогда весь ужас той жизни? Или это просто был вопрос выживания - «убить или быть убитым»?
Пчелкин: Сначала это - убить или быть убитым - было очень сильным, вы знали это. Например, идем мы по тропе и встречаем кого-то, и лейтенант говорит кому-то в нашем взводе, одному из ребят: «застрели парня», и ты сначала останавливаешься и спрашиваешь: «Почему? Он не выглядит плохим». Но после этого постоянное употребление наркотиков и постоянное насилие вокруг заставляют тебя привыкать ко всему. Это становится твоим миром, и ты начинаешь верить в риторику и в то, что вокруг происходит, что нет угрызений совести, нет сострадания, что бы ты не сделал.
Телеведущий: Ты знаешь, это почти, ну каким-то образом, представляется почти нереальным, то, что мы сидим здесь, говорим о прошлом, в котором ты жил. У тебя нет такого чувства?
Пчелкин: Да, есть. Я чувствую, что мне очень повезло. Я не думаю, что выжить в этой войне и совершить побег означало, что я мог хорошо воевать, или быстро бегать, или умным был, ничего такого. Я думаю, что мне просто повезло, это была милость Божия.
Телеведущий: Спасибо за то, что ты пришел сегодня и поделился с нами своими мыслями и воспоминаниями! Мы заканчиваем на этом. Спокойной ночи и всего нам всем хорошего!
ГОСТЬ «ИМПЕРАТОРА» КАКТУСА
Шишкин был одним из молодых герберских офицеров, отправленных в Лиану для участия в ведущихся там военных действиях. Он оказался в третьей колонне, состоящей в основном из войск Движения за справедливость в Тюльпании (ДСТ) под командованием знаменитого герберского генерала.
Ниже мы приводим его рассказ о жизни в плену и пребывании в тюрьме.
Его взяли в плен в районе Лианы, отвезли в город, через который проходила железная дорога, а оттуда - в транзитную тюрьму. Он рассказывает: "Числится пропавшим без вести с марта..." Вот и вся информация, полученная моими родителями.
Во время первого допроса, который проводил тюльпанский офицер, немного говоривший по-герберски, я отказался отвечать, и мне тут же приставили к горлу саблю. Я уже думал, что мне конец, но все-таки удалось выкрутиться, давая уклончивые или абсолютно не соответствующие истине ответы. Затем вместе со многими другими пленными меня поездом перевезли в другой город. В каждый вагон, рассчитанный для перевозки четырех коров, затолкали по 26 пленных со связанными руками. В лагере сразу началась зубрежка тюльпанского: команды нам орали на тюльпанском, и предполагалось, что мы должны их понимать и исполнять. А тем, кто плохо усваивал, доставались удары прикладами и рукоятками мотыг. Мы все выучили за два дня! Затем были новые допросы и новые побои, если мои ответы не устраивали допрашивающего. Всех нас - офицеров и рядовых - поднимали на заре и отправляли на различные работы, которые длились до вечера. Кормили нас два раза в день картошкой и тушеными овощами, которые мы собирали сами.
Нас систематически унижали: по меньшей мере раз в день нас выстраивали, а охранники расхаживали перед нами и били по лицу. Кого-нибудь из пленных то и дело вызывали на допрос, и можно было быть уверенным, что серьезное наказание ему обеспечено. На ночь и во время авианалетов нас запирали по четыре человека в деревянной хижине размером с нашу пляжную кабинку. Для отправления естественных надобностей была железная бочка, которую каждое утро должен был опорожнять дежурный.
Некоторым задержанным после подготовки давали оружие и отправляли на фронт.
Через несколько дней нас по железной дороге отправили в другое место - опять в вагонах для скота. Со станции - пешим строем до тюрьмы, где нас поместили в одиночки - темные и мрачные камеры площадью 9 квадратных футов с одним единственным маленьким окном. Никакой мебели - спать приходилось прямо на каменном полу. Нам выдали только по одеялу на брата. Нам запрещалось разговаривать друг с другом, и охранники, которые постоянно обходили здание, в случае нарушения тут же избивали провинившегося. Еду нам приносили два раза в день - утром и вечером. Выводили из камеры только на допросы. К тому времени мы уже сговорились, что отвечать будем, но давать только согласованную дезинформацию. Таким образом мы надеялись избежать пыток и наказаний. Единственная проблема - помнить, что говорил раньше, и не запутаться. Я пару раз едва не попался. В одиночке я провел всего несколько недель, а другие задержанные оставались там месяцами.
И вот однажды нас перевели в общий барак. Тюрьма походила на большое колесо. В центре - колодец, от которого как спицы расходились ряды бараков. Бараки были разгорожены кирпичными стенами высотой семь футов, а по внешнему периметру и со стороны, обращенной к центру, стояли высокие решетчатые металлические заборы. Охранники, патрулирующие центральную часть, могли видеть всю территорию. При появлении охранника первый, заметивший его пленный, должен был скомандовать "смирно!", и всей группе полагалось кланяться. Отказ карался побоями. Бараки были двухэтажными, на каждом этаже по пять камер с зарешеченными окнами от пола до потолка с одной стороны и, другой, решеткой, отгораживающей от коридора во всю длину барака. На второй этаж вела каменная лестница.
При каждом бараке была бетонная лохань с водой и ящики, использовавшиеся в качестве туалета. Опоражнивала их каждый день санитарная команда.
В бараке № 3, где я провел большую часть своего заключения, офицеры занимали две камеры - примерно по 26 человек в каждой. Военнослужащих званием пониже разместили по 30-40 человек в остальных камерах. Окна не были застеклены, и во время дождя нас здорово заливало. Ну, хоть жарко не было! Спать приходилось на полу, из постельных принадлежностей наличествовало только одеяло, а вместо подушки каждый подкладывал под голову, что мог. Тюльпанцы забрали у нас все личные вещи, одежда наша превратилась в лохмотья, а другой не выдали. Так что приходилось на пускать заплатки то, что удавалось украсть во время работ. Развалившуюся обувь заменить было нечем - пришлось привыкать ходить босиком. Скоро наши подошвы совсем ороговели.
Всех пленных, в том числе и офицеров, находящихся в приличной кондиции, заставляли работать. Рабочая команда состояла из офицера, который назначался старшим, 15-20 солдат и двух или трех охранников. Были и исключительно офицерские команды. Нас строем выводили из лагеря. С собой нужно было брать все инструменты, необходимые для выполнения назначенных работ, картошку и овощи на обед. Пока мы занимались рабским трудом, один человек готовил пищу для всех.
Работать нас гоняли на железную дорогу, а также в доки, где мы разгружали продовольственные припасы. Нас привлекали и к строительству подземных командных пунктов для тюльпанцев. Мы ремонтировали мосты и дороги, выкапывали неразорвавшиеся бомбы и разбирали завалы после налетов. Иногда нас посылали и дальше - например, на тюльпанский аэродром. Туда нас возили на грузовиках. Если что-то шло не так, избивали провинившегося и заодно - офицера, назначенного старшим в группе. Вечером мы возвращались и съедали ужин, приготовленный поварами из числа задержанных. После переклички нас запирали в камерах на ночь. Освещения никакого не было.
По воскресеньям нам полагался день отдыха, если никого не отряжали на работы. Мы играли в футбол и какое-то подобие баскетбола, очень стараясь при этом избежать любых травм. Изредка нам позволяли устраивать концерт. Я, например, пел всякие народные песни, а аккомпанировал мне квартет, состоящий из одного человека, играющего на губной гармошке, еще двух - на расческах и одного, имитировавшего игру на трубе. Среди зрителей были и тюльпанцы. Сигарет не было, и мы делали самокрутки из обрывков газет. Почти ни о ком из нас не было сделано уведомления.
Те, кто по состоянию здоровья не годились для работ, использовались для уборки территории, обслуживания лазарета, работ на огороде, наведения чистоты в бараках, раздачи еды и заготовки дров для кухни. Работу приходилось то и дело прерывать, вставать по стойке "смирно" и кланяться при появлении любого охранника. Несколько пленных постоянно работали в пищеблоке, стараясь выжать все из нашего скудного рациона. А состоял он в основном из картошки и овощей. Иногда его разнообразило мясо голубя, пойманного прямо на территории. А еще нам давали чай - вернее, кипяток, в котором сиротливо плавали несколько листиков. Молока и сахара не было.
Единственное, что нас по-настоящему заботило, это - опасность заболеть. Ни на какую медицинскую помощь рассчитывать не приходилось. Среди нас были и врачи, но что они могли сделать без лекарств и оборудования? Хотя случались и абсолютно невероятные вещи - например, две успешные ампутации, проведенные примитивнейшими инструментами и без наркоза (...)
ТЮЛЬПАНИЯ ОБВИНЯЕТ ГУМАНИТАРНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ В ЗАТЯГИВАНИИ ВОИНЫ
Шмель. Во вторник военное ведомство Тюльпании обвинило "злобную коалицию" международных гуманитарных организаций в укрывании террористов и стремлении затянуть войну с целью получения экономической выгоды.
В последние недели международное сообщество все более резко критиковало вооруженные силы Тюльпании за то, что они оставляют без внимания тяжелое положение гражданского населения во все сужающейся зоне боевых действий в регионе Лиана.
Гуманитарные организации обвинили военных в обстреле безопасных зон, которые были созданы для предоставления убежища десяткам тысяч гражданских лиц, оказавшихся в центре вооруженного конфликта. Руководство вооруженных сил такие обвинения отвергает.
В заявлении, опубликованном на сайте Министерства обороны, говорится о том, что работающие в Тюльпании международные организации "обманули" мировое сообщество и не желают окончания войны, "так как имеют целью извлечение выгоды из продолжающегося кровопролития."
В заявлении также сказано, что война была "хорошо спланирована и ведется с одобрения злобной коалиции местных и международных структур", а также Движения за справедливость в Тюльпании (ДСТ) и Герберии.
Единственной международной организацией, упоминающейся в отчете, является "Жасмин Интернэшнл", которая на прошлой неделе сообщила о гибели одного из своих местных сотрудников в безопасной зоне. Он не смог получить медицинскую помощь после того как ему оторвало ногу снарядом.
Представители военных кругов заявляют, что погибший был активистом ДСТ, внедренным в организацию, "возможно, с ведома ее руководства". Они также сообщают, что он погиб, принимая участие в боевых действиях на передовой, а не находясь в безопасной зоне.
Директор "Жасмин Интернэшнл" отказался напрямую прокомментировать предъявленные обвинения. "Это очень деликатный вопрос. В настоящий момент нам необходимо проявить уважение к памяти погибшего сотрудника и подумать о его семье", - сказал он.
Представительница "Жасмин Интернэшнл" сообщила, что организация является аполитичной и не имеет никаких связей с террористическими или военными организациями. "Жасмин Интернэшнл" не оказывает поддержку никакой террористической деятельности и с 1999г. проводит в Тюльпании программы по борьбе с бедностью.
Сведения об обстановке и инцидентах в районах военных действий не могут быть проверены на предмет их достоверности, поскольку туда не, допускают независимых журналистов. Правительство закрыло доступ в эти районы для международного персонала гуманитарных организаций, хотя у некоторых организаций имеются там местные сотрудники.
Обороняющиеся повстанцы, а также десятки тысяч запуганных гражданских лиц, которых, как утверждает правительство, используют в качестве живых щитов, заблокированы на территории площадью примерно 128 кв. км.
ИЗГНАНИЕ ГУМАНИТАРНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ МОЖЕТ УСИЛИТЬ СТРАДАНИЯ НАСЕЛЕНИЯ
Десятилетний Ирис лежал на руках у своей матери. Ночные приступы рвоты вымотали мальчика, обезводили его организм. Но дверь клиники была заперта. Еще полчаса ожидания, и семья сдалась. Это происходило в пятницу.
В этом месяце президент Кактус выдворил из Лианы более десятка гуманитарных организаций. Он обвинил их в сотрудничестве с Движением за справедливость в Тюльпании Герберией.
С этого момента местные сотрудники органов здравоохранения, практически не имея лекарств, пытаются обеспечить функционирование местной клиники в ограниченном режиме. Тысячи людей в разросшемся лагере нуждаются в клинике для получения первой помощи.
Но в пятницу клиника вообще закрылась.
Правительство Тюльпании заявляет, что местные гуманитарные и правительственные организации заполнят образовавшийся пробел в этой сфере.
Хотя никто пока не знает, каким образом имеющиеся организации смогут справиться с труднейшей задачей по оказанию помощи лицам, находящимся в наиболее тяжелом положении, с большой долей уверенности можно говорить о том, что в результате такой ситуации в крупных лагерях, где живет население, покинувшее свои дома из-за конфликта, повысится заболеваемость и положение людей еще больше усугубится. Уже сейчас самые слабые - старики и дети - не выдерживают таких условий и погибают.
По сообщениям представителей гуманитарных организаций и официальных властей, в некоторых наиболее политизированных лагерях население протестует против действий правительства, отказываясь принимать помощь, если только она не исходит от организаций, которые были изгнаны из страны.
Для водяных насосов в лагере необходимо горючее, а оно практически на исходе. Власти готовы доставить почти 50 баррелей топлива, а также другие запасы, но находящееся там население отказывается принять такую помощь. Работники гуманитарных организаций сообщили о том, что вспышка менингита унесла четыре жизни, однако активисты из числа находящихся в лагере не пускают медицинских работников туда для проведения вакцинации.
Международный Комитет Красного Креста все еще ведет переговоры с правительством и пытается компенсировать отсутствие гуманитарных организаций, которые были вынуждены покинуть больницы и клиники, путем обеспечения лагерей по всему региону и находящихся в них сотен тысяч перемещенных лиц чистой водой и туалетами. МККК единственная гуманитарная организация продолжающая работать в этом регионе. Правительство Тюльпании предложило МККК вооруженный эскорт, иначе, как было сказано, Правительство не сможет гарантировать безопасность сотрудников МККК и не разрешит ему продолжать работу в регионе.
Центры питания для истощенных детей уже принимают сотни пациентов в неделю, а в скудный сезон, предшествующий сбору урожая, поток увеличивается вчетверо. Сотрудники гуманитарных организаций, работающие в Лиане, говорят, что без организаций, занимающихся специальными клиниками для истощенных и недоедающих детей, в которых они получают питание в виде витаминизированной каши, уровень детской смертности будет несомненно выше.
По сообщениям сотрудников гуманитарных организаций, представители правительственных сил приезжали в некоторые благотворительные учреждения, выгоняли сотрудников и забирали ценное оборудование и технику - компьютеры, автомобили, генераторы.
"Решение, принятое правительством Тюльпании, является законным суверенным решением, от которого мы никогда не откажемся. И этот вопрос не должен быть предметом обсуждения", - сказал президент Кактус.
Источник: Лимон, регион Лиана, Тюльпания
РАУНД 2. ЗАДАНИЕ
