Если я не буду заботиться о нём, кто будет это делать?” Отчаяние

«Дорогая Абби. Я живу с сумасшедшими. Ты можешь вытащить меня отсюда?», - написала моя клиентка Мелани, когда ей было 13 лет. Сегодня Мелани 42 года, она разведена и работает бухгалтером. Она пришла ко мне на приём по поводу тяжёлой депрессии. Хотя она была чрезвычайно худой, она выглядела бы очень красивой, если бы несколько месяцев бессонницы не обезображивали её. У неё был открытый характер и она свободно рассказывала о себе: «Я постоянно чувствую полное отчаяние, как если бы я совсем не контролировала мою жизнь. Я не могу превозмочь события. У меня впечатление, что день за днём я всё больше погружаюсь в глубокий колодец».

 

Когда я попросила её объяснить поподробнее, Мелани стала смотреть мимо меня и кусать губы: «Дело в том, что я чувствую огромную пустоту внутри... Я ни с кем не чувствовала близости за всю свою жизнь. Я была два раза замужем и у меня ещё было несколько мужчин, но я не могу найти того, кто мне нужен. Я или связываюсь с неработающим тунеядцем, или с конченным подлецом. Связавшись с ними, я, разумеется, должна взяться за их исправление. Я всегда верю, что могу спасти их. Я даю им деньги, привожу их к себе в дом, нескольких из них я устроила на работу. Ничего хорошего из этого никогда не выходит, но я не могу усвоить урок. Бесполезно, что бы я для них не делала, они не любят меня. Один из этих типов побил меня при моих детях, другой забрал у меня машину. Мой первый муж был тунеядцем и не работал, мой второй муж был пьяницей. Рекорд, правда?»

 

Не отдавая себе отчёта, Мелани описывала поведение созависимого человека. Вначале термин «созависимый» применялся к тем людям, которые пытались «спасти» наркомана от наркозависимости ценой собственного благополучия. Затем определение созависимости распространилось на всех людей, которые становятся жертвами в процессе «вызволения» из зависимости компульсивных и зависимых людей, которые совершают абьюз над своими «спасителями» и/или которые полностью переходят на их иждивение.

 

Мелани очень привлекали мужчины-«социальные отбросы». Она верила, что если она будет достаточно хорошей: будет их любить, заботиться, помогать и покрывать их в их лжи, но при этом сумеет убедить их в том, что их поведение неправильное, они исправятся, а заодно - полюбят её... Но они её не любили. Те мужчины, которых она выбирала, были вечно нуждающимися эгоистами, не способными любить, так что вместо любви, которую так отчаянно искала Мелани, она находила пустоту. Она чувствовала себя использованной.

 

Термин «созависимость» был не новым для Мелани. Она знала его со времён посещения собраний Анонимных Алкоголиков, куда сопровождала своего второго мужа. Мелани была уверенной в том, что она не была созависимой, просто ей не везло на мужчин. Она делала всё, чтобы Джим перестал пить, но в конце концов ей пришлось его оставить, когда она узнала, что он в очередной раз переспал со случайной знакомой из бара.

 

И она опять принялась за поиски подходящего мужчины.

 

Мелани винила себя в своих проблемах с мужчинами, с которыми сходилась, но каждый случай она рассматривала по отдельности. Она не замечала общего сценария, согласно которому она выбирала их: она была уверена, что искала мужчину, способного оценить и полюбить щедрую, внимательную, любящую и предупредительную женщину. «В мире наверняка найдётся мужчина, готовый полюбить такую женщину», - думала она и воспринимала созависимость как собственное благородство.

 

Мелани даже не приходило в голову, что то, что она называла «давать и помогать», было на самом деле самоисключением. Она давала всем всё, кроме самой себя, именно ей самой не доставалось ничего. Она не видела, что на самом деле способствовала тому, чтобы бессовестные люди продолжали безответственно себя вести, потому что она «подтирала за ними». Когда она рассказала мне о своём детстве, стало понятно, что её увлечение социальными отбросами было компульсией, в которую переросли её отношения с отцом: «У меня была ненормальная семья. Мой отец был талантливым архитектором, но он использовал свои депрессии для того, чтобы всех контролировать. От любой мелочи он мог дезинтегрироваться.., кто-то припарковался на его месте, мы с братом подрались. В таких случаях он закрывался в своей комнате, падал на кровать и рыдал... как ребёнок! Затем дезинтегрировалась и залезала мокнуть в ванную моя мать, и тогда я была обязана идти в комнату к отцу, чтобы узнать, чем я могу помочь. Я садилась рядом с ним, а он продолжал всхлипывать, и я думала, как сделать так, чтобы он почувствовал себя лучше. Но что бы я ни придумала, всё было напрасным, надо было терпеливо ждать, пока у отца «это пройдёт».

 

Я вручила Мелани приготовленный мной список и попросила отметить те пункты, которые наиболее полно описывали бы её чувства и поведение. Это был список симптомов созависимости, которые в течение многих лет помогал мне определить, был ли клиент созависимым человеком или нет. Если кто-то из читательниц думает, что этот термин приложим и к ней, пожалуйста, сверьтесь с этим списком.

 

СПИСОК СИМПТОМОВ СОЗАВИСИМОСТИ

 

1. Решать его проблемы и смягчать его боль – самое важное в моей жизни, независимо от эмоциональной цены, которую мне придётся заплатить.

2. Моё хорошее самочувствие зависит от его одобрения.

3. Я защищаю его от последствий его же поведения. Я лгу за него, покрываю его и никогда никому не позволяю говорить о нём плохо.

4. Я очень стараюсь, чтобы он делал так, как я считаю нужным.

5. Я не обращаю никакого внимания на свои желания и чувства, меня волнует только, чего он хочет, и как он себя чувствует.

6. Я способна на всё ради того, чтобы он меня не отверг.

7. Я способна на всё ради того, чтобы он на меня не обиделся.

8. Я испытываю страсть в этих драматических отношениях.

9. Я перфекционистка и обвиняю себя в том, что всё недостаточно хорошо.

10. Бóльшую часть времени я чувствую себя использованной, обиженной и непризнанной.

11. Я притворяюсь, что всё хорошо, хотя это не так.

12. Усилия, которые я прилагаю для того, чтобы он любил меня, полностью доминируют в моей жизни.

 

Мелани ответила «да» на все эти пункты! Она была растеряна, когда убедилась, до какой степени они была созависима. Чтобы помочь ей начать избавляться от этих паттернов, я сказала ей, что самым важным было увидеть связь между созависимостью и её отношением с отцом, и попросила её вспомнить, как она себя чувствовала, когда её отец плакал.

 

«Сперва мне было действительно страшно, я думала, что если мой отец умрёт, кто тогда будет мне папой? Потом мне стало стыдно за подобные мысли.., ещё я чувствовала себя ужасно виноватой.., я думала, что это моя вина, потому что я подралась с братом или ещё почему-то. Как если бы я действительно покинула моего отца. Самым ужасным было чувствовать себя такой никчёмной, потому что я не знала, как сделать его счастливым. Самое удивительное, что вот уже четыре года, как он умер, мне 42 года и двое детей, а я всё чувствую себя виноватой».

 

Мелани заставили в детстве заботиться об отце. Оба родителя просто и непосредственно переложили на её плечи ответственность взрослого. В тот период жизни, когда ей был необходим сильный отец, чтобы обрести уверенность в себе, она оказалась принуждённой нянчиться с инфантильным мужчиной.

 

Первые в жизни глубокие эмоциональные отношения в жизни Мелани были с мужчиной, с её отцом. В детстве она чувствовала себя бессильной из-за вины, которую чувствовала из-за того, что не могла удовлетворить его запросы. Она никогда не оставила попыток компенсировать свою неспособность сделать его счастливым, даже когда не была с ним рядом. В этом случае она замещала его, заботясь о других нуждающихся и безответственных мужчинах. Её выбор мужчин был продиктован необходимостью уменьшить чувство вины и выбрать заместителя токсичной отцовской фигуры. Тем, как она поступала, Мелани продолжала поддерживать эмоциональную депривацию, которой была подвергнута в детстве. Я спросила её, дала ли ей её мать часть любви и поддержки, в которой ей было отказано со стороны отца.

 

«Моя мать пыталась, но она очень часто болела. Она ходила по врачам и часто должна была соблюдать постельный режим из-за приступов колита. Но я думаю, что она на самом деле была очень сильно подсажена. Она постоянно была в параллельной реальности, а вырастила нас наша экономка. Я хочу сказать, что хотя у меня была мать, её как будто не было. Когда мне было лет 13, я написала письмо в ту передачу «Дорогая Абби» с таким чёртовым везением, что моя мать его нашла. Может, Вы подумали, что она стала спрашивать, что со мной, почему я так плохо себя чувствую, но ничего подобного не случилось, думаю, её не волновало, как я себя чувствую. Меня как будто не было».

Невидимый ребёнок

Как результат пережитого в детстве, будучи взрослой, Мелани испытывала трудности с определением собственной идентичности. Так как никто не способствовал развитию её чувств, мышления и потребностей в независимости, она не имела ни малейшего представления о том, кто она, и что можно было ожидать от любовных отношений.

 

В отличие от большинства моих клиентов, когда Мелани пришла ко мне на приём, она уже частично признала в себе то чувство обиды, которое она испытывала в отношении своих родителей. В дальнейшем мы с ней должны были работать с этой обидой, чтобы дать ей форму и набраться сил для конфронтации с глубокими чувствами эмоционального одиночества. Мелани должна была научиться устанавливать границы тому, как она посвящала себя другим, уважать свои собственные права, потребности и чувства. Она должна была научиться снова стать видимой.

 

Родители, которые полностью концентрируются на собственном эмоциональном и физическом выживании, посылают своим детям мощные сигналы о том, что те не существуют. Мелани знала, что её мать нашла письмо к «дорогой Абби», но мать никогда ни словом не обмолвилась о нём. Оба родителя посылали Мелани отчётливый и безошибочный сигнал: их дочь не существовала.

Родитель исчезает

Выше мы говорили об эмоционально отсутствующих родителях. Физическое отсутствие родителей создаёт для детей свою гамму трудностей.

 

Когда я познакомилась с Кеном в больничной группе для молодых наркозависимых, ему было 22 года. Это был худой темноволосый парень с проницательным взглядом. На первом собрании группы стало сразу заметно, что у него острый ум и способность к самовыражению, но также было видно, что он имеет сильно выраженную тенденцию к самоосуждению. Это был пучок нервов, ему было трудно высидеть 90 минут терапевтической сессии. Я попросила его остаться после сессии и рассказать о себе. Так как он не доверял мне, то начал с того, что прикинулся «крутым», видавшим виды, но спустя несколько минут, когда он понял, что у меня не было скрытых мотивов, и что единственной моей целью было помочь ему, - он расслабился и начал говорить со мной другим тоном: «Я всегда ненавидел школу и так как я не знал, какого чёрта мне делать, в 16 лет я пошёл в армию. Там я подсел на наркотики, но я правда всю жизнь был непутёвым».

 

Я спросила Кена, что думали его родители о том, что решил пойти в армию.

 

«Мы были одни с мамой. Мама особого восторга от этой идеи не испытывала, но я думаю, что в глубине души она была рада избавиться от меня. Я постоянно ввязывался в неприятности и доставлял ей много головной боли. Её можно было очень легко убедить в чём угодно и она всегда разрешала мне делать, что я хотел».

 

Я спросила, где был его отец в тот период.

 

«Мои предки развелись, когда мне было восемь лет. Мама была очень потрясена всем этим. Мне всегда казалось, что мой отец был более классным, он проводил со мной время «по-отцовски», знаете, мы вместе смотрели спортивные передачи, или он иногда водил меня на матчи. Вот это было здорово! Когда он ушёл, я плакал, пока у меня глаза не пересохли. Он сказал мне, что ничего не изменится, что он будет приходить и смотреть со мной телевизор, и что по воскресеньям мы будем видеться, и что всегда останемся друзьями. Я был таким идиотом, что поверил. Первые месяцы я виделся с ним часто, потом только раз в месяц, потом раз в два месяца, потом почти никогда. Я пару раз звонил ему по телефону, но он сказал мне, что он очень занят. Где-то через год, после того как он ушёл от нас, мама рассказала мне, что он женился на женщине с тремя детьми и уехал жить в пригород. Мне было очень трудно представить себе, как мой отец может иметь другую семью. Думаю, что они ему нравились гораздо больше, чем мы с мамой, потому что обо мне он забыл очень быстро».

«На этот раз всё будет по-другому»

Фасад «крутого парня» быстро растрескался, и было видно, что Кену очень неудобно говорить о своём отце. Я спросила Кена, когда он в последний раз виделся с отцом.

 

«Мне было пятнадцать лет, и это была большая ошибка. Мне надоели открытки к рождеству, и я решил сам навестить его, сделать сюрприз. Я был так взволнован! Доехал туда автостопом, четырнадцать часов пути. Когда я приехал.., ну, я почему-то представлял себе грандиозную встречу, но он, хотя и вёл себя дружественно, но ничего особенного. Скоро я начал чувствовать себя дерьмом. Мы были как будто чужие. Он так старался, так заботился о тех детях, а я просто стоял, как идиот. В тот вечер, когда я ушёл, я сильно набрался. А ещё я не хочу, чтобы он знал, что я здесь. Как только я выйду, я попытаюсь ещё раз. Но на этот раз всё будет по-другому, это будет встреча между мужчинами».

 

Когда отец Кена покинул его, в жизни мальчика образовалась пустота. Кен был разрушен. Он пытался адаптироваться к ситуации, дав волю своей злости в школе и дома. В определённом смысле такое антисоциальное поведение было призывом к отцу, как если бы необходимость дисциплинировать сына могла вернуть отца. Однако, отец Кена был не готов услышать этот призыв.

 

Несмотря на неоспоримые доказательства того, что отец не желал продолжать быть частью его жизни, Кен продолжал цепляться за несбыточную мечту вернуть себе его любовь. В прошлом эта мечта привела его к огромному разочарованию, которое Кен пытался отыграть, увлекшись наркотиками. Я сказала ему о том, что я серьёзно опасалась, что этот сценарий будет продолжать доминировать в его взрослой жизни, если мы не разрушим его вместе.

 

Приняв на себя вину за случившееся, Кен бессознательно старался рационализировать ситуацию. В детстве он думал, что какой-то изъян в нём самом заставил отца поспешно ретироваться. Как только он пришёл к этому выводу, неизбежным следствием стала ненависть к самому себе на протяжении всей последующей жизни. Кен превратился в человека без жизненной цели и несмотря на несомненный ум, чувствовал себя несчастным в школе и испытывал тревогу: тогда армия показалась ему решением его проблем. Когда и там он почувствовал себя фрустрированным, он пристрастился к наркотикам, пытаясь как-то заполнить пустоту в своей жизни и смягчить внутренную боль.

 

Возможно, что отец Кена адекватно справлялся со своей родительской ролью до развода, но впоследствии он показал себя полностью неспособным дать сыну малейшую возможность для поддержания контакта, который был так необходим мальчику. Этим он смертельно ранил нарождавшуюся самооценку ребёнка и его убеждённость в том, что он достоин любви.

 

Счастливых разводов не бывает. Развод неизбежно является травматичным для всей семьи, даже при наличии самого здорового поведения участников, какое только можно себе представить в подобной ситуации. Представляется наиболее существенным, чтобы люди понимали, что они разводятся со своими супругами, а не со своими детьми. Оба родителя ответственны за поддержание связи со своими детьми, какой бы нестабильной не была их личная жизнь. Постановление суда о разводе – это не приглашение неадекватному родителю к оставлению своих детей.

 

Уход или отдаление отца или матери создаёт у ребёнка особо травматичное ощущение недостачи и пустоты. Нужно помнить, что практически всегда, когда в семье происходит что-то неладное, большинство детей приходят к выводу, что это происходит по их вине. Этой идее особенно привержены дети разведённых родителей. Отец или мать, которые исчезают из жизни ребёнка, закрепляют в нём ощущение собственной невидимости и наносят его самооценке ущерб, который во взрослой жизни он будет тянуть на себе как кандалы.