Глава 2: падение татарского ига

К концу XV века московские князья завершили объединение русских земель. Бывшие княжеские столицы - Нижний Новгород, Суздаль, Ярославль, Ростов, Стародуб, Белоозеро - склонили голову перед Москвой. В 1478 г. наступила очередь Новгородской феодальной республики, чьи владения не уступали по территории московским. Иван III подчинил боярскую республику, упразднил вече и посадил в Новгороде Великом своих наместников.

В то время как Россия мужала и крепла, Золотая Орда уже распалась. На ее территории подле Большой орды возникли Ногайская, Крымская, Казанская, Астраханская и Сибирская орды. Древний трон золотоордынских ханов находился в руках Ахмат-хана, властителя Большой орды. Ему принадлежали обширные пространства от Волги до Днепра. Но ему пришлось вести длительную и кровавую борьбу с Крымом, и он столкнулся с неповиновением знати в собственном ханстве. С трудом Ахмат-хан положил конец смуте в Большой орде и возродил сильную власть.

После Мамаева побоища татарское иго стало напоминать дырявый мешок. Великие князья московские, пользуясь междоусобиями в Орде, не раз выходили из-под власти ханов, отказывались платить им дань или же посылали «царю» легкие поминки, определяя их размеры по собственному усмотрению. Ахмат-хан дважды снаряжал войска, чтобы добиться покорности от Ивана III. В 1472 г. он напал на Русь, собрав «всю силу великую ордынскую». Русские ждали неприятеля на главных переправах через Оку под Коломной и у Серпухова. Но против обыкновения ордынцы не пошли к Коломне, а отклонились на запад, поближе к литовской границе. Король Казимир обещал Ахмат-хану военную помощь. Миновав Дон, татары подошли к Алексину, стоявшему неподалеку от литовского замка Любутска. Спалив Алексин, Ахмат-хан попытался переправиться через Оку, но натолкнулся на сопротивление московских ратников. Воевода Семен Беклемишев «с малыми зело людьми» успел занять брод. На помощь ему поспешил Петр Челяднин с отрядом. Целый день воины сдерживали натиск Орды, но к вечеру израсходовали все стрелы и «бежати помышляху». Тут на помощь к ним подоспели удельные полки князей Василия Верейского и Юрия Серпуховского, стоявшие неподалеку от Алексина в Серпухове. Не дождавшись помощи из Литвы, Ахмат-хан не отважился на сражение с «московской силой» и стал «по малу» отводить рать от переправ. Ночью началось отступление Орды, завершившееся к утру беспорядочным бегством.

Хан выжидал долгих девять лет, прежде чем решился на новое вторжение. Он выбрал подходящий момент. Казалось, против России ополчились все ее соседи. С запада ей грозил войной король Казимир. Псков подвергся нападению войск Ливонского ордена. С юга надвинулись татары. В довершение бед в стране началась смута. Новгородские бояре, не смирившиеся с утратой вольностей, организовали тайный заговор, уповая на помощь Казимира. В заговоре участвовал местный архиепископ Феофил, недавний глава Совета господ в Великом Новгороде. По приказу Ивана III Феофил был взят под стражу. Тем временем в Москве произошли другие события, усугубившие и без того тяжелое положение. Удельные князья Андрей Большой и Борис, братья Ивана III, подняли мятеж и ушли со своими полками к Новгороду, а оттуда на литовскую границу. Король обещал им свое покровительство, и мятежники отослали свои семьи в королевский замок Витебск.

Оценив момент, Казимир спешно направил послов в Орду, чтобы подтолкнуть Ахмат-хана к войне с Москвой. Властитель Большой орды недолго колебался.

Весной 1480 г. Ахмат-хан провел первую разведку. Высланный им летучий отряд конницы разорил волость Беспуту к югу от Оки. Вслед за тем татары развернули коней и исчезли в степи. Московские полки тотчас заняли оборону на Оке, но тревога оказалась ложной.

Летом Ахмат-хан завершил приготовления к войне и сам двинулся к русским границам. С ним шла «вся Орда, и братанич его царь Каисым, да шесть сынов царевых, и бесчисленное множество татар с ними».

Не медля ни дня, Иван III направил наследника, сына Ивана Ивановича, с полками в Серпухов. Основанный братом Дмитрия Донского Серпухов располагал превосходными укреплениями и надежно прикрывал подступы к Москве с юга. Последним владельцем Серпухова был удельный князь Юрий, наводивший страх на ордынцев. Но его уже не было в живых.

Едва Орда вышла в верховья Дона, Иван III отправился из Москвы в Коломну и занял переправы через Оку на торной дороге из Орды на Русь. По летописям, произошло это то ли 23 июня «в неделю» (в воскресенье), то ли 23 июля. В 1480 г. 23 июня приходилось на пятницу, тогда как 23 июля соответствовало воскресенью. Отсюда можно заключить, что из двух летописных дат более достоверна вторая.

Некогда Орда могла выставить в поле до 100 тысяч всадников. После отделения Крыма, Казани, Сибири, ногайцев численность войск Большой орды заметно уменьшилась. Ахмат-хан едва ли мог собрать более 30 - 40 тысяч воинов. Располагая такими силами, хан не решился идти к Коломне, чтобы померяться силами с русскими один на один. В Орде не изгладилась память о недавнем бегстве из-под Алексина. Пока Орда маячила в степи поблизости от Дона, Иван III успел собрать немало сил. Независимость от Москвы сохраняли лишь Тверь, Рязань и Псков. Но и они подчинялись приказам из Москвы. Тверской князь прислал войско в помощь Ивану III. Псков должен был позаботиться о своей обороне от «немцев». Хуже было другое. Великий князь вынужден был держать крупные силы в Новгороде, опасаясь боярского мятежа. В условиях начавшейся феодальной смуты любой из московских городов мог подвергнуться нападению со стороны мятежных удельных войск. С весны города готовились к защите: «...вси людие быша в страсе велице от братии его (Ивана III), все грады быша во осадех». Пока не минула смута, великий князь мог лишь частично использовать городские ополчения для обороны южных границ.

Более двух месяцев Иван III ждал татар на Оке. Все это время Ахмат-хан провел в полном бездействии вблизи московских границ. Наконец татары, обойдя памятное для них поле Куликово, вступили в пределы Литвы. По словам осведомленного летописца, хан пробыл в Литве шесть недель. Отсюда следует, что Орда пересекла литовский рубеж не позднее 23 сентября. Ахмат-хан не желал повторять алексинскую ошибку, когда он ввязался в бой с русскими, не дождавшись помощи от Казимира. Теперь он стоял на территории союзника, и ничто не мешало объединению их сил.

Узнав о движении Орды на северо-запад, Иван III велел сыну и воеводам перейти из Серпухова в Калугу, чтобы прикрыть подступы к столице со стороны Угры. 30 сентября великий князь вернулся в Москву для совета и думы с боярами и высшим духовенством.

Как повествуют церковные писатели, москвичи обступили Ивана III «на посаде у града» и стали пенять ему на то, что он разгневал хана, не платя ему дани, а ныне сам «нас выдаешь царю и татарам». Испуганный Иван побоялся остановиться на своем дворе в Кремле и провел целых две недели в пригородном Красном сельце, видя у народа мысль злую «поимания князя».

Как всегда, москвичи были исполнены патриотизма и требовали решительных действий против Орды. Только такие действия могли обеспечить безопасность столицы и всего государства. В этом пункте книжник не отступил от истины. В остальном его рассказ был сплошным вымыслом. Татары не посмели идти на Москву прямым путем и ушли в Литву, так что ни горожане, ни духовные лица не могли упрекнуть Ивана III в том, что он бежал от ордынцев и выдал им столицу.

Усугубляя ложь, летописец сочинил еще несколько басен. Великий князь будто бы приказал сыну покинуть армию и прибыть ко двору в Москву. Узнав об отказе сына подчиниться его указу, Иван III якобы велел главному воеводе Д. Холмскому насильно доставить наследника в Москву. Но и в этот раз Иван Молодой «мужество показа» и отклонил домогательства отца, произнеся гордые слова: «...летьми зде (на Оке) умрети, нежели ко отцу ехати». Никаких боев на Оке, угрожавших жизни наследника, не происходило. Мнимый раздор между отцом и сыном попросту не имел под собой почвы.

Среди церковников едва ли не самым влиятельным человеком был ростовский архиепископ Вассиан Рыло. На совете с боярами Вассиан будто бы назвал Ивана III «бегуном» и обрушился на него с резкими упреками: «...вся кровь на тебе паде хрестиянская, что ты, выдав их, бежишь прочь, а бою не поставя с татары и не бився с ними».

Нетрудно установить, в каком кругу были составлены обличения против Ивана III. То были церковники, вспомнившие о временах войны с Ахматом в тот момент, когда отношения между великим князем и высшим духовенством были близки к разрыву. Иван III отобрал у самой богатой и древней епархии - Новгородского Софийского дома - большую часть земельных богатств, поставил в митрополиты еретика Зосиму и, следуя советам «нестяжателей» - противников безмерного обогащения монастырей, готовился наложить руку на богатства московского духовенства. Обратившись к минувшим дням, церковники постарались очернить фигуру Ивана III и доказать, что не он, а Вассиан Рыло был подлинным вдохновителем победы над Ордой.

Опасность угрожала Москве с трех сторон. От Мценска к Калуге двигался Ахмат-хан с татарами. Удельные князья могли в любой момент подойти из Великих Лук. Королю Казимиру принадлежала Вязьма, и его войска могли достичь Москвы за несколько дней. Между тем Москва была плохо подготовлена к длительной осаде. Белокаменные стены Кремля за сто лет обветшали и требовали починки. Иван III делал все, чтобы остановить неприятеля на дальних подступах к городу. Он не слишком надеялся на прочность столичных укреплений и не желал подвергать испытаниям молодую жену Софью и двух сыновей, старшему из которых (будущему отцу Грозного) не было и года, а младшему едва исполнилось пять месяцев. Иван III поступил так же, как поступал в минуты опасности его отец Василий II. Он отослал Софью на Белоозеро со всей великокняжеской казной. На Белоозере располагались владения удельного князя Михаила Верейского. Находившаяся поблизости Вологда была столицей удельного княжества Андрея Меньшого Васильевича. Иван III доверял дяде Михаилу и любимому младшему брату Андрею и надеялся, что те оборонят его семью в случае нападения мятежных братьев. Великий князь решил отправить на север также и свою мать, но та вернулась с дороги. По этому случаю «во граде бысть немала радость». Присутствие старой великой княгини в столице было воспринято как доброе предзнаменование - знак того, что город не откроет ворота перед врагом.

Сожжение деревянных предместьев города Москвы

Как и накануне Куликовской битвы, множество москвичей выступили против татар в составе княжеских полков. Оставшиеся жители деятельно готовились к обороне. Иван III назначил наместником Москвы одного из своих лучших воевод князя Ивана Патрикеева. А это говорило о том, что в Москве находились значительные воинские силы.

В момент вражеского нападения воеводы сжигали деревянные предместья города и «садились в осаду» с воинами и жителями. В Москве лишь Кремль был обнесен каменной стеной. Вокруг Великого посада (будущего Китай-города) высился земляной вал. Многие слободы и улицы оставались за пределами вала. Иван III приказал своему наместнику сжечь весь посад в случае необходимости. Его приказ вызвал тревогу и беспокойство столичных гостей и «черни московской». Если бы Орде удалось прорваться к Москве, Патрикееву пришлось бы спалить большую часть посадских построек и слобод. Москвичи не желали допустить такого исхода дела.

Мятеж старших удельных князей длился почти девять месяцев. Еще весной Иван III послал в Луки для переговоров с ними двух своих доверенных бояр и нескольких духовных лиц. Он обещал прибавить братьям земель, передав в их владение Калугу и Алексин. Предложение заключало в себе политический расчет. Надвигалась война с Ордой, и Иван III спешил покончить со смутой и использовать мятежные полки для обороны самых уязвимых пунктов на степной границе. Братья отвергли предложение великого князя.

Возвратившись из Коломны в Москву, Иван III после совещания с боярами и духовенством объявил, что он готов ради примирения с братьями принять все их требования. В Луки поскакали гонцы с грамотами. Весной послы Ивана III потратили месяц, чтобы добраться до Лук, потому что путь был «истомен». Осенью дороги вновь покрылись непролазной грязью, как и весной. В самом благоприятном случае великий князь мог получить помощь от братьев не ранее чем через месяц после обращения к ним.

Иван III оставался в Москве не две недели, а всего лишь три дня. 3 октября он выехал в армию и вскоре же получил новые вести с границы. Следуя от Мценска на север, Ахмат-хан переправился через Оку к югу от Калуги. Воеводы, не зная в точности, откуда последует удар, растянули свои полки «по Оке и по Угре на 60 верст». Броды, захваченные татарами, находились на территории Литвы, и московских войск там, естественно, не было.

Орда с ее бесчисленными повозками и стадами растянулась на десятки верст. Перейдя Оку вброд, кочевники устремились к Угре, по которой проходила граница между Литвой и Русью. По одному летописному известию, татары появились на Угре в пятницу 6 октября, по другому известию, «октября в 8 день в неделю в час дни». Оба известия определяют день недели с абсолютной точностью. Как видно, в разных местах Угры татары вошли в соприкосновение с русскими в разное время.

Начавшись во второй половине дня 8 октября, ожесточенные бои на переправах через Угру продолжались четыре дня.

В местах переправы глубина реки не превышала одного-полутора метров. Но броды были неширокими, что мешало хану ввести в бой большие массы конницы. Татары пытались «перелезть» Угру в разных местах и повсюду наталкивались на хорошо организованную оборону. Русские умело использовали рельеф, валили деревья и устраивали засеки на пути у неприятеля. Передовой край обороны держали пешие и конные лучники. Ордынцы стреляли из луков не хуже русских. Но превосходство в оружии было все же на стороне воевод. Среди лучников разместились пушкари и пищальники.

Прошло сто лет с тех пор, как на Руси появилось огнестрельное оружие. Пушки - «тюфяки» - не отличались совершенством и могли поражать неприятеля лишь с близкого расстояния. Число пищальников в полках было невелико. И все же их участие в бою дало свои результаты. На службу в пушкари и пищальники шли горожане, знакомые с кузнечным ремеслом. На берегах Угры московские пищальники исполнили свое дело наилучшим образом.

Вторую линию русской обороны занимали конные полки, задачей которых было уничтожение прорвавшихся за Угру ордынских отрядов.

Подступив к берегу, конные татарские лучники бросались в Угру и, пришпорив лошадей, старались как можно быстрее преодолеть водный барьер. Всего 100-150 метров отделяли их от противоположного берега. Ордынцы осыпали русских стрелами, старались завязать рукопашную схватку. Потерпев неудачу, татары искали новых переправ. Вскоре боевые действия охватили большое пространство от Калуги вверх по течению Угры.

В умелых руках луки были надежным оружием. Лучник мог выпустить множество стрел, прежде чем пушкарь успевал перезарядить свой громоздкий «тюфяк». Но и ядра и пули наносили урон сгрудившимся на узких переправах ордынцам. От грохота орудий шарахались кони. Даже легкораненые имели мало шансов на спасение. Течение сносило их на глубокие места, и там они тонули.

Русские, повествует летописец, «сташа крепко» против безбожного Ахмат-хана и «начаша стрелы пущати и пищали и тюфяки и бишася четыре дни».

Известия об ожесточенных боях на Угре, по-видимому, застали Ивана III в пути. Вместо того чтобы поспешить к месту сражения, великий князь остановился лагерем «на Кременце с малыми людьми, а (ратных) людей всех (из находившегося при нем войска) отпусти на Угру». Поздние церковные писатели считали, что Иван III решил уклониться от личного участия в битве с татарами под влиянием советников - «злых человек, сребролюбцев богатых и брюхатых и предателей хрестьянских, а норовников бесерменских». В некоторых летописях можно найти имена «злых бояр» Ивана Ощеры и Григория Мамона. Они будто бы предложили Ивану III бежать от татар, говоря: «Не мози с ними стати на бой!» При ближайшем рассмотрении оказывается, что названные лица вовсе не были ни боярами, ни брюхатыми богатеями, ни предателями. Старый советник Ощера был мелким землевладельцем - сыном боярским и лишь в конце жизни получил низший думный чин окольничего. Сын боярский Мамон был пожалован тем же чином много позже «стояния на Угре».

Советники считали, что участие великого князя в битве с татарами сопряжено с неоправданным риском. Ощера напомнил о несчастном сражении русских с Казанской ордой, во время которого Василий II попал в плен. «Те же бояре глаголаху великому князю, ужасы накладываючи и вспоминаючи, еже под Суздалем бои отца его (Василия II) с татары, како его поимаша та-тарове и биша». Пленение Василия II послужило толчком к последнему страшному взрыву феодальной войны в стране. Удельный князь Шемяка захватил Василия на богомолье в Троице и ослепил его (отсюда прозвище Темный). Заняв Москву, Шемяка провозгласил себя великим князем, а слепого Василия отправил в заточение. Верные слуги, среди которых был и сам Ощера, пытались вызволить Василия из беды, но потерпели неудачу и чуть не лишились головы.

Иван III понимал, какую страшную угрозу для государства таит в себе затеянная его братьями смута. Внутренний раздор был страшнее татар. Великий князь остался в Кременце, чтобы разрешить политические трудности и довести до конца переговоры с удельными князьями-мятежниками.

Иван III не походил на своего славного прадеда Дмитрия Донского, атаковавшего татар во главе передового полка. Он полностью доверял своим воеводам, среди которых два-три человека обладали большим военным талантом. Творя легенду о героях Угры, книжники не удосужились назвать имена воевод, одержавших победу. В силу необъяснимого парадокса источники не сохранили ни официального летописного отчета о «стоянии на Угре», ни росписи полков, хотя от времени Ивана III и сохранилось немало разрядов.

Кому же вверил Иван III свои полки? Формально во главе армии стоял двадцатидвухлетний наследник Иван Молодой, при котором находился его дядя удельный князь Андрей Меньшой. Фактически же военными действиями руководили старые воеводы, имевшие большой опыт. Главным воеводой в полках был князь Данила Холмский. Прошло несколько лет, и русские войска под руководством Холмского взяли Казань, после чего Казанское ханство надолго стало вассалом России. Соратниками Холмского были князья Александр Оболенский, Семен Ряполовский, Данила Щеня. Позже Щеня прославился тем, что наголову разгромил всю литовскую армию и взял в плен ее предводителей.

Ожесточенные бои на угорских переправах нельзя рассматривать ни как генеральное сражение, ни как мелкие стычки. Атаки татар были отражены повсеместно, на всех бродах. Русская армия остановила Орду на пограничных рубежах и не пропустила неприятеля к Москве.

Столкновения на Угре могли послужить прологом к генеральному сражению, которое привело бы к большим потерям. Но Иван III не искал такого сражения. Он желал добиться победы над Ордой малой кровью. Его принципами всегда были терпение и осторожность. Вместо того чтобы расширить боевые действия до масштабов подлинного сражения, Иван III попытался с помощью дипломатических средств остановить кровопролитие на границе. Находясь в Кременце, он отправил в стан к Ахмат-хану посла - сына боярского Ивана Товаркова. Посол повез дары («тешь великую») самому хану и его главному сановнику Темиру. Ахмат-хан отказался принять подарки и потребовал, чтобы Иван III сам явился к нему с повинной и был «у царева стремени».

Дипломатический демарш был не более чем уловкой со стороны Ивана III. Ему нужно было перемирие с татарами, хотя бы временное, и он достиг своей цели. Хан не принял его дары, но согласился вести переговоры, для чего отпустил в Кременец своего гонца. Гонец вернулся ни с чем. Иван III отклонил требования Ахмат-хана, равнозначные возрождению власти Орды над Русью. Тогда хан направил в Кременец новое предложение. Пусть великий князь пришлет к нему для переговоров своего советника Никифора Басенкова, не раз ездившего в Орду. Но даже и на это предложение Иван III не согласился.

Обмен гонцами привел к прекращению боевых действий на Угре. Едва начались переговоры, Ахмат-хан отошел от переправ и остановился в Лузе, в двух верстах от берега. Иван III мог торжествовать. Его дипломатический ход увенчался успехом. Хан стоял на Угре «десять ден», из них шесть он потратил на заведомо бесплодные и никчемные переговоры.

Весть о мирных переговорах с татарами вызвала тревогу в Москве. Общее настроение взялся выразить Вассиан Рыло, известный своей близостью к великокняжеской семье (Вассиан крестил новорожденных детей Ивана III). Среди прочих духовных особ Вассиан выделялся красноречием, а также и своим неукротимым характером. Архиепископ был стар и одной ногой стоял в гробу. Жить ему осталось несколько месяцев, когда он решил выложить государю всю правду. Следуя примеру Сергия Радонежского, писавшего «укрепительную» грамоту Дмитрию Донскому, Вассиан Рыло направил послание Ивану III в Кременец. «Ныне слышим,- писал он,- яко Ахмат уже приблизился (к границе) и губит христиан, тебе же пред ним смиряющуся и о мире молящуся и к нему пославшу», он же твоего моления не послушал и хочет до конца разорить христиан; зато «прежние твои развратници» (намек на Ощеру и Мамона.- Р. С.) все шепчут во ухо твое, советуют «не противиться супостатам, но отступити; не слушай их злых советов, не будь бегуном и предателем христианским». Послание Вассиана было образцом церковного сочинительства. Оно заключало великое множество цитат из Священного писания. Его намеки послужили основой для всех позднейших легенд о «стоянии на Угре». Однако обличения престарелого епископа имели мало смысла. Послание Вассиана обнаружило полную неосведомленность его автора относительно событий, происходивших в те дни на Угре. При общем патриотическом настроении, царившем в народе, Иван III и его окружение вовсе не помышляли о бегстве от татар или подчинении требованиям Ахмат-хана. Дипломатия призвана была лишь подкрепить военный успех, достигнутый в ходе четырехдневных боев на Угре. Осведомленные летописцы сообщают, что Иван III решил начать переговоры с ханом после «думы» с Иваном Ивановичем и с главными воеводами. Они несли такую же ответственность за переговоры с Ордой, как и «злые советники», проклятые Вассианом.

Король Казимир спровоцировал нападение Орды на Русь к своей же беде. Татары оставались на Угре, пока не разграбили всю округу в поисках продовольствия и фуража. Не сумев преодолеть московский рубеж, они отхлынули от Угры и принялись разорять литовские земли. Царевичи и мурзы распустили «облавы» сначала в ближайших уездах (Воротынск, Серенск, Опаков, Перемышль, Козельск), а затем и в более отдаленных местах (Белев, Одоев, Мценск). Некоторые историки усматривают в действиях Ахмат-хана определенный политический смысл. Орда задалась целью усмирить «верховские княжества», где начались антиордынские выступления и назревал заговор князей, намеревавшихся перейти под руку московского князя. В действительности заговор князей имел место много лет спустя. Татары старались не ввязываться в войну с местными князьями. Они «не взя» ни одного из княжеских замков и городков, зато «волости все плени и полон вывели». Ордынцы грабили исключительно деревни, забирали скот и хлеб, а жителей уводили с собой. По словам современников, хан велел отправить полон в Орду «за много дни» до отступления с Угры. Нападения на волости, принадлежавшие союзнику Орды Казимиру, были грабежом и ничем больше.

После начала мирных переговоров татары лишь однажды решились возобновить военные действия против московских воевод. Мурзы, грабившие окрестности Опакова, попытались захватить находившиеся поблизости броды и «перелести Угру, а не чая туто силы великого князя». Но воеводы выставили заставы на всех угорских переправах, что и решило исход дела. Бой под Опаковом имел место до наступления морозов и ледостава, ибо позже борьба за броды утратила смысл. В этом бою с обеих сторон участвовали, видимо, небольшие силы.

Описывая конец «стояния на Угре», книжник-летописец озаглавил свой рассказ: «Чюдо святой богородицы». Когда ударили сильные морозы, русские бросились от Угры к Кременцу. Вассиан недаром называл Ивана III бегуном и предателем христианским. Его пророчество начинало сбываться. Следуя совету «злых людей», Иван III побежал из Кременца еще дальше на север, к Боровску. Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы в дело не «вмешалась богородица». Русские отступили на север, считая, что татары гонятся за ними, татары, «страхом одержими», бросились в противоположную сторону, «и бе дивно тогда совершися пречистыя чюдо: едини от другых бежаху и никто же не женяше» (никто не преследовал). Все это не более чем исторический миф.

Русские полки обороняли Угру, пока в том была необходимость. С Дмитриева дня (с 26 октября) зима вступила в свои права, «и реки все стали, и мразы великыи, яко же не мощи зрети». Угра покрылась ледяным панцирем. Теперь татары могли перейти реку в любом месте и одну за другой уничтожить заставы, прикрывавшие броды на обширном пространстве от Калуги до Опакова. Орда без труда могла прорвать боевые порядки русской армии, растянувшиеся на десятки верст. Воеводы отвели полки к Кременцу в силу необходимости. Теперь вся русская армия была собрана в один кулак.

С наступлением морозов и началом ледостава в Кременце стало известно о приближении удельных князей с полками. Иван III давно утратил доверие к своим мятежным братьям, поднявшим против него оружие в самое трудное для него время. Великокняжескую семью раздирало родственное озлобление. Иван знал, что братья не пощадят его, если сила будет на их стороне. Братья имели при себе сильные полки, тогда как великий князь стоял в Кременце «с малыми людьми». Ивану III нельзя было медлить, и он вызвал с Угры сына Ивана и Андрея Меньшого с верными полками. Возникла возможность завершить переговоры о прекращении внутренней войны в стране. Иван III уступил домогательствам братьев. Но и сам он добился при этом очевидных политических выгод. В придачу к своему старому уделу Андрей Большой получил город Можайск с уездом и должен был позаботиться об обороне западных границ. Можайск был ключевой крепостью на западных подступах к Москве. За верную службу Андрей Меньшой получил Серпухов с волостями на татарской границе. Князю Борису пришлось удовольствоваться городком Суходолом. Соглашение в Кременце явилось бесспорным дипломатическим успехом Ивана III. Феодальная смута, подтачивавшая силы России изнутри в течение девяти месяцев, завершилась без кровопролития.

Летописи дают разноречивые сведения о времени отступления Ахмат-хана. По одним данным, он побежал с Угры то ли в ночь на 6 ноября, то ли на следующий день, «в канун Михайлову дни». По другим сведениям, татары отступили 10 ноября «в пяток» (день недели тут определен наиболее точно) или же через день. Хан боялся затевать сражение с русскими, не имея помощи от короля. Но уже в октябре стало ясно, что Казимир не намерен выполнять своих союзнических обязательств. Жестокость и вероломство Ахмат-хана, разграбившего литовскую «украину», означали полное крушение их союза. Орда была утомлена длительной войной. Наступление морозов заставило ордынцев спешить с возвращением в свои зимние кочевья. «Бяху бо татары,- поясняет летописец,- нагы и босы, ободралися».

Самым энергичным среди сыновей Ахмата был Муртоза, через несколько лет занявший его трон. Неразграбленные московские земли сулили богатую добычу, и царевич решил «за рекою имать (московскую.- Р. С.) украину за Окою». Другая летопись сообщает об этом набеге еще более подробно. Неприятель, как повествует современник, «московские земли ни мало не занял, развее прочь идучи, приходил царев сын Амуртоза на Конин да на Нюхово». Где же находились эти пункты, подвергшиеся нападению татар? Долгое время их никак не удавалось найти. Первые подробные карты сельской местности были составлены несколько столетий спустя. Разрешить вопрос помогла духовная грамота Ивана III. Как оказалось, великий князь пожаловал одному из сыновей городок Алексин с «тянувшими» к нему волостями «Конин и Нюховое». Итак, свидетельство летописи находит точное документальное подтверждение. Алексин располагался к югу от Оки, и татары сожгли его уже при первом нападении Ахмат-хана на Русь в 1472 г. Отступая от Угры, царевич Муртоза решил вновь наведаться в район Алексина.

Вторжение татар в московские пределы встревожило Ивана III. Река Ока замерзла, и ничто не препятствовало им идти от Алексина к Москве. Границу перешли небольшие силы, но за ними могла двинуться вся Орда. Не мешкая ни часа, Иван III приказал воеводам и удельным князьям выступить из Кременца к Алексину.

Русская конница спешила изо всех сил. Муртоза занял Конин «ввечеру», а ночью в район Алексина прибыли русские конные разъезды. Захватив нескольких пленников, татары подвергли их пытке и узнали о том, что великий князь направил против них «дву Андреев» (удельных князей) и воевод с полками. Не дожидаясь русских, Муртоза «на ранней зори» бежал в степь. В тот же день «в обед» московские конные дружины прибыли в Конин и Нюхов и заняли брошенные татарские станы.

Приведенные факты напрочь опровергают церковный миф о бегстве русских от татар и прочих чудесах, будто бы происшедших на Угре. Не бегством, а стремительным наступлением русской армии завершилось знаменитое «стояние на Угре». В ходе этого наступления русские переправились за Оку в районе Алексина и принудили к отступлению ордынцев, занявших Конин и Нюхов. Московские полки были готовы дать бой всей Орде, но Ахмат-хан не осмелился вторгнуться в московские пределы вслед за Муртозой.

Согласно летописным данным, из Кременца Иван III со всей армией перешел в Боровск. Некоторые историки считают, что Иван III совершил искусный военный маневр, надежно прикрыв подступы к Москве. Однако такая оценка едва ли основательна. К моменту перехода Ивана III в Боровск отпала надобность в каких бы то ни было маневрах. Король Казимир так и не собрался на войну, а Орда исчезла в степях. Ахмат-хан после отступления распустил свои войска на зимовку, за что и поплатился головой. Его соперники ногайские князья воспользовались оплошностью, исподтишка напали на ханскую «вежу» и убили Ахмат-хана.

Одержав победу на Угре, русский народ покончил с ненавистным иноземным игом. Знаменитое «стояние на Угре» явилось важнейшим рубежом в истории России.