Пожалуйста, объясните

 

Вот первое, что надо понять: у Гаутамы Будды и Махавиры не было общин.

Их ученики были странствующими монахами, они не жили общинной жизнью на одном месте; они всегда были в пути — за исключением сезона дождей. И даже в сезон дождей они останавливались в разных местах.

Моя же община была альтернативным обществом.

Гаутама Будда и Махавира не устраивали альтернативного общества, поэтому они не были в конфликте с существовавшим тогда обществом. Наоборот, они зависели от общества в еде, одежде, крове — их ученики во всем зависели от общества.

Они не могли быть бунтарями. Как можно восставать против того общества, которое дает вам пищу, которое дает вам одежду, которое дает вам кров, которое дает вам все, что вам необходимо? Вы не можете восставать против его морали - пусть даже она гнилая, вы вынуждены поддерживать ее. Вы не можете идти против традиций общества.

Моя община была совершенно новым экспериментом. Такого никогда не было раньше.

В прошлом нет ничего, с чем можно было бы сравнить мою общину, так как мои люди ни от кого не зависели и они были против общества, культуры, цивилизации, религии, политики, образования — всего, что составляет этот мир.

Мы вели битву, в которой победить было невозможно - маленькая группа пыталась жить совершенно не так, как все остальное человечество.

Махавира не был против брака, а я — против.

Махавира не относился к женщинам с уважением, а я отношусь.

Будда был таким же мужским шовинистом, как и всякий другой. Двадцать лет он упорно отказывался посвящать женщин в буддизм. Он так и не принял идею, что женщины равны мужчинам. Я же говорю, что они не только равны мужчинам, но и превосходят их в некоторых отношениях.

Моя община была бунтом.

Их религии — религии Махавиры и Гаутамы Будды - были просто отростками той же цивилизации, того же общества, той же морали, тех же предрассудков. Да, они спорили о невидимых вещах, до которых никому нет дела — никого не интересует, имеет Бог семь или шесть футов роста. Три лица у Бога или только одно — это проблема самого Бога, другим нет до этого дела. Если у Бога три лица, то, может быть, проблемы будут у портного, у которого Бог заказывает себе одежду!

Они расходились по многим вопросам, но все эти вопросы были несущественными, они не имели никакого отношения к той жизни, которой человек живет здесь и сейчас, — относительно этого все они были абсолютно согласны.

Так что были абсолютно все основания ожидать, что моя община будет уничтожена. Она была против церкви, она была против государства, она была против всей вашей так называемой цивилизации — ибо я не верю, что человек уже стал цивилизованным.

Если человек уже стал цивилизованным, тогда почему ведутся войны; если человек уже стал цивилизованным, тогда почему существует дискриминация между белыми и черными, мужчинами и женщинами; если человек уже стал цивилизованным, тогда почему люди умирают от голода? И есть люди, которые умирают от переедания. В Америке тридцать миллионов человек умирают от переедания и тридцать миллионов человек умирают от недоедания.

И вы называете этот мир цивилизованным? Это даже не разумный мир. И это не может быть простым совпадением: тридцать миллионов человек обжираются, прекрасно зная, что тем самым приближают свою смерть, тогда как тридцать миллионов человек на улицах умирают от голода. Странно... шестьдесят миллионов человек можно было бы спасти за одну секунду, но эти шестьдесят миллионов умрут.

Я слышал... Один человек очень беспокоился из-за того, что его жена все толстела и толстела.

А женщины больше склонны к полноте, чем мужчины — это биологическая привилегия, ибо женщина должна быть в состоянии забеременеть, стать матерью, тогда девять месяцев она не сможет нормально питаться, ее будет тошнить, ведь в своем животе она будет нести такой груз. И ребенку каждый день надо все больше и больше питания. Это очень странная ситуация: женщина не может есть, а ребенок требует все больше и больше питания, так как он растет. Поэтому природа сделала женское тело способным накапливать больше жира для экстремальных случаев. Так что, даже если женщина не принимает пищу, ребенок может получать необходимое питание из запасов жира, которыми обладает женщина, и женщина тоже может продолжать питаться собственным жиром, а девять месяцев — большой срок. Так что женщина обладает огромными возможностями. Если она будет использовать свои возможности в полную меру, тогда мужчина ей не соперник.

До замужества женщины сохраняют стройность. Но как только женщина выходит замуж, она начинает толстеть — ибо теперь никаких проблем нет. Она заполучила себе мужа, который не может убежать от нее, поэтому ее больше не волнуют пропорции ее тела, ей больше не интересен конкурс красоты.

Тот человек обратился к врачу: «Что делать?»

Врач сказал: «Сделайте вот что: возьмите фотографию обнаженной красавицы и приклейте ее внутри холодильника, чтобы каждый раз, когда ваша жена будет открывать дверцу холодильника, она думала: «Какое красивое тело!» И, может быть, она станет следить за своим телом и ограничит себя в еде».

Человек сказал: «Эта идея мне нравится!»

Через два месяца врач снова встретился с этим человеком и не мог поверить своим глазам. Он сказал: «Что случилось? Я не видел вас всего лишь два месяца, и за это время вы так растолстели!»

Тот сказал: «Это все благодаря вашему идиотскому совету! Я приклеил внутри холодильника фотографию обнаженной красавицы. С тех пор моя жена не открывает холодильник, а вот я и пятнадцати минут не могу выдержать, чтобы не посмотреть на эту фотографию. А когда открываешь холодильник, видишь не только фотографию, но и всякие вкусные вещи... Вы поломали мне жизнь. Моя жена похудела, похорошела, а я стал отвратительно толстым. И всем этим я обязан вам! Вы мой врач или мой враг?»

Это общество, этот мир основан на идиотских предрассудках.

Моя община была бунтом.

Она продержалась пять лет — и это было чудо, так как все фашистское и империалистическое правительство Америки испробовало все для того, чтобы уничтожить ее. Они не смогли добиться этого законными средствами, потому что у нас в общине было четыреста юристов — община имела самую большую юридическую фирму в мире. Четыреста санньясинов были юристами, а другие были недавними выпускниками университетов — четыреста юристов вели непрерывную борьбу с американским правительством по всем юридическим вопросам. В конце концов, правительство поняло, что законными средствами оно не может уничтожить нас, и тогда оно обратилось к незаконным методам.

А когда мировая держава — крупнейшая мировая держава — начинает вести преступные и незаконные действия, что могут сделать четыреста человек?

Мы были готовы вести борьбу законными средствами, сообразуясь с разумом и логикой. Но незаконными средствами вести борьбу было невозможно.

Я был незаконно арестован, без ордера на арест — они не могли найти никакого основания для моего ареста, так какой же может быть ордер на арест?

Я был арестован посреди ночи под дулами двенадцати пистолетов. И я спросил: «А где ордер на мой арест?»

Они сказали: «Ордера нет».

Я сказал: «Вы, по крайней мере, могли бы на словах объяснить мне, на каком основании меня арестовывают».

Они сказали: «Мы не знаем».

Я сказал: «Тогда позвольте мне связаться с моим адвокатом».

Они отказали мне в этом.

Во всем мире каждый гражданин имеет право связаться со своим адвокатом, если правительство совершает такой незаконный акт. Но они боялись, что если появится мой адвокат, то он первым делом спросит: «А где ордер на арест?»

Они уничтожили общину таким способом, чтобы весь мир думал, что они не совершили ничего криминального, но все их действия были криминальными...

В суде они выдвинули против меня обвинения в совершении ста тридцати шести преступлений. Три с половиной года я хранил молчание и никуда не выходил из моей комнаты. И если человек хранит молчание — ни с кем не встречается, ни с кем не разговаривает, не выходит из своей комнаты и умудряется совершить сто тридцать шесть преступлений, тогда я, должно быть, творил чудеса! И у них не было никаких доказательств.

Они предложили начать переговоры. Представитель правительства дал понять моим адвокатам, что для правительства поражение неприемлемо. Они сами по глупости своей назвали это дело «Соединенные Штаты Америки против Бхагавана Шри Раджниша» — они сами дали этому делу такое название, без всякой на то необходимости.

Теперь они оказались в затруднении: если я выиграю дело, это будет означать, что Соединенные Штаты Америки потерпели поражение в своем собственном суде, в соответствии со своими собственными законами, в соответствии со своей собственной конституцией.

Поэтому они сказали: «Мы не можем — правительство не может — признать свое поражение. Вы знаете и мы знаем, что у нас нет никаких доказательств, поэтому лучше всего будет не доводить дело до судебного разбирательства. Мы готовы пойти на компромисс. Наше условие таково: Бхагаван должен признать любые два обвинения, он должен сознаться в том, что совершил два преступления — чтобы показать миру, что, арестовав его, мы не совершили ничего незаконного, — и заплатить символический штраф. Тогда внешне все будет выглядеть законно».

Мой главный адвокат сказал: «Будет очень трудно убедить его принять ваши условия».

Они сказали: «Мы хотим, чтобы вы осознали, что если он не согласится и дело дойдет до судебного разбирательства, то суд можно будет растянуть на десять-двадцать лет. Здесь затронуты интересы правительства, и вы должны понять, что правительство не может позволить себе проиграть это дело. Поэтому мы будем всячески затягивать суд, Бхагавану будет отказано в праве на временное освобождение под залог, и он все время будет оставаться в тюрьме. Все его движение будет уничтожено, во всем мире у всех его санньясинов будут огромные неприятности».

И представитель правительства шепнул на ухо моему главному адвокату: «Вы же понимаете, что его можно и убить. Если мы увидим, что проигрываем дело...»

Мои адвокаты пришли ко мне в слезах, — а они были лучшими адвокатами Америки.

Я спросил у них: «Почему вы плачете? В чем дело? Ведь все эти сто тридцать шесть обвинений ни на чем не основаны. Мы выиграем дело».

Они сказали: «Мы-то выиграем, но ваша жизнь в опасности, а мы не хотим подвергать опасности вашу жизнь».

И они были правы.

Ведь под мое сидение уже была помещена бомба, так что, если бы что-то пошло не так, они могли бы покончить со мной в тот же самый день.

Просто по случайности меня привезли в тюрьму раньше, чем они ожидали, — а бомба была с часовым механизмом, так что она не взорвалась.

После того, как я уехал из Америки, генеральный прокурор заявил представителям печати: «Нашей первоочередной задачей было уничтожение общины».

Почему? Ведь община не нанесла Америке никакого ущерба.

Но глубоко внутри она уязвила эго Америки, ее гордость — ведь мы показали им, что мечту можно осуществить, что пять тысяч человек могут жить без всяких законоохранительных органов, без судов, без насилия, без наркотиков, без убийств, без самоубийств, без умопомешательств. И люди жили так радостно и красиво, что вся Америка начала завидовать.

Само существование общины представляло опасность для американских политиков, так как оно доказывало, что у них нет разума — ведь если бы у них был разум, они бы очень легко могли сделать то, что сделали мы... у них же вся власть, все деньги.

В этой маленькой общине из пяти тысяч человек было все, что нужно человеку — и вся свобода, вся любовь.

Все работали семь дней в неделю, двенадцать-четырнадцать часов в день, и никто не уставал, — ибо это не было принуждением, это было то, что они хотели делать, — они хотели творить. Это было таким творческим актом, что, проработав четырнадцать часов, они танцевали на улицах, поздно вечером они играли на гитарах, пели, танцевали.

Община была обречена на уничтожение. Она была слишком хороша, чтобы не быть уничтоженной. Она была альтернативным обществом.

Махавира и Будда не создавали альтернативного общества. Они были частью этого общества, они оставались зависящими от этого общества.

Их революция была интеллектуальной, словесной.

Мой бунт был реальным и экзистенциальным.

И уничтожение общины в Америке не означает, что идея общины исчезнет. Во многих странах общины процветают. И будет появляться все больше и больше общин во всем мире.

Америка еще пожалеет, что упустила такую благоприятную возможность. Она могла бы поддержать общину и показать всему миру, что община символизирует свободу, нового человека, будущее человечество.

Америка упустила великую возможность.

Уничтожив общину, она уничтожила доверие к себе, она уничтожила свою собственную демократию. Она показала себя не чем иным, как просто лицемерным обществом.

 

Возлюбленный Бхагаван,