Сила товарищества

«Главное — новое отношение к человеку, новая позиция человека в коллективе, новая о нем забота …»
(А. С. Макаренко)

ЗАГАДКА 10А. Педагоги 202-й ленинградской школы не помнили столь горячих споров. Все началось с неожиданного выступления одного из старейших наших товарищей на очередном и поначалу вполне мирном педсовете.

— Нет, не такое легкое дело — привести в норму 10А, раскритикованный в докладе директора! И о том, как этого добиться, надо всем нам крепко задуматься. Ведь за обилием двоек и троек в конце 1 четверти таится еще более страшное — равнодушие к учебе по многим предметам. И это — в классе, где больше всего способных и любознательных учащихся! Любителей чтения и музыки, театра и хореографии, знатоков истории и достопримечательностей Ленинграда … В классе, известном своими вожатыми, членами совета дружины и учкома, комсомольскими вожаками. И в этом-то классе стало доблестью читать на уроке толстенные фолианты, прикрываясь учебниками, лихо выполнять домашнее задание на последней переменке, изобретать все новые способы подсказки, вести во время объяснения учителя секретный дневник или задушевную переписку, рисовать карикатуры на педагогов и делать еще много предосудительного. Это — на уроках, а в общественной работе? Здесь то же изобретательное увертывание от поручений или видимость их выполнения, формальное отбывание и хитроумное «использование» собраний.

Картина, с тревогой представленная классным руководителем 10А, обобщала впечатления учителей, работавших в этом, да и в других классах, разволновала многих из нас и объединила в стремлении найти выход из создавшегося положения.

Директор школы после безуспешных попыток придать этому спору характер организованной дискуссии предложила создать специальную комиссию, поручить ей разобраться в ситуации, сложившейся в 10А, выяснить причины и продумать необходимые меры.

Автору этих строк, тогда начинающему учителю, судьба преподнесла неожиданный подарок: ему посчастливилось попасть в эпицентр коллективного размышления педагогов одной из лучших ленинградских школ о самых сложных и острых вопросах воспитания старшеклассников. Когда возникает равнодушное отношение к учебе и общественной работе даже у самых способных и активных? Почему это происходит? Откуда берутся у наших воспитанников лень, недисциплинированность, зазнайство и прочие отрицательные качества?

Поначалу убедительными казались гневные тирады тех, кто обвинял родителей, избаловавших своих детей с ранних лет и приучивших заниматься только тем, что интересно, позволяющих им «делать что хотят» и дающих деньги на любые удовольствия.

«Но ведь происходит так далеко не во всех семьях, — возражали этим педагогам. — Напротив, многие из родителей наших старшеклассников могут служить для них примером трудолюбия и скромности, стремятся выполнять все требования, которые предъявляет школа». Так может быть, все дело в нас, учителях? Причем не в преподавании (в его качестве никто не сомневается), а в воспитательной работе? В ее недостаточности? «Наверное, — говорили эти педагоги, стараясь не очень обижать классного руководителя, — нельзя слишком доверяться старшеклассникам, полагаться на их самостоятельность и инициативу. Потому-то они и распускаются …»

Это мнение подкупало своей самокритичностью. Однако не все из нас могли с ним полностью согласиться Классный руководитель отдавал своим питомцам массу сил, не заботясь о своем здоровье, подорванном в годы войны. Мы видели, что он сидит на уроках, беседует на переменах и после уроков с учениками и их родителями, что в классе постоянно висят объявления о разных мероприятиях. Вряд ли кто-то еще из классных руководителей так детально разрабатывал каждый план (определяя не меньше десятка разделов — от «Идейно-воспитательной и политической работы» и «Борьбы за глубокие и прочные знания» до «Привития навыков культурного поведения» и «Физического воспитания»), так пунктуально выполнял такое большое количество мероприятий, намеченных по каждому разделу. В 10А проводились еженедельные политинформации, серии этических бесед — не только общих, но и с разными группами учащихся (не говоря уже об индивидуальных), классные собрания с отчетами каждого, тематические вечера с монтажами и концертами, оформлялись стенды …

Так в чем же причина отрицательного отношения десятиклассников к учебе по многим предметам, равнодушия к общественной работе, резкого падения дисциплины?

 

ТРЕБОВАТЕЛЬНОСТЬ! НО КАКАЯ? И вот в столкновении откровенных мнений мы сообща ищем истину.

— Мы слишком много возимся с учащимися, нянчимся даже с десятиклассниками. А нужна требовательность! У нас ведь как: сидим, вычитываем, придумываем, разрабатываем — уроки, экскурсии, беседы, вечера, что бы еще дать нужного, полезного? Приходим в класс как коробейники, а они? «Это неинтересно, это известно, это несовременно, это сто раз уже было …» Начинаем уговаривать, к совести взывать, завлекать — собственную их активность и самостоятельность пробуждать и развивать. Но ведь пока сто раз не попросишь, никакой активности и самостоятельности не будет. Так и на уроках, так и в общественной жизни. Нет, пока они учатся — должны без всяких разговоров и уговоров слушаться нас во всем. Кончат школу, пусть тогда и проявляют свою инициативу и самостоятельность. А пока ученики, должны делать то, что требуется, и так, как требуется. Не будем бояться требовательности!!!

— Но, дорогие коллеги, правомерно ли обвинять всех присутствующих в недостатке требовательности, даже такой, к которой здесь только что призывали? Никого не осуждая, замечу, что и наш 10А не первый год служит кое для кого из нас объектом именно такой, я бы сказал, диктаторской требовательности. Почему же раньше нас беспрекословно слушались, а теперь перестали? Почему? Ведь эта требовательность не изменилась? Да, конечно, не изменилась. Напротив, наверное, возросла. Что же изменилось?

— Наверное, дети наши изменились …

Эта реплика побудила выступить учительницу истории С. Г. Нанкину.

— Я хочу сказать именно о детях, наших взрослых детях из 10А. Те из них, кто откровенно говорил с членами комиссии, признавались, что им надоело быть «пешками». Классный руководитель (хотя они его любят) все мероприятия сам расписывает. Раньше, когда поменьше были, думали, что так и надо, а теперь хотят решать по-своему, жить своим умом. Причина создавшейся ситуации действительно в недостаточной требовательности, но совсем не той, о которой здесь шла речь. Я за высочайшую требовательность к учащимся, но не как к простым исполнителям придуманного за них и для них, пусть даже активным. Нет, как к нашим товарищам! Хотя и младшим, но товарищам по делам государственного значения, как говорил А. С. Макаренко. Наши дети, особенно старшеклассники, нуждаются именно в таком отношении взрослых, а когда его нет, они растут балованными и капризными потребителями.

И сразу же вспыхнули страсти, со всех сторон посыпались вопросы и возмущенные реплики.

— Что это за «дела государственного значения»?

— Это ведь, простите, демагогия, дети, ученики — и вдруг «товарищи»!

— Вы что же, за панибратство? За «свободное» воспитание?

— А как насчет педагогического руководства «товарищами»?

— Нет, это только красивые слова, а на деле вас ученики просто боятся …

Снова говорит С. Г. Нанкина.

— Делами государственного значения А. С. Макаренко назвал главное средство воспитания в Горьковской колонии и в Коммуне имени Дзержинского. В современной школе такими делами государственной важности являются учение и общественная работа. Причем это наши общие дела, педагогов и учеников. И в них наши воспитанники должны быть нашими товарищами. Не приятелями, а именно товарищами, хотя и младшими.

Новый взрыв чувств.

— Но ведь Макаренко работал с правонарушителями! А у нас нормальные дети!

— Разве можно сравнивать условия тех лет с нынешними!

— Да и потом он вообще был гениальный педагог, а мы — самые обыкновенные. Что позволено Юпитеру …

— Вот именно!

— Вы меня простите, я тоже читала «Педагогическую поэму», но там ни слова нет о школе, об уроках, о преподавателях, наконец, а ведь у нас это все-таки главное!

— Ну а как ваш Антон Семенович писал планы воспитательной работы? Вместе с младшими товарищами?

Это уже откровенная насмешка …

Но тут попросил слова классный руководитель 10А.

— Я, к своему стыду, не знаю, как писал планы воспитательной работы великий Макаренко. Но твердо знаю теперь другое: он писал их совсем иначе, чем мы. Потому что он не был нянькой для своих ребят, не проводил для них мероприятий.

И классный руководитель рассказал о событии, которое раскрыло ему глаза на собственный многолетний опыт. С тайной надеждой наконец-то «расшевелить» 10А он решил провести еще одно собрание, посвященное успеваемости и дисциплине. Подготовил отчеты старосты и комсорга. И вот — снова общие фразы активистов о том, что класс разболтался, так дальше нельзя и т. д. и т. п. Десятиклассники дружно молчат, многие уже привычно занялись своими делами. Тогда поднялся классный руководитель. Подробно обрисовал положение с успеваемостью по всем предметам, с дисциплиной и общественной работой, объяснил создавшуюся ситуацию потерей чувства долга, потребовал немедленного исправления двоек и ликвидации «безобразий на уроках». Снова молчание учащихся. Но так собрание кончить нельзя, и классный руководитель предоставил слово автору этих строк, работавшему тогда учителем в этом же классе. Неожиданно для всех и для себя я стал говорить о том, что горячо любил со школьных лет, — о «Педагогической поэме» А. С. Макаренко … О славном товариществе взрослых и юных горьковцев и дзержинцев, об их общих радостных перспективах, традициях и друзьях. «О делах государственного значения» — от охраны леса и спектаклей собственного театра до завоевания Куряжа и завода фэдов. О дисциплине и мажорном тоне, о вере в каждого воспитанника и требовательности каждого к себе. О счастье макаренковского коллектива … Весь этот рассказ был обращением: «А разве мы не можем жить так же?», был пронизан мечтой о продолжении Поэмы. По тому, как слушали ребята, мы почувствовали такую жажду настоящего товарищества, что на миг стало даже страшно: сумеем ли оправдать их надежды? Сумеем ли стать им старшими товарищами?

Нам предоставлялась прекрасная возможность увидеть на деле, какую роль может сыграть товарищеская требовательность в современной, весьма сложной педагогической ситуации.

Случилось, однако, так, что предложение директора школы поработать «по Макаренко» с 10А старый классный руководитель осуществить не смог. Его горячее стремление сделать это довелось воплотить в жизнь автору этих строк.

Моя первая встреча с 10А в качестве их классного руководителя стала продолжением размышлений о том, как нам начать жить по-макаренковски. Есть ли у нас общая радостная перспектива? Самая ближняя — праздник, посвященный Великой Октябрьской социалистической революции. Разве не «дело государственного значения» наше участие в общенародных торжествах? Но если это наше общее дело, значит, и план его будем создавать сообща. Тогда еще не появился в арсенале нашей методики термин «коллективное планирование». Детальная разработка этого звена коллективной организаторской деятельности, как, впрочем, и всей ее системы, была впереди.

 

РОЖДЕНИЕ КОЛЛЕКТИВА. Открытое комсомольское собрание, которое произошло в 10А через день после первой «стартовой» беседы, было необычным. Мы сообща обсуждали, каким быть празднику, как бы мы хотели его подготовить.

— Хватит с нас готовеньких монтажей!

— И концертов под нажимом. Вообще никакой показухи и тягомотины. Это ведь праздник все-таки.

— А раз праздник, — значит, сюрпризы всякие.

— Верно! Даешь сюрпризы!!!

И тут трезвый голос классного руководителя:

— Прежде всего, надо решить, для чего нужны эти сюрпризы.

Ответ единодушен: «Чтобы порадовать друг друга, чтобы праздник прошел интересно, чтобы узнать, кто что умеет».

— А кто будет готовить сюрпризы? Бюро? В одиночку?

— Давайте сводными отрядами! Как у горьковцев!

— А отряды как составлять?

— А что тут думать! Ясно: по дружбе! Кто с кем хочет!

— Давайте сразу! Только не навязывать …

Ох, какие разные получились у нас сводные отряды! Где трое, а где и десять человек. Но у всех предовольные физиономии. Сидят, тесно придвинувшись друг к другу: попробуй, раздели! Но зачем же рвать нити взаимной симпатии? Пусть станут теми узами, о которых так мудро сказал Н. В. Гоголь: «Нет уз святее товарищества».

— Ну а теперь что будем делать? Нужны командиры сводных отрядов. Будем назначать или выбирать?

Единодушно скандируют: «Вы-би-рать!» И вот выбраны командиры: кое-где без всяких сомнений, где-то — в борьбе мнений.

— Теперь у нас свой совет командиров! Он же — штаб праздника. Остается один вопрос, правда самый важный: какими же будут сюрпризы?

Но тут уже все негодуют на несообразительность классного руководителя: «Раз сюрпризы, значит, придумаем и сделаем сами по секрету». Но «классный» упорствует:

— По секрету от кого?

— Да от других же сводных!

— Ну а если получатся одинаковые сюрпризы?

— Как это одинаковые?

— Например, три сводных будут стихи читать. Это же не очень хорошо будет.

Задумались. Постепенно, поддерживая или, наоборот, критикуя друг друга, приходим к такому решению: пусть командиры расскажут о задуманных сюрпризах и, если некоторые совпадут, договорятся, в каких сводных надо сделать что-то другое. Командиры тоже не все секреты должны раскрывать друг другу, а уж в своих сводных отрядах вообще ничего не говорить, что узнали в штабе. А штаб нужен, чтобы командирам советоваться друг с другом, особенно по трудным вопросам.

— А вы сами будете в штабе?

— Только как советник. А кто будет командовать подготовкой праздника, решит штаб.

Две недели напряженной, радостной совместной работы, в которой активно участвуют все, в том числе и классный руководитель, и учителя-предметники. Наконец, наступает наш праздник — частица всенародного торжества.

Гаснет свет, и — первый сюрприз, подготовленный с помощью учителей истории и физики двумя сводными отрядами: «путешествие» по революционному Петрограду. С рисунками и фотографиями в луче проекционного аппарата, с отрывками из книги Джона Рида и воспоминаний других участников «десяти дней, которые потрясли мир», с «живыми картинками» (вот где проявились интересы ребят к чтению, истории, ленинградским достопримечательностям, к театру!).

«Для разрядки» — праздничное чаепитие, с тортом и хворостом, испеченными для всех при участии и под руководством мам и бабушек любителями кулинарного искусства.

Потом — стихи советских и зарубежных поэтов, объединенные общей темой «Революция продолжается».

В завершение еще один сюрприз: концерт-викторина «Музыка революции». Звучат отрывки из Героической симфонии и «Эгмонта», «Аппассионата» Бетховена, этюды Шопена и Скрябина …

Когда отзвучали последние аккорды Героической симфонии, повторенной по нашему общему желанию, мы долго еще сидели, охваченные новым для нас волнующим чувством единства.

Это чувство не отпускало нас и когда, понимая друг друга почти с полуслова, приводили мы в «рабочее состояние» помещение, и когда шли вместе со всей школой на демонстрацию, с украшениями и праздничными атрибутами, изготовленными сводными отрядами «по секрету друг от друга» не только для своего класса, но и для младших ребят.

А в начале 2 четверти мы коллективно обсуждали, как получился наш праздник, наше первое общее дело. Обсуждение начали в сводных отрядах. Ведь там друзья, а потому каждый может откровенно высказаться и поспорить. Общее мнение отряда их командир выносил на суд всего класса.

Новое отношение друг к другу, потребность в общении, возникшие в первом общем деле, вместе спланированном, подготовленном и осуществленном, естественным образом рождали желание осмысливать сделанное, чтобы извлечь уроки на будущее, закрепить и развить удачное.

Но как трудно было ребятам самим судить себя, а не довольствоваться готовой оценкой взрослого! Они хотели самостоятельно обдумать свое первое коллективное дело, выразить переполнявшие их чувства. И надо было дать им эту возможность.

К какому же выводу пришли десятиклассники? Да, всем очень понравился вечер и демонстрация («Так у нас было первый раз», — считал своим долгом подчеркнуть чуть ли не каждый командир). «А почему?» — «Потому что всем было интересно. Было приятно, что радовались друзья. По-новому увидели друг друга. Когда готовили сюрпризы, много нового узнали о революции, ее героях. Многому научились». Прозвучали и критические замечания: в адрес и штаба, и отдельных командиров, и в общий.

Конкретные предложения о том, что нам делать дальше, намечали радостную для всех перспективу: провести (еще лучше!) новогодний праздник, готовить его (не спеша!) в ноябре и декабре теми же сводными отрядами, привлечь к подготовке сюрпризов родных, тех, кто захочет принять участие в общем деле.

За полтора месяца были просмотрены кипы газет и журналов, прочитаны десятки статей и книг — научно-популярных и фантастических. Самый большой сводный отряд готовил «Путешествие в Завтра». В штаб-квартирах других отрядов создавались склады невиданных — собственного изобретения — елочных игрушек, гирлянд и снежинок, карнавальных масок и сказочных костюмов. Вместе с десятиклассниками трудились долгими вечерами, всласть фантазировали и конструировали подарки для новогодней елки учителя и родственники ребят. А по воскресеньям все вместе совершали лыжные вылазки за город. Незаметно шел процесс сплочения коллектива.

Надолго запомнился всем наш общий новогодний праздник: сначала «подарки добрых волшебников» к традиционным школьным елкам, потом «Путешествие в Завтра» и, наконец, шумная, озорная «разрядка» в саду за Русским музеем: с гонками «оленьих упряжек» и перетягиванием каната, фигурным катанием (без коньков), конкурсом фантастических фигур и штурмом снежных укреплений …

 

В ОБЩЕЙ ЗАБОТЕ. Итоги решили обсудить после зимних каникул, основательно обдумав сделанное. Поэтому предложение классного руководителя написать к началу 3 четверти сочинение «Мои мысли о нашем классе» было встречено с радостью, как что-то назревшее, необходимое.

Важно было направить размышления ребят. Были предложены три вопроса: что произвело на вас в нашей жизни (с октября по декабрь) наибольшее впечатление? Что вас сейчас больше всего волнует? На что вы возлагаете наибольшие надежды, оканчивая школу?

В первый же день новой четверти, после уроков на учительский стол легли один за другим долгожданные ответы.

Они были очень разными, эти сочинения — по стилю, доводам, объему, но в то же время едиными по своей сути.

Лейтмотивом ответов на первый вопрос звучала мысль: наибольшее впечатление произвела наша общая забота друг о друге. Не мероприятия, а настоящие дела, настоящие праздники, радостная жизнь, которую мы начали строить вместе.

Нас многие упрекают: вечерами увлеклись, праздниками. Но разве у нас раньше не было вечеров и утренников? Еще сколько. Но делалось все для нас и за нас. И план составят, и монтаж подберут, и концерт организуют, и роли распределят, и поручения раздадут, а потом — сто репетиций, чтобы, не дай боже, никто не сбился. Какой же это праздник? Все уже выучено, всё известно. Мы ведь и раньше читали «Педагогическую поэму», «Флаги на башнях». Страшно завидовали, и только. И вот мы впервые работаем вместе, друг для друга, нет, не только работаем, вообще живем, действуем на радость друг другу, на радость всему классу. Вместе составляем план, вместе создаем сводные отряды, вместе готовим сюрпризы, путешествуем, выбираем и читаем стихи, слушаем музыку, играем, мечтаем, спорим …

Итак, настоящая жизнь. Многообразная деятельность на радость друг другу. Бескорыстная забота всего класса о радостной жизни каждого.

И другая группа ответов. Их можно было бы объединить заголовком «Не узнаю себя».

… Никогда не верила в свою способность тратить вечера ради других … В свою инициативность … А тут, оказывается, могу! … За какие-то два месяца прочитана уйма научно-популярных книжек, и ведь без всякого нажима … Дома все удивляются: а ты можешь и руками работать … Раньше мне многие в классе были безразличны, а некоторые даже противны. И вдруг как-то само собой получилось, что хочется дружить со всеми, хочется делиться всем, что знаю, умею, люблю … Раньше не тянуло в школу, так надоели постоянные замечания, двойки, какая-то второсортность. И почему-то теперь такого ощущения нет, наоборот, чувствую, что смогу стать совсем другим человеком. Смогу и других сделать лучше …

Снова и снова сочетание двух мыслей: о появлении или раскрытии нового, настоящего в собственном внутреннем облике и об удивительном явлении, выраженном словами «вдруг», «оказалось», «как-то само собой» … Правда, наиболее проницательные авторы сочинений догадывались, что классный руководитель «с самого начала» добивался именно этого: чтобы в общей радостной жизни стало раскрываться «лучшее в нас». Но добивался «как-то незаметно для нас».

В нашей совместной заботе друг о друге, в общих делах незаметно изменялись позиция воспитанников, их отношение к окружающей жизни. Постепенно рождалось понимание того, что радостную, наполненную жизнь надо учиться активно строить самому, возникало чувство ответственности за свои поступки перед собой и своими товарищами, стремление стать лучше. И эта новая внутренняя позиция заставила ребят по-иному взглянуть на свое главное дело — учебу, задуматься о своем будущем.

Почему классный руководитель не требует от каждого из нас хорошей учебы? Может быть, он не верит, что нам удастся наверстать упущенное? А если не верит, значит, считает бесполезным требовать? Ведь вера педагогов в нас, уважение к нам как к товарищам вызвали нашу ответную веру в себя, но тогда еще только в делах неучебных. Теперь, когда нам стало интересно друг с другом, когда мы начали ценить друг друга, когда нам по-настоящему стал дорог наш класс, мы сможем и должны добиться перелома в учебе, сделать так, чтобы каждый успешно окончил школу.

Так возникало и крепло чувство взаимной требовательности и ответственности за общий успех, желание стать настоящим коллективом: «Ведь скоро начнется наша взрослая жизнь. Готовы ли мы к ней? Какими мы будем в этой жизни?»

На открытом собрании комсомольской организации класса, посвященном планированию совместной жизни во втором полугодии, после горячего обсуждения было выбрано два главных общественных дела: организация (в марте) общей встречи воспитанников и педагогов 1-й Опытной ленинградской школы и выпуск двух номеров (в конце февраля и в апреле) общешкольной стенгазеты «Молодая гвардия». Оба дела были выражением заботы о других людях и могли помочь самим десятиклассникам в выборе профессии, в раскрытии перспектив самостоятельной жизни («Кем быть и какими быть?»). Вместе с тем они содействовали и решению основной задачи: добиться высокой успеваемости каждого, наладив настоящую взаимопомощь по всем предметам.

— Как будем действовать? Прежними сводными отрядами? Но какие же это «сводные» отряды? Они уже стали постоянными. И потом, не будет ли слишком трудно нашим малочисленным отрядам? Ведь одно дело — готовить сюрприз к празднику, а совсем другое — заниматься вообще всеми учебными и общественными делами …

В горячих спорах победил компромиссный вариант: состав отрядов не изменился (правда, они стали называться бригадами), а взаимопомощь в учебе организовали под руководством консультантов. Ими стали ребята, которые проявляли особый интерес к тому или иному предмету.

И вот с середины января каждый день после уроков в классе оставались группы желающих «подтянуться» по физике или математике, химии или литературе. Консультант, постоянно советуясь с учителем «своего» предмета, не только сам объяснял непонятное, но и старался вызвать между своими «подшефными» обмен знаниями, вариантами задач, обсуждение ответов на возникающие вопросы.

Состав этих сводных отрядов (их назвали У — учеба) постоянно претерпевал изменения, ибо должны были чередоваться и консультируемые, которым требовалась такая работа, как правило, не по одному предмету, и сами консультанты (каждый из них выбирал 2—3 удобные для себя дня недели).

Как лучше вести такие занятия? Учились этому сами старшеклассники, учился и классный руководитель, обсуждая с учителями и консультантами удачи и ошибки, подбадривая приунывших, подхватывая и делая общим достоянием находки наиболее инициативных (изобретательность которых нашла теперь совсем иное применение!), помогая приобретать опыт настоящей заботы о каждом из товарищей.

Постепенно на практике и консультанты и консультируемые осознавали, что одно из необходимых условий высокой успеваемости — культура умственного труда. Поэтому стала такой желанной и действенной серия «воспитательных мероприятий», проведенных для них педагогами: лекции об основах самообразования, беседы о самовоспитании внимания, мышления и памяти, практикум по конкретной методике рациональной работы с учебным материалом.

Уже в феврале двойки или нарушения учебной дисциплины стали чрезвычайным происшествием. Третью четверть 10А завершил без неуспевающих. Почти половина класса занималась только на «4» и «5». Однако апрельское собрание классной комсомольской организации, посвященное выполнению ленинских заветов, молодежи, стало, пожалуй, самым острым. Думали об одном: что еще мешает нам окончить школу «настоящим коллективом», каждый по очереди откровенно говорил о своих недостатках, о том, от чего хочет и должен, наконец, избавиться. И каждый называл своего, пока еще непобежденного «врага»: привычку надеяться на других или замкнутость, неорганизованность или лень, плохую память или неумение анализировать и обобщать …

Собственный опыт взаимной заботы, атмосфера товарищеского доверия и уважения сказались не только в хороших отметках, но и — что особенно важно! — в осознанной требовательности каждого к себе.

Росту самосознания десятиклассников во многом способствовало и их активное участие в организации встречи бывших учащихся и педагогов 1-й Опытной школы. До войны это была одна из лучших ленинградских школ. Остались сотни людей, воспитанников 1-й Опытной, десятки замечательных учителей, хранивших верность лучшим ее традициям.

Ребята вместе со своим классным руководителем готовили (по бригадам) пригласительные билеты, создавали памятные значки, печатали анкеты, вручали их, а потом помогали в обработке, оформляли помещение, а самое главное — вели поиск «по цепочке» бывших педагогов и выпускников 1-й Опытной, встречались с ними, слушали и записывали их рассказы о жизненном пути, о выбранной профессии, об уроках, которые дала им жизнь.

Именно этот материал составил содержание номера общешкольной стенной газеты «Молодая гвардия», который 10А выпустил в конце февраля. Сначала мы устроили конкурс между бригадами на лучший проект газеты, на ее тему. Одобрили тему «Кем быть и каким быть?» и выбрали 12 профессий, о которых хотели бы рассказать. Потом решили работать так: шесть сводных отрядов обобщают собранный материал и готовят фотографии, интервью, очерки, заметки, отрывки из воспоминаний, корреспонденции, а один отряд оформляет номер.

Совместная работа над подготовкой этого номера газеты стала еще одним этапом накопления опыта коллективной деятельности, расширила кругозор ребят, способствовала развитию их интересов и преодолению самого трудного «противника» — отрицательных привычек. Сводные отряды стали постоянно действующими, школой приобретения навыков общественной работы, товарищеской заботы друг о друге, в том числе и об учебных успехах каждого. В них развернулась самостоятельная подготовка учащихся к выпускным экзаменам, шел нарастающий по интенсивности обмен знаниями и умениями.

Суть этой воспитательной заботы, борьбы за лучшее в каждом мы отразили в девизе «По-ленински работать и жить, учиться и дружить». Свое понимание этого девиза мы попытались раскрыть в содержании ленинского номера общешкольной газеты «Молодая гвардия», посвященного выполнению заветов великого вождя. Что значит по-ленински относиться к людям? К будущему? К самому себе? К учению? Что мешает нам жить по-ленински? Какую мысль В. И. Ленина я считаю для себя самой важной и почему? Эти вопросы стали основой размышлений школьников.

Конечно, в стенную газету вошло лишь немногое, что узнал каждый из книг, а главное, из того, о чем говорили, спорили и думали ребята в те апрельские вечера, когда закрывались учебники и тетради и из портфелей появлялись выписки из ленинских работ и воспоминаний о великом человеке. Сочинялись вопросы для анкет и интервью с педагогами, комсомольцами и пионерами, со своими родными, с новыми друзьями из 1-й Опытной. И нужно было видеть, как горячо потом обсуждались эти ответы …

В газете 10А хотел поделиться с товарищами по школе в канун ее окончания своими самыми сокровенными мыслями, выразить свое отношение к жизни, своему месту в ней. Как много дала десятиклассникам эта предварительная работа ума и души, и наедине с собой, и в тесном кругу товарищей!

Незаметно наступила экзаменационная страда. И опять совместная подготовка к каждому экзамену, а после него — отдых на берегах Невы, в садах и пригородах родного города. Споры и мечты о будущем, юношеские клятвы сохранить узы дружбы, верность великим идеалам борьбы за совершенствование жизни, красоту человеческих отношений. И конечно, выпускные экзамены 10А сдал с самым большим количеством хороших и отличных отметок. Они были показателем не только знаний, но и гражданской зрелости выпускников, их готовности к жизни.

 

РАЗДУМЬЯ В ПУТИ. Чему же научила нас, педагогов, эта история с 10А, к каким выводам пришли мы, обсуждая и определяя свою дальнейшую педагогическую позицию?

Прежде всего мы отходили от привычного представления о школе, где одни должны учить, а другие учиться у них. Все яснее осознавали мы свою главную задачу: как лучше воспитывать наших детей? Как растить активную, творческую личность? Человека, готового и умеющего жить и работать на общее благо?

Так мы пришли к постижению великого смысла гениальной ленинской формулы, выдвинутой им в речи на III съезде комсомола: «… Отдавать свою работу, свои силы на общее деле. Вот в этом состоит коммунистическое воспитание». Отдавать, а не получать! Точнее — получать для того, чтобы отдавать. Усваивая, отдавать. На общее дело!

Все тверже становится наше убеждение: неисчерпаемая по глубине мысль В. И. Ленина в «Великом почине» о том, что коммунизм начинается с самоотверженной заботы каждого не только о близких, но и далеких людях, относится не только к экономике, но и к воспитанию.

И тогда в новом свете предстала перед нами «загадка» 10А (и подобных ситуаций в других классах). Нет ли единой причины таких разных, казалось бы, явлений, как равнодушное или избирательное («занимаюсь только тем, что интересно») отношение к учебе и общественной работе, эгоизм и бездумное исполнительство («поручат, зададут — сделаю …»), разрыв между знаниями и действиями и деление ученического коллектива на «благополучных» (хорошо успевающих!) и неблагополучных (трудных), на постоянный актив и столь же устойчивый пассив? Не таится ли причина всех этих и многих других отрицательных явлений в привычном характере учебной и воспитательной работы? Точнее, в привычном характере взаимодействия педагогов и учащихся — как передатчиков и потребителей готового опыта, как организаторов и исполнителей? Иначе говоря — в характере воспитательных отношений? И не попытаться ли поэтому строить по-другому эти отношения, это взаимодействие воспитателей и воспитанников: в едином коллективе учителей и учащихся, руководимом педагогическим коллективом?

И вот уже не у гениальных мастеров, а в самых обычных школах и классах педагоги становятся старшими товарищами учащихся по общей заботе. Не за них и без них, а вместе с ними и впереди них думают о том, как улучшить жизнь класса и окружающую жизнь, чем и как быть полезными окружающим людям — близким и далеким, как помочь каждому ученику жить радостно и разумно, хорошо учиться, расти ленинцем; не за них и для них, а вместе с ними и впереди них осуществляют задуманное сообща; не за них и для них, а вместе с ними и впереди них оценивают сделанное и извлекают уроки на будущее.

Что же дают воспитанию отношения общей заботы? Отсутствует ли в общей заботе открытая передача педагогами и усвоение учащимися готового социального опыта? Конечно нет! Но эта открытая передача и усвоение усиливаются незаметным воздействием педагогов, их личным гражданским примером. Усвоенный опыт применяется каждым воспитанником при решении новых общественных и учебных задач, обогащаясь и развиваясь в общих творческих делах. Происходит все более глубокий и полный обмен этим коллективным опытом, его закрепление в традициях, превращение в личное достояние каждого. Идет все более осознанная борьба каждого и всех с потребительско-эгоистическими взглядами, чувствами, привычками.

Педагоги учат воспитанников в общей творческой заботе, в едином коллективе. И не только учат их, но и постоянно учатся сами — друг у друга и у своих воспитанников. И воспитанники здесь учатся не только у воспитателей, но и друг у друга; а каждый из них все более охотно и умело учит себя …

Эта многогранность и целенаправленность воспитательных воздействий обусловливают целостность воспитательного процесса, органическое единство всех частей коммунистического воспитания, невозможность их расчленения (на практике, а не в теории) на отдельные, обособленные разделы воспитательной работы.

В общественной деятельности ведущую роль играет коллективная практическая забота об улучшении своей и окружающей жизни. В процессе такой заботы идет незаметное воспитывающее воздействие на каждого ее участника («Мы сделали что-то на радость и пользу людям, а оказалось, что и сами стали лучше»). Это воздействие усиливается открытой воспитательной (обучающей) заботой («надо дополнительно что-то и узнать, чему-то научиться, чтобы как можно лучше спланировать, подготовить, провести новые, более сложные общественно важные дела») в виде конкретных воспитательных мероприятий для воспитанников (беседы, экскурсии, кружковые занятия и т. д.).

В процессе учебы (на уроках и все более вне уроков) ведущую роль играет тоже общая, но уже открытая воспитательная (обучающая) забота о творческом овладении каждым учащимся программными знаниями, умениями, навыками. В этой заботе осуществляется открытое воспитывающее воздействие педагогов (а по их примеру — все больше и самими учащимися), которое подкрепляется коллективной практической заботой (например, сделать наглядное пособие для кабинета, устроить на уроке «турнир знатоков», провести познавательную игру, написать сочинения для рукописного журнала), незаметным воспитывающим воздействием.

Перед нами по-новому стало раскрываться единство учебной и общественной работы как диалектики двух видов общей заботы: практической и воспитательной (открытой и незаметной).

В дальнейшем мы назвали общую практическую (незаметную воспитательную) заботу творческим содружеством поколений, а открытую воспитательную (обучающую) — отношениями товарищеского творческого обучения.

Так, далеко не сразу, поначалу не в столь определенных формулах, но первый поиск дал нам многое для ответа на вопрос, как воспитывать коллективистов. Постепенно раскрывалась логика воспитания в едином коллективе через единый коллектив: вместо односторонних воздействий педагогов на учащихся — общая творческая деятельность воспитанников вместе с воспитателями и под их руководством, носящая характер общей заботы.

Здесь-то и выходит на первый план вопрос о требовательности и уважении. Что это такое? Это ведь уже личностное, внутреннее, духовное отношение воспитателей к воспитанникам. Отношение, в котором отражается характер их взаимодействия (совместной деятельности) и которое, в свою очередь, проявляется в этом взаимодействии, стимулируя его развитие.

Однако каким разным может быть такое отношение! В его основе или авторитарная требовательность к детям как потребителям готового опыта, и простым исполнителям (пассивным или активным) воли старшего, или уважение к ним как младшим товарищам по общей заботе. Это уважение исходит из веры в их возможности, понимания их сильных и слабых сторон, стремления помочь развить достоинства и преодолеть недостатки. Действенным выражением такого уважения к воспитанникам и является товарищеская требовательность, которая развивается и крепнет в общей заботе, становится нормой отношений школьников друг к другу и к педагогам.

Мы убедились также, что огромную роль в становлении подлинно коллективистских отношений играет уважение и требовательность педагогов к себе как старшим товарищам школьников. Эта их личностная позиция, собственный пример и явились в конечном счете важнейшим стимулом развития реальных отношений общей заботы в 10А.

Так стала вырисовываться целостная система коммунистических воспитательных отношений — реальных (общая забота) и духовных (товарищеские уважение и требовательность) — как важнейшее условие воспитания коллективистов.

Мы осознали силу и красоту товарищества воспитателей и воспитанников, ощутили неисчерпаемость его возможностей в жизни классного комсомольского коллектива. Нам предстояло увидеть, еще глубже почувствовать это на собственном опыте и в других условиях.