Борьба с неуверенностью и беспомощностью: женщина, решившая покончить с собой

Когда я еду в офис в понедельник, я всегда размышляю, какой будет предстоящая неделя. Однажды утром в понедельник я чуть не получил шок. Когда я открыл дверь кабинета, то обнаружил несколько бумаг, подсунутых под нее. Среди них было письмо на двадцати страницах от Анны, моей пациентки. До того, как обратиться ко мне, Анна восемь лет лечилась от перепадов настроения у многих специалистов. С двенадцати лет она жила в сплошном кошмаре из-за преследовавшей ее депрессии и жажды самоистязания, ей нравилось резать свои руки острыми предметами, на одной из них сейчас можно насчитать около двухсот шрамов, так же на ее счету несколько попыток самоубийства.

Я испугался, когда увидел записку. Вдобавок к депрессии у Анны были серьезные проблемы с приемом пищи. Всю прошлую неделю она провела в необузданном веселье, выпивке и кутежах, переходя из ресторана в ресторан, беспрерывно пила; потом ее рвало, и она начинала опять. В своей записке она назвала себя «отребьем общества» и заявила о своей безнадежности. Она решила оставить любые попытки к исправлению, потому что считала себя ничем.

Не читая дальше, я позвонил к ней домой. Мне сказали, что она уехала из города на три дня, не дав никаких объяснений. Я вспомнил, что она так же поступала и во время других попыток самоубийства. Она приезжала в какой-нибудь мотель, оформлялась там под вымышленным (370:) именем и принимала большую дозу наркотиков. Я продолжил чтение письма. «Я истощена, я перегоревшая лампочка, сколько через меня ни проводи электричество, я не зажгусь. Все слишком поздно. Не собираюсь больше обольщать себя. Последнее время я испытывала не только печаль; я старалась взять от жизни как можно больше, но чаще натыкалась на пустоту».

Письмо напоминало предсмертную записку самоубийцы, хотя прямых подтверждений не было. Я почувствовал себя очень беспомощным — Анна исчезла, не оставив никаких координат. Злоба и волнение переполняли меня. Так как я ничего не мог сделать для Анны, то решил записать свои автоматические мысли. Я подумал, что рациональные ответы помогут избавиться от чувства неуверенности (таблица 16.3).

После записи автоматических мыслей я решил проконсультироваться у Аарона Т. Бека. Он сказал, что я должен верить в то, что Анна жива, пока не получу подтверждений обратного. Если ее найдут мертвой, то я, по словам Бека, научусь справляться с еще одним видом профессионального риска; если она жива, то буду долго и настойчиво ее лечить.

Эффект этих переговоров и письменного упражнения был огромен. Я понял, что вовсе не должен мучать себя предположением худшего, что не могу брать ответственность за чужие действия на себя, что изо всех сил старался ей помочь, и даст Бог, мы еще ощутим вкус победы. (371:)

Таблица 16.3. Борьба с неуверенностью

Мои беспокойства и злоба уступили место расслабленности и успокоению. Утром в среду мне сообщили по телефону, что Анну нашли в бессознательном состоянии в номере мотеля в пятидесяти километрах от Филадельфии. Это была ее восьмая попытка к самоубийству, но она выжила и, как обычно, жаловалась на то, что ее поместили в больницу. Анне потребуется пластическая операция из-за пролежней, появившихся, пока она лежала в бессознательном состоянии. Я организовал ее перевод в клинику Пенсильванского университета, чтобы иметь возможность воздействовать на Анну методами когнитивной терапии.

Когда я поговорил с ней, то узнал, что ее мучает безнадежность. Я провел с ней в течение нескольких месяцев усиленную терапию. Депрессия начала спадать лишь через одиннадцать месяцев, а ровно через год, когда ей исполнился двадцать один, симптомы болезни исчезли полностью.

Итог. Моя радость была безгранична, как у женщины только что разрешившейся от бремени, когда уже позади были «трудные роды». Это был праздник жизни; головокружительный полет. Я понял, чем более серьезная депрессия, тем интенсивней должна быть терапия. Но итог битвы с депрессией — радость, наполняющая меня и пациента, всегда отодвигает пройденные трудности на второй план. (373:)