Rust. Голодные игры
«Наша цивилизация еще только начинается,
и мы не в силах представить себе,
даже при самом пылком воображении,
до какой власти над природой доведет она нас»
Я понимаю тех стариков, которые с восхищением говорят о новых технологиях, что делают жизнь лучше. Их жизнь – возможно. Не мою. Технологии превратились из ненавязчивых удобств в необходимые средства выживания. За последние двадцать лет человечество шагнуло вперед в транспортировке информации, моделировании реальности и создании новых мощностей, способных поддерживать вполне реальную виртуальную жизнь наших клонов и копий. Я чувствую каждым днем своей короткой жизни, как быстро течет время. Как быстро жизнь наполняется интеллектом, и как этот интеллект уничтожает жизнь. Думаю, таким как я не будет места еще через двадцать лет…
…Я стою и смотрю на трех парней, которые, вероятно, умрут в ближайшие два часа. Правильнее будет сказать, что смотрю не я, а мой клон-носитель, и умрут не они, а их клоны. Виртуальные копии реальных тел, наделенные усиленными физическими свойствами, а также способностью к регенерации и ускоренному обучению. Обладатели данных клонов находятся в соседних комнатах. Скоро наше сознание полностью растворится в носителях, и нашими чувствами и мыслями будут чувства и мысли наших клонов. Наша память… А что я вообще помню?
Помню постоянные войны. Да, после двух масштабных войн, затронувших отсталые страны и приведших к многочисленным жертвам на Юге и Востоке, население планеты стало неуклонно сокращаться. Развитые Север и Запад, в условиях отсутствия дешевой рабочей силы, погрязли в кратковременном кризисе, который разрушил наши традиционные устои и сделал ранее тщательно замаскированную ложь о «равенстве» всех людей правдой о безусловном неравенстве. Когда люди не хотят выполнять тяжелую или грязную работу, которую выполнить нужно, приходится их заставлять. По крайней мере, именно это произошло на нашем Севере.
Запад, чья экономика после непродолжительного бурления перестроилась под новые условия, предложил Северу решение проблемы – использование современного искусственного интеллекта, призванного заменить людей, занятых наиболее тяжелым трудом. Север позволил себе на мгновенье вздохнуть свободно, пока не почувствовал на своем горле новую петлю долгов и кредитов. Тот день, десятое октября 2031 года, навсегда войдет в историю человечества.
Я помню тот день. Помню огни Города, нашего центра, стоящего на границе между Северо-Западной, Межморской и Центральной Республиками. Помню радостные возгласы чудаковатых визионщиков, гипнотизирующих своим безумным великолепием граждан, желающих оторвать свои мысли от отрезвляющей реальности. Одеть визио-очки и закрыть картинкой взор на реальность… Никогда не понимал людей, которые готовы между здравым рассудком и иллюзорным чувством опьянения выбрать последнее. Так или иначе, их иллюзия была разрушена в ту светлую пятницу, десятого октября…
Тогда брат спросил у меня, не пойду ли я сегодня на ночную смену к местному торговцу всякой всячины проводить с ним очередной обход по проверке состояния сетей и кабелей. Работа нудная и утомительная, но попробуй найти лучше, если ты сирота или сын уехавшего на Восток миротворца, чей отряд расстрелял колонну дипломатов Востока, что сильно ослабило позиции данного государства и практически ввязало Север в войну. Если бы не своевременное вмешательство Запада, который осудил оставшихся в живых миротворцев, война захлестнула бы не только окраины Цивилизации.
Но брат никогда не говорил об этом, о своем отце, потому что он не знал, что случилось четыре года назад. Мать умерла годом позже… Лишь стоило кому-то поднять этот вопрос, и он замолкал и уходил, ссылаясь на срочные дела. Но у нас с ним, как ни странно, таких неловких пауз не возникало. Меня не интересовала судьба его семьи, а он ничего не мог узнать о моей: я ничего не знал.
Люди, которые иногда встречали нас, почему-то думали, что мы братья. Хотя, пожалуй, если и было что-то общее в нашей внешности – так это худоба. В остальном я и не думал о том, что мы образуем что-то вроде маленького «братства». Я никогда не называл его братом, а он меня. Но мысль о том, что у меня есть кто-то родной, брат, заставляла меня чувствовать меня увереннее.
А тогда, 10 октября 2031 года, как и во все дни прошедшей недели, я проснулся от чувства голода, который продолжал свой великий поход по стране, и постарался заглушить его двумя стаканами выпитой кипяченой воды. Желудок ничему не учится, его легко обмануть: голод оставил меня, и я пошел будить Ника, спящего в своей комнате. Мы снимали квартиру в пригороде, в получасе перелета от центра. Конечно, очереди на появившийся не так давно вид транспорта, сохранялись в любое время суток, но выстоять в очереди и «перелететь» было быстрее, чем добираться по земле.
Четыре часа сна давали о себе знать. Работа ночью всегда гарантировала приятные ощущения следующим днем. Тем не менее, жизнь продолжалась, и мы с Ником, практически никогда не бывавшие рядом больше трех часов, умудрялись снимать «двушку» в месте, о котором я никогда бы не узнал, сложившись моя жизнь по-другому.
В час дня, то есть через полчаса, мне следовало появиться в универе. Не сказать, что я люблю это место, но предпочитаю использовать предоставленные государством возможности. Понадобится мне этот сертификат или нет, но если выбирать между знанием и их отсутствием…
Когда я уходил, Ник спросил у меня свой последний вопрос:
- Лес, пойдешь со мной? Вместе веселее, - он скорчил лицо, понимая, что ни у одного нормального человека не возникнет желания заниматься какой-то ерундой две ночи подряд.
Ник не был частью системы. До 14 лет государство по закону обеспечивало его содержание, но с тех пор, как он стал совершеннолетним, Ник поставил себе цель быть самостоятельным во всем. С 14 лет он прокладывал собственный путь своей жизни.
- Посмотрим, Ник. Не могу обещать, сам знаешь, - я улыбнулся и ушел. С тех пор я больше никогда не видел своего названного брата.
В университете я просидел до половины восьмого. Никогда больше не видел такого числа счастливых лиц людей, гуляющих по коридорам в своих визио-очках, смотрящих интернет-вещание какого-то юмористического канала то ли о животных, то ли о путешествиях каких-то юмористов…
Когда я выходил из главного корпуса в сторону перелёта, мое внимание привлекла толпа людей и торжественная музыка, официальная картинка, отражавшаяся на стене. Черная масса людей, среди которых были заметны как преподаватели, так и студенты со своими одинаково-непохожими друг на друга прическами и внешним видом, стояли внизу и показывали руками на меняющиеся на картинке лица. Я подошел поближе: среди лиц, сменяющих друг друга на картинке, я заметил Президента, министров обороны и экономики, а также лидеров союзных Республик Центра, Северо-Запада, Океании и Межмории, входящих в Северную Федерацию.
Был прямой эфир. После того, как закончился гимн, суровый и гордый, как и места, где мы живем, слово взял Президент. По его голосу и уставшему виду, а также бегающим глазам можно было понять, что что-то не так. Однако зачем рядом с ним так много совершенно различных людей? Что здесь делают представители Центра, Северо-Запада, Океании и Межмории?
Голос Президента звучал торжественно, показывая абсолютно противоположное тому, что говорил его внешний вид:
- Граждане Севера! Дорогие Друзья! Пожалуйста, проявите внимание к моим словам. Все вы знаете, что за последнее время мир пережил несколько тяжелых испытания: голод на Юге, - в этот момент часть собравшихся испустила гул насмешки и одновременного недовольства, давая понять, что голод был не только на Юге, что он продолжается на Севере, - нехватка воды на Востоке, военные конфликты. Мы знаем, что наша страна по ряду причин едва не вступила в этот бессмысленный и жестокий конфликт. Этот конфликт поразил нас, изменил нас, но мы старались не забывать о том, что такое – быть людьми. Мы постарались сохранить наше единство и при помощи Запада справились с потрясениями, что были нам уготованы.
Однако мир дался нам дорогой ценой. Голод и нужда поглотили нас и едва не погрузили в беспорядок и хаос. Но тот способ, которым мы избежали хаоса, оказался…
Президент замолчал. Он облизал свои сухие губы и затем медленно продолжил:
- Дамы и господа. Со всей ответственностью сообщаю вам, что наша страна находится на грани краха. Федеральное Правительство больше не может исполнять возложенных на него обязательств. Я… Мы с лидерами наших республик не хотим втягивать нашу страну в очередной конфликт. Мы не хотим войны и анархии. Мы приняли решение, - он оглянулся на стоящих за ним четырех людей: толстяка, держащего руки позади, рыжего мужчину лет тридцати с растерянным выражением лица, пожилую даму в очках и стоящего чуть ближе к Президенту лидера Республики Океании Северной Федерации, стройного брюнета, на вид сорока с лишним лет, в смокинге и черном галстуке на шее. После слов Президента последний улыбнулся и кивнул, после чего Президент продолжил:
- Мы приняли решение урегулировать ситуацию мирным путем, предоставив каждой из республик собственные полномочия, финансы и силы. С правом каждой республики на ведение собственных дел. С сегодняшнего дня Президент, Правительство и Сенат распускаются. Учреждаются новые государства. Государства, свободные от руководства сверху и предоставленные сами себе. Я гарантирую гражданам Севера безопасность и свободу выбора дальнейшей судьбы…
Президент говорил и дальше. Но его уже не слушали.
Это был день, когда весь мир вокруг каждого из нас стал распадаться. Не на четыре части. На бесчисленное множество осколков. Каждый захотел урвать собственный кусок пирога, и никто не хотел делиться.
Никто не знает, с чего все началось, и кто начал действовать первым. Сначала перестал действовать транспорт. По какой причине? Экономия ресурсов или чей-то приказ? Но «перелёты» закрылись, и на улицах началось массовое столпотворение растерянных граждан. Наиболее активные и в то же время наименее миролюбивые воспользовались ситуацией для нападений и грабежей.
Затем грянул первый взрыв. Он прогремел около Городской мэрии, выбив все окна и превратив площадку перед стройным рядом домов в черно-красную лужу пыли и крови, раненых тел и человеческих криков. Мэр города и три его заместителя погибли на месте. Представители трех соседствующих республик постарались связаться с начальником полиции, чтобы предложить помощь в урегулировании кризиса и настаивать на присоединении Города именно к их республике. Но ни один из них не смог дозвониться до главного полицейского. В тот день вечером мэр вызвал его к себе на доклад. И из здания они выходили вместе.
Ночью для установления порядка в Город вошла армия. Командующий десятой армией, присягнувший на верность Центральной Республике, приказал обеспечить в городе порядок любыми средствами. В три часа ночи на всех улицах было вывешено электронное звуковое объявление, что любой, замеченный до восьми часов утра на улице, будет задержан и по отношению к нему будут приняты соответствующие меры вплоть до внедрения внутрь головы ЧМК-3.
Обо всем этом я узнавал из судорожных и истеричных криков людей, встречавшихся мне на пути. Сначала я спокойно шел на юг, подальше от центра, но чем дальше я шел от центра, тем сильнее билось сердце у меня в ушах и тем больше ускорял я свой шаг... Нужно было идти. Начинается новая война. Выбор у меня был небольшой: сражаться непонятно за что и за кого или идти, спасаться. Но если где-то и можно было спастись, так только в пригородах. На крайний случай, можно было взять оставшиеся сбережения и вещи и самостоятельно двинуться дальше, избегая крупных транспортных путей и магистралей междугородных «перелётов».
Я шел-бежал-шел несколько часов, и в пригороде меня встретило молчание и редкий свет в окнах зданий. Мои плечи устали, мышцы рук отвердели, а голени на обеих ногах чуть не отрывались от тела. Подъем на четвертый этаж оказался самой трудной частью путешествия. Открыв дверь, я не увидел серьезных перемен: вещи лежат так же, как и лежали, когда я уходил, свет был выключен, но не было никаких признаков Ника. «Он ушел работать на ночь», - вспомнил я. Сел за стол и открыл наш домашний центр быстрого доступа, на который мы накопили денег три месяца назад.
Карта Города была светла, и сам Город был жив. Если посмотреть сверху, как смотрят птицы, мир видится совсем иначе. Живой лес, живая река, живой город… «Но жив ли он сейчас? Не уверен». Нашел в поиске фирму Ника и нажал пальцем на ее месторасположение на карте. В ответ мне раздались два коротких гудка, после которых сигнал пропал и воцарилась тишина… Я перенажимал на эту фирму три раза, пробовал нажимать на соседние здания, но результат был один. Тишина. Связь либо исчезла, либо ее отключили. Кто, как и зачем – меня не интересовало. Важен результат. И отсутствие брата…
Ник не пришел ни завтра, ни через день, ни через неделю. Любые попытки связи в западном и северном направлении заканчивались неудачей. На юг и восток звонить смысла не было.
Через неделю после «установления порядка» в Городе, как вещали городские СМИ, половины населения пригорода уже не было в своих домах. Люди брали с собой все самое ценное, садились в свои транспортные средства и уезжали на юг или на восток.
Большая часть ехала на юг: голод и быстро сокращающиеся объемы денежных средств гнали их туда, где заработать для себя и прокормить свою семью можно было в буквальном смысле на земле. На восток ехали те, кто надеялся на экономическую стабильность промышленно и финансово развитых Центральной Республики и Океании. Те же, кто остался, были либо бедняками вроде меня, у которых не было средств на длительные и далекие путешествия, либо преступники, которые пытались грабить все то, что не было унесено беженцами…
Больницы были переполнены. Сотрудников не хватало. Полиция без единого руководства постаралась самоорганизоваться снизу, но преступность организовалась быстрее. Остатки полиции были подавлены и уничтожены. Когда на улице вновь раздалась стрельба, уже символизирующая не борьбу между полицией и преступниками, но войну между бандитскими группировками, я понял, что не осталось никакой надежды на власть. На порядок. Нужно идти. Как можно скорее. Другое дело – куда? На восток в Центральную Республику или на юг в Межморию?
Вещей было не так много, но многого я бы и не унес. Последние запасы пищи подходили к концу, а наступающая зима не предвещала ничего хорошего. Надо двигаться.
