Надпись на футболке. – Давным-давно в галактике, очень похожей на нашу, у родителей, которых звали Мама и Папа, родилась маленькая девочка

 

– Давным-давно в галактике, очень похожей на нашу, у родителей, которых звали Мама и Папа, родилась маленькая девочка.

– Эту часть я уже знаю.

– У нее были темные волосы, – сказала я в трубку, полностью игнорируя Джемму, мою слегка навязчивую сестру.

Я вела Развалюху по шоссе к Санта-Фе, надеясь, что по пути мне не встретятся копы – еще одно предупреждение за разговоры по телефону за рулем мне ни к чему.

Гаррет привез мне Развалюху, проверив ее на предмет механических повреждений после моего маленького дорожного происшествия. Кажется, она меня простила, так что мы снова были друзьями. Завалив Куки рутиной по проверке подноготной доброго доктора, я рванула из офиса, да так, что после меня по помещению летали бумажки.

– И сияющие золотистые глаза, – продолжала я, – над которыми день за днем ворковали медсестры.

– Ворковали медсестры? Ты такое людям рассказываешь?

– Мама так сильно любила свою маленькую девочку, что пожертвовала жизнью ради жизни дочери.

– Не думаю, что это был вопрос выбора.

– Родив дочь, мама умерла и прошла через малышку, которая была создана из магии и света. Но это опечалило отца. Не фишка со светом, а то, что мама умерла.

– И так ясно.

Я обогнала грузовик, водитель которого, видимо, был не в курсе, что сто пятьдесят километров в час – это новые сто двадцать.

– Малышка лежала в отделении для новорожденных долгих три дня.

– Три дня? Ты уверена? – с сомнением спросила Джемма.

Мы с Джеммой всю жизнь были сестрами, и она всегда знала, что я вижу призраки и что я родилась единственным ангелом смерти по эту сторону Млечного Пути, что, в свою очередь, дало мне возможность помогать папе и дяде Бобу в их работе. Но мы с ней никогда не были близки. Я считала, что ее отталкивает то, чем я являюсь, и лишь недавно узнала, что вовсе не мой статус держал ее на расстоянии, а я сама, потому что когда-то этого потребовала. Я и не мечтала, что она когда-нибудь станет воспринимать меня всерьез.

– Ага, и прекрати перебивать, – сказала я, так вильнув в сторону, что чуть не оторвалось колесо. Из всех мест на свете, где можно потерять колесо, это я бы выбрала в последнюю очередь. – На чем я остановилась? Ах да. Никто к ней не приходил. Никто не навещал, кроме огромного множества мертвых людей, собравшихся вокруг малышки и остававшихся на страже, пока отец не справился с горем и не пришел наконец забрать ее домой.

– Не думаю, что прошло три дня.

– Малышка прекрасно помнила все это, потому что у новорожденных великолепная кратковременная память.

– Допустим, – отступила Джемма. – Переходи к хорошей части.

Джемма психиатр. А это значит, она может позаботиться о проблемах всех на свете, но не о своих собственных. И это лишь одна из наших общих черт. Хотя наш внешний вид в их число не входит. У меня темные волосы и золотистые глаза, она – классическая голубоглазая блондинка, при виде которой трепещут мужские сердца. Я тоже могу заставить трепетать мужские сердца, но у меня свои методы, в которых я изрядно поднаторела. В основном они касаются того, что я умею делать ртом.

– Так ты уже в курсе, что я помню день, когда родилась?

– Еще бы! Ты мне тысячу раз говорила, когда мы были детьми. Ничего себе. А я и не помню.

– Тогда я наверняка рассказывала об огромном зловещем существе, укутанном в развевающийся черный плащ, которое наполнило всю родильную палату незримым колебанием волн, разбивающихся о стены? И о том, как он возвышался в углу, оставаясь со мной все три дня и обещая, что отец скоро придет, хотя тогда я не слышала его голоса? И о том, как он до смерти меня пугал, потому что мне казалось, что одно его присутствие высасывает из меня силы и лишает возможности дышать?

Повисла долгая пауза. Я даже успела задуматься, не уснула ли Джемма снова, но вдруг она проговорила:

– Нет, об этом ты не упоминала.

– А-а, ну ладно. – Я постукивала пальцами по рулю в такт классическому року, тихо звучавшему в машине, и была рада, что могу вернуться к рассказу. – В общем, так и было. А на третий день, когда отец наконец-то появился в больнице, чтобы забрать девочку домой, ей ужасно хотелось спросить «Где тебя носило, пап?», но не хватало двигательных навыков, отвечающих за речь. Прошел год. Она была очень счастлива, потому что больше не видела то большое страшное существо, а папа, казалось, искренне ее любил. Кроме тех дней, когда она ела гороховое пюре, но он сам виноват. А потом он привел домой женщину по имени Дениз, и с тех пор счастья значительно поубавилось.

– Ясно, – сказала Джемма, – все, что касается мачехи, я поняла. Возвращайся к могущественному существу.

Наверное, Рейес был единственной сногсшибательной частью моей жизни, о которой не знала Джемма. Если, конечно, не принимать в расчет ту ночь с Двадцать второй штурмовой эскадрильей истребителей. Они праздновали повышение одного из своих товарищей. Я помогала праздновать. Чертовы «отвертки» с вином. В ту ночь я впервые узнала, как много существует разных способов отмазаться. И насколько безгранично мое желание жить, несмотря на самое кошмарное в жизни похмелье.

– Ладно, но могу предложить только облегченно-сокращенную версию.

– Ты за рулем?

– … Нет.

– Уверена? Я слышу шум дороги.

– … Да.

– Хорошо. Придется согласиться на такую версию. На моих часах почти девять.

– Поняла. – Я посмотрела на свои часы. – Короче говоря, когда я родилась, рядом была огромная фигура в черном плаще и все такое. И хотя он был удивительный, но все равно зловещий. И он назвал меня Датч.

– Минуточку.

– У тебя клиент через, хм, пять секунд. Можешь придержать вопросы до того, как

закончишь?

– Он назвал тебя Датч? Когда ты родилась?

Обалдеть. Меня немного удивило, что Джемма обратила внимание именно на это.

– Ты помнишь, да?

– В ту ночь, когда ты остановила мужчину, избивавшего подростка. Парень, которого мы спасли, назвал тебя Датч.

А она молодец. Мы с Джеммой учились в школе. Я помогала ей со школьным проектом, из-за которого мы оказались в одном из самых неблагополучных районов города. Она хотела запечатлеть жизнь улиц для видео о неприглядной стороне Альбукерке. Мы прятались за углом заброшенной школы, отмораживая задницы, когда заметили движение в окне одного из небольших жилых зданий. С ужасом мы поняли, что какой-то мужчина избивает мальчика-подростка. В тот момент у меня в голове билась лишь одна мысль – спасти его. В отчаянии я запустила в окно кирпичом. Каким-то чудом это сработало. Мужик перестал бить парня и рванул за нами. Мы бросились по темному переулку в поисках прохода в проволочной изгороди, но внезапно увидели, что парню тоже удалось сбежать – он стоял на четвереньках на замерзшей земле, кашляя и пытаясь перевести дух, несмотря на боль.

Мы вернулись к нему. Когда он посмотрел на нас, по его лицу текла кровь и капала из уголка невообразимого рта. Мы пытались ему помочь, но он отказался от помощи и даже угрожал, лишь бы от нас избавиться.

У нас не было выбора. Мы бросили его, раненного и истекающего кровью. Через день я вернулась и узнала от хозяйки, что семья съехала посреди ночи, не заплатив за два месяца. А еще она назвала имя. Рейес. И это все, что у меня было в течение долгих лет. Только имя. Когда через десять лет я его нашла, меня не очень удивило, что все эти десять лет Рейес провел за решеткой за убийство того самого мужика.

И в ту ночь, когда мы пытались его спасти, он назвал меня Датч.

– Поверить не могу, что ты сложила два и два, – сказала я. – У меня на это годы ушли.

– Что ж, я умнее. Так как? Есть какая-то связь?

– Да. То существо и Рейес – одно и то же лицо.

Джемме понадобилось несколько секунд, чтобы осознать смысл сказанного.

– Как такое возможно?

– Ну, тебе надо узнать о Рейесе побольше.

Правду, только правду и ничего, кроме правды, о Рейесе я не рассказывала никому, за исключением узкого круга избранных, и тем самым наверняка подвергла их жизни смертельной опасности. Но Джемме уже многое было известно, а я и так слишком долго держала ее в стороне. Мне хотелось, чтобы межу нами все было, как когда-то. Хотелось снова с ней сблизиться. Наша мачеха Дениз вбила между нами клин, с которым я больше не собиралась мириться. Никаких клиньев. И точка.

– Перед тем, как я тебе расскажу, мне нужно знать три вещи.

– Хорошо.

– Первая: ты сидишь?

– Да.

– Вторая: ты психически стабильна?

– Стабильнее, чем когда-либо была ты. А вот это уже было лишним.

– И третья: как пишется «шизофрения»?

– Какое это имеет отношение к разговору?

– Никакого. Просто хотела узнать, скажешь или нет. Джемма громко вздохнула:

– Ну?

– Ладно. Но помни: я тебя предупреждала.

– Минуточку. Никаких предупреждений не было.

– Ничего подобного. «Я тебя предупреждала» и было предупреждением.

– А, ну прости.

– Ты закончила?

– Да.

– Я могу продолжать?

– Чарли.

– Ну ладно, дело твое. Рейес Фэрроу – сын Сатаны.

Фух. Я это сказала. Выложила как на духу. Обнажила душу. И нутро. И ждала. Ждала.

Ждала. Я проверила телефон. Звонок по-прежнему был активен.

– Джемма?

– Сатаны? Того самого…

– Да.

– У меня как-то был клиент, который сменил свое имя на Сатана. Ты уверена, что это не его отец?

Я честно старалась не рассмеяться.

– Уверена. Рейес Фэрроу – великолепный, упрямый и непредсказуемый сын Сатаны. Много веков назад он сбежал из ада, чтобы быть со мной. И ждал, когда я смогу появиться на свет. Потом выбрал семью и сам родился на Земле. А чуть позже его похитили и продали человеку, который его вырастил, Эрлу Уокеру. Но он пожертвовал всем, чтобы быть со мной, Джемма, потому что знал: когда родится, он не будет помнить, кто он такой и кто я. И, как мне известно, воспоминания о прошлом стали возвращаться к нему всего лишь несколько лет назад. Медленно, как замерзшая на январском морозе патока. – Я обогнала грузовик, перевозящий коров. Большие грустные глаза смотрели на меня, когда я проезжала мимо. Бедняжки. – Ты трубку, что ли, повесила?

– Так, у меня окно во вторник, в четыре. На всякий случай впишу в расписание двухчасовой сеанс.

– Я не свихнулась, Джем. Ты же знаешь. Вздохнув, она с неохотой согласилась:

– Знаю. Но я никогда не верила в существование Сатаны. А теперь ты говоришь, что он не только настоящий, но еще и обзавелся сыном. И этот сын преследует тебя с самого рождения.

– Ну, можно и так сказать. И последние десять лет он сидел в тюрьме за убийство человека, который его вырастил. Того самого мужика, которого мы видели той ночью.

– Святой ежик! Он его убил? Да уж, нечасто такое встретишь.

– Знаю. Дети, подвергавшиеся жестокому обращению, редко нападают на своих мучителей. Но такое случается.

– Так значит, это Рейес был тем существом, которое повсюду следовало за тобой?

– Да. Судя по тому, что я узнала, у него в детстве были приступы, смахивающие на апоплексический удар, во время которых он покидал физическое тело и становился тем

существом, Злодеем, как я его называла. Огромной, больше, чем сама жизнь, сущностью. И всегда спасал мне жизнь, когда я попадала в беду.

– Так это был он? Когда тебе было… сколько? Четыре? Пять?

– Поверить не могу, что ты помнишь. Он появлялся снова и снова. Когда тот ублюдок педофил пытался поиграть со мной в больничку, Злодей пришел на помощь. И когда одноклассник пытался переехать меня на джипе, тоже пришел.

– О да, я помню. Тебя пытался убить Оуэн Вон.

– Точно. Злодей его остановил.

– Оуэн казался вполне нормальным парнем. Ты узнала, в чем было дело?

– Нет. Он меня по сей день ненавидит.

– Сволочь.

– Ага. И, когда за мной в колледже следил извращенец, который вдруг решил, что узнает меня получше, если приставит к моему горлу нож, Злодей снова меня спас.

– Об этом ты мне не рассказывала, – проговорила Джемма осуждающим тоном.

– Ты тогда со мной не разговаривала.

– Я не разговаривала с тобой потому, что ты сама этого хотела.

– Знаю. Извини.

– Были еще ситуации, когда твоей жизни угрожала опасность?

– О да, тысячи. Вот хотя бы из последнего: очень недовольный муж клиентки пришел за мной с хромированным девятимиллиметровым, и снова появился Злодей. Список можно продолжать и продолжать. Но за всю свою жизнь я так и не поняла, почему так сильно его боялась. Меня даже в детстве ничего не пугало. С самого рождения я играла с мертвецами, но Злодей пугал меня до чертиков. И это подводит меня к тому, зачем я тебе позвонила.

– Это наградит меня кошмарами до конца жизни?

– Нет-нет. Разве что в качестве бонуса. Почему я так его боялась?

– Солнце, ну, во-первых, он был черным, могущественным, подавляющим существом, похожим на дым.

– Хочешь сказать, я расистка?

– Нет, Чарли. Я хочу сказать, что ты обладаешь нормальным инстинктом самосохранения, как и все остальные. Ты не могла не воспринимать его как угрозу. И ты все- таки за рулем. Куда едешь?

– Обещай мне подумать над этим, а потом обязательно позвони, хорошо? – попросила я, совершенно не удовлетворившись ее ответом. Фрейдистские теории тут не прокатят. Юнг с Эриксоном тоже. И бога ради, ни намека на Опру. – И это подводит меня ко второй причине моего звонка. Я еду в Санта-Фе, чтобы увидеться с ним. Помнишь, в какое месиво его превратили пару недель назад в подвале моего дома?

Джемма знала, что Рейес был ранен, но не знала почему.

– Да.

– Скажем так: по пути в вечность случаются забавные вещи. Из ада сбежали демоны. Если точнее – несколько сотен тысяч. Они пытали его физическое тело, чтобы заманить меня в ловушку.

– Демоны.

– Демоны.

– Которые…

– Да, из адского огня и самородной серы.

После долгой паузы Джемма спросила немножко срывающимся голосом:

– И почему они пытались заманить тебя в ловушку?

– Потому что я ангел смерти. Портал в рай, который им очень нужен.

– Ясно.

– Но ты должна знать кое-что еще: Рейес – портал из ада. И он им нужен не меньше меня.

– Угу.

– Вот и я о том же. Хорошо хоть он сам мне об этом сказал. А помнишь, мы той ночью видели на нем татуировки? Так вот, они – карта к вратам ада. Но это уже другая история. А закончилось все тем, что он такой: «Я в таком виде слишком уязвим, поэтому дам своему материальному телу умереть», а я: «Нет, не дашь», а он: «Еще как дам», а я…

– Чарли, – внезапно перебила меня Джемма, – всего этого не может быть. Все, что ты говоришь…

– Не бросай трубку.

Я слышала, как ее душит паника. Но Джемма – сестра и врач в одном флаконе. К кому еще я могла обратиться со всей этой фигней? Той ночью я открыла в себе крутую способность, которая помогла мне справиться с демонами, но не с тем, что они сделали с Рейесом. От одной мысли об этом голова кругом, и не в хорошем смысле. Наверное, Джемме об этой подробности знать не стоит.

– Я стараюсь.

– Короче говоря, – выпалила я, пока она не отключилась, – чтобы не дать ему совершить самоубийство, я привязала его нематериальное тело к физическому.

– Что ты сделала?

– Я знаю, знаю. Но я была в отчаянии: он собирался себя убить. Если б ты только видела, на что он способен с этим своим мечом. Кстати, я упоминала об огромном мече? И нет, я сейчас не образно выражаюсь. Хотя надо признать, что…

– Чарли, остановись хоть на секунду, – опять перебила она. – Ты его привязала? И что это за собой повлечет?

– Обычно ты соображаешь быстрее.

– Да я из-за тебя на грани нервного срыва!

Она буквально наорала на меня, и до меня дошло, что этот разговор должен был состояться лицом к лицу. Прочесть ее эмоции по телефону я не могла. И она, черт возьми, должна была принять это во внимание.

– Я знаю, извини. – Может быть, мне самой нужно понятнее излагать мысли. – Итак, иными словами, он не может покидать физическое тело, потому что привязан к нему. А теперь Рейес Фэрроу, одно из наиболее могущественных созданий во вселенной, хочет поболтать. – От одной только мысли об этом у меня кишки в узел завязывались. – А еще, – добавила я, чуть не забыв о самой лучшей части, – утром ко мне в офис заходил папа и потребовал, чтобы я бросила.

– Встречаться с сыном Сатаны?

– Нет, расследования.

– Понятно.

– И что ты думаешь?

– По поводу папы?

– Нет, с папой я разберусь. – Хотя, наверное, мне стоило бы волноваться. В последний

раз, когда папа вел себя странно, на меня напал мужик с разделочным ножом. Острым. Очень острым ножом. – По поводу Рейеса. Пока мы говорим, я еду повидаться с ним.

– Чарли, я с трудом осознаю, что ты мне наговорила. И у меня уже девять.

– Серьезно? Ты собираешься бросить меня прямо сейчас?

– В данный конкретный момент я бы посоветовала тебе бежать. Но это всего лишь мое мнение. Перезвони мне через час.

– Это вряд ли, – сказала я, но она уже повесила трубку. Господи, я ведь так на нее рассчитывала!

Я понимаю: осознать такое непросто. Да самого Рейеса, черт возьми, осознать непросто. К тому же прямо сейчас я должна была сосредоточиться на пропавшей жене доктора Йоста, а не колесить по стране в надежде на аудиенцию у принца преисподней. Когда я связала его, он так разозлился, что не хотел меня видеть. Вот почему звонок Нила Госсета так меня удивил.

И теперь все лезло на поверхность. Все чувства, связанные с Рейесом, кипели и шипели внутри меня. Я так долго его искала, столько раз молилась о нем, а в итоге выяснила, что он десять лет провел в тюрьме. И я была разочарована, но исключительно из эгоизма. Мне хотелось быть с ним. В ту ночь, когда мы с Джеммой его встретили, я хотела его спасти, вытащить из тех кошмарных обстоятельств, уберечь от того ужасного человека. Но он отверг нашу помощь. Когда я узнала, что он убил мужика, который так сильно его избил в тот вечер, мне показалось, что я его подвела. А ведь тогда я понятия не имела, кто он такой. Лишь совсем недавно я узнала, что он в буквальном смысле сын Сатаны.

– Должно быть, вырасти в аду – тот еще отстой, – сказала я вслух.

– Опять разговариваешь сама с собой?

Я глянула на призрак тринадцатилетнего гангстера, который появился на пассажирском сиденье.

– Привет, Ангел. Как дела по ту сторону?

С Ангелом я познакомилась в тот вечер, когда встретила Рейеса. Он погиб больше десяти лет назад, когда его лучший друг решил совершить налет, ни слова ему не сказав. Ангел сидел за рулем маминой машины, которую взял без спроса, и был очень удивлен, когда приятель принялся палить из окна. Пытаясь его остановить, Ангел заплатил слишком высокую цену. Хотя мне лично думается, что моя регулярная расплата намного хуже. Ума не приложу, чем заслужила этот маленький кусочек дерьма. Не то чтобы я жалела хоть об одной проведенной с ним минуте.

Ангел пожал плечами:

– Вполне шикарно. – На нем была грязная футболка. И красная бандана. Лицо застыло между детской непосредственностью и озорством подростка-хулигана.

– У мамы прорва клиентов. На нее в газете дали отзыв, или как там оно называется. Там написано, что она лучший в городе косметолог для гламурных барышень, что бы это ни значило.

– Ничего себе! Это обалденно. – Я стукнула его в плечо, и он робко усмехнулся, соглашаясь.

– Наверное. Так у нас дело?

– Вообще-то да. Есть один врач, идеальный до мозга костей, который пытался избавиться от жены.

– Серьезно?

– Серьезно.

– Богатый?

– Ага.

– И он совершил преступление? Иди ты!

Я кивнула и помолчала, давая Ангелу время позлорадствовать. Ничто не радует его больше, чем богатые люди, совершающие идиотские поступки.

– Ты закончил? – спросила я, пока он не пустился в пространные разглагольствования о том, что богачи должны получать более суровые приговоры, чем бедняки, а не наоборот.

– Все должно быть соответственно: чем ты богаче, тем больше рискуешь.

– Теперь закончил?

– Наверное.

– Полегчало?

– Полегчало бы, если бы ты разделась.

– Короче говоря, этот врач, – заговорила я, пока его не понесло, – что-то сделал со своей женой, а потом подал заявление о ее исчезновении. Тела нет, поэтому мне нужно, чтобы ты за ним проследил.

– Так он ее пришил или как?

– Это ты и должен выяснить. Я надеюсь, он приведет нас прямиком к ней. Ну, типа вернется на место преступления и все такое.

Я дала Ангелу всю информацию на доктора Нейтана Йоста, в том числе описание внешности и домашний адрес.

– Понял. Но если он это сделал, почему бы не арестовать его?

– Я не арестовываю людей.

– Тогда какая от тебя польза? – поддразнил он меня.

Я выдала ему улыбку, достойную победителя, а не занявшего позорное второе место.

– Это тема затяжных и масштабных дебатов, красавчик.

– Не думаю, что это хорошая идея.

Он играл с клапаном кондиционера, двигая его туда-сюда. Небольшие ямочки на подбородке и над верхней губой придавали ему вид почти взрослого мужчины. Богатому цвету карих глаз, густым ресницам и квадратным скулам позавидовал бы любой латиноамериканец с индейцами в родословной.

– Может быть, ты прав. – Я снова сосредоточилась на мотоциклисте с суицидальными наклонностями, если судить по тому, как он то нырял в транспортный поток, то выныривал из него. – Йост может никуда нас не привести. Но это все, что у меня есть на данный момент. И упускать этот шанс как-то не хочется.

– Нет, я говорил о тебе. О том, что ты едешь к нему.

Ангелу Рейес никогда не нравился. Похоже, ему не удавалось увидеть за статусом сына Сатана что-то еще.

– Почему ты так говоришь?

Он вздохнул, как будто был вынужден повторять мне уже в тысячный раз:

– Я тебе тысячу раз говорил: Рейазиэль не тот, за кого ты его принимаешь.

От одного упоминания иномирного имени Рейеса по коже побежали мурашки.

– Солнце, я знаю, кто он. Помнишь?

Мне показалось, что перед тем, как ответить, Ангел пялился в окно не меньше километра.

– Он в бешенстве.

– Я знаю.

– Нет, не знаешь. – Он повернулся ко мне. Большие карие глаза сузились от серьезности.

– Он зол. Настолько зол, что вполне может кокнуть всю вселенную.

Я не совсем поняла, о чем он, но решила не думать об этом.

– Да уж, он разозлился.

– Я понятия не имел, что он способен на такое дерьмо. Что он настолько могущественный. Но мне кажется, сейчас не самое лучшее время для встречи с ним.

– Я его связала, Ангел.

Как только я это сказала, его взгляд стал умоляющим. Брови сдвинулись от беспокойства.

– И тебе нельзя сейчас его освобождать. Пожалуйста, Чарли. Если ты его освободишь, я не знаю, как описать, что он тогда натворит. Он в бешенстве, по-настоящему психует.

Я прикусила губу, борясь с чувством вины, а потом призналась:

– Все равно я не знаю как.

– Что? – изумленно спросил он. – Ты не можешь его освободить?

– Нет. Я пыталась.

– Нет! Не делай этого. – Ангел махнул рукой, словно это сотрет сказанное. – Просто оставь все, как есть. Он уже навалил кучи дерьма по всему миру. Кто знает, что он сделает, если ты его освободишь.

– Что ты несешь? Какие еще кучи дерьма?

– Ну, как обычно. Землетрясения. Ураганы. Торнадо. Я попробовала улыбнуться, но не получилось.

– Ангел, такие вещи случаются сами по себе. Рейес с ними никак…

– Ты правда не в курсе? – Он смотрел на меня так, словно я идиотка, несущая полную ахинею.

– Как может Рейес влиять на погоду? – Никогда бы не подумала, что Ангел – сторонник теории заговора. Кто бы знал.

– Его гнев нарушает баланс. Как та карусель в парке, которая вращается и качается одновременно. Неужели ты не заметила?

Ах да, помню. На таких каруселях куча детей лишалась своих обедов.

– Солнце…

– Ты знаешь, что в Санта-Фе было землетрясение? В Санта-Фе! – Только я открыла рот чтобы снова возразить, он поднял руку и сказал: – Делай что хочешь, но только не освобождай его. А я прослежу за тем дятлом-доктором.

И он исчез, прежде чем я смогла хоть что-нибудь сказать. Однако я поверить не могла в то, что он нагородил. Просто-напросто невозможно, чтобы гнев Рейеса вызывал природные катаклизмы. Бывало, я доводила людей до белого каления, но это никак не приводило к землетрясениям.

Я вытащила телефон и набрала Куки.

– Что стряслось, босс?

– Вопрос: в Санта-Фе было землетрясение?

– А ты не слышала?

– Святой ежик. Где меня черти носили?

– Тебе надо чаще смотреть новости.

– Не могу.

– Почему?

– Они меня в депрессию вгоняют.

– Ну да. А тусоваться с мертвецами – сплошное веселье. А вот это было грубо.

– Так как? – спросила я. – Серьезно, землетрясение?

– Такой силы впервые за сто с лишним лет. Вот дерьмо.