Меценатская деятельность П.М. Третьякова

Наверное, многим может показаться странным, что еще каких-нибудь сто лет назад в России не было ни одного музея, доступного народу, не считая Эрмитажа (принадлежавшего царствующему дому Романовых), где русских картин практически не было, да еще музея при академии.

Нельзя, конечно, утверждать, что в то время в России не было любителей искусства, но любовь любви рознь. Вельможные меценаты любили искусство, как скупой рыцарь свое золото: лелеяли его и держали под семью замками. Произведения русских живописцев были заперты в залах помещичьих усадеб и княжеских дворцов и были недоступны для народа всей России.

Но те же причины, которые пробудили к жизни новую русскую живопись, не могли не повлиять на возникновение общедоступных музеев.

Имя Павла Михайловича Третьякова навсегда останется среди имен тех людей, которые своей бескорыстной любовью и самоотвер­женными действиями двигали вперед русскую живопись. Его горячая вера в будущность народного искусства, его поддержка укрепляли художников в необходимости того дела, которое они делали.

Третьяков не был «покровителем искусств» в том понятии, в ка­ком были родовитые вельможи в России. Он не тешил собственное тщеславие, не выбирал себе любимцев из художников, не швырял по-княжески огромными суммами денег. Он был расчетлив, рассуди­телен и не скрывал этого. В одном из писем Крамскому он призна­вался, что действительно хочет приобретать подешевле и что если увидит два числа, то выберет то, что меньше. «Ведь недаром же я купец, хотя часто и имею антикупеческие достоинства», — говорил он.

Именно эти «антикупеческие достоинства»: гуманизм, понима­ние общенародного искусства, просвещенность — и позволяли Тре­тьякову выбирать все самое лучшее, что давала тогда русская живо­пись.

С первой же выставки передвижников меценат приобрел более десятка картин, среди которых были «Грачи прилетели» Саврасова, «Сосновый бор» Шишкина и «Майская ночь» Крамского. После это­го Третьяков стал членом товарищества, присоединился к общим задачам и целям.

Третьяков был знаменит своим чутьем. Молчаливый и сдержан­ный, он иногда появлялся в какой-нибудь мастерской, где заканчива­лись будущие шедевры живописи, и покупал картину для своей га­лереи еще до того, как она появилась на выставке.

Бескорыстие Третьякова было безграничным. Купив у Верещаги­на огромную коллекцию картин, он тут же передал ее в дар Москов­скому художественному училищу. Свою галерею он сразу задумывал как музей национального искусства и еще при жизни — в 1892 году передал ее в дар Москве. Лишь спустя шесть лет (как раз в год смер­ти мецената) в Петербурге был открыт первый государственный му­зей, который во многом уступал «Третьяковке», которая к тому вре­мени стала местом паломничества многих людей, приезжавших со всех уголков России. Расскажите о вашем впечатлении о какой-либо картине из Тре­тьяковской галереи

Когда мы были в Третьяковской галерее, самое большое впечат­ление на меня произвела картины А. Иванова «Явление Христа на­роду». Конечно, в первую очередь меня поразил ее огромный размер (пять с половиной на семь с половиной метров), но даже не это глав­ное. Художник изображает библейский сюжет, но люди, которые смотрят на Христа — это отдельные портреты; они не написаны как толпа, каждый характер досконально прописан. Из-за размеров кар­тины кажется, что ты сам тоже принимаешь участие в этой сцене, как будто ты стоишь в воде и смотришь на Христа. Произведение проработано до мелочей, неудивительно, что автор трудился над ней более двадцати лет.

№11

II