Отстраненный родитель

Послушаем 34-летнюю мать, у которой имеются проблемы общения с 13-летним сыном. "Будучи ребенком, я чувствовала себя нелюбимой и только теперь осознаю, что я боролась с ощущением своей неадекватности. Я не знала, какой я должна быть, но знала, что я какая-то не такая. Всюду я была не к месту. В юности я пыталась подавлять эти болезненные для меня переживания. Но именно они толкали меня на то, что я бросалась из одной крайности в другую. Я то со злостью нападала на окружающих, в основном близких людей, то безвольно подчинялась матери, которая наказывала меня тем, что не разрешала выходить из дома. Я чувствовала себя одинокой, но в то же время мне комфортно было под маминым крылом.

В последующие годы я всю свою агрессию вложила в достижение успехов, в делание карьеры. За профессиональными достижениями я прятала свою пониженную самооценку. Я защитила диссертацию, работала в хорошем коллективе и выполняла неписаные правила этики интеллигентной лаборатории. Это приучало к эмоциональной сдержанности. В замужестве я чувствовала себя слишком занятой, слишком усталой, чтобы выполнять ежедневные обязанности по дому. Воспитание ребенка переложила на маму.

Фактически же я использовала свой трудоголизм как увертку, как предлог, чтобы избежать ответственного материнства, насколько это возможно было. И, как я теперь понимаю, все мое поведение направлялось глубоко лежащей неуверенностью в моей человеческой ценности, в моем достоинстве. Мой комплекс неполноценности диктовал мне одну и ту же мысль – что бы я ни сделала, чего бы ни достигла, все равно этого будет мало для завоевания любви моей мамы".

В этом рассказе можно проследить истоки того родительства, который называют отстраненным. Складывается цепочка: низкая самооценка с остро переживаемым дефицитом любви родителей – трудоголизм, погоня за достижениями в ложной надежде исторгнуть любовь родителей – отстранение от собственного сына, неумение заботиться о нем и любить его – продолжается отработка навязчивой мысли о том, что когда-нибудь я заработаю себе любовь папы и мамы, я им докажу, что я хорошая.

В классическом виде отстраненный родитель недоступен для своих детей. Он либо слишком занят, либо очень устал, либо постоянно болен. Лично он не занимается ребенком, это делают бабушки, воспитатели, репетиторы и прочие люди. Многие родители как будто боятся эмоциональной привязанности к своим детям и вообще боятся тех взаимоотношений, где требуется забота о других (помните, что в вышеприведенном примере женщина не заботилась не только о сыне, но и о муже, ссылаясь на усталость). Впрочем, о себе эти родители тоже не умеют заботиться.

Для отстраненных родителей любовь – трудное дело, поскольку их воспитание прошло в атмосфере нелюбви или недостаточной любви. Возможно, родители их и любили, но не умели выразить любовь так, чтобы дети в ней не сомневались. Поэтому отстраненный родитель прячет свои амбиции, тратит много энергии на достижения, работает до истощения и действительно устает либо использует для отстранения болезнь – мнимую либо реальную, не имеет значения. Главное, что остается неизменным, – это эмоциональная дистанция с ребенком. Его эмоциональные потребности не удовлетворяются, что чревато тяжелыми последствиями для его личности и судьбы.

Ребенок может бежать к отцу показать рисунок. В это время мама говорит: "Разве ты не видишь, что отец устал? Не приставай к нему". Эту ситуацию ребенок прочитывает как отвержение. Крайне болезненное чувство.

Поведение отстраненного родителя выражает следующее кредо: "Ты попросту не важный для меня человек".

Дети отстраненных родителей, эмоционально недоступных, всегда занятых, начинают и сами к себе относиться как к мало значащим, ничего нестоящим людям. Если у родителей нет для ребенка того ценного, что они называют временем, значит, и я не ценный, я пустой, я неважный, может думать ребенок. "То, что я думаю, не столь уж важно". И фактически дети не любят себя. Надо ли напоминать, что в таких случаях они легко могут стать на путь саморазрушающего поведения, каким является алкоголизм, наркомания, трудоголизм.

В глубине души дети чувствуют себя покинутыми, но даже себе не признаются в этом. Было бы слишком больно пережить отвержение. Душевная боль у них скорее трансформируется в гнев либо в чувство собственной вины. В добавление к этому дети могут испытывать смятение чувств, замешательство и не знают, что же они должны чувствовать.

Если работа родителей приносит в дом достаток, то получается, что чувство отверженности неуместно и неправильно. В конце концов, разве ребенок не выигрывает от успешной карьеры родителя? Появившийся гнев либо недовольство своими взаимоотношениями с родителями легко превращаются в чувство вины. Иногда это смешанное чувство гордости за родителя и стыда. Дети прямо гнев не выражают, они просто не смеют восставать против родителей. Они могут отреагировать свои чувства в детском саду или в школе в виде несносного поведения.

Я знала девочку, которая вдруг стала драться и вызывающе себя вести в школе. Выяснилось, что недавно умерла сестра этой девочки. Родители были настолько поглощены постигшим их горем, что не обращали внимания на живую дочь. Впрочем, ей и раньше доставалось мало любви, внимание родителей было приковано к больной сестре. В дальнейшем несносное поведение девочки прекратилось. Она стала типичным трудоголиком с большими достижениями. Брак ее был, само собой разумеется, проблемным, она вышла замуж за алкоголика.

Дети хронически болеющих родителей испытывают те же эмоциональные конфликты – смешанные чувства гнева, вины и стыда. В основе их самоощущения лежит эмоциональная отверженность.

Игнорируя эмоциональные потребности детей, а это потребность в прикосновении, в одобрении, в ободрении, в признании ребенка живым человеком, а не чем-то ниже травы, тише воды, – отстраненные родители подрывают самооценку, самоуважение детей.

Часто родители не слышат своих детей, так как боятся, вдруг ребенок потребует от них больше тепла, любви, чем они сами располагают. Иногда родители и проявляют интерес к жизни ребенка, но все откладывают и откладывают удовлетворение его душевных потребностей.

Многие из этих родителей полны гнева точно так же, как их дети, потому что они равно несчастливы, равно обделены любовью. Часто они склонны подавлять, вытеснять эти чувства или отрицать их.

Язык отстраненных родителей изобилует примерно следующими фразами.

Я слишком занята. Может быть, позже.

Я не могу тебе это обещать.

Неужели не видишь, что я занят.

Может быть, завтра.

Я никогда не хотела ставить на первое место семью, детей.

Моя дочь – это моя ошибка.

Я должна завершить работу к завтрашнему дню.

 

Если читатель нашел в себе мужество признать у себя характерные признаки созависимости, то я поздравляю такого читателя. Это очень важный шаг, ибо решение любой проблемы начинается с се осознания. Осознать – значит уже наполовину решить проблему Избавление от созависимости, по моему опыту, радостная работа.

Путь избавления от созависимости можно разделить на 3 части (Becnel B.C., 1991).

1. Обретение мира и спокойствия в отношении своих собственных родителей, прощение обид.

2. Успокоение в отношении самого себя (избавление от комплексов неполноценности, от перфекционизма, чувства непогрешимости, превосходства над своим ребенком и др.).

3. Успокоение в отношении к ребенку, достижение такого ощущения себя и ребенка, когда можно сказать: "Я в порядке, со мной все хорошо. И ты в порядке, в тебе все хорошо. Я люблю тебя таким, каков ты есть".

Осознание необходимости перемен в себе – сугубо личная работа, хотя в целом преодоление созависимости успешнее идет в специальных группах – "Ал-Анон", в группах личностного роста, в психотерапевтических группах со специалистом по созависимости.

У меня есть хорошая новость для читателя. Установлено, что в каком бы возрасте ни находились дети, избавление родителя от созависимости, даже частичное, в ста процентах семей оказывает колоссальное благотворное влияние на детей и на семью в целом. Подтверждаю это собственным опытом, когда вначале я была клиентом в группе созависимых, а затем специалистом по групповой терапии созависимости. Семья и я много выиграли от моего "лечения". Мои клиенты сообщали о переменах к лучшему в себе и в своих детях. В процессе преодоления созависимости они стремились к типу ответственного родителя.