Эпилог: будущее ЛСД психотерапии

В предыдущих разделах этой книги я попытался выразить и проиллюстрировать мое убеждение, что ЛСД это уникальный и мощный инструмент для исследования человеческого разума и человеческой природы. Психоделические переживания опосредуют доступ к глубоким областям психики, которые ещё не были открыты и признаны главенствующей психологией и психиатрией. Они также открывают новые возможности и механизмы терапевтических изменений и личностной трансформации. Тот факт, что спектр ЛСД переживания кажется большинству профессионалов непонятным и не может быть объяснен существующими теоретическими системами, не означает, что эффекты ЛСД совершенно непредсказуемы. Безопасное и эффективное использование этого препарата требует фундаментального пересмотра существующей теории и практики психотерапии. Однако можно сформулировать базовые принципы психотерапии при помощи ЛСД, которые увеличивают её терапевтическую пользу и минимизирует риски.

На данный момент очень трудно предсказать будущее ЛСД психотерапии. Тот факт, что она может применяться безопасно и эффективно, не означает автоматически, что она будет ассимилирована психиатрией мейнстрима. Этот вопрос осложняется многими факторами эмоциональной, административной, политической и законодательной природы. Однако нам следует проводить четкую грань между будущим ЛСД психотерапии и её вкладом в теорию и практику психиатрии. Ранее в этой книге я упомянул, что ЛСД это катализатор и усилитель психических процессов. Если его правильно использовать, он может стать чем-то наподобие микроскопа или телескопа в психиатрии. Независимо от того, продолжится ли в будущем исследование ЛСД, инсайты, полученные в экспериментах с ЛСД, имеют большую ценность и релевантность.

Теоретические формулировки и практические принципы, которые открыла или подтвердила ЛСД психотерапия, включают новую, расширенную картографию человеческого разума, новые эффективные терапевтические механизмы, новую стратегию психотерапии и синтез духовности и науки в контексте трансперсонального подхода. К тому же, недавнее быстрое сближение между мистицизмом, современными исследованиями сознания и квантово-релятивистской физикой говорят о том, что психоделические исследования могли бы в будущем сделать вклад в наше понимание природы реальности.

Верно, что психоделическое экспериментирование имеет свои опасности и ловушки. Но авантюры в неизведанные области никогда не лишены риска. Вильгельм Конрад Рентген, открывший рентгеновские лучи, потерял пальцы в результате своих экспериментов с новой формой радиации. Уровень смертности первых пилотов, проложивших путь к современным реактивным путешествиям, был около 75 процентов. Уровень риска прямо пропорционален значению открытия и его потенциалу; так, изобретение пушечного пороха подразумевало меньший риск, чем изобретение ядерной энергии. ЛСД это инструмент необычайной силы; после более чем двадцати лет клинических исследований я ощущаю большой трепет перед его позитивным и негативным потенциалом. Каким бы ни было будущее ЛСД психотерапии, важно понять, что запретив психоделические исследования, мы не только прекратили изучать интересный препарат или группу веществ, но также оставили самые многообещающие подходы к пониманию человека и сознания.

Нынешние перспективы систематических ЛСД исследований и его обширного использования в психотерапии выглядят довольно мрачными. На данный момент трудно сказать, изменится ли ситуация, хотя есть указания на то, что общий климат может стать более благоприятным в будущие годы.

Одной из главных проблем ЛСД психотерапии была необычная природа и содержание психоделического переживания. Интенсивность эмоциональных и физических выражений, характерных для ЛСД сеансов, резко контрастировало с конвенциальным образом психотерапии, с её обсуждениями лицом к лицу или дисциплинированными свободными ассоциациями на кушетке. Темы рождения, смерти, безумия, ЭСВ, космического единства, архетипических сущностей или воспоминаний прошлых воплощений, возникающие в психоделических состояниях, лежали далеко за пределами конвенциальных тем психотерапии, которая делала акцент на биографических данных. Средний профессионал в то время чувствовал нежелание или даже страх по отношению к эмпирическим областям такого рода из-за их связи с психозом. Теперь сильные эмоциональные всплески, драматичные физические проявления и разные перинатальные и трансперсональные переживания гораздо более приемлемы и менее пугающи для многих терапевтов, потому что их обычно можно встретить в контексте новых эмпирических терапий наподобие Гештальт практики, групп общения, сеансов марафонов и голых марафонов, первичной терапии и разных нео-райхианских подходов. Многие современные терапевты ценят и поощряют разные драматичные переживания, которые в рамках классического анализа виделись бы опасными отыгрываниями и считались бы поводом для прерывания лечения или даже психиатрической госпитализации. Некоторые современные подходы к шизофрении, фактически, поощряют глубокую эмпирическую погруженность в процесс вместо его химического подавления. Для новых терапевтов данной ориентации психоделики были бы естественным следующим шагом для ускорения и углубления процесса.

ЛСД вышел на сцену во время психофармакологической революции, когда новые транквилизаторы и антидепрессанты испытывали свой ранний триумф и подавали огромные надежды на легкое химическое решение большинства проблем психиатрии. На данный момент большая часть начального энтузиазма в этой области поутихла. Придавая значение гуманизации психиатрических лечебниц и умиротворению психиатрических палат, что приблизило их атмосферу к обычным больницам, становится всё более очевидно, что транквилизаторы и антидепрессанты, по большому счету, являются лишь симптоматическими средствами. Они не решают проблемы и в более серьезных случаях ведут к пожизненной зависимости от постоянного приема лекарств. К тому же, растет число профессиональных публикаций, подчеркивающих опасности широкого использования этих препаратов: необратимые неврологические симптомы поздней дискинезии, дегенеративных изменений сетчатки или настоящей физиологической зависимости с синдромом отмены.

Нам также следует упомянуть важные социальные силы, которые могут сыграть роль в будущих изменениях политики по отношению к психоделическим исследованиям. Многие из молодых людей, которые занимают или скоро займут разные положения социальной значимости (например, адвокаты, учителя, администраторы или профессионалы по психическому здоровью) имели интенсивное взаимодействие с психоделиками во время своих студенческих лет. Эти индивиды, самостоятельно испытавшие или имевшие возможность наблюдать процесс у близких друзей и родственников, сформируют независимый образ и не будут зависеть от вторичных источников информации. Элементы разумности в новых законах о марихуане во многих штатах могут быть первыми плодами этого процесса. Тот факт, что ритуальное и ответственное использование психоделиков получило социальное одобрение в некоторых древних обществах и доиндустриальных культурах и значительно вплелось в социальную структуру, является отчасти обнадеживающим прецедентом.