Биография замечательного человека

Вильям Гарвей

В Европе были времена, когда инакомыслящие подвергались го­нениям, а их труды, отличавшиеся смелой новизной, не принимались обществом. Для того чтобы изменить отношение людей к устоявшимся, зачастую неправильным, представлениям в различных областях науки, гениальным ученым приходилось проходить «семь кругов ада». Одно из таких представлений заключалось в том, что в течение полу­тора тысяч лет люди верили, будто артериальная и венозная кровь — жидкости, по сути, разные, и если первая «разносит движение, тепло и жизнь», то вторая призвана «питать органы». Это был один из самых долгих и реакционных культов в медицине, рожденный еще в великом Древнем Риме. И кто бы мог подумать, что сын преуспевающего ан­глийского купца, появившийся на свет во второй половине пятнадцато­го века, станет именно тем, кто сокрушит этот культ?

Как это часто бывает, отец хотел, чтобы сын продолжил его дело. Но Вильям Гарвей, в отличие от братьев, был равнодушен к цене на товары и не находил увлекательными беседы с капитанами кораблей, занимавшихся их перевозкой. Еще в детстве Вильям попал на учебу в Кентерберийский колледж, чему был искренне рад, так как это занятие привлекало его несравненно сильнее. Затем он оказался в Кембридже, где провел несколько лет и откуда в двадцатилетнем возрасте вышел весьма образованным молодым человеком. Его тянуло к естественным наукам, и, как показало время, интуиция его не подвела.

Среди школяров того времени было принято ездить по дальним странам, дабы выбрать себе дело «по сердцу», приобрести ценные зна­ния и познакомиться с интересными людьми. Гарвей был не исключе­нием: он оказывается во Франции, потом — в Германии. Очередным переломным моментом в его жизни стало знакомство со знаменитым анатомом Фабрицио д’Аквапенденте, который открыл в венах особые клапаны, хотя так и не понял их назначение. Далее, понимая, что теория без практики мало чего стоит, он стал проводить бесчисленные экспе­рименты и эксперименты, и даже иногда над собой.

В возрасте двадцати четырех лет он заслуженно получил степень доктора и поселился в Лондоне, где в течение нескольких последующих лет получил кафедру в Лондонской коллегии врачей, был приглашен в качестве доктора в госпиталь Св. Варфоломея, а также весьма выгодно женился. Благодаря широкой практике в семьях знатнейших аристо­кратов, а также знакомству с Фрэнсисом Бэконом, в один прекрасный день, на сорок пятом году жизни, Гарвей становится личным доктором короля Якова I, а позже и его молодого приемника — Карла I.

Еще до того как оказаться при дворе, в лекциях он излагал свои взгляды на кровообращение, высказывая убеждение, что кровь в ор­ганизме непрерывно циркулирует и центральной точкой кровообраще­ния является сердце. В то время такие мысли были просто неслыханно дерзкими, так как в корне противоречили общепринятой точке зрения, заключавшейся в том, что кровь берется из печени за счет пищи, течет в органы и там исчезает. Для того чтобы утвердиться в своих догадках и выпустить книжку со своими трудами, Гарвею понадобилось около тридцати лет. Это было еще более удивительно, поскольку в те времена еще не существовало микроскопов, с помощью которых только и можно увидеть мельчайшие капилляры, в которых артериальная кровь пере­ходит в венозную. Тем не менее уже тогда Вильям высказывал мысль о том, что разгадку превращения крови стоит искать там, где артерия расходится на все более тонкие ответвления. Гарвей знал и о роли лег­ких, хотя в то время не был известен даже состав воздуха, однако и тут, благодаря своей интуиции и широкому опыту, он предположил, что в легких кровь охлаждается и меняет свой состав.

Труды Гарвея оказались настолько революционными, что многие люди стали считать его шарлатаном или просто больным «на голову». Естественно, что подобное мнение о человеке не способствует улучше­нию его репутации как грамотного врача, поэтому от его услуг многие отказывались и, больше того, плели против него интриги, писали на него жалобы. Несмотря на все нападки, Карл I ничему не верил и оста­вался благосклонен к своему доктору.

Также Вильяма прославили его опыты по эмбриологии. Он развен­чал еще один «научный миф», что лягушки рождаются из грязи, и про­чие чудеса самозарождения.

На развитие и подтверждение своих идей Гарвей потратил всю жизнь, много душевных сил было отдано на «алтарь медицины». Еще при жизни он стал «патриархом» физиологов молодого поколения. Ему предлагали самые почетные должности, но он от них отказывался, объ­ясняя это тем, что нужно давать дорогу молодым. В его честь поэты Драйден и Коули писали стихи. А в целом старость его прошла тихо и почетно. Последнее, что он видел глазами семидесятидевятилетнего старца, были склонившиеся над ним родные (А. Соломатин, химиче­ский факультет, по книге Я. Голованова «Этюды об ученых»).

 

Биография Фредерика Перлза

1. Фредерик Перлз — выдающийся немецкий врач-психиатр, пси­хотерапевт, он не прочитал ни одного учебника по гештальтпсихологии, но создал направление, названное гештальттерапией.

2. Фредерик, уменьшительно Фриц, родился 8 июля 1893 года в за­житочной семье, в еврейском гетто в пригороде Берлина, там он полу­чил классическое образование.

3. В юности ему было трудно приспособиться к социальной среде: он слишком свободно себя вел, чтобы быть своим в кругу ортодоксаль­ных евреев, и в то же время из-за еврейского происхождения его отвер­гала немецкая буржуазия.

4. Окончив школу, он начал изучать медицину, а затем углубился в психиатрию, но в 1915 году из-за Первой мировой войны Перлзу при­шлось прервать учебу и пойти волонтером в Красный Крест, так он ока­зался в Бельгии санитаром.

5. Фрица поражало смертельное безумие войны: он не ощущал себя евреем, так как не придерживался соответствующих традиций, тем не менее его отправляли на самые опасные участки, говоря с пре­зрением, что с его смертью после войны станет одним евреем меньше.

6. В драматических испытаниях — ранение, болезнь легких после газовой атаки — проявились две противоположные черты характера Фрица: глубокий гуманизм (к примеру, ему казался возмутительным запрет лечить раненых англичан) и удивительная для гуманиста, иногда шокирующая трезвость суждений, раскрывающая его способность на еще большую жестокость.

7. После войны Фриц продолжил учебу, получил специальность нейропсихиатра, переехал во Франкфурт-на-Майне и под руководством Курта Гольдштейна занимался лечением солдат с ранениями мозга.

8. Гольдштейн в это время работал над исследованиями в обла­сти гештальтпсихологии, впоследствии Перлз позаимствовал понятие «гештальт» для своего подхода в психотерапии.

9. Психоаналитический путь заставлял Фрица вновь и вновь пере­сматривать всевозможные идущие с ним по жизни «нужно»: нужно быть уважаемым, нужно зарабатывать деньги, нужно нравиться — он понемногу избавлялся от всех этих «нужностей», которые его подавля­ли, но в то же время, отказываясь от них, чувствовал тревогу и потерян­ность.

10. В этот период жизни он встречает свою будущую жену (подру-гу жизни) Лору Познер, которая тоже впоследствии изучала психоло­гию и родила Фрицу двух детей.

11. В это время Перлз уехал в Вену ради обучения психоанализу у Хелен Дойч, однако его разочаровала ее профессиональная холодность, и он вернулся в Берлин, где начал уже сам работать как психоаналитик.

12. Одновременно он сам проходил личную терапию с Эженом Хар­ником, но, когда через 4 года совместной жизни с Лорой они решили пожениться, аналитик сказал: «Вам не разрешается принимать важные решения во время лечения. Если вы женитесь, я прерву анализ».

13. Так Фриц «променял психоанализ на женитьбу», которая со­стоялась в августе 1929 года.

14. Когда нацисты пришли к власти, положение Фрица осложня­лось не только еврейским происхождением, но и тем, что он принадле­жал к левым, был членом Антифашистской лиги и читал курсы в Рабо­чем университете, так он легко мог быть мишенью для нацистов.

15. В 1934 году Фриц с Лорой решили переехать в Южную Афри­ку, которая привлекла их возможностью заработать и высоким уровнем жизни, там они создали Южно-Африканский институт психоанализа, и очень быстро к ним пришел успех.

16. В 1940 году он завершил свою первую книгу — «Эго, голод и агрессия», в которой он критикует психоанализ и Фрейда, он был пол­ностью противоположен с ним во взглядах.

17. В 1946 году Фриц поехал в США один, чтобы подготовить почву для жены и детей, которые присоединились к нему через год, и вскоре открыл частную практику в Нью-Йорке.

18. Фриц страдал от несоответствия внешнего облика респекта­бельного терапевта своему образу жизни и внутреннему самоощуще­нию, допустимому для джазовых музыкантов и актеров, в среде которых он вращался, но это было неприемлемо для психотерапевта.

19. Пока книга переживала трудный старт и развитие нового под­хода казалось слишком медленным, Фриц бороздил просторы Соеди­ненных Штатов, собирал маленькие группы и знакомил людей со свои­ми идеями.

20. В 1952 году супруги Перлз создали Нью-Йоркский гештальт-институт, на первом учебном семинаре Фрица присутствовало сорок студентов, которые были пациентами Перлза или друзьями Гудмена (друг Фрица).

21. За свою жизнь он несколько раз проходил путь от крайности в противоположную крайность: от гонимого еврея в Голландии до бога­тейшего буржуа в Южной Африке, от «маленького мальчика», оскор­бленного плохим приемом Фрейда, до обожаемого гуру, от неутомимого путешественника, всегда готового поставить под сомнение всю свою жизнь, до озлобленного старика.

22. Темперамент Перлза, соблазнителя и провокатора, вызывал у окружающих не только восторги, но и порой враждебность, с недоуме­нием он обнаружил, что в него можно «влюбиться, ненавидеть его и все же быть рядом».

23. Он стал ездить с лекциями по всей стране и ежегодно приезжал в Европу, так гештальт окончательно вышел из подполья.

24. В 1968 году, когда фотография Перлза появилась на обложке журнала «Лайф», он стал широко известен и узнаваем, он, имевший невероятный дар за несколько минут выявлять экзистенциальные за­труднения собеседника, проводил демонстрационные семинары-ма­стерские, которые привлекали как неофитов, так и признанных специ­алистов в области межличностных отношений, включая европейцев.

25. Фриц хотел основать коммуну, где можно было бы «жить иде­ями Гештальта сутки напролет», для этого в июне 1969 года он купил на острове Ванкувер бывший мотель и с несколькими друзьями создал новый Гештальт-институт.

26. Там обучались и жили несколько десятков человек, которых Перлз называл «своей семьей».

27. Он перестал бороться за свои убеждения, поскольку был окру­жен людьми, которые разделяли его идеи, он впервые в своей жизни го­ворил о себе миролюбиво.

28. Перлз выступал с докладами, разъезжая по всей Америке, был также в Европе и Японии, до марта 1970 года: он должен был выступать в Чикаго, но во время посадки в самолет у него поднялась температура, семьсот человек ждали его выступления в университете, но оно так и не состоялось — Фриц попал в больницу.

29. На четвертый день, когда лежал на койке, весь опутанный ка­пельницами, он вдруг решил встать.

30. Медсестра увидела его и воскликнула: «Доктор Перлз, вы не должны вставать!»

31. Фриц вспылил: «Я запрещаю вам указывать мне, что я должен делать!» — и в то же мгновение умер.

32. После смерти Фрица члены «группы семи», в особенности Лора и Пол, а также их студенты продолжали развивать Гештальт, прежде всего — его теоретические основания, и этим способствовали его рас­пространению.

33. За свою жизнь Фредерик Перлз написал несколько книг, осно­ванных на его собственном учении — гештальттерапии, и благодаря этому стал известен во всем мире (М. Казарновская-Кроль, психоло­гический факультет, по книге Г. Масколье «Гештальт-терапия: вчера, сегодня, завтра»).

 

2) Сочинение «Как мои увлечения влияют на мой язык»

Увлечение — это «одушевленное, горячее чувство к тому, что ув­лекает, привлекает, как по отношению к человеку, так и к роду заня­тий». У каждого из нас есть свои увлечения. И они играют особую роль в нашей жизни. Для одних это лишь повод занять свободное время. Дру­гие, благодаря своим увлечениям, расширяют круг общения и получают новые впечатления. Для некоторых же это становится смыслом жизни.

Я считаю, что на увлечения сегодняшней молодежи большое вли­яние оказывает Всемирная Паутина, то есть наш любимый Интернет. Мы уже не можем представить себе жизнь без информационных тех­нологий. Общение через Интернет сократило расстояние, мы можем общаться напрямую в режиме онлайн с людьми, живущими на другом континенте, но в то же время Интернет оказал пагубное влияние на наш язык. Появился так называемый «албанский» язык, который вышел за рамки искажения отдельных слов, например «зачОт», «превеДмед­веД», «как дИла?», «в бабруйск жЫвотное» и так далее, и перешел из «интернетовского сленга» в повседневную речь. Потом он просочился в СМИ. И сейчас опасность для нашего языка составляют не «америка­низмы», а именно «язык падонкафф». К счастью, он все больше сходит на нет, остались только самые устойчивые выражения, например «аф­фтор жжот» или «пиши исчо».

Мои же увлечения напрямую можно связать с Интернетом, по­тому что именно благодаря ему они у меня и появились. Началось все с интернет-форумов, посвященных бессмертному творению госпожи Роулинг — «Гарри Поттеру». В то время были очень популярны «сло­вески», то есть словесные ролевые игры. Создавался свой персонаж, прописывалась его биография, особенности характера, внешность, и всего этого надо было придерживаться на протяжении игры. Благодаря этим играм ощутимо пополнился мой словарный запас. Потому что не­гласное правило форума было «Пиши грамотно!» и, конечно же, рас­пространенно. Поэтому, читая чужие посты, которые писали люди, в большинстве случаев старше и грамотней меня, я узнавала новые сло­ва и речевые приемы, училась писать распространенные предложения, четко и ясно выражать свои мысли и чувства. Это увлечение отразилось на моих школьных сочинениях по литературе, я старалась уходить от шаблонов и писать так, как кажется правильным мне. Нельзя сказать, что всегда получалось удачно, но мои сочинения было интересно читать. Также я познакомилась на форумах с интересными людьми, с некоторы­ми из них до сих пор поддерживаю отношения, хоть они и живут в других городах и даже странах. Помимо этого, я вынесла из форумов общепри­нятые интернетовские аббревиатуры, что не обогатило мою речь, но по­зволило легко находить общий язык с людьми на просторах Интернета. Например, ИМХО (In My Honest Opinion) — по-моему, ППКС — под­писываюсь под каждым словом, СЗОТ — сорри за оффтоп (сообщение не в тему) и форумские словечки: пост (сообщение), админ, модер, юзер, посетитель, общее «форумчанин» и так далее.

Со временем интерес к словескам, и к Гарри Поттеру в частности, остыл. Но читать что-либо, не связанное с магией, у меня не получалось, и я пристрастилась к литературному жанру «фэнтези». Количе­ство книг, прочтенных мной, не поддается исчислению. Благодаря «фэн­тези» я полюбила историю, особенно Средневековье. Можно сказать на историю Средних веков я уже смотрела с «фентезийным» уклоном. Впоследствии открыла для себя такого автора, как Александр Буш­ков, который пишет исторические произведения современным языком и с новаторским взглядом на произошедшие события. Также благодаря «фэнтези» мне стал интересен старорусский язык. Потому что в этих книгах часто употребляются слова, вышедшие из повседневного оби­хода, например «тракт» — т.е. дорога, «селение», «корчма» — то есть бар, и всевозможные устаревшие обращения — например, «госпожа», «леди» и так далее. Появился даже некий «спортивный интерес», смогу ли я прочесть и понять смысл текста на старорусском. Как ни странно, мне удалось без проблем прочесть легенды Крыма на старославянском языке. После того как мне в руки попал «Властелин Колец», изучение иностранных языков приобрело для меня новый смысл. Эльфийский язык Д.Р.Р. Толкиена поразил меня до глубины души. Скажем афоризм Демокрита: «Слово — тень дела» на синдарине (это эльфийское наре­чие) будет звучать так: «Рeth — morchant cardh». А в повседневную речь вошли тролльи ругательства белорусской писательницы Ольги Громы­ко. Такие, как бессмертное «гхыр» (отрицательная оценка) и «лабарр» (что на всеобщем — дурак). А так как в основном я предпочитаю юмо­ристическое «фэнтези», то в свою речь я часто вставляю цитаты из про­читанных книг. Например: «Слово — не воробей, вылетит неосторож­ное, вернется трехэтажное» или «Невыносимых людей нет. Есть узкие двери».

Увлечение «фэнтези» плавно перешло в ролевые игры. Правда, с ролевиками я общалась недолго, сказывалось тотальное отсутствие свободного времени. Это интереснейшие люди, в большинстве своем или программисты, или лингвисты. Ролевики оказали не сильное влия­ние на мою речь, запомнились только самые общеупотребляемые сло­ва, вроде «БРИГ», что значит Большая Ролевая Игра (длиною больше суток), и «квента», то есть легенда, предыстория персонажа в игре. В повседневной речи, как вы понимаете, их употреблять нет смысла. Тем более, в повседневной жизни ролевики совсем немного отличаются от «цивилов», что значит нормальных людей. Есть даже такой анекдот:

– А вы знаете, как отличить ролевика от нормального человека?

– И как же?

– Вот скажи синоним к слову «нежить»...

– Ну, зомби, мертвецы...

– Вот… а обычный человек сказал бы: холить, лелеять и вообще проявлять нежность...

И благодаря общению с ролевиками можно выдержать любое на­шествие гостей, потому что хуже них все равно не будет.

Как говорит старая истина: «Не каждый металлист — ролевик, но каждый ролевик — металлист». Так и я полюбила рок-музыку. Мне по­нравились красивые голоса, серьезные тексты и атрибутика. Я так глу­боко прониклась музыкой, что мне захотелось передать остальным мои впечатления, но так как ни петь, ни рисовать мне не дано, я начала опи­сывать свои чувства словами. И те образы, которые у меня формировались благодаря музыке, я переносила на бумагу. Так что, можно ска­зать, в языковом плане музыка меня только обогатила.

Впоследствии мне уже захотелось, чтобы меня читали, и я открыла для себя мир фанфикшена. Фанфик — жанр массовой литературы, соз­данной по мотивам художественного произведения фанатом этого про­изведения, не преследующим коммерческих целей, для чтения другими фанатами. Фэндом, в котором я писала, конечно же, «Гарри Поттер». Фэндом — название неформальных сообществ, участники которых объединены каким-то единым интересом к определенному жанру в ис­кусстве, писателю и т.д. Это увлечение очень сильно повлияло на мой язык. Потому что я начала общаться в основном с фикрайтерами (те, кто эти самые фики пишет). Естественно, наши разговоры вращались вокруг одного и того же предмета, то есть Гарри Поттера. И если бы нас слушал посторонний человек, то понял бы он процентов 20 из на­шего разговора. В моей речи появились такие слова как дисклеймер, что значит отказ от прав, пейринг — это между кем романтические отноше­ния, список рейтингов от General до NC-17. Такие слова как ООС (Out of Character), то есть нарушена каноническая характеристика героя, и АУ (Alternative University) — другой ход событий. Все эти слова вошли в мою повседневную речь. Выражение «отбетить» уже давно употребляю вместо «исправить текст». Потому что в фанфиках есть «бета-риддер», которая исправляет орфографию и пунктуацию, и «гамма-риддер», ис­правляющая стилистические ошибки. В повседневную жизнь вошло выражение «Мэри Сью». Так называю людей, которые делают вид, что они самые умные и красивые и вообще лучше них нет. Потому что в фанфиках «Мери Сью» называют персонажа, который появляется из ниоткуда, поражает всех своим умом и красотой и спасает мир. Я могу перечислить еще огромное количество терминов, но не думаю, что это имеет смысл. В общем, благодаря фикрайтерству, я немного подпорти­ла свой язык этими терминами, но, с другой стороны, когда пишу сами фики, то совершенствую свою речь, прислушиваюсь к комментариям и работаю над своими ошибками.

Сейчас я, как и многие, обратила внимание на «аниме». Момен­тально в моей речи появились такие слова как «ня», то есть японский аналог «мяу» и «кавай» — термин, обозначающий все милое и пре­лестное.

Подводя итог, хочу отметить, что мои увлечения как положитель­но, так и отрицательно влияют на мой язык. Надеюсь, что в будущем, благодаря своим увлечениям, моя речь будет только совершенствовать­ся, и я с легкостью смогу найти общий язык с разными типами людей. Конечно, мне бы хотелось, чтобы в повседневном общении моя речь не была перегружена непонятными терминами и словами-паразитами. По­этому я буду над собой работать (М. Андрейченко, географический фа­культет).

 

Как мои увлечения влияют на мой язык (пример 2)

Наш язык, манера общения очень чувствительны ко многим внеш­ним факторам. Мы даже сами не замечаем, как меняется набор наи­более часто употребляемых нами слов и выражений в зависимости от места нахождения, круга общения, рода занятий. Хотя знатоки русского языка давно уже подметили подобную тенденцию — так родились по­нятия профессионализмов, диалектизмов, жаргонизмов. Более того, существует и отдельный класс неологизмов! Вот это, действительно, простор для свободного творчества.

В моей жизни неологизмов, разумеется, хоть отбавляй! Пока идет учебный процесс и все вращается вокруг университета, занятий, препо­давателей, слова вроде «фатеевщина» или «синевщина» (производные от фамилий преподавателей) часто служат в кругах посвященных наи­более точным и емким описанием какого-либо события. Все сразу по­нятно, этим все сказано! Человек мгновенно, без лишних объяснений получает конкретную информацию. Повседневные рассказы сокурс-ников, порой изобилующие химическими выражениями, тоже понятны не каждому. Иногда даже очень забавно выходит, если просто для смеха постараться посочинять, рассказать что-то вроде такого: «Было это 10 спектров назад, еду я, вся такая ароматичная в метро, тут женщина, как полимер при старении, в вагон заходит, подходит ко мне и требует ме­сто уступить. Ну, я латентной прикидываюсь — не отступает. Смотрю, дошла она до точки эквивалентности уже, вот и пришлось мне встать и полчаса ехать как в кристаллической решетке. Ну, в общем, полный гидролиз!»

А если серьезно, то сфера деятельности, как мне кажется, оказы­вает превалирующее влияние на построение нашей речи. Порой любо­пытно бывает понаблюдать, прислушаться к человеку, того и глядишь, проскользнет какое-нибудь специфичное словечко или выражение, и вот он и выдал себя, сразу можно догадаться, чем он занимается или интересуется, в какой среде вращается.

Что касается хобби, то словарный состав из этой сферы деятель­ности обязательно включает в себя понятия, отражающие специфику того или иного рода занятий — названия инструментов, принадлеж­ностей, процессов. И вольно или невольно иногда люди переносят что-нибудь из специфичной лексики в свою повседневную речь. Небольшой пример — мой брат увлекается компьютерами, так в его повседневной речи практически исчезло слово «использовать», когда он подхо­дит ко мне и спрашивает, можно ли «заюзать» мою линейку, я понимаю, что в переводе на русский, он спрашивает разрешения попользовать­ся моей вещью. Кто-то увлекается музыкой, танцами, рисует, играет в компьютерные игры, для общения между собой эти люди могут сами придумывать обозначения или же пользоваться уже придуманными и устоявшимися определениями. Но это частные случаи для узкого круга.

Я не чувствую такого уж сильного влияния своих увлечений на мою речь. Мне кажется, большинство изменений в языке рождается просто среди определенной группы людей, неважно, чем они связаны — об­щими увлечениями, работой, просто дружбой. Но язык внутри каждой такой компании всегда имеет свои особенности. Наверное, все это лишь потому, что самое основное увлечение для большинства людей — это все-таки общение между собой, ведь для этого и существует язык (В. Никитина, химический факультет).