Обучение филеров и надзирателей 1 страница

 

Охраняя существующий государственный и общественный порядок, Департамент полиции пользовался, с одной стороны, «внутренней агентурой», а с другой – «наружным наблюдением». Наиболее ценные сведения доставляло Департаменту полиции именно «внутреннее наблюдение», осуществлявшееся при помощи «секретных сотрудников» разного ранга, иногда – весьма крупных провокаторов, проникавших в самую глубь революционных организаций. Конечно, рядом с материалами, добываемыми внутренней агентурой, не могли ставиться рядом те сведения, которые Департамент получал от агентов наружного наблюдения. Тем не менее, чины Департамента полиции не считали возможным пренебрегать подобными сведениями. Напротив, они прилагали все время серьезные усилия к тому, чтобы расширить круг деятельности агентов наружного наблюдения. Они утверждали, что именно благодаря умело поставленному наружному наблюдению, Департамент полиции мог во многих случаях достигнуть весьма успешных результатов в своей борьбе с революционными организациями. Одним только наружным наблюдением, без содействия внутренней агентуры, нередко раскрывались опаснейшие замыслы революционных кружков, захватывались тайные типографии и склады революционной литературы, мастерские взрывчатых веществ, в корне пресекались готовящиеся террористические акты и т.п. Столь плодотворные результаты становились возможными вследствие серьезной теоретической и практической подготовки агентов наружного наблюдения наиболее опытными руководителями политического и уголовного розыска. Во времена П.А. Столыпина (министра внутренних дел и премьер‑министра России в 1906‑ 1911 гг.) возникла даже идея создания специальной школы филеров. В процессе ее обсуждения начальники региональных Охранных отделений весьма обстоятельно развивали свои соображения на сей счет, а также характеризовали свою собственную практику. Одну из наиболее интересных записок такого рода представил начальник Московского охранного отделения Михаил Фридрихович фон Коттен (1870‑1917). Он утверждал, что его отделение было настоящей «школой для филеров», так что его учеников разбирали нарасхват другие Охранные отделения.

 

При выборе людей, – докладывал фон Коттен, – я обращал главное внимание на их умственное развитие; затем обращал внимание на: 1) возраст, выбирая по возможности людей не старше 30 лет; 2) рост, безусловно не принимая людей высокого роста и отдавая предпочтение лицам ниже среднего роста; 3) зрение, выбирая людей с хорошим зрением (практика показала, что гоняться за особенно острым зрением бесполезно, так как и из лиц, обладающих довольно слабым зрением, выходили прекрасные филеры; 4) отсутствие каких‑либо явно заметных физических недостатков, как, например, хромота, горбатость и т.п. Практика показала, что лучшие филеры вырабатываются из мелких торговцев, приказчиков и тюремных надзирателей. Набранных таким образом людей фон Коттен тренировал сначала в так называемом «комнатном обучении», которое он описывал следующим образом. Теоретическое обучение начиналось с заучивания того порядка, в котором я требовал указывать приметы, дабы не было беспорядочного изложения примет, вроде следующего: «шатен, в резиновой накидке, среднего роста, с бородою, в руках трость, лет 27‑и, носит пенсне, худощавый». Я требовал, чтобы приметы излагались в следующем порядке: пол, возраст, рост, телосложение, цвет волос, национальность. Далее я требовал описывать сверху вниз сначала физические приметы, затем приметы одежды. А именно: длина и волнистость волос, лоб, брови, глаза, нос, усы, подбородок или борода; особые приметы – сутуловатость, горбатость, хромота, кособокость, беременность, и т.д. В одежде: головной убор, верхнее платье, брюки, ботинки или сапоги; особые приметы – пенсне, трость, зонтик, муфта, сумочка и пр. Для облегчения запоминания я применял таблицу большого формата, на которой указанный порядок был изображен с помощью наклеенных букв, а для облегчения усвоения – таблицы с характерными носами и ушами. При этом параллельно объяснял обучаемым примерную терминологию, которой следовало придерживаться при описании примет. Так, я требовал обозначать цвет волос словами «брюнет, шатен, блондин, рыжий, седой» и не допускал употребления слов «каштановый, темно‑русый, светло‑русый» и т.п.; обозначать рост словами «высокий, средний, малый» и не допускал слов «большой, низкий» и т.п. Далее я последовательно вызывал каждого из обучаемых на середину комнаты и заставлял остальных описывать письменно его приметы, причем добивался однообразия в оценке каждой из примет. То есть, если вызванный был, например, 27‑28 лет, выше среднего роста, шатен, малоросс (украинец), то все обучаемые должны были обозначать его приметы именно этими терминами, а не называли его молодым человеком высокого роста, темным блондином, хохлом. После некоторой практики в письменном изложении примет я вызывал двух обучаемых и заставлял одного из них словесно описывать приметы другого, а затем предлагал кому‑нибудь из остальных обучаемых указать на ошибки в сделанном описании. Это прием всегда вызывал очень живое и внимательное отношение обучаемых к делу. Далее я требовал описывать приметы кого‑либо из отсутствующих лиц, принадлежащих к личному составу Охранного отделения, и теми же приемами добивался точного описания его примет. Затем я переходил к ознакомлению обучаемых с различными формами одежды, наиболее часто встречающейся при ведении филерского наблюдения, особенно с формой учащихся высших учебных заведений. Для этой цели у меня были изготовлены особые картонные таблицы, на которых были прикреплены кокарды фура жек, петлицы, наплечные знаки, пуговицы, а также написаны на ней цвета околышей, воротников, брюк и кантов. Наконец я приступал к так называемому «взятию по приметам». С этой целью я вызывал двух‑трех человек в соседнюю комнату и приказывал им описать приметы того или другого обучаемого из числа оставшихся в общей комнате (каждому разного). Составленные ими описания я приносил в эту общую комнату и, прочтя какое‑нибудь описание, предлагал одному из обучаемых решить, чьи приметы описаны. Кстати должен заметить, что при этом приеме я часто ограничивался описанием лишь физических примет, не допуская описания особенностей одежды, как примет переменных. Если вызванный пытался «угадать» по двум‑трем первым приметам, я доводил его до такой приметы, которая резко не подходила к названному им лицу, и тем самым заставлял его признать ошибочность ответа. Первое время дело двигалось слабо, но через пять‑шесть занятий некоторые из обучаемых стали безошибочно определять тех лиц, чьи приметы им зачитывались. Тогда я переходил к описанию таким же образом лиц, служащих в Охранном отделении, но в общей комнате не присутствующих, и вскоре добивался такого же результата. Иногда ответы бывали оригинальными. Так, отвечающий говорил, что «по‑видимому, хотели описать такого‑то, но в такой‑то примете ошиблись». Рядом с «комнатным обучением» шла «практическая подготовка», которая тоже представляется достаточно любопытной. Практическую подготовку, – рассказывал фон Кот‑ тен, – я вел, посылая обучаемых наблюдать за за кем‑ нибудь из опытных филеров, причем последнему внушал первое время спокойно ходить по улицам, лишь изредка делая так называемые «проверки», т.е. внезапно поворачивать в обратную сторону, делать остановки за углами домов и т.п. После того, как обучаемые приучались ходить, не напирая на наблюдаемого, последнему приказывалось замешиваться в толпу, переходить с трамвая на трамвай, ездить на извозчиках, пользоваться проходными дворами и подъездами и т.п., постепенно усложняя приемы, используемые для «сбрасывания наблюдения». Все это проходилось лишь в общих чертах, преследуя цель только ознакомить обучаемых с наиболее характерными приемами наблюдения. А затем обучаемые посылались уже в настоящее наблюдение на вокзалы. При вечерних их докладах я разъяснял обучаемым, правильно ли они поступили в том либо ином случае; объяснял признаки, по которым можно было догадаться о месте жительства наблюдаемого и о том, приезжий ли он или постоянный столичный житель; как определить, случайная встреча произошла у него или заранее условленная; тяжел ли сверток в его руках; в каких случаях можно бросить своего наблюдаемого, и когда филер обязан сделать это; как поступать в случае потери наблюдаемого. Независимо от этого, я лично проводил проверку наблюдения на постах, а также через заведующего наблюдением и опытных филеров, и еще через наблюдение старых филеров за молодыми без ведома последних (это имело значение и для контроля над представляемыми счетами). Кроме того, так как мои надзиратели ежедневно обходили все свои гостиницы и меблированные комнаты, посещая таким образом большое число улиц, я установил порядок, что каждый из них при приходе в отдел давал справку, кого из филеров и где он видел, и при каких обстоятельствах (т.е. стоящим на одном месте, идущим или едущим, что также служило и для проверки денежных счетов. Для поддержания интереса к занятиям я широко практиковал систему мелких денежных наград, а иногда прибегал к штрафам. Понятно, что все перечисленные приемы обучения применялись не обязательно в такой последовательности, как здесь сказано. Комнатное обучение чередовалось с практическим; кроме того, к каждому последующему вопросу программы я старался переходить естественным путем, по мере встречи его на практике, хотя бы этим нарушалась вышеприведенная последовательность.

Аналогичная система педагогических приемов применялась для обучения иной категории агентов наружного наблюдения – полицейских надзирателей (предше‑' ственники нынешних оперативных сотрудников – А.Т.). Первоначально они проходили тот же курс обучения, что и филеры. Затем ради испытания их посылали в гостиницы и частные дома навести справки под видом частного лица. Предварительно они обязаны были доложить, каким способом предполагают получить требуемые сведения. Если эти способы представлялись удовлетворительными, то обучаемым разрешалось их применять. В противном случае им разъясняли недостатки избранного способа и указывали два‑три других, более подходящих к данному случаю. Затем их посылали присутствовать при наведении справок агентами полиции. Надзирателям разъясняли, на какие стороны жизни наблюдаемого необходимо обращать особое внимание: объявленная цель приезда; надолго ли приехал; какие вещи привез с собой; уносит ли с собой ключ от комнаты; позволяет ли прислуге убирать комнату в его отсутствие; щедро ли дает на чай; кто его посещает; откуда получает письма, куда сам пишет; какие читает газеты и т.п. При этом объяснялись также признаки, на основании которых можно было составить свои ответы на эти вопросы. Наконец, по мере усвоения сущности дела, обучаемым поручалось уже наблюдение за определенными лицами, проживающими в гостиницах и наведение там справок. При этом надзирателям настойчиво внушалось наводить справки таким образом, чтобы расспрашиваемые дворник, швейцар, прислуга, официант, извозчик и прочие не могли догадаться, о ком наводилась справка. Или, точнее, чтобы они полагали, будто их расспрашивали об Иванове, тогда как справка наводилась о Петрове. В частности, это достигалось установлением дружественных отношений с гостиничной прислугой и приучением ее к ежедневным приходам надзирателя, благодаря чему прислуга охотно болтала с ним Умелой же постановкой вопросов и сообщением иногда по секрету, что «меня очень интересует такой‑то (конечно, вымышленный) жилец», маскировка справок достигалась вполне. Особое внимание следовало уделять поддержанию хороших отношений с гостиничной прислугой и администрацией. Для этого прислуге давались мелкие чаевые, администрации оказывались мелкие услуги полицейского характера: справки в градоначальстве, бесплатные билеты, ходатайство перед приставом в случае мелких нарушений обязательных постановлений и пр. Хорошим отношениям всегда придавалось особое значение. Надзирателя переводили в другой район, если ему не удавалось их установить, или если установившиеся уже отношения случайно портились.

Придавая очень большое значение практическому обучению филеров и надзирателей (их «натаскиванию»), руководители Охранных отделений обращали также внимание на моральное воспитание данной категории сотрудников. Так, начальник Харьковского отделения Попов писал: «Помимо способов наблюдения крайне желательны занятия с филерами на тему о нравственной подкладке их службы. Необходимо внушать им, что служба их вовсе не позорна, а наоборот, спасает жизнь многих людей, предотвращает злодеяния преступных лиц. В особенности это необходимо оттенять, когда будут взяты при ликвидациях бомбы, оружие и другие предметы террористической деятельности. Следует воспитывать в сознании филеров чувство долга, полезности их работы, а не только материальные соображения, по которым ныне большинство из них служит». Несомненно, что все эти рекомендации до сих пор не утратили своей значимости.

 

Борис Гераскин За Семью Печатями (Записки военного контрразведчика)

 

М., 2000.

(Отрывки из главы 6)

Бросая взгляд с позиций времени и прожитого на деятельность органов безопасности, я позволю себе высказать некоторые мысли и соображения.

Труд сотрудника спецслужб все больше и больше обретает коллективный характер. Время королей сыска, комиссаров полиции типа Мегрэ, уходит в прошлое. Разоблачить шпиона, террориста и других преступников, вскрыть их противоправную, законспирированную деятельность можно только коллективными усилиями десятков высококвалифицированных контрразведчиков, комплексно и изобретательно применяя весь арсенал агентурно‑оперативных, технических и аналитических средств органов безопасности. Здесь напрашивается параллель с организацией общевойскового боя, когда военачальник добивается победы над противником, умело подключая в процессе сражения различные виды войск и военной техники.

Такой вывод подкрепляют упоминавшиеся разоблачения шпионов Попова, Пеньковского, Сметанина, Филатова и других.

Контрразведчики и разведчики всю свою жизнь несут тяжелую психологическую нагрузку. Затрачивая в тайной борьбе огромные интеллектуальные и физические силы, вкладывая труд и опыт в обеспечение безопасности государства и общества, они лишены возможности «разрядиться», открыто и широко рассказать о результатах своего сложного труда. Преградой к этому служит секретность, строгое соблюдение тайны проводимых операций и оперативных мероприятий. Часто сотрудники остаются один на один с результатами выполненной работы. Многое они вынуждены прятать в себе, а иногда и уходить с этим из жизни. Такова суровая специфика профессии контрразведчика и разведчика. Если конструктор и инженер, ученый и исследователь, писатель и драматург, представители других профессий могут сказать: «Смотрите, люди! Вот чего я достиг своим усердием и талантом», то сотруднику органов безопасности подобного не дано. Умение отдавать всего себя незримой борьбе и в то же время работать в жестких рамках конспирации, лишающей права на гласность, можно определить словами легендарного чекиста Артура Артузова как «тихий героизм».

 

…Подчиненного и руководителя нередко связывают не только служебные интересы, но и человеческие симпатии, крепкая дружба. В этом проявляется сама жизнь. Но следует четко отделять здоровые отношения такого рода от фаворитизма, лакейства и приспособленчества. В органах безопасности, на мой взгляд, не должна поощряться слепая личная преданность, иметь место обстановка угодничества, боязни возразить и доложить свое мнение. Такие отношения чреваты негативными последствиями не только для дела, но и для самих людей. Стоит только «хозяину» попасть в немилость, как сразу же убирают всех его фаворитов. Вспомним, что Берия дважды приводил свою «команду опричников» к руководству спецслужбами государства – в 1938 и 1953 годах. Известно, чем все это закончилось. Сам ушел на тот свет и увел с собой фаворитов.

Управляя органами госбезопасности, Шелепин и Семичастный окружили себя большой группой близких им по комсомолу людей. Какой конец? Попал в опалу Семичастный, а за ним убрали его и Шелепина комсомольских приверженцев. На более низких уровнях управления подобных примеров еще больше.

 

Власть и органы безопасности никогда не живут друг без друга. Без всякого сомнения, в этой государственной связке власть занимает доминирующее положение. Такой порядок взаимоотношений с властью, а конкретнее – с партией, фактически управлявшей Советским государством, был присущ и ВЧК‑ НКВД‑ КГБ.

На мой взгляд, в средствах массовой информации принято преувеличивать всесилие служб безопасности, изображать их монстром, стоящим над властью, навязывающим ей свои решения, верховодящим в государстве: Такое утверждение не отвечает действительному положению дел. Оно часто используется некоторыми внутренними и внешними силами для компрометации органов безопасности.

В истории, да и в наше трудное время есть немало примеров, когда партии и политики в борьбе за власть пытаются переложить собственную вину за преступления и просчеты на службы безопасности, обвиняя их в чинимых провокациях и кознях. Нацеливают гнев толпы на органы, зная, что обывателю их деятельность всегда кажется подозрительной.

Советские органы государственной безопасности всегда подчинялись партии. Какой‑то своей независимой политики не проводили, партии себя не противопоставляли, на власть в государстве не претендовали. Все руководители органов госбезопасности, начиная с Ф. Дзержинского и заканчивая В. Крючковым, являлись преданными партийцами, персонально подобранными и назначенными ЦК. Если бы кто‑то и попытался спровоцировать бунт ради личной власти, будь то даже сам Берия, основная масса сотрудников ему поддержки не оказала бы.

И все же зная, насколько острый и сильный государственный инструмент служба безопасности, руководство партии постоянно подстраховывалось. Наряду с жестким контролем, периодическими чистками и кадровыми инъекциями, КГБ было строжайше запрещено вести контрразведывательную работу в партийных структурах сверху донизу. Аналогичное табу действовало в отношении политических органов Вооруженных Сил Советского Союза.

Попутно замечу, что в переломный период нашей истории именно элита партии выделила из своей среды перерожденцев, сепаратистов и буржуазных лоббистов.

Ведя борьбу за власть,' верхи партии создавали внесудебные структуры с широкими карательными полномочиями и сохраняли их до тех пор, пока они не угрожали им лично. Как известно, 5 ноября 1934 г. постановлением СНК СССР при наркоме внутренних дел было организовано Особое совещание (ОСО). Почти 19 лет оно действовало вопреки Конституции СССР, применяя уголовные репрессии против многих неповинных людей. За это время неоднократно менялась внутриполитическая обстановка в стране, но ЦК даже пальцем не пошевелил, чтобы покончить с этим беззаконием. Только после того, как Хрущев, перепуганный делом Берии, предположил возможность применения карательных санкций Особым совещанием против него и его соратников, Верховный Совет СССР своим указом от 1 сентября 1953 г. ОСО упразднил.

Можно твердо утверждать, что органы ВЧК‑ НКВД‑МГБ‑КГБ на ведущую роль партии в государстве никогда не посягали. Власть и службы безопасности всегда были разновеликими величинами со своим объемом полномочий, задач и методов их решения.

 

Вокруг института негласных помощников, занимающего важное место в деятельности органов безопасности, длительное время ведутся споры, высказываются противоречивые мнения. Опираясь на многолетний опыт работы с негласным аппаратом, хотелось бы и мне высказать некоторые соображения по столь специфическому и деликатному вопросу.

Следы использования негласных методов работы уходят в глубь веков. Даже Библия утверждает, что Иисус Навин, осаждая Иерихон, послал в город двух соглядатаев, чтобы подготовить его захват и разрушение. По мере становления государств, особой системы органов власти в них, развития функций обороны и безопасности, постоянно совершенствовались методы и средства разведки и_ контрразведки, способы применения агентуры.

Не все знают, что с образованием ВЧК шли жаркие споры о том, нравственно ли в рабоче‑крестьянском государстве использовать для его защиты негласный аппарат, подобно тому, как он использовался господствующими классами царской России.

Спор решила в пользу негласного аппарата нараставшая борьба контрреволюции с молодой советской властью, развернувшаяся после победы Октября. Для достижения своих целей контрреволюция прибегала к заговорам и мятежам, шпионажу и террору, диверсиям и саботажу. При этом широко опиралась на разветвленную, хорошо законспирированную агентурную сеть. Органы ВЧК силою обстоятельств вынуждены были ответить на тайные приемы контрреволюции противопоставлением своих негласных методов работы в сочетании с опорой на помощь трудящихся.

Как и раньше, так и теперь иностранные государства даже с развитой демократией не отказываются от использования агентурного аппарата в интересах защиты своей безопасности.

Если внимательно перечитать опубликованные в печати за последние годы высказывания руководителей американских специальных служб, то легко заметить, что и сейчас из всех средств разведки, используемых прежде всего против России и государств СНГ, они отдают приоритет агентурным средствам. Американцы считают, что даже при наличии мощной электронной разведки, использовании спутников и других технических средств, нельзя решить главные разведывательные задачи. Сама техника способна ответить лишь на вопрос о возможностях противника, но его намерения можно выявить только агентурными методами.

Характерна публикация на этот счет в газете «Нью‑ Йорк тайме». В ней, в частности, говорилось: «Спутники, которые когда‑то считали чудом разведки, как оказалось, были неспособны выявить военные намерения Саддама Хусейна или сфотографировать экономический крах советской системы… На деньги, которые стоит один не слишком дорогой разведывательный спутник, ЦРУ может нанять буквально тысячи агентов».

Таким образом, и международная практика, если позволительно так обобщенно выразиться, не осуждает использование негласных средств в системе обеспечения безопасности государств. Фактически спецслужбы всех стран мира опираются в своей деятельности на возможности агентуры.

Подразделения контрразведки решают задачи вскрытия и нейтрализации операций иностранных разведок, направленных против стратегических объектов России, террористических и диверсионных актов, преступных действий, имеющих целью насильственное свержение государственного и общественного строя, проявлений организованной преступности. Чтобы борьба с этими преступлениями велась успешно, органы безопасности должны обеспечить своевременное поступление информации, дающей возможность предупредить или раскрыть готовящиеся преступления. Одним из важнейших средств добывания такой информации и является институт негласных помощников.

Сам институт негласных помощников представляет довольно динамичный организм. На его качество и количество влияют внешняя и внутренняя обстановка, изменяющиеся задачи органов безопасности, происходящие в стране процессы демократизации общества. В работе с агентурным аппаратом постоянно учитываются уроки прошлых ошибок.

Органы безопасности осуществляют сотрудничество с негласными помощниками на добровольной, доверительной и конспиративной основе. Никаких клятв и присяг от них не принимают.

Работа с негласными помощниками строится в соответствии с действующим законодательством России – законами «Об оперативно‑розыскной деятельности» и «Об органах федеральной безопасности». Постоянно проявляется забота о гражданских правах негласных помощников, защите их интересов.

В прессе стало модой, признаком «демократизма» шельмовать, обливать грязью негласных помощников органов, оскорбительно, на уголовно‑базарном жаргоне называть их «стукачами», «сексотами», клеймить другими прозвищами. Призывать негласных помощников к открытому покаянию, заранее отводя для кающихся полосы газет и журналов. Невольно возникает вопрос: что это? Наивность, лицемерие или просто глупость? Наверное, и то и другое.

Отметая подобные оскорбления, необходимо подчеркнуть, что большинство негласных помощников – это люди честные и достойные, настоящие патриоты. Оказывая помощь в обеспечении безопасности государства, они нередко ставят на грань риска не только свою репутацию, но и жизнь. Поэтому обвинять гражданина, вносящего личный вклад в обеспечение безопасности страны, в каких‑то грехах, оскорблять его, по меньшей мере, неразумно.

В средствах печати зачастую ставится знак равенства между понятиями «негласный помощник» и «провокатор». Это дезинформация, имеющая целью утвердить читателей во мнении, что работа органов безопасности строится на лжи и подстрекательстве. В действительности все обстоит не так. Появление среди негласных помощников провокатора является для органов чрезвычайным происшествием. Сотрудничество с таким лицом немедленно прекращается, а оперативный работник несет служебную и дисциплинарную ответственность.

Встречаются утверждения, что работа негласного помощника безнравственна, не совместима с демократией и гласностью, является доносительством. Те, кто так думают, опускаются до уровня обывателя, до примитивного понимания действия негласного помощника.

Поведение негласного помощника ими воспринимается как подглядывание в замочную скважину, подслушивание, сочинение доносов на друзей. На самом деле ничего подобного нет. Негласный помощник, вскрывая признаки тщательно Маскируемых преступных действий, помогает органам безопасности выходить на лиц, занимающихся сбором шпионской информации, готовящих террористические акты, причастных к коррупции и другим преступлениям, несущим, серьезную угрозу обществу. А теперь уместно задать вопрос: кто же поступает безнравственно? Тот, кто участвует в защите безопасности нашего государства, или тот, кто эту защиту разрушает? Очевидно, ответ ясен.

В нынешнее время можно услышать призывы вообще ликвидировать негласную работу в органах. В таких призывах фактически содержится прямой умысел ослабить сами органы безопасности, обезоружить их перед зарубежными спецслужбами и преступными элементами в стране. Свернуть в органах госбезопасности России негласную работу – это все равно, что сделать подарок шпионам, диверсантам, наркобизнесу, мафии. Еще раз напомню: во всем мире нет прецедента, когда бы работа по обеспечению безопасности осуществлялась только гласными методами.

 

Аллен Даллес

Искусство разведки

Москва, 1992

 

(Отрывки из книги)

   Глава девятая. Контрразведка       

В современном мире каждая сторона пытается как можно больше затруднить действия разведывательных органов противной стороны, принимая для этого специальные меры по охране секретной информации, важных объектов и личного состава. Эти меры, представляя собой совершенно необходимую предосторожность, превращаются в конечном счете в фактор, толкающий специалистов в разведывательных органах противника на разработку еще более хитроумных путей обхода всех этих препятствий.

Очевидно, если страна хочет оградить себя от не‑ прекращающихся нападок со стороны разведывательных служб противника, она не должна ограничиваться наблюдением за иностранцами, прибывающими на ее территорию, охраной секретных районов и проверкой лояльности лиц, имеющих доступ к секретам. Ей также необходимо выяснить, какие цели преследуют разведывательные органы враждебных государств, как они действуют, каких людей используют в качестве своих агентов.

Операции, преследующие эти специфические цели, относятся к области контрразведки, а полученная в результате таких операций информация называется контрразведывательной. Контрразведка занимается в основном защитной и оборонительной деятельностью. Ее главная задача состоит в том, чтобы препятствовать шпионажу против своей страны, однако она может также сослужить исключительно полезную службу в раскрытии фактов вражеского проникновения и подрывных заговоров, направленных против других свободных стран.

Нашей контрразведке приходится непосредственно иметь дело с раскрытием тайной агрессии, подрывной деятельности и саботажа. Хотя такого рода информация и не дает, подобно позитивной разведывательной информации, прямой пользы правительству при выработке политического курса, тем не менее она зачастую предупреждает наше правительство о характере действий противников и о тех районах, в которых нашей стране, возможно, придется предпринять какие‑то политические акции. Например, обнаружение в 1954 году тайных перевозок оружия морским транспортом из Чехословакии в Гватемалу послужило для нас первым сигналом, что прилагаются большие усилия для укрепления позиций коммунистического режима в этой стране.

В Соединенных Штатах контрразведывательные функции вменены в обязанность различным учреждениям, каждое из которых имеет особую сферу деятельности. Сферой деятельности Федерального бюро расследований (ФБР) является территория самих Соединенных Штатов, и ФБР‑помимо других своих обязанностей‑ отвечает за пресечение вражеской деятельности иностранных агентов на территории США. ЦРУ отвечает за организацию контрразведывательной работы за пределами Соединенных Штатов, образуя, таким образом, передовую линию обороны против вражеского шпионажа. Оно стремится раскрыть операции вражеской разведки до того, как ее агенты достигнут намеченных целей. Кроме того, каждый вид вооруженных сил имеет свою контрразведку, в задачу которой входит защита штабов и технических объектов от проникновения вражеских агентов, а также защита личного состава как у себя в стране, так и за границей.