Взаимодействие в процессе общения

Исторические корни человеческого общения — в необходимости понять друг друга и, благодаря такому взаимопониманию, успешно взаимодействовать, решать общие практические задачи. Общение — это не только взаимодействие, но в большинстве своих форм это прежде всего определенные сопряженные шаги его участников. Естественно, что в социальной психологии возникали, возникают и в дальнейшем будут появляться работы, исследующие и объясняющие особенности взаимодействия, факторы его успешности, причины нарушения и т. д.

Термин «взаимодействие» чрезвычайно многозначен. Иногда его употребляют как синоним понятия «общение», иногда приравнивают к термину «социальное поведение». В нашем случае мы по возможности сузим его значение и будем понимать под взаимодействием взаимозависимый обмен действиями, поведенческими реакциями, который осуществляется партнерами по общению. Очень важно то, что единицей анализа для нас будет выступать не действие одного из партнеров или реакция другого, а именно акт обмена единичными взаимосвязанными действиями: «действие — реакция», «сказал — получил в ответ». Взаимодействие как социально-психологический процесс может быть продуктивно изучено и понято только при делении на такие вот единичные обмены действиями. Поясним на примере. Если, по мнению исследователя, некто А совершил действие, потому что решил, что Б думает поступить так-то и так-то, это социально-психологический анализ ситуации, равно как и утверждение, что А поступил так, потому что Б перед этим поступил таким-то образом. Если же исследователь исходит из того, что поступок А продиктован некоторыми особенностями его характера, он вышел за пределы социально-психологического анализа ситуации, так как он потерял связь действий А с действиями (реальными или приписанными) Б.

Существует целый спектр теоретических и эмпирических подходов к анализу и пониманию сути человеческого взаимодействия в

171

общении. Каждый подход рассматривает одну из реально существующих граней, некоторые претендуют на многогранность, но ни один не рассматривает это явление в целом. Рассмотрим наиболее интересные социально-психологические подходы к изучению процесса взаимодействия.

4.1. Взаимодействие с точки зрения его исходов. Необихевиоризм

В разные годы исследователи, работающие в русле традиции бихевиоризма, делали попытки создать такие теоретические конструкции, которые бы позволяли работать с межличностными отношениями: прогнозировать их, влиять на них. Сложность всегда заключалась в том, что такая теория должна была непротиворечиво вписаться в весьма ограниченный набор бихевиористских представлений о человеке и истоках его поведения, в том числе и социального, которое, по их мнению, никакой особой спецификой на фоне всех остальных поведенческих форм не обладает.

В результате родилось несколько схем, которые в критической отечественной психологии принято объединять в группу с общим названием теории диадического взаимодействия. Их авторы Д. Тибо и Г. Келли, Д. Хоманс (10).

Подход Тибо и Келли очень кратко может быть представлен следующей цепочкой рассуждений:

1. Любое межличностное отношение — это прежде всего взаимодействие, реально наблюдаемый обмен поведенческими реакциями в рамках некоторой ситуации.

2. Это взаимодействие с большой вероятностью будет продолжаться и позитивно оцениваться участниками, если они выгадывают от него.

3. Для того чтобы определить наличие или отсутствие выгоды, каждый участник оценивает взаимодействие с точки зрения знака и величины исхода. Исход — это сумма вознаграждений и потерь, которые приносит с собой данный обмен действиями.

172

4. Взаимодействие будет продолжаться, если для каждого партнера вознаграждения превосходят потери. При этом и те и другие в большинстве случаев имеют психологическую природу: власть, статус, роль, нормы, удовлетворение социальных потребностей.

5. Процесс получения выгоды для каждого участника усложняется тем, что партнеры имеют возможность влиять друг на друга, то есть контролировать вознаграждения и потери.

Итак, взаимодействие контролируется исходами. Каждый человек наделен некоторой способностью оценивать знак и величину своих исходов. Партнеры влияют на исходы друг друга.

Дальнейшие исследования в рамках разработанной теории преимущественно касались типов контроля и особенностей социального поведения участников взаимодействия с различными типами контроля. Отдельный интерес представляет методический прием, который был разработан для изучения типов контроля и исходов. Он получил название репертуарной решетки, или матрицы исходов.

Вот как выглядит матрица исходов до своего заполнения.

А и Б — партнеры по общению. Они поставлены в некоторую экспериментальную ситуацию, когда у каждого из них есть два варианта поведения: вариант 1 и вариант 2. Они несут партнерам различную выгоду, в любом случае один привлекательнее другого. Чтобы оценить эту выгоду, можно ввести некоторые условные «деньги» — баллы, а матрица исходов позволит рассмотреть все ситуации сочетания выборов с точки зрения их выгоды для партнеров. Ведь выгода каждого зависит как от собственного выбора, так и от выбора партнера. Приведем пример, примитивный, но именно такие чаще всего рассматривались исследователями. Жена хочет провести сегодняшний вечер дома. Вариант «дома» для нее однозначно привлекательнее любого варианта «вне дома». Но ценность домашнего вечера сильно колеблется в зависимости от того, что выберет муж. Она высока в случае, если он присоединится к жене, и сильно снижается, если он выберет «вне дома». Мужу, в принципе, все равно, как и где коротать

173

этот вечер. Он самодостаточен, и ему будет хорошо и одному, и с женой.

Используя этот пример, заполним матрицу исходов.

А — жена

Б — муж

Вариант 1 — вечер дома

Вариант 2 — вечер вне дома

		Жена
		Вариант 1	Вариант 2
Муж	Вариант 1	+5 +5	−5 +5
	Вариант 2	+1 +5	−5 +5

Мы видим, что исходы взаимодействия для мужа везде одинаковы (+5) и не зависят от выбора жены. А вот исходы жены очень различны, они определяются выбором мужа. Максимальна выгода в том случае, если муж останется дома, она меньше, если муж уйдет, и минимальна, если придется идти самой.

В целом данная матрица являет собой пример фатального типа контроля: один участник взаимодействия полностью контролирует и определяет исход другого.

Другой выявленный тип контроля — поведенческий. В этом случае партнеры не могут фатально определять выигрыш другого, но имеют стратегические возможности влияния на исходы друг друга. Воспользуемся другой бытовой ситуацией. Муж и жена хотели бы вместе провести вечер. Но вот беда: муж предпочитает концерт (вариант 1 — «концерт») а жена — кинофильм (вариант 2 — «кинотеатр»). Пойти врозь — неприемлемый вариант. Для того чтобы решить ситуацию в целом позитивно, кто-то из супругов должен согласиться на меньший выигрыш.

174

Рассмотрим эту ситуацию на матрице:

		Жена
		Вариант 1	Вариант 2
Муж	Вариант 1	+2 +4	−1 −1
	Вариант 2	−1 −1	+4 +2

Как разрешится ситуация в реальном эксперименте? Для получения научно обоснованного ответа на этот вопрос было проведено немало исследований, но самой популярной в экспериментальном, а затем и обучающем планах стала ситуация, получившая название «Дилемма узника».

Суть ситуации, предлагаемой испытуемым для анализа и проигрывания (участвуют два человека или две группы): два злоумышленника-компаньона подозреваются в совершении общего преступления. Сидят они в разных камерах и имеют следующую информацию:

если они оба не сознаются (вариант 1 — «не сознаваться»), их выпустят;

если оба сознаются (вариант 2 — «сознаваться»), их накажут;

если они поведут себя различно, того, кто сознается, освободят и наградят, а не сознавшегося накажут очень сильно.

Смотрим на матрицу исходов:

		2 узник
		Не сознаваться	Сознаваться
1-й узник	Не сознаваться	+1 +1	+2 −2
	Сознаваться	−2 +2	−1 −1

175

Какую стратегию выберут участники? Как они будут просчитывать свои исходы и учитывать поведение партнера? К сожалению, выявить какие-либо общие закономерности не получилось. Наиболее живучими оказалась сама матрица, технический прием, а из придуманных экспериментальных ситуаций — «Дилемма узника».

Интересно, что матрицы исходов нашли свое достойное применение в практике социально-психологического обучения и психотерапии бихевиорального толка. Там они используются как средство децентрации позиции клиента (умение увидеть ситуацию с другой стороны) и прагматически — для развития у человека способности видеть ситуацию объемно, со всеми ее плюсами и минусами.

4.2. Взаимодействие в контексте ситуации. Интеракционизм, это генетический подход

В рамках парадигмы интеракционизма общество как таковое представляет собой совокупность взаимодействующих друг с другом людей в тех или иных значимых социальных ситуациях. Взаимодействие может быть непосредственным, но это не основная форма человеческого общения. По преимуществу наше общение с другими опосредовано символами (язык, речь) и существенно зависит от социальной ситуации, в которой оно разворачивается. Связь получается приблизительно такой:

Я — социальная ситуация — символическая интерпретация ситуации — другой человек.

Прежде всего человек интерпретирует ситуацию, в которой он вместе с партнером оказался, а затем строит взаимодействие с ним в соответствии с этой интерпретацией.

Идея символической интерпретации ситуации взаимодействия оказалась очень продуктивной и с теоретической, и с экспериментальной точек зрения. С ней работали многие исследователи. Ставилось преимущественно два вопроса:

176

1. Как, каким образом социальная ситуация задает людям параметры взаимодействия, диктует им логику развития отношений?

2. Как люди «считывают» информацию об особенностях социальной ситуации? На что они при этом ориентируются?

В поиске ответов на эти вопросы зарубежные и отечественные исследователи приходили к разработке различных типологий, реестров и номенклатур социальных ситуаций взаимодействия. В одних случаях такие типологии брали свое начало в теоретических построениях, в других были следствием эмпирического исследования проблемы.

Автор этогенетического подхода Р. Харре, постулируя в качестве важнейшей социально-психологической способности человека его умение интерпретировать, понимать свое социальное окружение, рассматривает поведение человека как последовательность внутренне организованных эпизодов, фрагментов поведения. Он выделяет три группы эпизодов в соответствии с тем, как и в какой мере они регулируются социальными правилами, навязанными человеком извне, а также шаблонами, или планами поведения, которые созданы им самим. Это биологические, формальные и проблемные эпизоды. В биологических эпизодах (снах, например) автономность человека минимальна, поведение подчиняется физиологическим регуляторам. В формальных эпизодах — различных ритуально-культурных ситуациях — поведение человека в основном регулируется правилами. В проблемных эпизодах его активность максимальна, также значительно больше возможностей для действия не по правилам, а по планам. В проблемном эпизоде человек прежде всего интерпретирует социальную ситуацию и в соответствии с выбранным ее определением надевает ту или иную социальную маску (осуществляет я-идентификацию) (132).

Примером эмпирической типологии могут служить результаты исследований, проведенных под руководством М. Аргайла в Оксфорде. При проведении своих широкомасштабных социально-психологических исследований он опирался на следующее понимание

177

социальной ситуации, в духе идей Д. Мида и Р. Харре. Социальная ситуация — это естественный фрагмент социальной жизни, определяемый:

√ включенными в него людьми;

√ местом и временем действия;

√ характером развивающихся в процессе общения действий и деятельностей.

То есть люди + место действия + характер действий есть социальная ситуация. Следующее важное допущение состояло в том, что всю или почти всю социальную жизнь человека, все функционирование общества можно свести к некоторому устойчивому набору воспроизводимых социальных ситуаций. Проведя крупное и сложное по своей обработке исследование, группа Аргайла пришла к выводу, что существует 7 принципиально отличных друг от друга типичных социальных ситуаций, в которых чаще всего разворачиваются отношения между людьми (в скобках отметим: существует на сегодняшний день в современном американском обществе, так как вряд ли направление, придающее такое большое значение языку и традициям, станет настаивать на механическом распространении этих выводов на другие культуры и другие времена).

Итак, 7 видов социальных ситуаций по Аргайлу:

• официальные социальные события;

• личностное взаимодействие с близкими людьми;

• случайные эпизодические встречи со знакомыми;

• формальные контакты на работе и в сфере обслуживания;

• асимметричные ситуации — обучение, руководство;

• конфликты и переговоры;

• групповые дискуссии (10, 132).

Под полученные в результате обработки методом факторного анализа данные не подводится никакой теоретической базы. Вот естественные фрагменты социальной жизни: совершенно различные по жанру, частоте использования. Трудно не согласиться с тем, что все они имеют место в социальной жизни. Но почему именно эти?

178

Почему бы не выделить в особый вид Интернет-кафе или «боление» за команду на стадионе? Есть ощущение, что на сегодняшний день идея значительно богаче своего конкретного воплощения. А идея состоит в том, что партнер по общению является, несомненно, фигурой в нашем сознании, но фигура существует только на фоне, она раскрывается нам через свой фон. Так и партнер раскрывается нам через ситуацию, в которой происходит общение, точнее, через нашу субъективную ее интерпретацию. «Короля играет его свита».

В разработках группы Аргайла есть еще один очень интересный аспект. Да, социальная ситуация задает способ взаимодействия людей. Но взаимодействие этих же людей, вышедшее за привычные, культурно устойчивые рамки, может создавать новые социальные ситуации. Будучи сначала новыми и непривычными, они имеют шанс через какое-то время стать всеобщими. Мы не являемся страдательной, пассивной стороной в организации взаимодействия. Социальные ситуации структурируют наше общение, но они не могут полностью перекрыть все поле человеческих отношений. Всегда остается место и возможность для творчества и созидания будущего.

В отечественной психологии также разрабатываются различные типологии ситуаций взаимодействия. Скажем, М. С. Каган подходит к этой проблеме с точки зрения целей общения, естественным образом соотносящихся со средствами, то есть способами действия участников. В его подходе выделяются 4 функционально-целевые ситуации общения и соответственно 4 вида общения. Каждый вид реализуется своими средствами, и правильное прочтение ситуации общения позволяет выбрать адекватные формы поведения.

Цель общения	Вид общения
Вне взаимодействия	Обслуживание предметной деятельности
Во взаимодействии	Ради общения
В приобщении партнера к опыту и ценностям инициатора общения	Приобщение другого к своим ценностям
В приобщении инициатора общения к ценностям партнера	Приобщение к ценностям другого.

179

Эта стройная теоретическая типология имеет практический смысл даже больший, чем эмпирическая типология Аргайла. Знакомство с типами ситуации и их соотнесение с различными вариантами социального поведения может иметь развивающий, формирующий эффект, использоваться как элемент обучающей социально-психологической работы. Социальным ситуациям как способам структурирования времени уделяется много места в транзактном анализе Э. Берна. Однако его подход больше интересует нас в другом аспекте.

4.3. Виды межличностных транзакций. Э. Берн

Взаимодействие в общении транзактный анализ рассматривает через динамику межличностных позиций партнеров, которая и создает определенный тип межличностного взаимодействия. Напомним, что выделяется три основных эрго-состояния человека: родитель, взрослый и ребенок. В ситуации взаимодействия эти состояния выступают как позиции человека в общении. Связь устанавливается прямолинейная: актуальное в данный момент эрго-состояние человека задает ему определенную позицию в общении, некоторую линию поведения. Внешнее взаимодействие партнеров рождается из взаимодействия между собой их психологических позиций, и в зависимости от того, как эти позиции соотносятся друг с другом, реализуется один из трех типов транзакций: дополнительные (параллельные), пересекающиеся или скрытые. Материал по транзактному анализу настолько широко представлен в современной русскоязычной литературе, что нет необходимости останавливаться на нем подробно (18).

Отметим лишь один момент. Теория Харриса и Берна устанавливает соответствие между характером взаимодействия людей на уровне поведения и их взаимодействия на скрытом психологическом уровне мотивов, личностных позиций и т. д. При этом, правда, особенности социальной позиции человека напрямую выводятся из его личностных свойств. Скажем, если в структуре личности доминирует ребенок, таковым будет и социальное поведение человека. Однако

180

существует другая традиция — изучение внутренних социальных позиций человека, которые определяют характер его взаимодействия с другими людьми.

4.4. Мотивы социального поведения человека

Если не возвращаться к первым шагам социальной психологии в области построения теорий социального поведения — взглядам Тарда, Лебона, Мак-Дугалла, — то наиболее целостная концепция мотивов социального поведения человека была разработана в 50-е гг. XX в. Биллом Шутсом. В нашей литературе она получила название трехмерной теории интерперсонального поведения (138). Согласно ей в основе социального поведения — три межличностных потребности: присоединения, контроля и открытости.

Присоединение — желание быть включенным в общение, выделенным среди остальных, быть в центре внимания. Это стремление к взаимодействию как таковому. Проблема присоединения — это проблема переживания собственной значимости. Присоединение — первая из интерперсональных задач, решаемых ребенком. В зависимости от того, как она была им решена, взрослый человек в ситуации взаимодействия демонстрирует одну из трех моделей поведения: субсоциальность, сверхсоциальность, социальность.

Субсоциальность. Неосознаваемая установка: «Я не могу рисковать быть игнорированным. Я буду в стороне от людей, сам по себе». Считая себя незначимым, неинтересным для других, человек уходит от контактов. Уход может принимать различные формы: от отказа участвовать в социальных контактах до формального социального поведения, имитации общения.

Сверхсоциальность. Неосознаваемая установка: «Хотя я и знаю, что никому не интересен, я заставлю людей обращать на меня внимание». Человек ищет компанию, потому что не может выносить одиночества. Основная форма общения — навязывание контакта,

181

привлечение к себе внимания, в более утонченной форме — демонстрация своей власти, квазиоткрытости.

Социальность. Модель поведения человека, решившего в детстве проблему присоединения. Его основная характеристика — способность быть привязанным к другим людям и вместе с тем хорошо себя чувствовать вне общества.

В целом, В. Шутц предлагает следующую схему описания феномена присоединения:

Вопрос: «В» или «Вне».

Взаимодействие: Встреча.

Чувство: Значимости.

Тревога: Я ничего не значу.

Страх: Меня игнорируют.

Контроль — желание или нежелание контролировать других, а также быть или не быть контролируемым. Поведение контроля не связано с поведением присоединения, так как власть не требует выделения, особенности. Например, роль «серого кардинала». Основная психологическая проблема — это проблема компетентности. Если человек чувствует себя некомпетентным, неспособным, его поведение в сфере контроля неадекватно: отстранение от власти и ответственности либо, наоборот, стремление к подавлению и доминированию. Задача установления контроля — вторая из интерперсональных задач, решаемых ребенком. Взрослый же, опираясь на опыт себя — ребенка, присваивает одну из трех моделей поведения: отказывающееся, автократическое, демократическое.

Отказывающееся поведение. Человек занимает позицию подчиненного, которая равно защищает его и от власти, и от ответственности. «Я никогда не принимаю решений, если могу на кого-нибудь их переложить».

Автократическое поведение. Человек стремится к власти, готов

182

за нее бороться. Подоплека на самом деле та же, что и в отказывающемся от власти поведении: неверие в свою компетентность, необходимость всем и самому себе доказывать свою способность нести ответственность.

Демократическое поведение. Основная установка: «Я способен принимать ответственные решения и не обязан это кому-то доказывать». Будет ситуация, требующая власти, — будет и соответствующая поведенческая реакция.

Общая характеристика потребности в контроле:

Вопрос: Сверху или снизу.

Взаимодействие: Конфронтация.

Чувство: Компетентность, способность, достаточность.

Тревога: Я не компетентен, я не могу.

Страх: Я буду унижен.

Открытость — потребность в построении близких эмоциональных отношений с другими людьми. Основная проблема, которая возникает у человека при реализации этой потребности, — ощущение своей способности любить и вызывать любовь у других. Если человек не уверен в своей способности нравиться другим, его поведение в сфере открытости будет экстремальным: полное избегание близости или сверхоткрытость. Ребенок решает проблему открытости в отношениях с родителями в возрасте 4—6 лет. Основной вопрос: «Кто я и как мы относимся друг к другу?» В зависимости от его решения у взрослого во взаимодействии с окружающими прослеживается одна из трех стратегий: субперсональность, сверхперсональность, персональность.

Субперсональность — избегание открытости. Человек поддерживает отношения с другими на поверхностном, дистантном уровне. Он и чувствует себя более спокойно в отношениях с такими же людьми. Неосознаваемая установка: «Открытость болезненна и

183

опасна для меня, я не буду открываться». Страх, который тяготеет над человеком — страх не понравиться, быть отвергнутым. Субперсональность может маскироваться под тотальную дружелюбность. Человек может быть весьма популярен в компаниях, при этом все его многочисленные социальные связи — дистантны. Однако обилие контактов психологически защищает его от интимности в отношениях с кем-либо.

Сверхперсоналъность. Распространение близости на большое количество отношений. Неосознаваемая установка: «Пока мне не везло в близости, но если пробовать еще и чаще, может стать лучше». Сверхличностное поведение в отношениях с объективно чужими людьми — это попытка снять тревогу по поводу своей отверженности. Прямые формы проявления этой модели поведения — попытки заслужить одобрение, расположение. Более утонченные пути — «монополизация» близкого человека, наказание его за любые попытки подружиться с кем-то еще.

Персональность. Результат успешного разрешения в детстве проблемы открытости. Человек способен комфортно ощущать себя как в дистантных, так и в близких отношениях. Установка: «Если я кому-то не нравлюсь, это не означает, что я неприятный человек».

Общая характеристика открытости:

Вопрос: Открытость или закрытость.

Взаимодействие: Объятие, принятие.

Чувство: Способность испытывать симпатию и нравиться людям.

Тревога: Меня никто не любит.

Страх: Быть отвергнутым.

Таким образом, особенности взаимодействия человека с другими людьми определяются, по Шутцу, его ранним опытом контактов, тем, как и в каком объеме он научился удовлетворять свои базовые социальные потребности.

Другой подход к изучению социальной мотивации, который

184

мы рассмотрим, — чисто экспериментальный по своему происхождению. По этой ли причине или по какой-либо иной он нашел большее применение в социально-психологической практике.

В 70-е гг. XX в. Ч. Макклинток и его сотрудники, основываясь на материалах экспериментальных исследований взаимодействия (преимущественно игровых, основанных на «Дилемме узника»), выявили 6 разновидностей социальных мотивов, побуждавших участников тем или иным образом строить свое поведение в экспериментах. В том числе 4 мотива максимизации:

общего выигрыша — кооперация;

собственного выигрыша — индивидуализм;

относительного выигрыша — соперничество;

выигрыша другого — альтруизм;

и 2 мотива минимизации:

выигрыша другого — агрессия;

различий в выигрышах — равенство (49).

Сами названия мотивов несут практически исчерпывающую содержательную характеристику. Конечно, об их существовании знали и раньше. Заслуга данных авторов — в систематизации представлений о мотивах социального поведения и очень точном обозначении их сути. Опираясь на лаконичные определения Ч. Макклинтока, нам будет легче вести разговор о каждом из них в отдельности. Их судьба в психологии сложилась различно. Некоторые, скажем, агрессия, не сходят с заголовков статей, названий книг и научных конференций. Другие существуют в психологии скорее не в научном, а в социально-ценностном плане, например альтруизм. Об индивидуализме и равенстве информации крайне мало и она очень разрозненна. По поводу кооперации и соперничества (конкуренции) существует явная терминологическая и идеологическая путаница.

4.5. Перспективы развития человеческих отношений

Не будем лукавить: психология в своих лучших образцах, как бы глубоко она ни пряталась под одеждами объективности, всегда думала об улучшении человеческой породы, стремилась найти средства

185

«психологической евгеники». И всегда перед исследователем открывались два принципиально различных пути: бороться с человеческими недостатками или создавать условия для проявления и закрепления наилучших качеств. Посмотрим на эту проблему в рамках конкретной и весьма актуальной темы: альтруизм и агрессия в человеческих отношениях.

В свое время эта криминальная история всколыхнула всю Америку. Кэтрин Дженовэз была убита в ночь на 13 марта 1964 г. в Нью-Йорке, на вокзальной площади в Бронксе. Обитатели окрестных домов, 38 человек, прильнув к темным окнам, наблюдали, как в течение получаса убийца боролся с кричащей женщиной, лишив ее жизни только третьим ножевым ударом. Никто из невольных зрителей драмы не вмешался и даже не вызвал полицию.

Практически в те же годы, в начале 60-х, в США было учреждено психологическое общество с целью выяснения личностных особенностей 27 удивительных людей: во время Второй мировой войны они спасали евреев от уничтожения в условиях глубочайшей секретности и огромного риска для себя и своих близких. Их было значительно больше, но смогли выжить и эмигрировать только эти двадцать семь. Они не собирались рассказывать о своем прошлом, но, к счастью, тайное становится явным не только в случае грязных и низких поступков.

Что же движет нами в отношениях с другими людьми? Кто мы друг другу? Агрессия и альтруизм — две противоположные по смыслу и способам своей реализации стратегии в отношении другого человека, две модели отношений. Весьма показателен тот факт, что агрессии в психологии исторически уделялось гораздо больше внимания. Многие теоретики и исследователи конца XIX — начала XX вв. обращались к этой проблеме: Тард, Лебон, З. Фрейд, К. Лоренц, Доллард и Миллер, Бандура и другие. К альтруизму в несколько завуалированной форме обратила свой взор гуманистическая психология, прежде всего — К. Роджерс. Однако по широте и глубине научные исследования мотива помощи несравнимы с исследованием мотива агрессии.

186

Социальный мотив агрессии

Х. Хекхаузен выделяет три основных теоретических подхода к пониманию человеческой агрессивности, последовательно появлявшихся на социально-психологической сцене (некоторые теории родом не из социальной психологии, и лишь распространяют свои выводы на процесс межличностного взаимодействия) (125).

Теории влечений (З. Фрейд, К. Лоренц, У. Мак-Дугалл). Несколько важнейших тезисов объединяют определения агрессии теоретиков этого направления. Агрессия — естественное внутреннее свойство человека. Агрессивная энергия периодически накапливается в человеке и нуждается в выходе или трансформации. Так, в переписке с А. Эйнштейном о возможности предотвращения войн З. Фрейд отмечал, что остановить стремление человека к разрушению невозможно. Можно лишь придать этому стремлению более безобидные формы.

Общая схема приблизительно такова:

Агрессивное влечение → запускающий стимул (Лоренц) → агрессивное поведение.

Сегодня любая из теорий влечений в целом считается устаревшим историческим багажом психологии. Но не стоит недооценивать их влияние. Отношение к агрессии как к неизбежному злу человеческой природы очень широко закрепилось в общественном сознании, культуре современного человека. По поводу подростков, совершающих групповые разбои и бесчинства, очень любят задавать такой вот оправдательный по своей сути вопрос: «А куда им девать свои агрессивные влечения? Спорт многим недоступен, вот и маются дурью...»

Фрустрационные теории агрессии (Н. Миллер, Д. Доллард, Л. Берковиц). Фрустрационную теорию Леонард Берковиц в свое время охарактеризовал как пример преимуществ, «получаемых от бракосочетания теории научения и психоанализа».

Агрессия рассматривается как следствие фрустрации, то есть препятствия, возникающего на пути целенаправленного действия человека или достижения им целевого состояния. Схема такова:

187

Фрустрация → агрессивное влечение → агрессивное поведение.

Очень важно, что связь фрустрации и агрессии Миллер и Доллард первоначально постулировали как двустороннюю: фрустрация — агрессия и агрессия как следствие фрустрации. Однако в ходе дальнейших исследований жесткая связь этих двух феноменов начала очень серьезно размываться. Основные результаты экспериментального изучения в рамках фрустрационной теории таковы:

• Агрессия — важный, но далеко не единственный ответ субъекта на фрустрацию. Скажем, человек может воспринять поставленный блок как непреднамеренный или оправданный. В данном случае агрессия не возникает.

• Есть формы агрессивного поведения, возникающие в социальной ситуации не как реакция на фрустрацию. Это так называемая инструментальная агрессия, в ней враждебная реакция используется как средство достижения другой, не агрессивной по своей сути цели. То есть происходит манипулирование агрессией.

• Сам факт агрессивного поведения регулируется определенными факторами: культурой и обычаями, воспитанием (если агрессия в прошлом человека наказывалась или не вознаграждалась).

• Связь между наказанием и агрессией очень сложна. Наказание в различных случаях может усилить, ослабить и даже вообще не повлиять на проявления агрессии.

Основная линия продуктивной критики фрустрационной теории была создана ее молодыми последователями, второй волной исследователей агрессии. Результатом критики явилось создание такого современного направления, как теория социального научения. О ней будет рассказано позже.

Самый же важный вклад фрустрационной теории в социальную психологию — это закрепившееся специфическое понимание социальной агрессии. На сегодняшний день по-прежнему одним из самых распространенных определений агрессии как формы социального поведения является следующее:

188

Агрессия — реакция враждебности на фрустрацию, созданную другим человеком, независимо от того, была ли эта фрустрация в свою очередь обусловлена враждебными намерениями или нет.

Что для нас наиболее важно в этом определении? Агрессия перестает быть этаким дремучим и мощным базисным основанием человеческого поведения. Она превращается в научном и массовом сознании в одну из форм реакции на особые условия деятельности человека и характер взаимоотношений.

Теория социального научения (Л. Берковиц, А. Бандура).

Как уже было сказано, она началась с внесения серьезных поправок в концепцию учителей. По мнению А. Бандуры, понять и исследовать агрессию легче всего, если подойти к ней не с точки зрения фрустрационных условий и наказаний, а с точки зрения вознаграждающих ее последствий. Поведение человека вообще определяется привлекательностью предвосхищаемых последствий, в случае же взаимодействия необходимо говорить о двух возможных видах последствий:

подкрепление, неподкрепление или наказание со стороны других людей;

самоподкрепление (наличествует, если человек оценивает свое поведение как соответствующее созданным им самим стандартам).

Соответственно рождается новая схема:

Предвосхищаемые последствия → Мотивация подкреплением → Веер возможных поведенческих реакций

Среди возможных реакций А. Бандура рассматривает зависимость, избегание, агрессию, конструктивное решение проблемы, самоуспокоение, психосоматические реакции. Агрессия — лишь один из возможных вариантов поведения. Выбор зависит от многих факторов, но решающий — подкрепление последствий агрессии, то

189

есть разрешение агрессии со стороны окружающих людей и эталонов самого человека.

Серьезным подтверждением взглядов А. Бандуры служат его эксперименты с детьми, получившие признание и известность. Различным группам детей демонстрировался фильм, в ходе которого взрослый определенным образом обращался с игрушками: агрессивно и неагрессивно. Кроме того, каждая модель поведения имела два различных варианта последствий: наказание и вознаграждение. Таким образом, 4 группы детей наблюдали одну из 4 моделей поведения взрослого: вознаграждаемую агрессию, наказуемую агрессию, вознаграждаемое неагрессивное поведение, наказуемое неагрессивное поведение. Результаты этих экспериментов очень важны, хотя достаточно самоочевидны:

• дети, наблюдавшие агрессивную модель, были в своих играх более агрессивны, чем их сверстники, просмотревшие фильм с противоположной моделью поведения взрослого;

• дети, наблюдавшие вознаграждаемую агрессию, проявляли ее чаще, чем дети, наблюдавшие наказуемую агрессию. Однако, и это очень важно, наказуемая агрессия взрослого воспроизводилась детьми в играх с подобными игрушками.

У этих экспериментов, помимо собственно научной ценности, есть несомненная социальная, педагогическая ценность, так как они позволяют и отследить корни социальной агрессии, и наметить пути... пути чего? Профилактики агрессии или все же формирования какой-то иной, неагрессивной модели поведения?

Если остановиться на профилактике, то нужно прежде всего уяснить для себя, какие факторы провоцируют проявление социальной агрессии. Их выделено и описано в литературе несчетное множество. Остановимся на наиболее часто называемых.

Норма возмездия

Прежде всего, как это ни печально, для многих жизненных ситуаций в нашей с вами культуре агрессия, враждебность по отношению к другому — это нормально, а для некоторых и вовсе замечательно.

190

Десятилетний сын приходит из школы с разбитым после драки носом. Что следует за охами-ахами и первой домашней медицинской помощью? «Не давай себя в обиду сынок, умей дать сдачи!» Психологи называют это нормой возмездия, ее истоки в мировой культуре глубоки. Помните? — «Око за око, зуб за зуб». Это Ветхий Завет. Вендетты, кровные мести — все они родом из «нормы возмездия». О том, насколько мощно установка на равновеликую месть агрессору вросла в каждого из нас, говорит следующий экспериментальный факт: если агрессор считает полученный им ответный удар как равноценный, инцидент исчерпывается с обеих сторон, то есть возмездие снижает первоначальный уровень агрессии.

Авторитетная социальная модель

Иногда агрессивное поведение воспринимается нами не просто как норма, а как образец для подражания. Скажем, в спорте или в киносюжете, где агрессия необыкновенно привлекательного героя обрушивается на «чужих», «плохих» — «фашистов». Но если в плохом кино предельно ясно и понятно, кто свой, кто чужой, то в жизни легко обознаться.

Вообще, о влиянии телевидения и кинематографа на усвоение агрессивных моделей поведения хочется остановиться особо. Герой «Собачьего сердца» профессор Преображенский делится с коллегой результатами удивительного эксперимента: пациенты, которых он заставлял читать перед обедом газету «Правда», теряли в весе. Кроме того, наблюдались «пониженные коленные рефлексы, скверный аппетит, угнетенное состояние духа». А в книге Дэвида Майерса «Социальная психология» содержатся подробные, разнообразные и убедительные данные о взаимосвязи транслируемых ребенку социальных норм и уровня агрессивности (58). Непроизвольно человек выходит на очень простой силлогизм: телевидение является источником норм для детей и многих взрослых, оно нашпиговано позитивно окрашенной агрессией, таким образом, через телевидение

191

дети и многие взрослые усваивают агрессию как норму отношения к другим людям.

«К тому времени, — констатирует автор, — как среднестатистический американский ребенок становится среднестатистическим подростком, он уже успевает «отсмотреть» более чем 100 000 сцен насилия и примерно 20 000 сцен убийств». А вот и ответ на вопрос, влияет ли этот специфический зрительский опыт на реальное поведение: в Канаде и США между 1957 и 1974 гг. с распространением телевидения происходит увеличение числа убийств вдвое. В Южной Африке, где телевидения не было до 1975 г., сходный всплеск числа тяжких преступлений наблюдается именно после 1975 г.

Отсмотренные ребенком видеосцены насилия и жестокости могут послужить моделью его собственного поведения даже в том случае, если по сюжету поведение агрессора наказывалось или не вознаграждалось. Но наиболее опасный с точки зрения воспитания «художественный» прием — это вознаграждаемая агрессия. В наивных и милых сердцу отечественного кинопотребителя 60—70 гг. XX в. индийских фильмах с удивительной настойчивостью воспроизводилась примерно следующая финальная сцена: зло в лице некоторых конкретных извергов-мучителей преимущественно мужского пола побеждено, и освобожденные влюбленные герои распевают над их хладными телами свои чудные дуэты. Слегка коробит, но в целом все вполне в духе народной традиционной сказки: ведьма померла, баба-яга сгинула, Кащея извели, и едут себе Иван да Марья жить-поживать. И там и там зло как бы абсолютно, персонажи четко делятся на «плохих» и «хороших», агрессивное поведение «хороших» в отношении злых сил не подлежит критике. Близкие чувства, хотя и более шаткие в своих основаниях, возникают при просмотре фильмов о Великой Отечественной войне. Когда советский воин получает награду за особенно мастерски и в особо крупных размерах убитых фашистов, чуть-чуть познабливает, но все логично. Есть наши и есть враги. Агрессия в отношении этих врагов многажды оправдана Хатынью, Майданеком, Бабьим Яром. Но в последние десятилетия

192

наши дети почти перестали играть в войну. Понятие «враг» размылось, остались «наши» и «не наши». И, конечно, «не наши» вполне могут раздражать, мешать и даже вредить, вызывать агрессивные чувства и намерения. Но может ли вознаграждаться совершенное над ними насилие?

Эффект оружия

Перефразируем широко известное выражение А. П. Чехова о ружье, первом и последнем акте и непременности выстрела: если у человека с собой есть оружие, он будет искать любую возможность использовать его в деле. В психологической среде этот грустный факт получил название эффекта оружия. О его существовании неумолимо свидетельствует уголовная статистика: существует прямая связь между количеством находящегося в распоряжении населения огнестрельного оружия и числом убийств. Но дело здесь не в запахе пороха или магической силе огнестрельной техники. Даже наличие газового баллончика в кармане и тем более ножа увеличивает склонность человека к агрессивным реакциям.

Страх наказания

Потенциальная опасность быть пойманным и наказанным в целом снижает агрессивность. Но как показывают исследования отклоняющегося поведения подростков и взрослых, действует это очень часто «до первой крови». Скажем, на рецидивистов угроза наказания уже не оказывает должного влияния.

Самоутверждение

Из семьи, подростковой субкультуры отдельные личности выносят ставший привычным и доказавший свою эффективность способ самоутверждения. Это — агрессия, давление, унижение другого. Так вели себя отец или мать, всегда получая при этом то, что хотели. Так вел себя лидер дворового общества, и его уважали, еще как уважали. Причем частенько эта отдельная личность, о которой сейчас

193

идет речь, ни в детстком, ни в подростковом возрасте позволить себе такого не могла. Он был как раз тем, за счет кого самоутверждались и решали свои проблемы мать, отец, брат, дворовый вожак и т. д. Но в какой-то момент социальная ситуация складывается более благоприятно, появляется возможность открыть и предъявить себя миру, а в арсенале средств самовыражения оказывается только агрессия.

Итак, бороться с агрессией, зная причины ее возникновения, — это означает выкорчевывать из архетипического бессознательного норму возмездия, преподносить культурные образцы неагрессивного поведения, запрещать свободную продажу оружия и средств индивидуальной защиты, учить конструктивным способам поддержания самооценки и т. д. Все это выглядит не очень перспективно. А если зайти с другой стороны? Не с хирургической, а терапевтической? Одним из первых на этом пути нас встречает А. Маслоу: «Мы очень много знаем о том, почему люди совершают дурные поступки, почему они занимаются саморазрушением... И из этого приходит понимание того, что «зло» в значительной степени (хотя и не полностью) представляет собой проявление человеческой слабости или человеческого невежества, которое можно понять, можно простить и от которого можно человека излечить (курсив мой. — М. Б.) (61). А. Маслоу видел два основных источника излечения от зла. Первый — движение к зрелости (самоактуализации) личности, которое меняет «именно качество агрессии...; по мере личностного созревания, в процессе приобретения им внутренней свободы присущая ему (человеку) агрессивность все чаще проявляется в виде праведного возмущения, постепенно становится способом самоутверждения...» (60, с. 231). Второй источник — правильно организованные социальные институты, которые должны снижать вероятность проявления агрессии. Это, правда, все из той же области профилактики зла.

Кстати, научные основы такого «излечения» намечены в работах

194

А. Бандуры, который вслед за своими учителями Миллером и Доллардом развивал и совершенствовал бихевиористский взгляд на проблему социального научения. Основная проблема социального научения — приобретение человеком новых форм социального поведения — предшественниками Бандуры решалась в русле идеи подражания. В основе способности человека к социальному научению — возможность подражать наблюдаемому поведению другого человека. Однако, веско добавляли они, научение по образцу происходит только в том случае, если человека подкреплять. Из этого постулата выросла целая система обучения и воспитания детей, основная идея которой такова: подкрепляй каждый шаг в поведении ребенка, который хочешь закрепить и сделать воспроизводимым в дальнейшем. В подходе А. Бандуры эти кристально ясные (и слабо работающие в практике) взгляды вновь размываются, преображаясь в следующие положения:

научиться новым социальным реакциям можно, если подражаемое поведение подкрепляется; при этом формы подкрепления могут быть весьма психологически-утонченными: внимание — отвержение, словесное одобрение — выговор и другие;

научиться новым социальным моделям поведения можно, наблюдая, как подкрепляется поведение другого человека, такое поведение, скорее всего, будет перенято и усвоено;

усвоенные образцы поведения могут достаточно долго храниться в когнитивных схемах человека, никак не проявляясь в поведении, их проявление в будущем будет зависеть от предвосхищаемых последствий.

Если предоставить человеку некоторые образцы для наблюдения и подражания, да еще и непосредственно подкрепить попытки их воспроизведения, можно найти какие-то альтернативные агрессии формы социального взаимодействия. Какие? Бихевиористы не работали с понятием альтруизма. Естественно, оно ведь не операционализируется и плохо моделируется в эксперименте. Нужно рассказать, что же понимали бихевиористы под неагрессивным поведением.

195

Если вы думаете, что дружелюбное поведение, вы ошибаетесь. Скажем, в экспериментах Бандуры детям в качестве неагрессивного образца поведения демонстрировалось... мирное игнорирование игрушек. Взрослый просто ходил мимо куклы, не замечая ее. И все. Как это понимать? Возможно, такая трактовка неагрессивного поведения лучше всего операционализируется, а может быть, это реальная альтернатива агрессии в представлении создателей экспериментальной процедуры. Мы обратимся к другой форме социальной мотивации, часто рассматриваемой как реальная альтернатива агрессии — социальному мотиву помощи.