3.1. На рубеже XIX—XX вв.
XIX в. — особая страница в истории научной социальной психологии. Возникло несколько значительных направлений, каждое из которых пыталось по-своему ответить на вопросы, заданные им временем. Вместе с тем у этих научных направлений было много общего. Г. М. Андреева именует этап развития социальной психологии XIX — начала XX в. (он заканчивается в начале 20-х гг. XX в.) описательным. Это название отражает важную особенность подходов того времени: по типу философских, литературных и прочих эссе они описывали социально-психологические явления, содержали умозрительные, общие оценки и прогнозы. Помимо этой особенности, существующие теории сближала проблематика: массовидные явления, большие социальные группы людей, механизмы массового воздействия и прочие социальные явления крупного калибра.
Важную роль в построении целого ряда концепций сыграла идея социального подражания, на основе которой сформировались социально-психологические воззрения Г. Тарда, Г. Лебона, З. Фрейда. Социальное подражание (по-другому — имитирование, форма внушения) рассматривается как основа поведения человека в обществе, общество — как достойный итог такого положения дел: «Общество — это подражание, а подражание — это род сомнамбулизма» (Г. Тард)1. Французский психолог С. Московичи следующим образом
25
определяет суть учения Г. Лебона, известного в нашей литературе как психология масс:
1. Толпа в психологическом смысле представляет собой людей, обладающих человеческой общностью, а не просто собранных в одном месте.
2. Индивид действует, как и масса, но первый — сознательно, вторая — неосознанно, поскольку сознание индивидуально, а бессознательное коллективно.
3. Толпы консервативны, несмотря на их революционный образ действий. Они всегда кончают восстановлением того, что низвергали, так как для них, как для всех, находящихся в состоянии гипноза, прошлое гораздо более значимо, чем настоящее.
4. Массы, какими бы ни были их культура, доктрина или социальное положение, нуждаются в вожде. Он убеждает их не с помощью доводов рассудка или силы, а как гипнотизер своим авторитетом.
5. Пропаганда (или коммуникация) имеет иррациональную основу, коллективные убеждения и такой инструмент, как внушение. Большая часть наших действий является следствием убеждений. Критический ум, отсутствие убежденности и страсти являются препятствиями к действию. Внушение может их преодолеть, именно поэтому пропаганда, адресованная массам, должна использовать язык аллегорий — энергичный и образный, с простыми и повелительными формулировками.
6. Политика, целью которой является управление массами (партией, классом, нацией), по необходимости не чужда фантазии. Она должна опираться на какую-то высшую идею (революции, родины), которую внедряют и взращивают в сознании каждого человека массы, пока не внушат ее. Впоследствии она превращается в коллективные образы и действия (66).
Идеи Лебона нашли понимание у З. Фрейда, который своими воззрениями многое определил в психологии XX в. В своих работах по социальной психологии З. Фрейд активно использовал положения психологии масс Г. Лебона. Для него огромную роль в социальном
26
устройстве мира играло внушение — подражание, подчинение лидеру (вожаку), неосознаваемые коллективные представления (120).
Идея подражания как основы социальной жизни в конце XIX — начале XX в. была не чужда и российским философам и психологам. В работах Н. К. Михайловского и Г. В. Плеханова тема толпы и героя звучит, на первый взгляд, в унисон названной выше европейской линии и все же иначе. В них поднимается вопрос о происхождении склонности толпы к подражанию. Михайловский видит корни этого явления в условиях жизни людей, обрекающих их на духовную пустоту, подчинение силе и магии авторитета героя. У Плеханова мысль о том, что подражание герою — явление историческое, а не изначальное, звучит еще отчетливее: не отрицая подражания, он говорит об относительности его роли, о том, что существует и иной механизм формирования социального поведения человека — противодействие как отдельных людей, так и целых групп друг другу. Слепое подражание — феномен исторический, он связан с неразвитым самосознанием человека и целых социальных слоев общества. В силу своей относительности он может быть преодолен посредством развития самосознания (72).
Известный русский психолог и физиолог В. М. Бехтерев тоже отводил механизму подражания существенную роль в системе своих научных взглядов: «Как только массы образовались, как только общий импульс их всех объединил, тогда внушение и взаимное внушение становятся решающим фактором для всех последующих событий (66, с. 294). В целом, в XX в. идея подражания укоренилась довольно прочно. Один из первых крупных социальных психологов Америки Болдуин способствовал широкому распространению идеи подражания на этом континенте. Для него подражание выступало основой всякого обучения. Идея приобрела новое и устойчивое звучание в теориях необихевиоризма, затем — социобихевиоризма, рассматривающих подражание модели как основной путь социального научения (А. Бандура). Неожиданно ярко она была заявлена в Европе 80-х гг. XX в. С. Московичи. Причем Московичи, по сути, возвращается
27
к истокам идеи (естественно, социально-психологическим истокам, так как подражание как философская идея восходит к античности) — работам Г. Тарда, Г. Лебона и З. Фрейда. Положение вещей, вынудившее его взяться за серьезный аналитический труд, автор описал следующим образом: «Разрыв социальных связей, быстрота передачи информации, беспрерывная миграция населения, ускоренный и раздражающий ритм городской жизни создают и разрушают человеческие сообщества. Будучи разрозненными, они воссоздаются в форме непостоянных и разрастающихся толп. Это явление приобретает невиданный прежде размах... Рождение любой формы коллективной жизни всегда совпадало с появлением на свет нового человеческого типа. И напротив, закат какой-либо из этих форм всегда сопровождается исчезновением определенного типа людей. Мы существуем в эпоху массовых сообществ и человека массы» (66, с. 27—28).
Таким образом, идея, возникшая в середине XIX в. как социально-психологический ответ на ту культурную и социально-экономическую ситуацию, которая сложилась в Европе, оказалась достаточно жизнеспособной и сегодня в тех или иных формах широко представлена в современной психологии.
Еще одна идея, вызвавшая к жизни социально-психологическое учение, сформировалась в немецкой философии, прежде всего в работах Гегеля. Это идея «народного духа», самым ярким психологическим воплощением которой в конце XIX в. стала психология народов В. Вундта. «Реальность души народа, — постулировал В. Вундт, — для нашего наблюдения является столь же изначальной, как и реальность индивидуальных душ, так как индивидуум не только принимает участие в функциях общества, но и в большей, может быть, степени, зависит от развития той среды, к которой он принадлежит» (26, с. 39). В качестве основного предмета изучения психологии народов автор выделил три большие области: язык, мифы и обычаи. Язык, с его точки зрения, содержит в себе общую форму представлений, имеющихся у данного народа; мифы позволяют выявить
28
первоначальное содержание этих представлений, причину их возникновения; обычаи есть «общие направления воли», возникшие на основе языка и мифов. В России сторонником идеи «народной психологии» был А. А. Потебня. Она привлекла его возможностью изучения объективных оснований национальных различий и в языке, и в особенностях характера, организации душевной жизни. Как отмечает М. Г. Ярошевский, эти взгляды Потебни не имели значительного продолжения в работах его последователей (142). Некоторые положения «психологии народов» присутствуют в современной социально-психологической науке скорее как общенаучные установки, нежели конкретные теории. Представления об обществе как целостном феномене, имеющем свойства, не сводимые к свойствам составляющих его людей, и активно влияющем на душевную жизнь последних, характерны для взглядов многих социальных психологов и социологов XIX—XX вв.: Э. Дюркгейма, Г. Мюстенберга, В. Дильтея, А. Копельмана (8, 133).
Заслуживает внимания еще одна идея, родившаяся в XIX в. и имеющая продолжение в XX в. В английской социальной философии, в частности трудах Г. Спенсера, была предпринята попытка применения эволюционного учения к социальным процессам. Общество рассматривалось как коллективный организм, развивающийся по биологическим законам. В социальной психологии эта идея была воспринята и разработана У. Мак-Дугаллом в его теории гормической психологии. В своих трудах Мак-Дугалл предвосхитил многие идеи, ставшие плотью и кровью современной социальной психологии (например, трехкомпонентная структура инстинктов и чувств), хотя его теория в целом потеряла актуальность. Основу человеческого поведения, по мнению Мак-Дугалла, составляют инстинкты — врожденные предрасположенности к определенным реакциям, которые у человека в процессе приобретения собственного опыта и окружающей среды преобразуются в определенные чувства. Скажем, выражением инстинкта борьбы являются ярость и страх, инстинкта приобретения — чувство собственности и т. д. Всего психолог
29
перечислил 7 пар взаимосвязанных инстинктов и эмоций. В качестве ведущего чувства Мак-Дугалл выделил самоуважение. Как отмечает П. Н. Шихирев, именно эта идея — выделение самоуважения в качестве ведущего чувства — легла в основу теории, возникшей в Европе уже в 60—70 гг. XX в. — этогенетической теории Р. Харре (132).
Описательный период в развитии научной социальной психологии создал ряд крупных теорий, претендующих на объяснение социальной жизни человека и общества в целом. Был разработан ряд идей, так или иначе определивших направления научной мысли XX в. При этом история социальной психологии XX в. не чужда парадоксов: социальная психология описательного периода послужила основой для дальнейшего развития науки благодаря тому, что многие ее основания — концептуальные, методические — были кардинально отвергнуты.
3.2. В середине XX в.
В начале XX в. научная социальная психология стала обретать те свойства и особенности, которые определили ее лицо на несколько десятилетий вперед (до начала 60-х гг.). Этому периоду в ее истории посвящено много серьезных, полных обзоров как отечественных, так и зарубежных авторов, поэтому здесь мы остановимся лишь на наиболее значительных, с нашей точки зрения, положениях.
Обретение истинной научности потребовало от социальной психологии некоторых жертв, которые сначала казались вполне оправданными, но спустя долгое время породили серьезные как внутренние научные, так и общекультурные проблемы. Прежде всего статус дисциплины, создаваемой по образу и подобию естественных наук, потребовал отказа от этического контекста исследований и умозаключений: «Важнейшим итогом, с которым социальные науки подошли к XX в., явилось оттеснение этического аспекта человеческого поведения на второй, а то и на третий план... Он... на многие десятилетия почти исчез и вновь возрождается лишь в последние
30
годы, демонстрируя тем самым неполноту сменявших друг друга в социальной психологии представлений о человеке как существе «реагирующем», «думающем», «экономическом» и т. п.» (132, с. 9, 20). Конечно, социальная психология всегда интересовалась тем, как формируются, развиваются у людей жизненные ценности и представления о них, но в XX в. она долгое время пыталась это делать отстранение, объективно, не внося в контекст исследования нравственный, мировоззренческий аспект.
Другой важный момент связан с отказом социальной психологии от попыток создания общей теории социального поведения. Первые попытки, предпринятые в описательный период, оказались не то чтобы неудачными, скорее весьма скромными по своим результатам. Отказ от основных методов, которыми пользовались предшественники (описание, сравнение, умозаключение), и цели, которая им виделась в построении общей социально-психологической теории, привел к коренному изменению и на уровне методологии, и на уровне проблематики. Социально-психологическое мышление претерпело в 10—20-е гг. XX в. существеннейшие изменения. Социальная психология стала преимущественно экспериментальной, естественнонаучной дисциплиной, декларативно отказавшейся от ценностей, но по-прежнему имеющей их в своей основе. И ценности эти обрели явственно прагматический характер. Этот период с конца 10-х по начало 60-х гг. Г. М. Андреева определяет как экспериментальный.
В своей экспериментальной ипостаси в начале XX в. социальная психология развивалась и в Новом, и в Старом Свете, и в России. Огромный вклад в ее становление внесли В. Бехтерев и М. Ланге (Россия), В. Меде (Германия), Ф. Олпорт (США). Однако Европа и Россия недолгое время занимают научные позиции, определяющие на десятилетия вперед стратегическую линию развития социальной психологии: с 30-х гг. она «переезжает» в Америку, и причин для этого немало. Америка — родина самой популярной и прогрессивной научно-психологической парадигмы того времени —
31
бихевиоризма. Как «модное» для российской аристократии XIX в. ассоциировалось с Францией, так «прогрессивное» для социальных психологов 20—30 гг. XX в. было прочно связано с Америкой. Она не только становится «законодателем моды» в психологии, но и активно заявляет себя как центр наиболее прогрессивных технологий производства и управления, а также как носитель значимого для всего мира образа жизни и мышления. Социальная психология начинает форматироваться в соответствии с американскими стандартами исследования, оценками результатов и с американскими же моделями человека. Наконец, еще одна причина «переезда» — Вторая мировая война, которая принудила многих психологов покинуть Старый Свет. Все это частично объясняет, почему на долгие годы в Европе практически замирает самостоятельное научное социально-психологическое развитие.
В России в начале XX в. происходят серьезные социальные изменения, надолго разрывающие «связь времен». Образуется пропасть между социальной психологией до и после Октябрьской революции. До 1917 г. в России развивались как материалистические, так и идеалистические социально-философские представления. Значительными фигурами первых являлись Н. Чернышевский, Н. Михайловский, Г. Плеханов, В. Бехтерев, М. Рейснер, вторых — И. Ильин, С. Франк, Г. Шпет, Н. Бердяев, Г. Челпанов. Е. А. Будилова в своих обзорных работах убедительно показывает, что по многим вопросам российская социально-психологическая мысль существенно опережала европейскую и американскую (25).
Однако после 1917 г. в России, а затем в СССР начала создаваться новая социальная психология, построенная на марксистской методологической базе, игнорирующая практически все наработки своих предшественников. Судьба ее складывалась трагически. После нескольких лет сложных методологических дискуссий начали вырисовываться некоторые контуры нового подхода. Большой вклад в этот процесс внесли ученые — Л. Выготский, В. Бехтерев, С. Залужный, П. Блонский и другие. Интересные перспективные исследования разворачиваются в области малых групп и коллективов, однако
32
к середине 30-х гг. и далее не один десяток лет социальная психология как самостоятельная отрасль знания уже не существует. В Большой советской энциклопедии 1957 г. социальная психология характеризуется как одна из ветвей буржуазной психологии, которая подменяет исторический анализ общественных явлений их психологическим объяснением. Конечно, социально-психологическая мысль продолжала развиваться и в эти годы в трудах и практических исследованиях общепсихологического характера педагогов, психофизиологов. Однако научное развитие социальной психологии в России на многие годы практически замерло. Америка стала безраздельной хозяйкой целой области человекознания.
Экспериментальный период развития социальной психологии чрезвычайно богат эмпирическими открытиями, методическими находками, реальными практическими результатами. На это и была направлена социально-психологическая мысль 20—60-х гг. XX в. Социальная психология изо всех сил пыталась утвердить себя в научном мире как «законная» естественнонаучная дисциплина. Отсюда акцент на лабораторный эксперимент, очень осторожное отношение к любой теории, не имеющей убедительных опытных подтверждений, направленность на решение практических задач.
Этому этапу развития научная социальная психология обязана большей частью фактологии и методических находок, имеющихся в ее распоряжении. Идет накопление исходного эмпирического материала, правда, материала весьма специфического, полученного в лабораторном эксперименте и в рамках достаточно своеобразных представлений о предмете социальной психологии. В этот период возникли и оформились в самостоятельные течения как минимум четыре подхода к предмету социальной психологии. Каждый из них вторичен по отношению к общепсихологическим парадигмам: бихевиоризму, когнитивизму, интеракционизму и неофрейдизму. В самом общем виде рассмотрим тот вклад, который каждая из этих парадигм внесла в развитие социально-психологических представлений XX в. К конкретным теориям и экспериментальным схемам мы обратимся в тех разделах, которые тематически с ними соотносятся.
33
Бихевиоризм одним из первых обратился к социально-психологической проблематике, не усмотрев в ней ничего специфического, требующего какого-то отдельного концептуального или методического подхода. «Если мышь, двигаясь по лабиринту, предпочитает левый коридор правому, потому что в левом лежит пища, то это поведение изучает психолог. Если же мышь поворачивает налево, потому что в правом коридоре сидит другая мышь, то таким поведением должен заниматься социальный психолог» (132, с. 27). В рамках бихевиоризма разрабатывался ряд идей, которые сегодня представляют несомненный интерес и ценность. Это проблемы социальной агрессии и ее возможных детерминант (Н. Миллер, Д. Доллард, А. Бандура), путей и методов социального научения (Э. Толмен, Б. Скиннер, А. Бандура), технологий межличностного взаимодействия и опосредующих его факторов (Г. Келли, Дж. Тибо, Дж. Хоманс).
Бихевиоральная социальная психология создала свою практику активного обучения и групповой психотерапии (прежде всего это группы навыков и умений) (94). Интересно, что все разнообразие социально-психологических подходов в рамках бихевиоризма основано на весьма ограниченном наборе концептуальных понятий данной парадигмы: поведение, стимул, реакция, подкрепление (поощрение, наказание), научение. Бихевиоризм ориентирован на модель человека, которая, по образному выражению П. Шихирева, может быть обозначена как модель «человека реагирующего» (132). В послевоенные годы явственно обозначается ряд ее существенных ограничений. Прежде всего игнорирование специфики человека как объекта изучения. На смену бихевиоральной в качестве ведущей приходит когнитивистская модель «человека думающего», хотя социобихевиоризм и сегодня находит в американских научных кругах немалое количество сторонников.
34
Когнитивизм — значительное явление в истории развития психологии вообще и социальной психологии в частности — возникает на основе гештальтпсихологии, существенно дополненной и развитой в работах К. Левина и Ф. Хайдера (10, 124). К когнитивистам в начале 80-х гг. XX в. относили себя три четверти американских социальных психологов.
Р. Абельсон сформулировал положение, которое в значительной степени отражает суть социально-психологических воззрений когнитивизма: «Мой вариант каждого человека заставляет рассматривать его в большей степени как Думателя, чем как Делателя» (10, с. 93). Таким образом, главный акцент сделан на когнитивные процессы, формирующие те или иные социальные реакции человека: «Впечатления индивида о мире организуются в некоторые связные интерпретации, в результате чего образуются различные идеи, верования, ожидания, аттитюды, которые и выступают регуляторами социального поведения» (10, с. 92).
В рамках когнитивизма развивались взгляды двух самых крупных теоретиков американской психологии середины XX в. — Курта Левина и Леона Фестингера. Левину современная социальная психология обязана очень многим: не просто идеями и конкретными данными, а целыми областями социально-психологического знания. Это учение о групповой динамике и конкретные исследования в области сплочения, развития, взаимодействия личности и группы, лидерства и руководства; это методология активного социально-психологического обучения и принятия эффективных групповых решений; это подходы к пониманию и разрешению внутригрупповых и межгрупповых конфликтов и многое другое. Влияние К. Левина на частные направления в социальной психологии велико, но важнее другое: под воздействием его идей сформировался устойчивый социально-психологический взгляд на природу взаимосвязи человека и группы, личности и общества, взгляд с позиции динамической взаимосвязи и взаимозависимости. Л. Фестингер внес значительный вклад в формирование теорий когнитивного соответствия как основы
35
индивидуального и социального поведения человека. В рамках когнитивизма сформированы чрезвычайно распространенные сегодня представления о механизмах социального познания (С. Аш, Д. Креч и Р. Крачфилд), технологиях убеждающей коммуникации и межличностного взаимодействия (Ф. Хайдер, Т. Ньюком, Л. Фестингер). По мнению П. Шихирева, последовательная ориентация американской социальной психологии сначала на бихевиоризм, а затем на когнитивизм способствовала созданию общей парадигмы, которую он характеризует как «парадигму объяснения»: «...парадигма объяснения устойчиво занимает доминирующую позицию. В настоящее время, по приблизительным оценкам, она регулирует не менее 2/3 социально-психологических исследований в мире. Ее придерживаются редколлегии практически 4/5 ведущих профессиональных журналов. Она входит в подавляющее большинство академических курсов по социальной психологии, читаемых не только в США, но и в остальном мире» (132, с. 32—33). «Золотой век» безраздельного правления бихевиоризма и когнитивизма приходится на середину XX в. С 60-х гг. возникает реальная альтернатива парадигме объяснения как в Европе, так и в России.
Неофрейдизм, опираясь на социально-психологические идеи З. Фрейда и собственные наработки, создал весьма специфическую социальную психологию. Она практически не существует как самостоятельное направление, но вместе с тем многие ее положения и идеи стали настолько традиционными, что часто применяются без ссылок на первоисточники. Г. М. Андреева, Н. Н. Богомолова и Л. А. Петровская именуют этот феномен «рассеянным психоанализом» и выделяют три его формы в современном социально-психологическом мышлении: 1) влияние на внутренние профессиональные установки исследователей относительно рассмотрения тех или иных социальных явлений; 2) включение психоаналитических принципов в современные теории и социально-психологическую практику;
36
3) заимствование отдельных положений психоанализа для объяснения различных социально-психологических проблем (10).
С точки зрения З. Фрейда, в основе группы — система эмоциональных либидозных связей, то есть группа обретает свое психологическое содержание благодаря межличностной «любви», связывающей между собой рядовых членов группы. Однако связи рядовых членов группы между собой вторичны; они возникают только благодаря тому, что каждый член группы устанавливает особые по содержанию связи с лидером (вожаком). Психологическая суть первичных связей «член группы — лидер» — это идентификация. Член группы переносит на лидера свое «идеальное «я», идентифицируется с его поведением, чертами характера, ценностями и т. д. Благодаря связи каждого с лидером возникает и связь второго порядка — членов группы между собой. Особую психологическую позицию в групповой системе занимает лидер — вожак. Он не идентифицируется ни с кем, он любит только себя. Такая обращенность на себя и делает его кумиром группы (120).
Психоаналитическая социальная психология нашла свое выражение в различных теориях функционирования и развития группы, причем основной моделью выступала группа психотерапевтическая (Байон, У. Беннис и Г. Шепард), а также в представлениях о ведущих социальных мотивах поведения человека (У. Шутц, Т. Адорно). В целом, как отмечает П. Шихирев, «влияние идей фрейдизма и неофрейдизма невелико... Оно никогда и не было особенно значительным, а в последние два десятилетия неуклонно уменьшается» (132, с. 79—80).
Символический интеракционизм — течение научной социально-психологической мысли, берущее свое начало не в индивидуально-психологических, а в социологических представлениях о социальном поведении человека. Интеракционизм опирается на взгляды американского философа,
37
социолога и социального психолога Дж. Мида. В его основе — последовательное понимание группы как целого. Эта целостность преобладает над индивидом. Поведение человека в группе анализируется и интерпретируется в рамках целостной групповой активности.
Основной интерес сосредоточен именно на осмыслении закономерностей социального процесса, который представляет собой не что иное, как интеракцию, взаимодействие людей в рамках конкретной социальной ситуации. Социальная ситуация — не просто контекст, она — значимый фактор взаимодействия. Опираясь на данные ему культурой символические средства, прежде всего язык, человек интерпретирует, называет ситуацию. В зависимости от того, как он ее интерпретировал, назвал, разворачивается взаимодействие между людьми. Особая заслуга интеракционизма в том, что он выделил в качестве важнейших чисто человеческие, символические аспекты общения — речь, жест, мимическое выражение чувства и другие. Социальное поведение человека признается принципиально отличным от стадного поведения животного. Как квинтэссенция символического поведения человека рассматривается социальная роль — устойчивая внешняя и внутренняя позиция одного человека в отношении другого или социальной системы в целом.
В рамках символического интеракционизма сформировались теории, имеющие огромное значение для современной социальной психологии. Прежде всего это теории ролевого поведения (Т. Сарбин, Э. Гофман, Р. Линтон и другие) и референтной группы как источника личных норм и ценностей человека (Т. Ньюком, М. Шериф, Г. Келли).
Как уже было сказано, американская социальная психология, доминирующая в 30—50-е гг., внесла значительный вклад в развитие науки: произошло насыщение ее фактологией и методами исследования. Вместе с тем обозначилась и серьезная проблема: дальнейшее накопление лабораторного материала уже не способствовало формированию общей социально-психологической картины мира, она расплывалась,
38
распадалась на отдельные фрагменты и эпизоды, которые к тому же не всегда имели место в реальной жизни людей. Сама американская психология долгое время игнорировала эту проблему. Так, в середине 70-х гг. историк социальной психологии У. Саакян пишет: «Сегодня... социальная психология предстает во всем своем великолепии, когда общество зависит от нее в исследовании и решении главных своих проблем настолько, что предлагает ей достаточно грантов в надежде, что финансовая поддержка будет взаимовыгодна» (132, с. 38).
Однако наряду с традиционной американской психологией, ориентированной на когнитивизм, развивается иная ветвь социально-психологического мышления. В начале 70-х гг. появляется концепция социального конструкционизма К. Дж. Гергена и его последователей. Для Гергена социальная психология — наука гуманитарного характера, что обусловлено двумя существенными обстоятельствами: «ценностная предвзятость» социально-психологического знания и исторический характер фактов, на которые это знание опирается. Анализируя фактологический и теоретический багаж американской социальной психологии (теорию когнитивного диссонанса Л. Фестингера, феномен послушания Мильграма, феномен конформизма Г. Аша и другие), Герген приходит к выводу, что «зафиксированные закономерности, а следовательно, и теоретические принципы жестко привязаны к текущим историческим обстоятельствам» (29, с. 26). Занятие социальной психологией с точки зрения социального конструкционизма есть по преимуществу занятие историческое, направленное на систематизацию и объяснение современных социальных явлений. Причем объяснения эти носят обязательно оценочный характер: «Приверженность ценностям — неизбежный побочный продукт социального бытия, и мы как участники социального процесса, преследуя свои профессиональные цели, вряд ли можем отгородиться от ценностей общества....Видимо, лучший выход — это предельное внимание к собственной предвзятости и откровенность ее выражения» (29, с. 24). Важнейшее следствие такого отношения к ценностному
39
контексту научного исследования — введение этического аспекта в пространство социальной психологии как науки. Конструктивизм, по словам Гергена, «заключает в скобки проблему моральных принципов, поощряя... исследование практики в отношениях между людьми, позволяющей им достичь жизни, которую они считают «моральной» (132, с. 363).
С 70-х гг. XX в. другая социальная психология, отличная от традиционных экспериментальных образцов, тяготеющих к естественнонаучному подходу, начинала произрастать и на собственно американской, и на европейской почве. Наиболее значительный вклад в ее развитие внесли европейские психологи Г. Тэджфел, Р. Харре, С. Московичи, Дж. Тернер и другие.
3.3. На рубеже XX и XXI вв.
Состояние социальной психологии в Европе конца 50-х — начала 60-х гг. хорошо отражает следующее высказывание из книги П. Шихирева: «Трудно сказать, как развивалась бы западная социальная психология, если бы не было Второй мировой войны. Очевидно одно — западноевропейцам не пришлось бы 25 лет догонять США, учиться по американским учебникам и копировать американские методы исследования. В течение длительного времени США были для Западной Европы той Меккой, без паломничества в которую ученый значительно терял в авторитете. В 1963 г. Ж. Стетцель в первом (!) французском учебнике по социальной психологии писал: «Современная социальная психология в ее нынешнем виде как по ближайшему прошлому, так и по сути своего развития вплоть до наших дней — почти исключительно американская наука» (132, с. 184).
С начала 70-х гг. в европейской социальной психологии начинают развиваться сначала критические, а затем и собственные содержательные течения и направления. Основной пафос критики, направленной в адрес американской социальной психологии по многим важным направлениям, одновременно явился и программным
40
манифестом той социальной психологии, которая должна была прийти ей на смену. Неудачной была признана попытка придать той науке статус естественной дисциплины, что привело к превращению ее в мозаику данных, с одной стороны, и исследовательскую технологию с другой. Как неприемлемые были отвергнуты те модели человека, которые лежат в основе американской социальной психологии (прежде всего модели человека реагирующего, мотивируемого выгодой или стремлением к удовольствию). Критике подверглось и усеченное, упрощенное понимание социального контекста, принятое в американской науке.
Социальной психологии незачем продолжать свои неудачные эксперименты по превращению в естественнонаучную дисциплину. Это бесперспективный путь. Она должна рассматривать себя в контексте культуры, реальной социально-исторической ситуации, то есть развиваться по законам гуманитарной научной дисциплины. С. Московичи, внесший значительный вклад в формирование нового, европейского взгляда на социальную психологию, отмечает следующее: «Культура создается в общении и через его посредство; организующие принципы общения отражают общественные отношения, которые в них имплицитно содержатся... Социальная жизнь является основой и общения, и идеологии. Изучение этих явлений — именно та задача, для решения которой предназначена социальная психология» (132, с. 203).
Выдвигая основные постулаты новой социальной психологии, Г. Тэджфел сформулировал ряд важных положений. По его мнению, социальная психология — это наука о социальном поведении человека, которая должна:
√ учитывать взаимосвязь поведения человека и его социального окружения;
√ не претендовать на мнимую объективность, то есть независимость от этических оценок, принятых в культуре, и собственных ценностных ориентаций исследователя;
41
√ включать в исследование смысловой, знаковый аспект человеческого общения, не пытаясь ограничиваться рамками поведения;
√ подчинять метод исследования теории, целям исследования, а не наоборот;
√ осознавать и учитывать общественную значимость и ответственность социально-психологических исследований и теоретических выводов.
В социальную психологию с конца 60-х гг. начали возвращаться ценности, этическая направленность результатов, понятие общественной значимости и ответственности. Социальная психология вновь, спустя много десятилетий, стала представлять себя как культурную силу, призванную помогать человеку и обществу развиваться. К. Хольцкамп отчетливо сформулировал социальную задачу психологии — «получать данные, которые помогали бы людям составить четкое представление об их общественных и социальных зависимостях и освобождаться от этих зависимостей» (132, с. 237).
Европейская социальная психология за несколько десятилетий, последовавших за ее возрождением, прошла значительный путь развития, существенно обогатила и теоретический, и эмпирический, и методический багаж науки. Благодаря ей многие понятия, закономерности, разработанные и изученные в экспериментальный период, обрели новое звучание, объемность и глубину.
С конца 60-х гг. социальная психология активно развивается и в России, и в странах «третьего мира». В СССР возникают первые кафедры, отделения, а затем и факультеты социальной психологии. Она становится официально признанной дисциплиной, имеющей как теоретическое, так и прикладное значение. Развивается педагогическая, возрастная, промышленная, спортивная социальная психология, возникают теоретические школы, базирующиеся преимущественно на общепсихологических отечественных подходах А. Н. Леонтьева, Б. Г. Ананьева, Д. Н. Узнадзе. Как отмечает П. Шихирев, советская социальная психология 60—80-х гг. существовала
42
в двух измерениях: идеологическом и практическом. В практическом измерении она была ориентирована на изучение реальных (а не лабораторно-искусственных) процессов и явлений, что и позволило ей накопить сведения, ценные даже на уровне мировых социально-психологических достижений.
Можно говорить о двух направлениях исследований, в рамках которых советской социальной психологией достигнуты наиболее существенные результаты: исследования коллектива и межличностного общения. Об исследованиях коллектива как высшего уровня развития группы П. Шихирев пишет: «Можно без всякого преувеличения сказать, что эти исследования, взятые в совокупности, не имеют себе равных в современной социальной психологии... Сборник работ в этой области, будучи переведенным на английский язык, принес бы немалую известность советской социальной психологии» (132, с. 320—321). Исследования в области общения — преимущественно теоретические, концептуальные — опирались на отечественную социально-философскую мысль и во многом если не предвосхитили, то существенно дополнили идеи гуманистического общения, развиваемые К. Роджерсом. Понятие «общение», прочно утвердившееся в отечественной социальной психологии, по своей глубине, содержательной наполненности не имеет аналогов в англоязычной терминологии. Несомненно, его проработка в отечественной науке — важный вклад в мировую социально-психологическую мысль XX в.
Как можно охарактеризовать современное состояние социальной психологии и как науки, и как важного культурного феномена? Оно, несомненно, очень противоречиво. С одной стороны, социальная психология становится важным культурным явлением, мыслительной парадигмой, многое определяющей в мире современных социальных отношений. Б. Д. Парыгин следующим образом характеризует изменение роли социальной психологии на протяжении ста с лишним лет развития: «...от течения мысли и одной из составляющих в лоне других дисциплин до методолого-теоретической основы социально-психологического видения человека во всех сферах его
43
социальной жизнедеятельности» (77, с. 16). Тенденции таким образом рассматривать роль и значение социальной психологии на современном этапе и в перспективе существуют и в американской, и в европейской, и в отечественной литературе. С другой стороны, методолого-теоретическая основа предполагает существование некоторой целостной теории, объясняющей социальное бытие человека, модели, показывающей важнейшие аспекты взаимоотношений человека и его социального окружения. Такой теории нет, что не мешает социальной психологии бурно развиваться в виде прикладной научной дисциплины и собственно гуманитарной практики. Социально-психологические идеи, ментальные установки активно внедряются в различные области социальной жизни человека и человечества. Теории нет, но современное культурное пространство действительно социально психологизируется, насыщается смыслами, установками, объяснительными схемами, характерными для социально-психологического типа мышления. Причем происходит некритическое усвоение социально-психологического содержания самого разного происхождения и направленности. Так, социально-психологические знания используются для организации более эффективного манипулятивного воздействия на мнения людей в ходе политических выборов и рекламных кампаний, для обучения навыкам конструктивного разрешения конфликтов в рамках гуманистической парадигмы «выиграть — выиграть», для формирования открытой коммуникации в группах общения и управления массовым сознанием через средства массовой информации, и многое другое.
