История Артема Новикова закончилась? 11 страница

‑ Что еще за беспредметник?

‑ Беспредметники – это необыкновенные люди. Сверхлюди, если хочешь.

‑ Волшебники, что ли? – я усмехаюсь, подкидываю в огонь кривую черную ветку.

‑ Можно и так сказать, – кивает профессор. – Лев Николаевич потратил много времени на изучение этих людей и их роли и этногенезе различных народов.

‑ Угу. Изрыгатели огня и летатели по воздуху. Не смеши.

‑ Да какой уж тут смех, все серьезно, – говорит Нефедов.

‑ Ну да. Сейчас ты объявишь беспредметниками всех спортсменов! А также выдающихся художников, писателей, ученых…

‑ Нет. Ты не понимаешь. Дар у беспредметника обычно проявляется вне его желания. Нельзя захотеть – и прыгнуть выше всех. Кстати, часто дар может вредить самому человеку или вообще всем вокруг.

‑ Как граната?

Нефедов громко, с аппетитом хохочет. Потом резко сгоняет с лица веселое выражение и произносит:

‑ А теперь о главном – какие у тебя планы?

Я пожимаю плечами.

‑ Не увиливай. Я разыскивал тебя повсюду. Кот показывает только картинку. Я потратил кучу золота…

‑ Золота?

‑ Конечно! Или ты думаешь, что в разных эпохах и странах пользуются спросом советские рубли? Золото – универсальный эквивалент человеческой жадности. Оно всегда и везде в ходу. Все, не перебивай меня! Так вот: я потратил кучу золота, чтобы с риском для жизни добраться сюда. И теперь я хочу знать – что ты собираешься делать дальше?

Смотрю на огонь. Пламя с треском пожирает ветви, исполняя незамысловатый танец, знакомый еще нашим пещерным предкам. Надо отвечать. Надо что‑то сказать. В памяти возникает образ Телли…

‑ Я хочу вернуться к махандам.

Нефедов вздыхает:

‑ Ясно. В общем, я примерно так и думал. Только…

‑ Что – «только»?

‑ Артем, тут вот какое дело… Мы же договорились говорить друг другу правду?

‑ Ну…

‑ В общем, я возвращался на то место, в Махандари. Искал девушку. Не скрою – искал для того, чтобы через нее воздействовать на тебя. Но…

‑ Что?

‑ Она пропала. Ушла в хроноспазм. Точнее, в линзу, хроноспазма‑то к тому моменту уже не было, там теперь огромное озеро и водопад.

‑ Она ждала четырнадцать лет? – машинально спрашиваю, еще не осознав всего, что стоит за словами Нефедова.

‑ Нет, не ждала. У времени свои законы. Пока мы были пленниками долины Неш… В общем, речь идет о неделе или около того. Телли вернулась домой, собрала припасы, снаряжение – и отправилась на твои поиски.

‑ Где она сейчас?

‑ Не знаю.

‑ Я… мы сможем ее найти?

‑ Не знаю.

Он отворачивается, и именно по этому нежеланию смотреть мне в глаза я понимаю, что профессор не врет. Если бы врал – смотрел бы бестрепетно и прямо.

Новость о Телли бьет меня под дых. В голове царит полный сумбур. То, чего я так боялся перед отъездом в Сербию, все‑ таки случилось. Все мои планы летят к чертовой матери. Мучительно соображаю, что делать. Перед глазами все время маячит лицо мертвого ребенка в повозке.

Телли… Одна среди хихикающих выродков, хищных тварей, чужих людей, которые бывают еще опаснее диких зверей, бродит где‑то, а я… Я разыщу ее, чего бы мне это ни стоило!

И едва только эта мысль появляется в голове, как фигурка коня на груди леденеет, и я чувствую, слышу его зов. Он против. Он хочет другого. Но поздно, я уже не тот юнец, что слепо повиновался этой силе. Я теперь знаю, зачем мне нужны были эти полгода в Сербской Краине, погибшие Кол и Шпала, расстрелянные беженцы и мертвый ребенок. Я могу бороться – и буду бороться.

Масло в огонь подливает Нефедов. Заметив мое замешательство, он разводит руками:

‑ С судьбой не поспоришь. Похоже, тебе придется забыть ее. Хотя…

Я хочу крикнуть: «Никогда!», но в последний момент в буквальном смысле прикусываю язык. Нельзя, нельзя поддаваться эмоциям. Слишком много поставлено на карту. Кроме того, я чувствую – профессор ведет свою игру. В средние века дьявола называли Отцом Лжи. Нефедов, конечно, не тянет на такой титул, но он с ложью тоже в близкородственных отношениях.

Проходит несколько минут, в течение которых я взвешиваю свои шансы на удачу. И, наконец, принимаю решение. Оно дается мне нелегко, но с другой стороны, сумел же я однажды, когда уходил в армию, расстаться с конем! Просто собрал волю в кулак – и оставил фигурку.

Значит, смогу и теперь. С предметом мне Телли не найти. У коня своя цель, у меня – своя. Нам больше не по пути. Но и просто выкинуть его, отдать кому‑то, спрятать я не могу. Оставлять эту вещь здесь, в нашем времени, нельзя. Мне, нам, человечеству не нужен возрожденный Потрясатель Вселенной. Чингисхан – это война. Пусть с ним разбираются там, где будут побеждены войны, болезни, мор и глад.

И я говорю, помешивая угли в костре:

‑ Игнат, ты сказал, что есть линзы, через которые можно попасть в будущее?

‑ Есть. Их мало и все они так или иначе привязаны к Черным башням. А причем тут это?

‑ К каким башням?

‑ К Черным. Еще их называют Столпами Дьявола, Башнями Сатаны, Черными перстами… Много разных названий. Всего, как я понимаю, таких башен семь. Построили их в незапамятные времена те… В общем, неизвестно кто.

Я улавливаю в голосе Нефедова фальшь. Он явно что‑то утаивает, но сейчас это не важно.

‑ Ну‑ну, и где эти башни?

‑ Разбросаны по всему свету. Одни сохранились, другие разрушены до основания, но все равно действуют. Мне известно местонахождение трех из семи. Одна – в Сибири, у горы Аюм, одна – в Средней Азии, еще одна – в Абхазии, на озере Рица.

‑ Где?

‑ Ну, курортные места Черноморского побережья Кавказа помнишь? Гагры, Гудаута, Новый Афон, озеро Рица.

‑ А, вон это где… И что?

‑ Там есть линза, позволяющая попасть в будущее.

‑ Но это же далеко.

‑ Ну, не так чтобы….

‑ А в какое будущее ведет эта линза?

‑ Лет на четыреста вперед.

Четыреста лет! Четыре века! Мне это подходит. Ну, вот и все, решение принято. Осталось только, что называется, претворить его в жизнь.

‑ Ты только объясни мне убогому, – ерничает тем временем Нефедов, – зачем тебе в будущее? Ты же хотел найти девушку…

Изображаю на лице тяжелую внутреннюю борьбу. Потом как бы через силу выдавливаю из себя:

‑ Ну, это… Девушка подождет. А мы… Мы же не можем оживить… Наша техника…

‑ Погоди, погоди! – Нефедов возбужденно вскакивает с места и начинает ходить около костра, то появляясь в круге света, то исчезая во тьме. – Так он… Чингисхан… он жив? В смысле – его можно вернуть к жизни?

‑ Его нужно вернуть к жизни, – с напором, уверенно отвечаю я. – Это главная цель коня.

Удивительно – я сейчас сказал правду! Как в детском мультике: «Крокодил сказал доброе слово». Но эта правда, встроенная в общую конструкцию моего хитроумного, хочется верить, плана, не произвела на Нефедова должного впечатления.

‑ Врешь! – он останавливается и смотрит на меня. – Как ты узнал?

‑ Я видел, как он… как Чингисхан готовил себя к этому. И как готовил коня.

‑ Ага… – профессор задумчиво скребет бороду, закатывает глаза. – То есть его тело в целости и сохранности лежит где‑ то… где‑то во льдах, правильно? И ждет своего часа. Да, у нас технологий для оживления замороженных трупов нету, ты прав.

‑ Его надо не просто оживить, но и омолодить, – рублю я правду‑матку. – И только в будущем…

‑ Стоп‑стоп‑стоп! – Нефедов опускается на корточки. – Я все понял. У меня только один, но очень, очень, Артем, важный вопрос…

‑ Говори.

‑ Предмет с ним?

‑ Какой?

‑ Не виляй!

Я притворно вздыхаю – дескать, не хотел говорить, но что уж теперь поделаешь, раз все карты раскрыты…

‑ Да. Волк находится на теле Чингисхана.

‑ Значит, адепты «Братства небесного огня» были правы… Все! – он снова вскакивает. – Я в деле. Будущее, говоришь? Что ж, там я толком так и не побывал. Поглядим, поглядим…

‑ А что за братство?

‑ Помнишь, я говорил, что на Земле существуют тайные общества, охотящиеся за предметами?

‑ И что?

‑ «Братство небесного огня» – одно из них. Они давно, может быть, сотни лет, следили за конем. И когда ты получил его… Тебя вели, Артем. За тобой следили. Ждали, когда конь приведет тебя к волку.

‑ Так это они подмешали в глюкозу яд там, в Афгане?

‑ Думаю, да. Видимо, решили, что ты свою миссию выполнил.

‑ Но потом, я надеюсь, это твое братство потеряло мой след?

‑ Как знать, как знать… – Нефедов пожимает плечами.

Я задираю голову и разглядываю звезды. Где‑то далеко кричит сова. Ночь вошла в свои права, дело идет к полуночи. Что ж, кажется, я все сделал как надо, осталось оговорить детали. Спрашиваю:

‑ Значит, идем к линзе, ведущей в будущее? А как мы до нее доберемся?

Нефедов улыбается самой радостной из своих улыбок. Борода топорщится, разноцветные глаза горят. Он похож на пьяницу, узнавшего, что его пригласили на свадьбу.

‑ Артем, сейчас конец двадцатого века! Существует масса транспортных средств, тем более что по прямой через Черное море тут не так уж и далеко.

‑ По прямой только птицы летают, – я развожу руки в стороны, изображая крылья. – Нужно попасть в аэропорт. Где ту т ближайший? Хотя какая разница? Машины у нас нет, а если бы и была, через кордоны и блок‑посты не проехать, сразу в оборот возьмут.

‑ Машина – не проблема, – замечает Нефедов. – У тебя что, документы не в порядке?

Молча расстегиваю рубашку, показываю левое плечо.

‑ Синяк видишь? И еще вот, на указательном пальце.

‑ Что это?

‑ Мозоль от спускового крючка. По этим документам, Игнат, миротворцы сразу отправят меня в тюрьму для военных преступников, а хорваты просто отведут в какое‑нибудь укромное ущелье и влепят пулю в затылок.

‑ Да, машина отпадает, – кривится Нефедов. – А жаль. Угнали бы и добрались за один день. Ну да не беда, Артем батькович! Поедем на поезде.

‑ Не понял?

‑ Тут и понимать нечего. Наша задача – добраться до границы Сербии, до городка Титово‑Ужице. Вот смотри…

Он разворачивает карту Европы и начинает водить пальцем по линиям. Я кладу на карту ладонь:

‑ Во всей этой истории есть одно большое «но».

‑ Что еще за «но»?

‑ До границы с Сербией отсюда километров двести. Идти придется через места, где живут босняки. Они нас… ну, в общем, тех, кто за Великую Сербию, любят не больше, чем хорваты.

‑ Н‑да, наворотили вы тут делов… – Нефедов проводит ладонью по бритой голове. – Хорошо, какие тогда будут предложения?

‑ А если попробовать через линзу?

‑ Через какую?

‑ Да вот через эту, – киваю на еле заметное в темноте голубоватое сияние.

‑ У‑у‑у, брат… Это же нестабилка. Опасно. Да и стражи, понимаешь ли…

‑ А вот с этого момента поподробнее, – говорю я и поудобнее устраиваюсь на нефедовском спальнике.

 

ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ

До свидания, товарищ!

 

Про линзы профессор рассказывает долго и подробно. Дрова успевают прогореть, и я подбрасываю в костер новые сучья.

Выясняется, что Нефедов обнаружил закономерность, связь между оттенками линз и тем, куда они ведут.

‑ Есть простые линзы, пространственные переходы. Они связывают между собой особые зоны на поверхности Земли. Эти зоны люди называют аномальными.

‑ А не люди?

‑ Не люди… – Нефедов пощипывает бороду, искоса смотрит на меня, словно оценивая – стоит делиться информацией или нет?

‑ Не люди, Артем, эти зоны создали.

‑ На кой?

‑ Я не знаю. Честно – не знаю. Но думаю, что это все части какого‑то глобального эксперимента. И долина Неш, где они оборудовали хроноспазм, и поселок «Алые зори» на берегу реки Ады, и движущиеся камни в Долине смерти, на высохшем озере Рейстрек‑Плайя, и…

‑ Игнат, – прерываю я его. – А кто такие эти «они»?

‑ Вот это самое интересное. Я сталкивался с ними трижды. Внешне эти создания очень напоминают людей – две руки, две ноги, голова, глаза, нос‑рот‑уши. Носят одежду, разговаривают. Но у них прозрачная кожа.

‑ Как стекло?

‑ Скорее, как калька. Сквозь нее просвечивают сосуды, жилки всякие. И еще: на них не действуют предметы. Но это вовсе не значит, что эти существа не имеют к ним интереса. Наоборот, они собирают фигурки, охотятся за ними, ищут повсюду. Так вот, они, судя по всему, и создали линзы, чтобы быстро и без проблем перемещаться между зонами. Вот, собственно, и все, что мне известно…

Прозрачные, значит. Ясно, ясненько. Ко мне они, выходит, тоже приходили. Интересовались. Или следили? Или хотели помешать? А может быть, помочь? Не прозрачный ли посадил меня на казанский поезд? Впрочем, сейчас разницы уже нет – я в Сербии, рядом линза. И Нефедов.

‑ Ты сказал, что линзы бывают разных оттенков, – напоминаю я.

‑ Да, это так. Простые переходы отливают красноватым. Похоже на цвет закатного солнца. Линзы, ведущие в прошлое, слабо светятся желтым. Те, через которые можно попасть в будущее, зеленоватые. Ну, а нестабилки имеют голубоватый оттенок. Кстати, обычно линзы разных цветов встречаются неподалеку друг от друга. У меня есть планы аномальных зон, на которых отмечены расположения линз. Сам чертил!

‑ А почему нестабилки?

‑ Они перемещаются. По пространственно‑временным векторам. Могут возникнуть из ниоткуда и пропасть в самое неподходящее время. Угадать сложно, но можно, если правильно рассчитать вектор. Ты знаешь… – голос Нефедова понижается до шепота. Профессор опасливо оглядывается и заканчивает фразу: – Мне иногда кажется, что за странниками кто‑то наблюдает… Как за лабораторными мышами в лабиринте. Кто‑то оттуда, – палец профессора указывает на темное небо над нашими головами, – наблюдает и по своему усмотрению меняет расположение линз.

‑ А кто такие странники? – интересуюсь почему‑то тоже шепотом.

‑ Так называются люди, странствующие по аномальным зонам. Я вот, например, типичный странник.

‑ Вас много?

‑ Я встречал около сотни. А всего, говорят, больше пятисот. Люди очень разные. Есть психи, есть откровенный криминал. Есть ученые. Попадаются и просто случайные люди. Но ты не думай, что там братство какое‑то и все прочее. Нет, все сами по себе. Даже имена друг от друга скрывают. Только клички.

‑ А у тебя какая?

Нефедов хмыкает и с гордостью в голосе выдает:

‑ Нестор!

‑ Почему «Нестор»?

‑ В честь Нестора Ивановича Махно.

‑ Тоже анархист?

‑ Вроде того.

‑ А женщины? – спрашиваю с надеждой в голосе. – Женщины у вас там есть?

‑ Есть и женщины. Среди странников ходят легенды о какой‑то супер‑леди, сумевшей пройти через все линзы. Ее звали Ева. Что примечательно, она была совсем молодой. Но, к сожалению, потом эта Ева куда‑то исчезла. Черный Патрик говорил мне, что она сошлась с прозрачными…

Ясно. Надо осмыслить услышанное. Странники… Моя Телли теперь – странница. Бродяжка, затерянная среди аномальных зон, где шатаются психи и криминальные личности, всякие черные патрики. А ведь есть еще и хихикающие демоны, и твари вроде тех, что гналась за мной в джунглях…

Чтобы лучше понять, как теперь живет Телли, прошу:

‑ Игнат, расскажи о жизни странников. Чем вы занимаетесь?

‑ В двух словах сложно сказать. Понимаешь, аномальные зоны – это интереснейшие с научной точки зрения территории. Вывернутые миры, если хочешь. Например, Мертвый лес. Мы с тобой, кстати, побывали совсем рядом с ним.

‑ Это где?

‑ Помнишь табличку «Поселок «Красные зори»», я его уже упоминал?

‑ Ну?

‑ Гну. Мертвый лес совсем рядом. Собственно, и поселок тоже аномалия. Там живут твари, когда‑то бывшие людьми. Под воздействием излучения, природу которого я так и не понял, они деградировали в дикарей, жестоких и алчных до чужой крови. Но даже они боятся Мертвого леса, потому что там обитают создания, больше похожие на порождения ночных кошмаров. Или вышедшие из‑под скальпеля доктора Моро.

‑ А это кто? Тоже странник?

‑ Нет, – Нефедов смеется. – Это персонаж из рассказа Герберта Уэллса. Неужели не читал?

‑ Читал, – разочаровано отвечаю я. – Просто сразу не допер.

‑ Но насчет доктора ты почти угадал, – продолжает профессор. – Среди странников есть один тип с такой кличкой. Доктор Чен. Его боятся даже Ночные.

‑ Кто?

‑ Да есть одна банда, охотники за головами. Их все называют Ночными, потому что нападают они только в темное время суток. И никогда не оставляют свидетелей. Только трупы.

‑ Слушай, а предметы?

‑ Чего – предметы?

‑ Ну, там, в этих ваших аномалиях, есть предметы?

Он снова чешет бороду. Потом отвечает:

‑ Во‑первых, аномалии не наши. Мы их не создавали и не можем уничтожить. А во‑вторых, ты что, думаешь, что предметы валяются на земле, как самородки? Ходи да собирай? Нет, друг ты мой, все гораздо сложнее. Возможно, когда‑то так и было. Кто‑то – никто не знает, кто – очень давно, еще на заре человеческой эры, разбросал предметы по всей Земле. А потом люди – ну, первобытные, дикие люди – начали предметы находить и использовать.

Я вспоминаю рассказ Соломона Рувимовича про улитку, с которой началась наша цивилизация. Ага, ну хоть что‑то стало проясняться!

Нефедов между тем продолжает:

‑ Предметов, как я думаю, никак не меньше тысячи, а может быть, и несколько тысяч. И большинство из них попало в руки людей. Наверное, где‑то на дне океана или высоко в горах лежат еще ненайденные фигурки, но их мало. Повторяю – большую часть люди нашли. Однако сейчас в ходу среди частных, так скажем, лиц не больше сотни предметов. Где остальные?

‑ Где?

‑ Вопрос вопросов! – Нефедов вздыхает. – Говорят, все ведущие мировые державы скупают их за фантастические деньги. Есть так же несколько тайных коллекционеров, собирающих предметы. И, наконец, прозрачные…

‑ Они тоже ищут их?

‑ Мало того, если предмет попал к прозрачным, то – все.

‑ В каком смысле «все»?

‑ Больше его никто никогда не увидит. Но куда прозрачные девают предметы, я не знаю.

‑ Ладно, черт с ними, с прозрачными. Давай вернемся к нашей линзе.

‑ Давай лучше не будем, – кривится Нефедов. – Я же тебе объяснял – это нестабилка.

‑ И много в аномалиях таких нестабилок?

‑ Хватает.

Я молчу, смотрю на огонь. Ситуация совсем непростая. Эх, если бы я там, в долине Неш, знал о том, что Телли последовала за нами в линзу!

«И что бы ты сделал?», – интересуется внутренний голос.

«Выбросил бы коня и отправился за ней».

«Не ври себе. Еще пару месяцев назад ты был не готов расстаться с конем. Ты бы просто не сумел. Надо было пройти через все, увидеть своими глазами ад в прошлом и в настоящем, чтобы решиться…»

‑ Все, заткнись! – ору я.

Нефедов настороженно смотрит на меня из темноты, в руке профессора подрагивает пистолет. Когда он успел отскочить, когда достал ствол? Мысленно беру на заметку новообретенные боевые качества моего спутника. Вслух же произношу:

‑ Все нормально. Просто маленькая беседа с собственной совестью.

‑ Круто ты с ней, – смеется Нефедов, убирая оружие. – Я со своей давно уже живу в крепком гражданском браке.

‑ Хорошо. Тогда давай собираться. Мы идем в линзу. В эту твою нестабилку.

‑ Но…

‑ Никаких «но»! Идем – и точка.

‑ Погоди ты!

Он тянется к рюкзаку, достает пухлый альбом, начинает листать, бормоча под нос:

‑ Не то, не то… Ага, вот! Вот здесь мы, сейчас август девяносто пятого… Значит, вектора лягут сюда и сюда… Слушай, нам везет!

‑ Чего там? – я пытаюсь заглянуть через плечо профессора, но он закрывает альбом.

‑ Не лезь, куда не надо. Этим картам цены нет. И я за здорово живешь делиться ими ни с кем не намерен.

‑ Да и бог с ними. Ты лучше скажи – почему везет?

‑ Мы можем попасть на озеро Рица к зеленой линзе очень быстро. Буквально за пару часов. Риск, конечно, но ведь кто не рискует…

Я молчу. Расклад предельно ясен. У Нефедова есть кот. Он может подсказать, где искать Телли. У меня есть конь. Он указывает путь к Чингисхану – и к волку.

Нефедову нужен волк. Мне нужна Телли.

Вот так: «нужен» на «нужна».

Только волка Нефедов не получит.

Интересно, что будет, когда мы окажемся в будущем? Убить Нефедова я не сумею, да и оружия у меня нет. Одного он меня не отпустит, отдать коня кому‑то в будущем не позволит…

И тут я вспоминаю: таблетки! Таблетки Горана! Они лежат в нагрудном кармане рубашки. Нефедов чай уважает. А ведь это, пожалуй, выход!

Никаких моральных угрызений у меня нет. Слишком долго всякие неизвестные – и известные мне люди, тот же Нефедов – использовали меня в своих целях. Теперь пришел мой черед.

И тут же неумолимый внутренний голос произносит: «Все правильно. Ты был преступником, дезертиром, убийцей, лгуном. Осталось только стать отравителем…».

Будущее всегда представлялось мне похожим на картинки из журнала «Техника – молодежи»: высокие, просто запредельно высокие сооружения из стекла и металла, стрельчатые, обтекаемые; основания их тонут в пышной зелени. Обязательно чистое, синее небо, яркое солнце, вдали виднеется лента реки. На полях копошатся, поблескивая полированными боками, аграрные роботы, по идеально гладким дорогам мчатся каплевидные автомобили, управляемые кибер‑водителями, в воздухе носятся многочисленные летательные аппараты, а где‑то далеко, у самого горизонта, сквозь легкую дымку угадывается какая‑нибудь циклопическая конструкция вроде орбитального лифта.

Люди в будущем все как один высокие, красивые, идеально сложенные, абсолютно здоровые, что называется, без патологий, причем это касается не только тела, но и души.

Ворье, извращенцы, психопаты, убийцы останутся в прошлом. Наука сумеет избавить человечество от этих ужасов, пороки превратятся в атавизмы, исчезнут.

Если бы меня попросили описать будущее одним словом, я бы выбрал слово «счастье». Да, конечно же, «счастье». Там все станут счастливыми.

Ну, и, конечно же, беспредельно разовьется наука. Люди, превратив Землю в цветущий сад, выйдут за ее пределы, освоят Луну, Марс, Венеру и двинутся дальше, к планетам‑гигантам и спутникам, а потом преодолеют невидимую границу Солнечной системы и рванутся к звездам.

Огромные звездолеты понесут отважных сынов рода человеческого сквозь бездны пространства – изучать, открывать, осваивать и искать братьев по разуму. Именно братьев, а не врагов.

Естественно, все эти мои видения были порождены фантастическими книгами, прочитанными еще в детстве, и основывались на фильмах вроде «Туманности Андромеды». Другого будущего я просто не мог придумать. Да, еще один важный момент: как я ни старался, у меня не получалось вообразить, что всего этого человеческая цивилизация достигнет при, скажем, рабовладельческом, капиталистическом или феодальном строе.

Только коммунизм. Всеобщее равенство, от каждого – по возможностям, каждому – по потребностям. Творчество и труд рука об руку ведут людей в светлые дали. Только так. Только…

Мы и вправду добираемся до озера Рица всего за пару часов. Нестабилка приводит нас в жаркий полдень. Местность вокруг – как в фильмах про ковбоев – песок, камни, кактусы, красные скалы. В километре от нас замечаю какое‑то уродливое сооружение. Воздух дрожит от зноя и я с трудом понимаю, что это выстроенное из подручных средств укрепление, форт или редут. Стены состоят из старых, ржавых грузовиков, листов железа, досок и балок.

Нефедов вскидывает к глазам бинокль.

‑ Ага, это Уотерхоул. Все правильно.

‑ Что правильно?

‑ Побежали, вот что. В этом месте, в этом времени очень опасно.

‑ Демоны?

‑ Вирусы. У тебя может не быть иммунитета. Бежим, я сказал!

И мы бежим по камням к неприметной ложбинке. На дне ее, возле сожженного остова машины, мерцает желтым цветом линза. Нефедов без лишних разговоров толкает меня в нее.

Не успеваю даже вскрикнуть – валюсь в темноте на камни. Тепло, тихо, где‑то шуршат волны, накатывающиеся на берег. Вспыхивает луч фонарика – это Нефедов.

‑ Ну, ты и везунчик! – он прищелкивает языком. – Это озеро Рица. У нас все получилось!

Еще полчаса мы тратим на поиск зеленоватой линзы, ве дущей в будущее. Обнаружив ее неподалеку от то ли скал, то ли каких‑то развалин – в темноте не видно, – делаем привал.

‑ Жрать охота! – хлопает себя по животу Нефедов.

Я молча беру фонарик и иду к ближайшим кустам за топливом для костра. Пока все идет согласно моему плану.

Я стою перед зеленой линзой. В паре метров от меня на спальнике спит Нефедов. Моя задумка с таблетками сработала. В линзу было решено идти утром. Перед трудным походом требуется основательно подкрепиться, и я добровольно взял на себя обязанности кашевара. Профессор ничего не заподозрил и бестрепетно выпил кружку крепкого чая, в котором я украдкой растворил семь оставшихся таблеток. Надеюсь, этой дозы не хватит, чтобы убить человека. Сейчас я могу сделать с Нефедовым все, что захочу, но убивать… Я устал от всего этого. Надо побыстрее заканчивать.

Увы, но Кот у меня не работает. Я вертел и сжимал фигурку и так, и эдак – без всякой пользы. Наверное, это связано с тем, что я взял предмет без спроса. Так что после всего мне надо будет уговаривать Нефедова найти Телли. Но я не очень‑то волнуюсь по этому поводу. Уговорю. Пистолет профессора, черный, с надписью на стволе «Glock 17. Austria» теперь у меня. А у кого пистолет, тот и умеет уговаривать.

До будущего остается сделать всего один шаг. Мне страшно. Без дураков, без всяких оговорок – мне очень страшно. Я всю бессонную ночь воображал, что и кто может ожидать меня в двадцать пятом веке. Когда количество версий перевалило за третий десяток, я выдохся.

Невозможно предугадать все. Жизнь все равно внесет свои коррективы, подставит ножку, даст по сопатке и макнет мордой в грязь. Закон подлости еще никто не отменял.

С этими, прямо скажем, не особенно оптимистическими мыслями иду в линзу. В самый последний момент улавливаю отчаянный призыв остановиться и вернуться к костру. Я знаю, кто пытается помешать мне. И еще пару месяцев назад ему бы это удалось. Но теперь я сильнее.

Волк поработил Чингисхана. Я победил коня. Впрочем, особой гордости у меня нет. Все же предмет, что достался Темуджину в наследство от отца, намного сильнее моего. И окажись я на месте Есугеева сына, кто знает, во что превратил бы меня волк.

Упругий удар. Звон в ушах. Громкий плеск, в лицо мне летят брызги. Я невольно жмурюсь, одновременно стараясь удержать равновесие – ноги разъезжаются, вязнут. Проваливаюсь по пояс в холодную жижу. В нос бьет тяжелый гнилостный запах. Все, приехали. Не думал, что мысли о грязи и законе подлости окажутся настолько реальными.

Открываю глаза. Ничего себе! Вот так будущее, царство тепла и света…

Я завяз в болоте. Точнее сказать сложно, потому что вокруг меня стеной стоит тростник. Может, это речные плавни или умирающий пруд. Но факт остается фактом – линза вывела меня в топь, и с каждой секундой я погружаюсь все глубже и глубже.

Собираю руками тростник в пучки, подтягиваюсь, стараясь освободиться из мягких, но неодолимых оков трясины. Черная вода бурлит вокруг меня, пузыри газа поднимаются откуда‑то снизу и лопаются, распространяя удушливое зловоние.

В конце концов мне приходится лечь на грудь и плашмя ползти через густые заросли, то и дело погружаясь в жижу с головой. Я не выбираю направления, просто двигаюсь наугад. Рано или поздно тростниковые джунгли закончатся, я в этом уверен. Жизнь научила меня непреложному правилу: всему на свете однажды приходит конец. О том, что может поджидать дальше, лучше не думать.

Наверное, я слишком расслабился, погрузившись в размышления – и конь воспользовался этим…

Главная столица империи Цзинь пала после недельной осады. Чингисхан поручил взять ее Мухали. К этому моменту толстый нойон собрал в своем войске «левого крыла» много осадных машин и людей, умевших с ними обращаться.

Ворвавшись в город, монголы устроили там жуткую резню, убивая даже домашних животных. Подожженный императорский дворец горел больше месяца и по тому, как ветер отклонял дым от пожарища, шаманы предсказывали погоду.

Множество жителей Чжунду, и слуги императора в их числе, бежали в окрестные холмы и нагорья, не дожидаясь штурма. Сводящий с ума страх перед монголами сломал их волю, и никто не помышлял о сопротивлении. Мухали направил целый тумен всадников на розыск беглецов.