Остановись. Прекрати. Ты разрушаешь машину. Это – единственное предупреждение. Другого не будет. 11 страница

Огорченные Френко и Дай двинулись к выходу.

– И скажите всем остальным,– повысил голос Джайлс, так что «все остальные» и сами могли это слышать,– что я запрещаю заглядывать сюда до тех пор, пока я не разрешу. Альбенаретцы требуют уединения, и я обещал им это. Пусть все остаются на местах. Это приказ.

– Есть, сэр,– хором ответили Френко и Дай.

Едва они вышли, на корме появилась капитан и остановилась на пороге, осматривая помещение.

– Здесь ничего не повреждено,– сказала она по‑альбенаретски.– Это хорошо. Я подготовлю комнату. Вы можете идти. Можете войти, когда я вас позову.

Несмотря на то, что Джайлс понимал капитана, ее тон вызвал у него раздражение.

– Если вы меня позовете,– сказал он ледяным тоном на прекрасном альбенаретском,– то мое чувство долга заставит меня откликнуться на ваш зов.

Темные глаза капитана встретились с его взглядом. Он не мог прочитать в них никакого выражения. Удивлена ли капитан, безразлична или рассержена – этого понять он был не в силах.

– Я позову вас только в случае крайней необходимости,– сказала она. ‑ Идите.

Джайлс вышел и вернулся к люку, где было его рабочее место. Он вложил руки в отверстие, взялся за стержни и стал упражняться.

Сперва ему приходилось нелегко. Манипуляторы альбенаретцев, так же, как и их руки, имели всего по три пальца, сходящихся под углом 120 градусов. Их нельзя было расположить друг против друга, как это можно сделать с человеческими, и неуклюжесть руки манипулятора ослабляла захват.

Наконец ему удалось приспособить свои руки к управлению этой клешней, и работа облегчилась. Он продолжал практиковаться, когда за спиной произошло какое‑то движение. Обернувшись, он увидел Байсет, ожидавшую, когда он обратит на нее внимание. Он прекратил занятие.

– Ты хотела меня видеть? – спросил он.

– Пожалуйста, сэр, продолжайте,– сказала она. Поколебавшись, она перешла на другой язык.– Вы понимаете эсперанто?

Пока она говорила, он вернулся к своим упражнениям, но, пораженный сменой языка, не сумел сделать захват, который он уже хорошо освоил. Джайлс обратился к ней на том же языке:

– Откуда ты его знаешь? – спросил он, понизив голос.– Это старый международный язык, я сам заинтересовался им около пяти лет назад. Откуда его может знать рабочий?

– Сэр,– сказала она,– пожалуйста, продолжайте работать. Тогда остальные будут думать, что то, что они не понимают – просто шум механизма.

Он вернулся к манипуляторам.

– Я спрашиваю тебя,– сказал он на эсперанто,– откуда ты можешь знать этот язык, и, вообще, любой язык, кроме Базисного? Древние земные языки изучаются только в Академии, разве что ты родилась там, где на нем когда‑то говорили. Но на Земле нигде не говорили на эсперанто.

– Я – особый случай,– сказала она.

Он снова взглянул на нее. Ее лицо было от него всего лишь в нескольких дюймах. В нем не было признаков принадлежности к высшему сословию, как у Мары. Впрочем, она была вовсе не дурна собой.

– Да,– сказала она, как будто высказывая его мысли вслух.– Я не обычная женщина. Я выросла в хорошей семье. Но об этом в другой раз. Я должна предупредить вас, что на борту находится член «Черного Четверга».

Джайлс мгновенно насторожился. Внешне он оставался спокоен и продолжал водить рычагами. Но прежде чем Байсет успела продолжить, голос капитана с кормы позвал его на бэйсике:

– Человек! Войдите!

Джайлс оторвался от пульта и сказал:

– Останься здесь. Я поговорю с тобой позже.

Он прошел через отверстие в двух перегородках, не отвечая на вопросы рабочих. Войдя в кормовой отсек, он обнаружил там капитана и инженера, уже одетого в скафандр. Полунадутый, он стал достаточно прозрачным, чтобы можно было разглядеть внутри него тело. Шлема не было, и голова инженера высовывалась из шейного кольца, как темные косточки проступают сквозь полупрозрачную кожицу винограда.

– Вы – командир корабля,– обратился к капитану Джайлс,– поэтому во имя общих интересов я стараюсь многого не замечать. И, тем не менее, ваша прямая невежливость по отношению ко мне вызывает ответную реакцию. Если вы обращаетесь ко мне на моем языке, постарайтесь использовать вежливую форму обращения, иначе я не буду отзываться. В данный момент я являюсь вождем этих людей. Вам ясно?

– Совершенно ясно, о благороднейший из людей,– ответила капитан.– Впредь, говоря на вашем языке, я буду называть вас «Адельман». А теперь помогите мне с перевязкой – нужно перевязать скафандр так, чтобы даже в случае утечки инженер мог бы продолжать работу.

Она протянула Джайлсу нечто вроде коротких отрезков пластиковой ленты с металлическим покрытием – нечто среднее между веревкой и проволокой. На каждом конце располагался зажим странной формы. Ленты были достаточно длинны, чтобы их можно было дважды или трижды обернуть вокруг ноги или руки инженера, прежде чем защелкнуть зажим. Теоретически это было не трудно, но не так просто было сделать это в маленьком поле гравитации шлюпки. Работу было бы легче выполнить, если бы инженер лежал горизонтально на одной из коек, но при толчках тело бы взлетало в воздух. Вскоре выяснилось, что пользы от Джайлса больше, если он просто будет придерживать тело инженера, пока капитан обвязывала скафандр.

Когда они закончили и инженер поднялся, он был похож на фигурку, составленную из обрезков толстой колбасы. Повязки не мешали свободной циркуляции воздуха в скафандре, но в случае утечки изолировали бы ее от других частей тела.

Джайлс не верил в то, что это все поможет в случае катастрофы со скафандром. Ему пришло в голову, что это всего лишь ритуал, совершенный, чтобы оградить инженера от беды. Для альбенаретцев, это, видимо, не совсем бессмысленный жест. Но все же странно.

– Хорошо, Адельман,– сказала капитан. – Приступим. Возвращайтесь на свое место, а я выпущу инженера из люка.

Они прошли через перегородки под недоуменными взглядами рабочих, двое из которых помогали инженеру идти.

Капитан нажала несколько кнопок, и внешняя дверь люка распахнулась. Иней покрыл поверхность, соприкоснувшуюся с теплом атмосферы шлюпки. Капитан натянула пластиковые перчатки и подключила к костюму инженера гибкие шланги, по которым поступал воздух, тепло и энергия. Наконец, капитан выпрямилась и закрыла за инженером люк. Не говоря ни слова, она обратилась к экрану над главным пультом. Джайлс вернулся к своим манипуляторам.

На ожившем экране увидел он секцию с открытой наружной дверью и фигуру в скафандре, медленно передвигающуюся по корпусу, прямо перед Джайлсом раздался грохот тяжелых ботинок инженера, и сам он, сопровождаемый пучком шлангов, прошел перед Джайлсом к корме. Затем послышался скрежет, и фигура инженера снова стала расти в размерах – механизм, несущий манипуляторы, перемещался следом за ним.

Джайлс ждал. Постепенно капитан замедлила скорость движения устройства, и механизм остановился на самом краю кормы, прямо перед инженером. Тот расчехлял двигатели. Джайлс инстинктивно хотел помочь ему.

СТОП!

Голос капитана вырвался из громкоговорителя на пульте Джайлса.

– Адельман, без моего приказа не делайте никаких движений. Вы незнакомы с приводными механизмами и скорее навредите, чем поможете. Повторяю, без моего приказа не двигать ничего.

– Хорошо,– ответил Джайлс. Он ослабил пальцы, но не снимал их с манипуляторов.

Инженер почти целиком разобрал один двигатель, чтобы добраться до неисправности. Дело шло медленно – видимо, скафандр был неудобен, и сказывалось отсутствие гравитации.

– Сэр,– сказала Байсет на эсперанто.

Джайлс совсем забыл о состоявшемся разговоре. Но теперь он резко повернулся к ней, не снимая рук с рычагов манипулятора.

– Да,– сказал он на эсперанто,– ты хотела рассказать мне, откуда ты знаешь эсперанто.

– Нет, я хотела предупредить вас, что на борту...

– Начнем сначала,– спокойно перебил ее Джайлс, давая своим тоном понять, что он не переменит своего решения.– Прежде всего я желаю знать, где ты выучила этот язык и тем более, откуда ты узнала, что им владею я?

– Что касается языка, то мне прочли спецкурс. При этом, Ваша Честь, мне сообщили, что вы тоже его знаете. Все это было сделано исключительно для того, чтобы я могла спокойно общаться с вами. Что я и делаю. Теперь же позвольте рассказать вам...

– А, о «Черном Четверге»,– у него было лишь несколько секунд, чтобы собраться с мыслями после ее прихода. Он решил, что лучше всего опережать ее на полшага.– О том, что на борту шлюпки есть их группа.

Ее глаза стали маленькими и острыми.

– Вы знаете об этих революционерах?

– Да, я немало слышал о них,– беспечно сказал он.– В молодости я и сам был революционером, но половина времени уходила на учебу...

– Да, мы знаем, что вы дружили с Полем Окэ и были членом так называемого «философского кружка». Но вы порвали с ним несколько лет назад.

Джайлс сурово взглянул на нее.

– Байсет,– сказал он тоном Адельмана, разговаривающего с рабочим,– ты забываешься.

Она не съежилась, но оцепенела.

– Извините, Ваша Честь, но я никогда не была полностью рабочей... Я выросла в хорошей семье. При других обстоятельствах я могла бы стать ее членом...

Он ощутил жалость к ней. Если жизнь была нелегка для рабочего, воспитанного в семье Адель, то куда тяжелей она была для полукровок, незаконнорожденных. Им не было места среди Адель, и ходили слухи, что рабочие тоже ненавидели их.

– Извини, Байсет,– сказал он мягче,– но твои вопросы становятся слишком личными.

– Я спрашиваю вас не от себя лично,– сказала она, и ее бледные глаза блеснули подобно льдинкам под лучами солнца, пробившимися сквозь серые тучи.– Я говорю от имени Полиции.

Джайлс похолодел, но внешне ничем не выдал своего состояния.

– Вижу,– спокойно сказал он.– Это, конечно, меняет дело. Однако, ты утверждаешь нечто странное. Что может делать революционер на Бальбене? Ему следовало бы оставаться на Земле, где он был бы полезен своей организации.

– Мы тоже этого не знаем,– сказала она.– Но это факт, что многие пограничные миры куда менее охотно, чем следовало бы, сообщают земной полиции о прибывших преступниках. Взять хотя бы тот случай с вашим приятелем Полем Окэ – он тоже, видимо, перебрался на один из таких миров.

«Итак,– подумал Джайлс,– полиция присоединилась к Окэ‑Фронту в предположении о местопребывании Поля. Это значит, что он должен найти его раньше полиции, иначе у него не будет шансов убить Поля. Полиция не может нанести ущерба преступнику, и не им пытаться побороть волю и могучий интеллект урожденного Адель, тем более Поля. Под охраной полиции он останется в живых, как символ рабочей революции, которая свершится его именем».

– Вот как? – наконец сказал он.– И как же он туда попал?

– Ему помогли люди «Черного Четверга». Фактически их человек на шлюпке может быть их курьером.

– Ого,– сказал Джайлс.

В нем пробудился интерес. Если то, что говорит эта женщина – правда, то курьер может привести его к Полю. Это означает, что ему придется так или иначе покровительствовать члену этой банды – даже убить Байсет, если придется. Все существо Джайлса восставало против этого. Тем более, убить рабочую...

Он заставил себя не думать на эту тему. От судьбы не Уйдешь. Если ему придется ее убить, чтобы добраться до Поля, он убьет ее. Вот и все.

– Ваша Честь,– услышал он голос Байсет,– вы меня слушаете?

– Что? А, извини, мне нужно следить за экраном.– Джайлс кивнул в направлении экрана, на котором инженер продолжал копаться в двигателе шлюпки.

– Конечно, я и забыла. Простите меня, сэр, но это очень важно. У меня нет доказательств, но мне кажется, что это девушка по имени Мара.

– Мара?! – он произнес ее имя чуть громче, чем хотелось бы.

– Именно. Поэтому я и говорю с вами сейчас. Мне нужны точные доказательства, иначе может оказаться, что она принадлежит к какой‑нибудь третьей партии. Я произведу допрос, как только мы прибудем на Бальбен. Посмотрели бы вы, как эти твердолобые рабочие отпираются, когда их допрашивают в рамках существующего закона,

– Конечно,– пробормотал Джайлс, еще не оправившись от слов Байсет.

– Негоже Адельману без нужды вмешиваться...– тараторила Байсет, но он не слышал ее.

К его удивлению, он упорно отвергал мысль о связи Мары с революционерами. Их организация присвоила себе имя того дня, когда группы рабочих предприняли бессмысленную попытку вторгнуться на сессию Совета Адель – верховного органа Империи Они несли с собой знамена и транспаранты с надписями, требующими сокращения сроков рабочих контрактов и повышения уровня образования для низших классов.

Демонстранты, естественно, были безоружны... за исключением одного человека. У одного юноши оказался украденный им в бытность его смотрителем цейхгауза полицейский бластер. У него хватило глупости достать его, но так как, по‑видимому, он не умел с ним обращаться, он просто водил им из стороны в сторону. Естественно, что охрана Совета открыла огонь, и демонстранты были уничтожены.

Было это в четверг, и эта новейшая, хитрейшая и скрытнейшая организация выбрала себе название «Черный Четверг». Они уже не носили плакатов. Ходили слухи, что члены организации поголовно вооружены и что несколько человек, до которых удалось добраться полиции, были снабжены ампулами с ядом, и что они проглотили их перед допросом.

«Это худший вид фанатиков,– подумал Джайлс,– Они заставляют мужчин и женщин – пусть даже и рабочих – выбирать смерть, нежели избавление от своего заблуждения». Как он ни стирался, он не мог поверить, что и Мара из их числа. Он вспомнил, как она улыбалась, говоря, что сбор ягод не так уж и утомителен. Человек, носящий с собой яд, не может так улыбаться. Нет, это невозможно...

Он отвлекся от своих мыслей.

– Извини,– сказал он Байсет,– я тут был занят с инженером... Так что ты там говорила?

– Я говорила, Ваша Честь, что вам не стоит лезть во все это самому. Это не подобает Адельману. Девушка она молодая, а вы – противоположного пола, да еще из высшего сословия. Все ведь считают, что Адельман...– ее голос дрогнул,– что Адельман должен считать себя привлекательным, хотя бы и для рабочих. Само собой, эти бандиты считают себя не хуже Адельманов. И, если вы не будете ее сдерживать, она начнет вести себя свободнее. Как только она скажет что‑нибудь компрометирующее, передайте это мне, а я уж позабочусь об остальном.

– А ты уверена, что она будет вести себя... свободнее, как ты выражаешься?

– Я думаю, да. Ведь мужчина, извините меня, сэр, урожденный Адель, не знает их так же, как я. Они продадут душу, чтобы пробраться в высший класс.

Джайлс взглянул на нее. Может, она и права. Но в этой откровенности есть что‑то грязное. Но долг есть долг, и вывести «Черный Четверг» из игры в интересах как Окэ‑Фронта, так и полиции. Но кто бы мог подумать, что прелестная маленькая Мара...

Внезапно его осенила новая мысль. Он недоверчиво посмотрел на Байсет:

– Секунду, мы кое‑что забыли. Ты говоришь, что ты из полиции, но все это только слова. Ты можешь быть сама из «Черного Четверга», а Мара‑из полиции.

– Вы правы, сэр,– ответила она.

Ее пальцы скользнули к застежке‑молнии комбинезона и, поколебавшись, схватили и оттянули ее не больше, чем на пару дюймов. Ворот комбинезона распахнулся и обнажил тонкую шею, покрытую тенью. Сквозь эту тень что‑то маленькое вспыхнуло и засверкало зеленым светом.

Джайлс слышал о полицейских идентификаторах, но не видел ни одного. Перед ним, насколько он знал, был кристаллический пузырь, внутри которого жила спора водоросли, выращивание которой было одним из самых тщательно охраняемых секретов Совета и полиции. Пузырь был прикреплен к коже при помощи физиологического клея. Из него выходила невидимая трубочка, соединенная с ближайшим капилляром Байсет. Через нее спора питалась кровью и светилась особым, непохожим на другие индикаторы светом.

Если спору отсоединить от капилляра, спора погибнет, и пузырь перестанет светиться. Она погибнет также, если ее подсоединить к системе кровообращения другого человека. Она специально приспособлена к организму Байсет.

– Моя личная карточка,– сказала она.

Байсет держала маленькую белую карточку, тоже покрытую несколькими миллиметрами кристалла. Подделать такую карточку было невозможно. Она в точности походила на карточку обычного рабочего, только один угол ее был окрашен в зеленый цвет. Джайлс взял у нее карточку и поднес к идентификатору на груди. Краски вспыхнули.

– Да,– сказал он, вздохнув чуть глубже обычного.– Спасибо, я тебе верю.

Он вернул ей карточку, и она взяла ее, застегнув молнию.

– Могу я рассчитывать на вас, Ваша Честь?

– Да,– неохотно ответил он,– можете рассчитывать. Подожди...

Внезапная резкая перемена в его голосе заставила ее застыть на месте.

– Полиция служит Совету, а Совет представляет урожденных Адель. Здесь я единственный Адельман. Так что ты обязана делать то, что я прикажу – и я запрещаю тебе арестовывать или допрашивать кого‑нибудь на шлюпке без моего разрешения. То есть, прежде, чем сделать что‑нибудь подобное, ты должна доложить мне об этом. Понятно?

Ее лицо было непроницаемым. Она секунду поколебалась, но тут раздался голос капитана:

– Адельман! – сказала капитан.– Вы меня слышите? Пришел ваш черед. Возьмите инженера. Только осторожно... Вокруг тела... осторожно...

Джайлс лихорадочно манипулировал рычагами и кнопками. Альбенаретские манипуляторы совпадали с земными только в том смысле, что многократно усиливали мощь их хозяев. Джайлс изо всех сил старался обхватить инженера как можно аккуратнее за то, что он называл про себя талией.

Он был чересчур осторожен и потерял инженера. Фигура в скафандре отскочила и зависла над корпусом корабля. Джайлс снова попытался ухватить его, но инстинктивно использовал только два пальца вместо трех и опять упустил его.

Капитан надрывалась в динамике, но Джайлс был слишком занят работой, чтобы тратить свое внимание на нее. С третьей попытки ему удалось схватить тело инженера достаточно прочно.

Снаружи послышался скрежет, и на экране Джайлса двигатели стали удаляться по мере того, как капитан перемещала механизм манипуляторов с руками назад, к воздушному шлюзу.

– Внимание, Адельман!– он наконец расслышал ее голос. – Наступила труднейшая часть. Вы должны поместить его в шлюз и следить за тем, чтобы он не выплыл обратно, когда я стану закрывать внешний люк.

Джайлс хмыкнул. Очевидно, альбенаретцу капитан не стала бы растолковывать, что именно надо сделать. Но для неопытного землянина это было все равно, что забраться на голую отвесную стену. Ему придется намеренно упустить инженера, надеясь, что он не улетит, куда не нужно, а потом перехватить его по‑другому, чтобы можно было придерживать его в переходной камере. Если он ошибется, инженер вылетит наружу и все придется начинать заново. А инженер – если он еще жив – с каждой минутой все ближе к смерти.

В какой‑то мере это было даже смешно: он выбивается из сил, чтобы спасти существо, для которого смерть в космосе была величайшим благом! Однако это было несущественно – он человек, а не альбенаретец, а значит, ему свойственно сражаться со смертью самому или за любое живое существо, которое находится на его попечении, сколько ни малы бы были шансы на успех.

Джайлс осторожно разжал металлические пальцы. Он быстро перехватил рычаги, расположив манипуляторы под другим углом, пока тело инженера еще не вылетело, и приготовился к новому броску.

Инженер уже начал отплывать от шлюпки, когда Джайлсу удалось невозможное – он схватил его. С секунду он переводил дух, а потом принялся задвигать инженера в воздушный шлюз.

Все шло довольно гладко, однако большая часть шлангов осталась снаружи. Они помешают люку закрыться, если их не запихать внутрь.

Джайлс рискнул. Он прекрасно понимал, что не способен пользоваться руками раздельно, так как вообще не практиковался в этом. Но теперь, когда инженер уже был в шлюзе, Джайлс, придерживая тело одной рукой, другой потянулся к шлангам. На мгновение он ощутил себя человеком, который пытается одной рукой похлопать себя по голове, одновременно делая второй круговые движения по животу. И, тем не менее, ему удалось втащить шланги в люк.

Крышка люка стала захлопываться сразу же, как только они оказались внутри. Капитан, видимо, не хотела терять ни секунды. Когда она задвинулась настолько, что стало ясно, что ни шланги, ни сам инженер уже не выплывут из люка, Джайлс оторвал ноющие руки от рычагов, вынул их из отверстия и опустился на пол, тяжело дыша. Вся его одежда пропиталась потом и липла к телу.

Капитан была права. То, что он сделал, было недоступно для рабочего. Эта работа требовала не только здорового организма, но и стальных нервов, и тренированной психики, и умения управлять всеми этими способностями...

Джайлс внезапно ощутил, что он не один. Все рабочие, с Марой и Байсет впереди, собрались у входа в отсек, молча глядя на него.

Он открыл было рот, чтобы приказать им убраться, когда шипящий голос капитана опередил его:

– Назад, все назад! Адельман, помогите мне открыть люк и прикажите вашим людям убраться с дороги.

– Выполняйте приказ! – выдохнул Джайлс.– Уходите. Сядьте на койки, уйдите с дороги. Мы сейчас пройдем с инженером по коридору, и он должен быть пуст.

Они исчезли. Он пошел к капитану, но та отстранила его.

– Стойте,– приказала она.– Не касайтесь его, это опасно! «Она права»,– подумал Джайлс, увидев инженера в открывшейся внутренней двери люка. Скафандр его был покрыт инеем, как и вся внутренняя сторона люка. Капитан шагнула вперед, вытянув перед собой руки в защитных перчатках. Быстро и осторожно она отсоединила шланги от скафандра и вытянула тело инженера из люка.

– Идите вперед,– сказала она Джайлсу.– Путь должен быть свободен. Когда мы вернемся, его скафандр будет достаточно нагрет, чтобы вы могли прикоснуться к нему.

– Понимаю,– сказал Джайлс. Он поспешно двинулся впереди капитана. Она потащила тело инженера к койке, раньше принадлежащей Дай, и положила его на нее, отцепив прикрепленные к поясу скафандра инструменты.

– Теперь можно...

Она сняла пластиковые перчатки и голыми руками повернула шлем до щелчка. Послышалось шипение воздуха, и шлем оказался в руках капитана. Они увидели лицо инженера.

Джайлс мало что понимал в увиденном. Глаза инженера были закрыты, и темная кожа приобрела пепельный цвет. Человек не мог бы определить, дышит инженер или нет.

– Как он? – спросил Джайлс.

– Хорошо, Жизнь возвращается к нему. Адельман, сзади вас, на койке, лежат различные инструменты. Найдите там ножницы и разрежьте ленты. Не пытайтесь открывать замки, просто срезайте их. Понятно?

– Да.

Джайлс повернулся и взял ножницы. В процессе разрезания он убедился, что скафандр и впрямь не выдержал. На туловище дырок не оказалось, но на руках и ногах было по крайней мере по одному месту утечки.

И каждый раз перевязки делали свое дело, однако в местах прорыва тело было вздуто и выглядело отвратительно. Разрезая ленты, Джайлс невольно коснулся нескольких таких мест, и они легко поддались, как мягкие пластиковые пакеты, в которые налили чересчур много воды.

К тому времени, как Джайлс разрезал все ленты, капитан успела снять скафандр с верхней части туловища инженера. Через несколько секунд скафандр был снят полностью и инженер оказался лежащим на койке лишь в форме флота Альбенарета.

Инженер по‑прежнему не открывал глаз и вряд ли соображал, что его принесли обратно в шлюпку. Он не шевелился, только раз издал какой‑то шипящий звук.

– Что с ним? Он жив? – спросил Джайлс.

– Он умирает,– ответила капитан, повернувшись к Джайлсу,– Идите. Держите рабочих подальше от кормы. Я не хочу видеть их здесь. Не хочу, чтобы они смотрели. Вы поняли? Последние минуты жизни альбенаретца – не представление для чужеземцев.

– Я ухожу и не пущу сюда никого.

Он повернулся и вышел в отсек, где его ждали рабочие. Позади него раздался скрежет металла. Оглянувшись, он увидел, что проход перегородила койка Френко, буквально оторванная от своих ножек, однако, она не смогла закрыть все отверстие. Осталась щель, в которую может пролезть человек, если бы захотел. Но был приказ капитана не выходить, и все выполняли его.

– Надеюсь, вы все понимаете, что это значит? – сказал Джайлс. Он был удивлен, как распух его язык. Он указал на койку, перегораживающую путь.– Капитан запретила людям появляться там, даже смотреть туда. Я приказываю вам то же. Чтобы никто не смел подойти туда...

Внезапно он замолчал: впервые с того момента, как он вступил на борт шлюпки, бело‑голубые светильники, которые никогда не выключались, так как служили источниками роста ИБ, потускнели. Они вспыхнули вновь, но уже гораздо слабее, и резкое уменьшение их яркости сделало на время всех людей слепыми.

– Повторяю,– продолжал Джайлс.– Держитесь подальше от кормы. Там нет ничего необходимого вам.– Он многозначительно кивнул на примитивный санузел, расположенный за перегородкой среднего отсека.– Оставайтесь здесь до дальнейших распоряжений. В случае ослушания меры приму не только я, но, видимо, и капитан. Я не гарантирую вам защиты.

Он пошел в передний отсек и нашел там свою койку на ощупь. Джайлс легко и мгновенно заснул.

Он вскочил на ноги и побежал, прежде чем успел проснуться. Воздух содрогался от человеческого крика. Светильники вновь горели в полную силу. Он несся на шум, сквозь рабочих, начинающих скапливаться возле прохода на корму. Отбросив одним ударом установленную поперек прохода койку, Джайлс ворвался в кормовой отсек. Едва он это сделал, как вопли прекратились, как будто кричащему зажали рот рукой.

Он столкнулся лицом к лицу с капитаном, которая держала на руках бесчувственную Дай, обмякшую, как тряпичная кукла. Инженера нигде не было видно, но койка была буквально пропитана темной кровью.

– Возьмите ее,– сказала капитан, шагнув вперед и протягивая ему тело девушки.– Она пришла сюда, несмотря на запрет. Я не нанесла ей вреда.

Джайлс подхватил на руки Дай и остался стоять, глядя на капитана.

‑ А где инженер? – спросил он по‑альбенаретски.

– Он прошел в Последние Врата с великой честью, ‑ ответила капитан и резко перешла на бэйзик.– Его оболочка,– она кивнула на конвертор,– могла быть использована, и она была использована.

Столпившиеся у входа рабочие издали стон ужаса. Джайлс взглянул на конвертор и заметил, что его крышка была немного приоткрыта. Она была достаточно велика, чтобы поглотить тело целиком, так что необходимости в расчленении не было. Он посмотрел на инструменты – ни на одном из них не было следов крови.

– Чья это кровь? – спросил он по‑альбенаретски.

– Человек! – сказала капитан.– Я устала от ваших вопросов.

Она резко отстранила, почти оттолкнула его. Рабочие расступились перед высокой фигурой, а потом влились в кормовой отсек, разглядывая кровь, Дай и конвертор.

Джайлс посмотрел на тело Дай: на шее девушки по направлению к спине шли три кровоподтека – два на одной стороне и один на другой. Их могли оставить сильные руки капитана.

– Что случилось? – зло спросила Мара, поддерживая голову Дай.– Почему она вошла? Что она увидела?

– Бог знает! – резко сказал Джайлс, Он посмотрел на лицо Дай.– И если эти крики были бессознательные, то вряд ли она захочет вспомнить происшедшее, когда очнется. Мы, скорее всего, так и не узнаем, что же здесь произошло.

 

6

 

Джайлс оказался прав. Когда Дай пришла в себя, она ничего не помнила. Казалось, она очнулась после снотворного. Она плакала, прижималась к Маре и Байсет. Стоило же приблизиться к ней кому‑нибудь из мужчин – даже Френко – как она закатывала истерику,

В конце концов две женщины стали сидеть с ней по очереди, и только так она смогла ненадолго погружаться в сон, то и дело прерываемый криками. Постепенно яркость ее кошмаров стала притупляться, и она все дольше и дольше могла спать спокойно. О том, что она увидела в кормовом отсеке, Дай даже не вспоминала. Последнее, что она помнила – как инженера проносили на корму.

За эти сутки Френко превратился из розовощекого мужчины в бледное существо с заостренным лицом. Он был на грани безумия. Он не мог поверить, что Дай не желает его видеть, и готов был силой расчистить себе путь. Дошло до того, что Джайлсу пришлось поручить Хэму охранять Дай от посягательств Френко.

Остальные рабочие были близки к полному разброду. За исключением Хэма, которому было наплевать на исчезновение тела инженера, и Джайлса, заставившего себя есть, когда никто не прикоснулся к ягодам. Естественно, никто не пил и сока, пока жажда не вынудила сделать это даже самых упорных.

– Послушайте меня,– сказал Джайлс, собрав рабочих в центральном отсеке,– и постарайтесь понять. Мы оказались одни в межзвездном пространстве, и только шлюпка может помочь нам когда‑нибудь увидеть Землю. Если мы выживем, то должны благодарить за это капитана и инженера. И не отворачивайтесь! Вы должны переосмыслить многое из того, что считаете само собой разумеющимся. Замкнутый цикл конвертора – всего лишь упрощенный замкнутый цикл Земли... Смотреть на меня!

Лица повернувшихся к нему были бледны. Максимум того, что ему удавалось – это заставлять их исполнять его команды. Но сможет ли он приучить их думать терминами чужого окружения? Он должен попытаться.