Что рассказал звездочет Селенус

 

Ромка вовсе на Милу не в обиде – утверждала Белка. Просто, но мнению Белки, его самолюбие откровенно задело то, что Мила категорически отвергла его версию произошедшего. Мила же про себя называла это по‑другому: игнорировать мнение друга. По крайней мере, ей казалось, что для Ромки это выглядит именно так. Или, что еще хуже, будучи крайне сообразительным, он мог догадаться, что Мила от него что‑то скрывает. И все это было просто паршиво, потому что Ромка был ее лучшим другом, и без его поддержки она чувствовала себя почти такой же одинокой, как тогда, когда жила с бабушкой и со Степанычем. Хотя теперь, разумеется, все было иначе. Теперь она жила среди людей, которые очень даже неплохо к ней относились. В конце концов, у нее была Белка. Но так уж сложилось, что с Белкой никогда не было так, как с Ромкой, когда с одного взгляда друг друга понимаешь.

Ромка же стал холоднее айсберга. То есть вроде все было как всегда. Они сидели за одной партой, хотя Ромка мог бы взять и демонстративно пересесть… ну, например, к Мишке Мокроносу. Они вместе учили уроки, но с таким сосредоточенным видом – никакого шушуканья, шуточек по поводу и без, – что Альбина, заставая их до такой степени поглощенными учебой, не верила своим глазам и несколько раз приходила еще посмотреть.

Одним словом, Ромка старательно делал вид, что они не лучшие друзья, а просто учатся на одном факультете. Миле от этого всего было совсем скверно. Она однажды даже подумала: а не сказать ли ему все как есть? Так и заявить: «Видишь ли, Ромка, профессор Лучезарный не может быть наследником князя Воранта не потому, что это твоя идея и я считаю ее дурацкой, а потому, что наследник князя Воранта… ах да! – еще и Многолика – это, знаешь ли, я».

Но только лишь представив себе, как она будет произносить эти слова, Мила без раздумий отбросила эту идею. Ей от одной только мысли об этом становилось тошно. А чтоб еще вслух сказать! Нет. Ни за что на свете! У нее просто челюсти сведет, если она хотя бы попытается.

Ей казалось, что пока она не произнесла эти слова вслух, они еще не стали реальностью, как будто ей это все приснилось в страшном сне. А сны ведь не обязательно рассказывать? На самом деле, Мила все еще надеялась, что это неправда, а фотография и ее сходство с Многоликом – это какое‑то жуткое, невероятное совпадение. Ошибка.

Из‑за всего этого она и не могла открыть Ромке, на чем основана ее уверенность, что Поллукс Лучезарный не является наследником князя Воранта и с паучьими метками Многолика никак не связан.

И все же в одном Ромка был прав – с профессором метаморфоз что‑то было нечисто. Взять хотя бы их встречу в Алидаде. Разве не очевидно было, что он что‑то скрывал? Но, с другой стороны, у людей могут быть личные причины что‑либо скрывать. И причины эти могут быть совершенно безобидными.

Вот, например, скрывала же Акулина от Милы, что Велемир предложил ей должность в Думгроте? Скрывала. Милу это тогда очень насторожило, а оказалось все так просто – ничего крамольного.

Впрочем, Мила и сама частенько что‑нибудь от кого‑нибудь да скрывала. Но ведь не потому, что задумывала что‑то плохое; не потому, что хотела причинить кому‑нибудь вред. С профессором Лучезарным все может обстоять именно так.

Но каждый раз, рассуждая подобным образом, Мила непременно заходила в тупик. А как же манжета? Золотая манжета, в этом у Милы не было никаких сомнений, принадлежала человеку, который пытался на нее напасть. Одно из двух: либо это все‑таки был Лучезарный, либо он сильно заблуждается насчет того, что все его костюмы – эксклюзив.

Что касается последнего видения Милы, то она, как обычно, чернилами нанесла увиденное на кусок пергамента, ничего не перепутав и не потеряв в памяти ни единого символа. Однако по какой‑то причине Зачарованное письмо лежало в ее рюкзаке неразгаданное уже несколько недель, и Мила все время откладывала его на потом, каждый раз находя для этого какую‑нибудь вполне убедительную причину.

Ноябрь и декабрь показались Миле самыми длинными месяцами в ее жизни. Она была уверена, что, если бы не натянутые отношения с Ромкой, начало зимы не стало бы для нее таким унылым. Декабрь подходил к концу, и чем ближе маячил перед носом Новый год, тем тоскливее становилось Миле.

Уже за неделю до Нового года Белка со слезами на глазах сообщила, что с тридцать первого декабря на первое января у их мамы запланировано ночное дежурство, поэтому на Новый год они с братьями никуда не едут. Она уже узнала у Ромки (Мила, ясное дело, с ним на эту тему не говорила), что тот поедет домой. Уезжали из Троллинбурга на каникулы и Берманы, и Анжела с Кристиной, и Костя с Иларием.

– Вот и вы с Акулиной тоже наверняка поедете домой, – канючила Белка и горестно вздыхала.

Но уже через два дня после этого разговора Акулина сообщила Миле, что придется остаться на новогодние каникулы в Троллинбурге, потому что ей нужно составить программу на второе полугодие, а все необходимое находится в библиотеке и Архиве Думгрота.

– Я бы с удовольствием взяла работу на дом – очень уж соскучилась по Прозору и своему дымоходу, – с искренним сожалением вздохнула Акулина, – но, боюсь, библиотеку Думгрота мне перевезти через границу не позволят. Арестуют на таможне посольства.

Таким образом, Мила несказанно обрадовала Белку тем, что составит ей компанию в новогодние праздники.

 

* * *

 

Проснувшись в первое утро нового года, Мила приподнялась на кровати, зевнула, потянулась и посмотрела в окно. Снег валил так густо, будто кто‑то наверху решил пропустить облака через мясорубку. За этим снегопадом ничего не было видно: ни неба, ни деревьев – вообще ничего. Казалось, Львиный зев был напрочь отрезан от внешнего мира.

Мила огляделась – Белки в комнате не было. Наверное, уже вовсю пирует в столовой с Берти и Фреди.

От мысли, что все самое вкусное могут съесть без нее, Мила как на пружине вскочила с кровати. Уже через минуту она была внизу. Открыв дверь столовой, Мила увидела Белку и Фреди за столом. Берти сидел на стуле возле Полиглота с огромным блюдом, на котором горой возвышались блинчики с мясом. Берти повернул голову и первым заметил Милу.

– Эй, Рудик! – весело воскликнул он. – Если ты пришла за едой, то, прости сердечно, но, как говорится, кто не успел – тот опоздал. Остатки вот скармливаем нашему большому другу. – Он заботливо забросил в огромный рот Полиглота сразу три блинчика с мясом и добавил с издевательской ухмылкой: – А ты пойди еще поспи.

Полиглот, пережевывая блинчики, довольно улыбался и подмигивал Миле. Его светлые брови‑валики катались по лбу от удовольствия.

– Берти, ты невыносим! – фыркнула Белка и повернулась к Миле с извиняющейся улыбкой. – Не хотела тебя будить.

Мила подошла к столу и села рядом с Белкой, напротив Фреди.

– Угощайся. – Фреди протянул Миле большое блюдо с вареным картофелем, политым грибным соусом. – Есть еще селедка под шубой, оливье, гуляш и огромный торт, который даже Полиглоту не осилить.

– Пашему? – поспешно возразил Полиглот с набитым блинчиками ртом. – Я могу шьесть вшё, што угодно.

Берти громко захохотал, пошатнувшись при этом на стуле, но удержал равновесие.

– Ой, лучше ешь и молчи, всеядный ты наш! – продолжая смеяться, велел Берти. – А то грохнусь из‑за тебя со стула, продукт по полу запрыгает.

С этими словами он забросил еще парочку блинчиков в рот Полиглота.

– Спасибо, – поблагодарила Фреди Мила, накладывая себе в тарелку картофель.

Она с удивлением посмотрела вокруг.

– А что, кроме нас, никто на каникулы не остался?

– Представь себе, – ответила Белка с очень расстроенным выражением лица. – С восьми факультетов Львиного зева только мы четверо. Я обязательно напишу об этом маме. Пусть знает, что…

Белка не успела договорить, что должна знать ее мама, а Мила не успела положить в рот ни крошки, как в коридоре громко хлопнула входная дверь. Все тут же повернулись на звук, прислушиваясь. Никто не двигался примерно двадцать секунд, но из коридора больше ничего слышно не было.

– Кто‑то пришел, – почему‑то тихо, почти шепотом, сказала Белка.

– Может, это Альбина? – предположила Мила.

– Альбина у себя в башне, – сказал Берти. – Утром, пока ты спала, позавтракала с нами, поздравила с Новым годом, сказала, что будет у себя, если нам что‑то понадобится. Если бы собралась уходить – предупредила бы и назначила бы Фреди старшим. Верно я говорю, брат мои Альфред?

Фреди коротко хмыкнул, со вздохом глянув на брата. Он спокойно помешивал чайной ложечкой сахар в чашке с чаем и, казалось, совершенно не интересовался нежданными визитерами.

– Верно, Берти, – согласился он.

– Может, к нам проникли какие‑то темные силы? – прищурив один глаз, предположил Берти таинственным шепотом. – Кто‑то решил воспользоваться тем, что нас мало – какое‑нибудь опасное недоброе существо.

Белка часто заморгала, лицо у нее вытянулось от волнения. Фреди отложил ложечку и отпил глоток чая.

– Не думаю, – возразил он. – В дом может войти только свой, и ты это прекрасно знаешь, Берти. Перестань паясничать и пугать сестру.

После слов Фреди Белка немного расслабилась и с укоризной посмотрела на Берти.

Прошло еще пару минут. В столовой никто не проронил ни звука. Фреди продолжал пить чай. Мила положила в рот побольше картофеля с грибным соусом и принялась с аппетитом жевать. Берти забросил в рот Полиглоту еще пару блинчиков. Полиглота вообще, кроме блинчиков, ничто не волновало. Белка неуверенно развернула шоколадную конфету, громко шурша фантиком, но никак не могла решиться положить ее в рот.

– Если свои, – нарушил молчание Берти, ни на секунду не отрываясь от своего занятия, – что ж зайти‑то стесняются? Ясно же, что мы все здесь.

Бах! На этот раз хлопнула дверь гостиной, и снова все подняли головы на звук. Белка даже подскочила на стуле и икнула.

Бах! Раздалось со стороны читального зала. Белка снова икнула.

Бах! Опять гостиная. Белка отложила в сторону конфету и с опаской посмотрела на дверь столовой. Фреди неодобрительно качнул головой:

– Кто‑то развлекается.

– Или это все‑таки темные силы? – с хитрым выражением лица продолжал гнуть свое Берти.

– Перестань нести чушь! – одернул его Фреди и, отодвинув стул, встал из‑за стола. – Сейчас выведем на чистую воду эту темную силу.

Берти быстро подскочил со стула, поставил поднос с блинчиками на край стола и предложил:

– А пойдемте‑ка все вместе посмотрим, кто к нам пожаловал. Вдруг все‑таки темные силы? Мы с ними все вместе на счет «раз» справимся.

Берти явно развлекался, но Белка поспешно подскочила со стула, не желая оставаться в столовой без братьев. У Милы не было иного выхода, кроме как с сожалением посмотреть на еду и пойти за всеми.

Шагая за Фреди, они вышли из столовой в коридор, где, конечно же, никого не было. Фреди подошел к гостиной и, открыв дверь, заглянул внутрь.

– Никого, – констатировал он и быстрыми шагами пересек коридор. Подошел к двери в читальный зал. Заглянул. Закрыл дверь. Сообщил: – Тоже никого. Кто‑то поднялся в одну из башен.

– Проверим? – с азартом улыбнулся Берти и помчался к башне мальчиков.

Мила пожала плечами и побежала по лестнице наверх в башню девочек.

– Постой! – крикнула Белка и бросилась ей вдогонку.

Вдвоем они заглянули в каждую спальню, не слишком заботясь о том, чтобы прежде постучаться. Но ни в комнатах старшеклассниц, ни в их комнате, ни в комнате девочек с первого курса никого не оказалось. Когда Мила и Белка спустились вниз, подошли Фреди и Берти.

– В нашей башне никого, – объявил на ходу Берти. – А у вас?

– Ни единой живой души, – покачала головой Мила.

Берти посмотрел на брата и страшным низким голосом прогудел:

– Темные силы, у‑гу‑гу‑у! – И уже совершенно нормальным голосом добавил: – Или у нас завелось привидение.

Фреди озадаченно пожал плечами.

– Ничего не понимаю.

– Может, сквозняк? – с надеждой спросила Белка.

– Точно, – быстро согласилась голодная Мила. – Сквозняк. Давайте лучше вернемся в столовую.

Ничего не оставалось делать, поэтому они именно так и поступили.

Но в столовой их ожидал сюрприз. Посреди длинного обеденного стола стояла перевязанная ярко‑розовой лентой коробка.

– Ух ты! – воскликнул Берти и первым подбежал к неизвестно откуда взявшемуся постороннему предмету. – Кому‑то посылочка.

Он сорвал с коробки желтый клочок пергамента, прочел и повернулся к сестре.

– Это тебе, смотри. Новогодний подарок.

Все увидели, что на пергаменте было написано большими буквами: «БЕЛКЕ».

– Мне? – удивилась Белка. – От кого?

– Какая разница? – отмахнулся Берти. – Открывай! Интересно же, что там! Открывай, иначе я сам открою!

Берти сделал угрожающий жест в сторону розовой ленточки.

– Не трогай! – нахмурившись, замахала руками Белка. – Это мне, а не тебе!

Белка протянула руку и нерешительно развязала ленточку. Потом с видом именинницы подняла крышку коробки… и пронзительно завизжала, отпрыгнув назад и схватившись за руку Фреди.

А одновременно с ее визгом откуда‑то из‑под стола раздался оглушительный хохот. Берти подошел к столу и, не заглядывая под него, постучал по столешнице.

– Лапшин, выбирайся оттуда. Белка почти допрыгнула до потолка, так что шутка удалась.

Шевельнулась скатерть, свисающая с края стола, и на четвереньках, буквально изнемогая от безудержного смеха, оттуда выполз Ромка.

– Ой… ой, не могу… – задыхаясь, выговорил он, хватаясь за ножку стоящего рядом стула.

– Лапшин! – яростно завопила Белка. – Ты… ты… ты…

Она была вся пунцовая и, казалось, вот‑вот лопнет от злости и возмущения.

– Я… щас умру… – Ромка схватился за сиденье стула, но от непрекращающегося смеха тут же сполз обратно на пол.

Глядя на него, смеялся и Берти, но Мила пока не понимала, что их так развеселило.

– Да как тебе в голову только пришло такое безобразие! – глаза Белки метали молнии.

Мила решила посмотреть, какое «безобразие» имеет в виду Белка и, наклонившись над столом, заглянула в открытую коробку.

В коробке, весело моргая маленькими, как пуговки, черненькими глазками, лежала голова симпатичного розового поросенка. Голова была вполне живая, хоть и без туловища, и Мила могла поклясться, что вид у животного был вполне довольный. По крайней мере он улыбался, а когда Мила наклонилась над коробкой пониже, – два раза задорно хрюкнул.

– А он симпатяга, – констатировал Берти, тоже с интересом изучая голову поросенка. – Где ты его взял?

Ромке наконец с третьей попытки удалось сесть на стул.

– С кухни нашего ресторана, – ответил Ромка, все еще хихикая. – После прошлого Нового года, когда я устроил небольшой винный фонтанчик, мама решила меня в зал не пускать и поставила на кухню – папе помогать. А папа готовил поросенка для одного посетителя… настоящий толстый боров… Ну мне его жалко стало… не толстяка, а поросенка… я взял и оживил то, что осталось. Подумал, Полиглот же как‑то живет, когда у него только голова и больше ничего, – и не жалуется. Почему бы поросенку еще не пожить? Лучше уж так, чем совсем никак, верно?

Ромка обвел всех вопрошающим взглядом.

– Лапшин, а ты знаешь, что это колдовство самого высокого класса? – спросил Берти. – Тебе за это сразу диплом магистра можно выдавать. Фреди, скажи.

Фреди задумчиво наклонил голову и изумленно хмыкнул.

– Да, действительно впечатляет.

Поросенок согласно хрюкнул, пошевелив маленькими розовыми ушками.

– Я маме то же самое сказал, когда она вернула поднос на кухню и спросила, что это. – Ромка захохотал громче прежнего. – Представляю, какое лицо было у этого толстяка, когда на подносе, вместо политого ароматным соусом окорока, оказалась хрюкающая голова. Был такой скандал! Жуть!

– Твоя мама, наверное, была страшно тобой недовольна, – всей душой поддерживая в этом Ромкину маму, предположила Белка и обиженно поджала губы.

– О‑о‑о! Не то слово, – отозвался Ромка. – Она сказала, что я веду себя по‑свински, и велела сделать так, чтоб она меня долго искала, потому что если найдет, то оторвет голову мне и не посмотрит, что я ее сын.

– А что сказал твой папа? – с менторским видом спросила Белка.

– Папа сказал, что свиней растят и откармливают, чтоб их есть, но как же можно есть свинью, когда она хрюкает?

Поросенок, словно услышав заветные слова, беспокойно захрюкал в коробке.

– Чего это он? – заволновалась Белка.

Ромка встал со стула и заглянул в коробку.

– Я думаю, ему не нравится лежать на обеденном столе. Его это смущает, – предположил Ромка с серьезным видом.

– А я думаю, – вмешался в разговор Фреди, – что Альбина тоже вряд ли оценит твою импровизацию, а потому этого… гм… заново родившегося лучше отсюда убрать. Пожалуй, я отнесу его наверх, пока до ушей Альбины не донеслось хрюканье.

Фреди взял в руки коробку, прикрыл ее крышкой и поспешил из столовой. Когда он вышел, Белка повернулась к Лапшину и с важным видом вскинула подбородок:

– На месте твоей мамы я бы, не раздумывая, оторвала тебе голову.

И, резко повернувшись на каблуках, она раздраженной походкой направилась к выходу.

– Ой, подумаешь, – скривился Ромка, когда за Белкой с громким стуком захлопнулась дверь.

– Полиглот! – воскликнул вдруг Берти, обращаясь к гекатонхейру; он подскочил к оставленному на краю стола подносу с блинчиками. – Извини, друг мой, но я намерен променять тебя на другую голову. Пойду покормлю нашего Свинтуса, – бросил он Ромке с Милой и уже возле двери добавил: – С сегодняшнего дня будет твой головастик именоваться Свинтусом.

Когда он вышел, Полиглот издал громкий несчастный вздох, а Ромка сказал, обращаясь к Миле:

– Если честно, я нарочно это сделал, чтобы мама меня обратно в Троллинбург отослала.

Мила не сразу нашлась, что сказать, – так она была рада, что Ромка снова заговорил с ней как друг.

– А‑а‑а… почему ты просто не написал ей, что не хочешь ехать домой на каникулы?

Ромка фыркнул.

– Ты не знаешь мою маму! Она одержима идеей приобщить меня к семейному делу. Она знать не желает, что мне это неинтересно.

Ромка уселся за стол и наложил себе полную тарелку оливье.

– Что‑то я проголодался с дороги.

Мила вспомнила, что тоже еще толком не ела. Она вернулась к своей картошке под грибным соусом.

– Знаешь, что я думаю? – спросил Ромка, отправляя в рот большую ложку салата и деловито кивая.

– Что?

– Я думаю, – важно повторил Ромка, – что нам пора приступить к разгадке твоего последнего видения. Вот, что я думаю.

Мила чуть не подавилась картофелем и пораженно уставилась на Ромку.

– А откуда ты… Я же тебе не говорила…

Ромка заулыбался.

– Ну ты даешь… А Белка на что?

Мила ничего на это не сказала, но ей было приятно, что, даже обижаясь на нее и почти с ней не разговаривая, Ромка все равно расспрашивал о ней у Белки. Набив полный рот, Мила с легким сердцем подумала, что Ромка прав: уже давно пора было приступить к разгадке. Теперь, когда Ромка перестал обижаться на нее и все стало как прежде, Мила и сама не понимала, почему так долго с этим тянула.

 

* * *

 

Вечером, в тот же день, Мила, Ромка и Белка закрылись в гостиной, чтобы без помех разгадать видение Милы. Белка все еще дулась на Ромку, но любопытство пересилило ее обиду – она села рядом с ним и с пристальным вниманием следила, как Мила направила на свиток с символами перстень и произнесла заклинание.

Когда символы исчезли, а вместо них появились буквы, Мила вслух прочла:

 

Что суждено тебе пройти,

Того не избежать в пути.

Ты та, кому дается знак:

Свет отыскать, минуя мрак.

 

Но знак растолковать сумей.

И если хочешь знать верней

Какой он путь тебе принес –

Спроси об этом ты у звезд.

 

Мила тупо смотрела на послание.

– Свет, мрак… Что искать‑то? – спросила она растерянно. – Что‑то я ничего не понимаю…

– Одно ясно, – сообщил Ромка, – тебе дается какой‑то важный знак. А что с ним делать – непонятно.

– А по‑моему, – заявила Белка, – здесь все понятно.

Мила и Ромка одновременно посмотрели на Белку.

– Что!? – развела руками та. – В последней строчке русским языком советуют обо всем спросить у звезд.

– Что значит – «спросить у звезд»? – нахмурился Ромка. – Подойти к окошку, посмотреть на небо и крикнуть звездам: «Эй вы, там, наверху, а ну‑ка быстро говорите, что это за путь такой таинственный!». Может, еще и кулаком им погрозить, чтоб не вздумали кочевряжиться?

Белка протяжно простонала и закатила глаза к потолку. Потом неодобрительно покачала головой и сказала:

– Нет, никому кулаками грозить не надо. Нужно просто обратиться к астрономии, вот и все. – И манерно добавила: – Если вы не знаете, то это наука такая, которая изучает звезды.

– Знаем, – в один голос отозвались Ромка с Милой.

– И ты думаешь, это нам поможет? – спросила Мила.

Белка пожала плечами.

– Но попробовать‑то можно. У нас каникулы – уйма свободного времени. А в читальном зале целый стеллаж заполнен книгами по астрономии.

Она обвела друзей вопросительным взглядом.

– Ну так что?..

Всю следующую неделю ребята были заняты разгадкой послания. В читальном зале они действительно нашли целую кипу книг по астрономии и, обложившись ими, пытались найти хоть что‑нибудь, указывающее на некий «путь», который принес некий «знак».

– Есть Млечный Путь, – заявила Белка, которую почти не было видно за огромной книгой, на обложке которой значилось: «Астрономическая энциклопедия». – Это звездная система, к которой принадлежит Солнце.

– И что это нам дает? – спросила Мила, оторвавшись от книги под многообещающим названием «Звездное небо. Вопросы и ответы».

Лицо Белки появилось над книгой.

– Не знаю, – честно ответила она, покачав головой из стороны в сторону, так что пепельные хвостики станцевали в воздухе что‑то похожее на румбу. – А у тебя что?

Мила вымученно скривилась.

– Ничего. Вопросов типа «Что мне нужно найти?» или «Куда мне нужно идти?» здесь почему‑то нет.

– Просто возмутительно, – отозвался Ромка, лениво листая ежемесячный журнал «Астромагия». – Что они себе думают? Для астрономии это ж самые злободневные вопросы: «Куда идти и что най…»…Ай!

«Звездное небо» полетело Ромке в голову, но он успел уклониться, и книга, прошелестев мимо его уха, шлепнулась на пол перед носом у Шипуна, который от испуга так разозлился, что, не церемонясь, высказал все, что он думает о Ромке с Милой. Добрую половину слов, которыми наградил их Шипун, им до этого даже слышать не приходилось.

Ненамного полезнее оказались и карты звездного неба. Ребята раскладывали их на столах, а самые огромные – на полу, и изучали каждое помеченное на картах созвездие.

– Во! Есть созвездие Компас, – проползая по созвездию Большого Пса, воскликнул Ромка.

– И на что указывает этот Компас? – спросила Мила, изучая на другой карте Северное полушарие неба.

– На созвездие Гидры, – ответил Ромка.

– И что это может означать? – опять спросила Мила; скосив от напряжения глаза, она пыталась изучать перевернутое вниз головой созвездие Жирафа.

– Это значит, что на экзаменах получить что‑то выше «Гидры» ты можешь не рассчитывать, – сказал Ромка, глядя на Милу оценивающим взглядом. – Если на экзаменах у тебя на лице будет такое же выражение безнадежного идиотизма, как сейчас, то… Ай!

Свиток с Северным полушарием неба угодил Ромке прямо в лоб.

Пока Ромка, хихикая над собственной шуткой, лазил под стол за отскочившей туда от его лба картой, Мила повернулась к Белке.

– Ты что изучаешь?

– Южное полушарие неба, – сосредоточенно уставившись в карту, ответила Белка.

– И что там?

– Созвездие Телескоп.

– М‑м‑м… – невыразительно промычала Мила, отворачиваясь обратно.

Спустя мгновение Мила и Белка одновременно подскочили и посмотрели друг на друга. В голову им пришла одна и та же мысль.

– У Фреди, кажется, был телескоп, – неуверенно сказала Белка.

– Тащи сюда…

Но телескоп, который у Фреди действительно имелся, ни на йоту не помог им приблизиться к разгадке послания. Фреди сам его настроил, пустив ребят в свою спальню, так как она находилась на самом верхнем этаже Львиного зева, и оттуда было удобнее всего рассматривать звездное небо. Дело было поздно вечером, а зимнее небо было на удивление ясным (снег к тому времени падать перестал), и ребята долго изучали расположение Большой и Малой Медведицы, но так и не увидели ничего, что могло бы хоть как‑то прояснить туманный намек последнего четверостишия – «Спроси у звезд». Звезды явно предпочитали помалкивать.

В отчаянии Мила, Ромка и Белка проштудировали даже астрологические прогнозы в «Троллинбургской чернильнице»: на будущую неделю, на месяц, на год. Миле советовали остерегаться оживших мумий, Ромке предрекали скорую встречу с призраком отца Гамлета, а Белке рекомендовали не отправляться в дальнее путешествие до конца января, поскольку велика вероятность того, что она из него уже никогда не вернется. Закончилось это тем, что из страниц «Троллинбургской чернильницы» ребята наделали бумажных самолетиков и заставили их целые сутки кружить вокруг башен Львиного зева.

В итоге прошла целая неделя каникул, а Зачарованное послание по‑прежнему оставалось неразгаданным.

 

* * *

 

В Рождественский сочельник Мила, Ромка и Белка решили прогуляться по городу. На улице им встретилось не меньше дюжины Дедов Морозов. Один промчался на самоходных санках, другой пролетел на метле прямо над их головами так низко, что ребятам срочно пришлось пригнуться. Белка даже поскользнулась от неожиданности и упала. Несколько волшебников в костюмах Дедов Морозов, летая по небу в ступах, соревновались, кто лучше сделает мертвую петлю, так чтоб остался след в воздухе в виде надписи «С Рождеством!». В итоге над городом все небо было расписано разноцветными рождественскими приветствиями.

Шагая по хрусткому снегу, которым улицы Троллинбурга были укрыты, как мохнатыми белыми коврами, ребята не смогли пройти мимо «Слепой курицы». Окна кафе были разрисованы по краям причудливыми снежинками, а изнутри доносился веселый гул посетителей. Отряхнув снег с ботинок, ребята открыли дверь и остановились на пороге, выискивая пустой столик. Ромка указал рукой в направлении дальнего столика слева у окна, и ребята стали пробираться к нему вдоль прохода. Не успели они рассесться, как подошел, хромая на костыле, Шинкарь, протер столик тряпкой и спросил, что они будут заказывать. Ребята заказали «Крокодамус» – волшебный коктейль, который подавался только в больших стеклянных стаканах. Если смотреть на зеленоватую молочную жидкость через стекло, то кажется, что в ней по‑дельфиньи ныряют маленькие зеленые и желтые крокодильчики. А загляни в стакан – коктейль как коктейль, ничего особенного.

– Мой зеленый что‑то вялый, – рассматривая стакан на свет, сказал Ромка.

– А мои оба здорово резвятся, – Белка довольно улыбалась, наблюдая, как в ее стакане крохотный желтый крокодильчик перепрыгивал через выныривающего из коктейля зеленого.

Мила задумчиво смотрела прямо в стакан, поэтому ее коктейль не вызывал у нее никаких эмоций, хотя на вкус он был весьма неплох. Она потягивала зеленоватый «Крокодамус» через соломку и, рассеянно слушая разговор своих друзей, не могла перестать думать о разгадке послания. Наверное, именно поэтому заметила оказавшегося возле них Берти только тогда, когда он с размаху хлопнул ее по плечу и воскликнул:

– Привет, Рудик! Привет, Лапшин! Сестрица, а ну‑ка подвинься. – Он сел рядом с Белкой и посмотрел на Милу. – Чего такая задумчивая, Рудик? Хорошо себя чувствуешь?

– Кх‑ха, кх‑ха… Спасибо… Нормально, – кашляя, ответила Мила; от дружеского приветствия Берти она поперхнулась коктейлем так, что слезы из глаз брызнули.

– Ну вот и славно! – широко улыбнулся Берти, попивая из деревянной кружки «Глазунью».

– Берти, – подозрительно покосилась на «Глазунью» Белка, – откуда у тебя деньги на напитки?

– Взял в долг у Фреди, – отмахнулся от нее Берти.

– В долг! – многозначительно фыркнула Белка. – Ты же ему никогда не возвращаешь, это теперь называется «в долг»?

Берти хмуро глянул на сестру, что не предвещало ничего хорошего.

– Помалкивай, сестрица. Болтаешь много, – предупреждающим тоном процедил он.

– Говорю как есть… – упрямо парировала Белка.

– А кто тебя просит?! – завелся Берти.

Подобного рода перепалки Миле приходилось слышать в последнее время довольно часто. Берти, после того как проиграл в начале учебного года все свои карманные золотые тролли Фимке и остался только с медяками, которые исчезали из его карманов с удивительной скоростью, частенько брал деньги взаймы у старшего брата. Фреди отказать не мог, хотя и старался выделять брату не меньше одного‑двух медных троллей за раз. Белка была ужасно недовольна таким положением вещей и часто не могла удержаться, чтобы не высказать Берти все, что она о нем думает.

Чтобы не слушать ссору Белки с братом, Мила с преувеличенным вниманием стала разглядывать посетителей кафе. Студентов здесь было мало: несколько златоделов и белорогих, чьи родители жили в Троллинбурге, а поэтому им не нужно было уезжать домой на каникулы – они и так были дома. Некоторые, как Векши, вынуждены были остаться из‑за занятости родителей. Однако больше всего в кафе было взрослых волшебников. Еще Мила заметила нескольких гномов и даже одного щура, которого по каким‑то неизвестным делам занесло в Троллинбург. Он сидел за своим столиком, наклонившись над едой так низко, что волшебник, сидящий к нему спиной за столиком по соседству, казался просто великаном. Хотя, может быть, такое ощущение складывалось еще и потому, что на голове волшебника был высокий колпак со звездами. Мила присмотрелась внимательнее и вдруг узнала звездочета Селенуса. Он сидел к ней боком, погрузив усы и нос в большую деревянную емкость, от которой шел густой пар, поэтому Мила и не узнала его сразу.

«Выходит, иногда профессор Парсек все‑таки покидает Астрополь и спускается подальше от звезд и поближе к людям», – подумала Мила, и вдруг ее словно кто‑то стукнул по лбу чайной ложкой. – «Звезды… Ну конечно! Как я сразу не догадалась!»

Она обернулась к Ромке и, кивнув в сторону звездочета, сказала:

– Ромка, посмотри, кто там сидит.

Ромка, оторвавшись от «Крокодамуса», повернул голову и заметил профессора астрологии.

– Гляди‑ка, и звездочеты, оказывается, спускаются иногда на грешную землю.

Мила нетерпеливо вздохнула.

– Да при чем здесь это? – прошептала со значением она. – Тебе не кажется, что, может быть, это оно и есть?

– Оно? – непонимающе уставился на Милу Ромка. Потом перевел взгляд на профессора, и вдруг его брови поползли вверх. Он снова посмотрел на Милу взглядом человека, на которого снизошло озарение. – «Спроси у звезд…» Так и есть! Кто же, кроме звездочета, знает, что там говорят эти звезды? А ну пошли…

Мила с Ромкой встали, не обращая внимания на ссорящихся Белку и Берти, и направились прямо к профессору Парсеку. Мила понятия не имела, какой вопрос нужно задать первым, а когда оказались уже практически в двух шагах от профессора, вдруг подумала, какой глупейший они с Ромкой будут иметь вид со своими расспросами. «Нам нужно что‑то спросить у звезд, а что – мы и сами не знаем. Может, вы подскажете?» Идиотизм.

Мила уже остановилась, собираясь поворачивать обратно, но Ромка решительно подтолкнул ее вперед, и они вдвоем предстали перед звездочетом.

– Здравствуйте, профессор Парсек, – выпалил Ромка. – А мы вот… э‑э‑э… вас увидели, решили подойти поздороваться.

Профессор оторвался от дымящегося напитка и добродушно улыбнулся, глядя на ребят небесно‑голубыми глазами.

– Здравствуйте, молодые люди. Очень мило с вашей стороны. – Он сделал приглашающий жест рукой. – Присаживайтесь.

Мила и Ромка сели напротив профессора.

– Гм, – прокашлялась Мила и неуверенно начала: – Профессор, помните, вы сказали, что астрология – это говорящая наука?

– Помню, помню… – с довольным видом попивая свой напиток и улыбаясь в усы, отозвался звездочет. – Звезды говорят с нами, нужно только уметь распознать смысл их посланий.

– А‑а‑а… – Мила переглянулась с Ромкой, тот поощрительно закивал. – А что говорят звезды, профессор?

– О‑о‑о! – протянул восторженно звездочет. – Многое. Они могут рассказать о зарождении мира и даже предсказать его гибель. Они могут поведать тайны великих событий прошлого и рассказать о событиях грядущих. Звезды знают все. Нужно только спросить у них – и они ответят на любой вопрос.

Мила с Ромкой опять переглянулись.

– Э‑э‑э… – неуверенно промычала Мила, представляя какой несуразицей могут показаться профессору ее слова. – А звезды в последнее время ничего не говорили о том, что должен быть найден какой‑то… а‑а‑а… свет?

– И о том, – продолжил Ромка, – что найти его нужно, пройдя через какой‑то… э‑э‑э… мрак.

Звездочет вдруг поставил на стол свою дымящуюся кружку и с серьезным видом, удивленным голосом проговорил:

– Странно, что вы об этом спросили.

Он отодвинул кружку подальше, к центру стола, а сам наклонился над столом и доверительным тоном заговорил:

– Видите ли, дело в том, что некоторое время назад я отчетливо разглядел на небе совершенно особое расположение звезд. Это расположение указывало на события, которые должны случиться в ближайшем будущем. И касаются они…

Он вдруг замолчал и огляделся по сторонам.

Мила, охваченная волнением оттого, что неожиданно так близко подошла к разгадке таинственного послания, настойчиво спросила:

– Чего они касаются, профессор?

Он прокашлялся и зловещим шепотом изрек:

– Они касаются проклятой Долины Забвения.

Долина Забвения, к которой водила их Улита, стояла перед глазами Милы и сейчас. Заброшенная долина, где кроме мертвой земли и древних развалин больше ничего не было, не относилась к тем местам, где Мила жаждала побывать. Но самое главное: Мила не могла понять, какое она может иметь отношение к этому не слишком заманчивому месту.

– Звезды говорят, – продолжал тем временем звездочет, – что уже наступил тот час, когда должна открыться дорога к сокровищам Долины Забвения. Свет сокровищ: золота, серебра и драгоценных камней – таится во мраке проклятой Долины. Тот, кому будет знак, сможет войти в Долину и, пройдя сквозь мрак, найти несметные богатства. Но кто это будет, мне неизвестно. Это тайна, которую звезды пока не открыли мне.

Мила и Ромка слушали, затаив дыхание, и при слове «знак» в очередной раз переглянулись. В послании, из видения Милы, было сказано: «Ты та, кому дается знак…». Возможно ли, что это именно тот, недостающий фрагмент предсказания, который остался загадкой для профессора Парсека?

Несколько минут Мила молча обдумывала услышанное.

– Профессор Парсек, – она вдруг кое‑что припомнила, – а что насчет той тайны?

– Какой тайны? – озадаченно переспросил звездочет.

– Ну… Луна в созвездии Близнецов, – напомнила ему Мила. – Вы говорили, что это признак какой‑то тайны, и обещали подумать…

– А, да! – небрежно махнул рукой звездочет. – Ничего существенного. Ровным счетом ничего. Иногда звезды – это просто звезды и не более того. Не берите в голову… Ох!

В этот момент щур, который сидел позади профессора, за соседним столиком, поднялся и, набрасывая на голову капюшон своего серого балахона, одновременно локтем сбил с головы звездочета его колпак со звездами. Колпак упал на пол буквально в футе от ног Милы, и она наклонилась, чтобы поднять его. Над ней прозвучал гнусавый и тягучий голос щура: «Мои извинения», и совсем рядом голос профессора, который тоже наклонился за своим колпаком: «Ничего страшного…». Мила первая дотянулась до колпака и, разгибаясь, протянула его профессору.

– О, благодарю, – улыбнулся профессор, неуклюже свисая с края стола.

Он потянул руку за колпаком, и Мила краем глаза заметила, как что‑то маятником качнулось чуть выше согнутой в локте руки. Она невольно перевела взгляд и замерла, как громом пораженная. Чувствуя, что сердце подпрыгнуло к самому горлу, Мила с ужасом смотрела на покачивающуюся на шее звездочета черную сургучную печать с изображением двух пауков: пожирателя и жертвы.

Выпрямившись, Мила вдруг очнулась и быстро отвела взгляд, пока Селенус Парсек не обратил внимания, что она заметила печать на его шее. Мила не знала, что и думать. Как, откуда у звездочета могла появиться эта Метка? Рассеянный взгляд Милы остановился на окне… и в этот момент она забыла и о Паучьей Метке, и о звездочете, и о пророчестве, касающемся Долины Забвения, и о послании, символами зашифрованном в ее видении…

За окном, в рамке из белых снежинок, нарисованных на стекле, нечетко проступала темная фигура высокого длинноволосого человека в накидке. Запотевшее изнутри стекло делало лицо человека размытым, казалось, что лица у него просто нет. Однако сердце Милы зашлось от страха – она узнала его. Это был тот же человек, которого она видела в Алидаде; тот же, который пытался напасть на нее в Театре Привидений. Он стоял неподвижно и заглядывал в окно переполненного посетителями кафе. Мила еще не успела подумать, что ей делать, как таинственный человек вдруг отстранился от окна и, сделав буквально два шага в сторону, исчез.

Не сказав никому ни слова, Мила подскочила и рванулась к выходу. Натыкаясь на посетителей и чуть не сбив Одноногого Шинкаря с полным пустых стаканов подносом, Мила стремительно вылетела на улицу. Мелькнула на углу кафе черная накидка, и таинственный преследователь Милы скрылся за поворотом. Девочка успела заметить, как его слабая серая тень, созданная неярким зимним солнцем, юркнула вслед за ним. Мила, расталкивая прохожих, бросилась вдогонку по заснеженному тротуару.

Она добежала до угла кирпичного здания кафе и свернула в узкий переулок, до отказа заполненный гуляющими в Рождественский сочельник горожанами. Вытягивая на ходу голову, она заметила, как мелькнули в толпе длинные черные волосы таинственного незнакомца. С трудом пробираясь сквозь поток троллинбургцев, которым некуда было спешить и ни за кем не нужно было бежать, Мила еле дышала. Она пыталась несколько раз подпрыгивать, в надежде увидеть еще раз длинноволосого человека в накидке, но тщетно. Добежав до конца переулка и оказавшись на широкой улице, ведущей прямо к Главной площади города, Мила огляделась. Улица казалась не столь запруженной народом, как тесный переулок, из которого она выбежала. Мила пристально посмотрела влево и вправо; она даже оглянулась назад, решив, что каким‑то образом миновала переулок первая, но… Все было бесполезно. Ее таинственный преследователь исчез.

 

* * *

 

Ужин перед Рождеством для Милы был совсем не праздничным. Она машинально клала себе в рот еду, не удосуживаясь даже посмотреть, что лежит у нее на тарелке. Голова раскалывалась от увиденного и услышанного в этот день. Переварить все это она была просто не в состоянии. Ей казалось, что для одного дня как‑то слишком много загадочных событий.

Ужинали вшестером – в центре стола восседала Альбина. Между вареным картофелем и вишневой запеканкой на десерт Альбина сообщила всем присутствующим, что в Львином зеве ею лично была обнаружена беспризорная голова поросенка, которая временно определена в «Конскую голову» под надзор Ориона до выяснения всех обстоятельств, предшествующих появлению поросенка в Доме. Ромка, стараясь скрыть улыбку, опустил голову в тарелку так низко, что со стороны могло показаться, будто яблочный пудинг он клюет носом.

Альбина первая закончила ужин и ушла в свою башню. Не стал задерживаться и Фреди. Только за ним закрылась дверь, как Ромка поднял нос от тарелки и требовательным взглядом уставился на Милу.

– Ну!

Мила не стала тянуть кота за хвост – она чувствовала, что от Ромкиного взгляда у нее сейчас во лбу дырка появится – и рассказала о человеке, которого видела у окна кафе. Она подробно описала все детали его внешности, которые успела разглядеть (а таковых обнаружилось немного), и сообщила, что перед тем, как побежать за ним, заметила случайно выскользнувшую из‑под одежды звездочета черную сургучную печать.

– Подожди, – озадаченно дунув на челку и нахмурившись так, что брови сошлись на переносице, произнес Ромка, – а ты уверена, что это был тот же человек, который напал на тебя в Театре Привидений?

Мила тяжело вздохнула.

– Ни в чем я не уверена, – хмуро ответила она. – Сейчас. А в тот момент была уверена абсолютно. Он очень похож на того человека, который напал на меня в Театре Привидений, и на того, которого я видела в Алидаде. К тому же, скажи, зачем он заглядывал в окно, и почему, когда я его заметила, тут же исчез?

– И ты совсем не видела его лица? – спросил Ромка.

Мила отрицательно покачала головой.

– Н‑да, – протянул озадаченно Ромка и тут же пораженно воскликнул: – Но откуда у звездочета Метка Паука?

Мила опять покачала головой.

– Не знаю. И даже представить не могу.

Какое‑то время ребята молчали.

Мила подняла глаза и встретилась взглядом с Берти, который был на редкость молчалив и, слушая их разговор, не задал ни единого вопроса. Это показалось ей странным, но уже в следующее мгновение Берти наконец дал выход своему любопытству.

– А что там рассказывал этот убеленный сединами звездочет про сокровища Долины Забвения?

Мила невольно округлила глаза и перевела взгляд на Белку. Брови Белки вытянулись домиком, и она виновато выдохнула.

– Мы все слышали. Ругались, ругались, а потом смотрим – вас нет. Огляделись вокруг и заметили, что вы с профессором Парсеком разговариваете. Решили подойти. – Белка снова вздохнула. – Мы и не думали подслушивать, просто… Не хотели вмешиваться в разговор и сели за столик позади вас. Профессор как раз говорил: «Наступил час, когда откроется дорога к сокровищам Долины Забвения…» или что‑то в этом роде. – Белка испуганным взглядом посмотрела на Милу. – Я надеюсь, ты не собираешься идти в Долину? Алидада или улица Блуждающих теней – это одно, но Долина…

– А почему нет? – спросил Берти и тоже посмотрел на Милу. – Между прочим, Рудик, я знаю короткую дорогу к пещерам, где по легенде эти сокровища и спрятаны. Один из туннелей в подземном городе выводит прямо ко входу в эти самые пещеры. Мы с Тимуром бывали там однажды.

– Вы бывали в Долине? – в ужасе воззрилась на своего брата Белка. – В Долине Забвения?

Берти, не обращая внимания на Белку, неопределенно покачал головой.

– Ну, не то чтобы мы там побывали, но… – Берти многозначительно посмотрел на Милу. – Дорогу знаю и к пещерам вывести могу.

Белка побелела как стена и перевела взгляд с брата на Милу.

– Только не говори мне…

Мила решительно покачала головой.

– Нет, Белка. Я не собираюсь идти в Долину. Можешь успокоиться.

Белка шумно выдохнула и разве что под стол не сползла от облегчения. На лице Берти, наоборот, отразилось сильнейшее разочарование. Мила посмотрела на Ромку и увидела в его глазах вопрос. Она прекрасно понимала, что именно он хочет спросить – почему она не хочет идти в Долину. Ведь каждый раз, когда они разгадывали видения Милы, они отправлялись по указанному пути: в Алидаду, на улицу Блуждающих теней – прекрасно зная, что там их может подстерегать какая угодно опасность.

Мила не ответила Ромке, почему не хочет идти в Долину, но когда вечером она лежала в своей кровати без сна и слушала, как на соседней кровати сопит Белка, она знала ответ.

В прошлом году, когда Мила разгадала, где находится Чаша Лунного света, она рассказала обо всем Горангелю, и они вместе отправились к камню Асфодела. Они нашли Чашу, но Горангель погиб. А потом оказалось, что таков был замысел Многолика – привести Горангеля к камню, потому что только эльф мог достать из него Чашу. Мила тогда была лишь орудием в руках Многолика.

Теперь Многолик был мертв, но был кто‑то, кто преследовал Милу. После сегодняшнего происшествия это было ясно, как божий день. Она не знала, кто этот человек, и не знала, что ему от нее нужно. Но Мила не хотела, чтобы по ее вине погиб кто‑то еще. Вот почему у нее не было намерения идти в Долину.

 

Глава 14

Выигрыш Фимки Бермана

 

В феврале температура на столбике термометра поднялась значительно выше нуля, и на Троллинбург обрушились затяжные ливни. Вода затопила все дороги, и у горожан из‑за регулярно промокающих ног началась простуда. Не отставали и студенты Думгрота. Под кашель и чихи преподаватели пытались донести до второкурсников, что в этом году им предстоит сдавать первые магические экзамены. Подавляющее большинство учителей, не жалея слов, советовали ежедневно посещать библиотеку Думгрота, усердно штудировать пройденный материал и не забывать отрабатывать свои знания на практике.

В один из серых дождливых дней последнего месяца зимы Мила, Ромка и Белка наконец созрели для того, чтобы начать подготовку к экзаменам. Собственно, это касалось только Милы и Ромки, поскольку Белка и без особых напоминаний постоянно сидела за книгами.

После невыносимо скучного урока искусства метаморфоз, где унывающий из‑за дождливой погоды профессор Лучезарный, вместо того чтобы провести практическое занятие, заставил учеников писать самостоятельную работу на тему: «Перевоплощения обитателей подводного мира», ребята наспех пообедали и поспешили в библиотеку. До конца обеденного перерыва оставалось сорок минут. За это время, конечно, много не вызубришь, но когда‑то же нужно начинать подготовку к экзаменам.

По дороге Мила думала о профессоре Лучезарном. Она часто наблюдала за ним на уроках, пытаясь разглядеть в его поведении что‑нибудь странное. Но он не бросал на нее каких‑то подозрительных взглядов, не относился к ней как‑то по‑особенному и вообще выглядел как человек, который не имеет совершенно никакого отношения к каким‑либо нападениям, преследованиям и всяким тайным делишкам. Однако Мила заметила, что с того самого дня, как на нее кто‑то пытался напасть в Театре Привидений, профессор Лучезарный ни разу не появился на людях в костюме с золотыми манжетами. Впрочем, вряд ли из этого можно было сделать какой‑то определенный вывод – Поллукс Лучезарный очень редко надевал один и тот же костюм дважды.

Придя в библиотеку, ребята ничуть не удивились, когда увидели за одним из столов Фреди, поглощенного составлением конспекта – вокруг него было около дюжины учебников, и все они были раскрыты. За столом позади него сидел Берти: он качался на задних ножках стула, который предусмотрительно отодвинул подальше, чтобы удобнее было закинуть ноги на край стола. В руках у него была книга, однако смотрел он не в нее, а в окно. За стеклом, на фоне исполосованного струями дождя неба, что‑то не поделив, сошлись в схватке две Почтовые Торбы: красная с коричневыми крыльями и черная.

В былые времена редко можно было увидеть такую идиллию: оба брата Векши вместе в библиотеке. Но теперь, когда в карманах Берти свистел ветер, многие привычные развлечения были для него недоступны. Вот и приходилось довольствоваться библиотекой.

Ребята подошли к братьям. Белка сразу села за стол рядом с Фреди. Ромка с Милой прошли по ряду дальше и сели вместе за стол позади Берти.

– Я за черную болею, – сосредоточенно наблюдая на поединком, заявил Берти. – Думаю, у нее шансов больше.

Ромка быстро глянул в окно, Мила невольно посмотрела туда же. В этот момент Торбы разлетелись, но недалеко, потом развернулись и на большой скорости ринулись друг на друга. Произошло столкновение, и во все стороны полетели перья, которые тут же прибило ливневым потоком. Мила поморщилась.

– Ставлю на красную, – сказал Ромка. – Один тролль.

– Золотой? – с надеждой спросил Берти.

– Медный, – ответил Ромка. – Если поставлю золотой, тебе отдавать нечем будет, ты же на мели.

– Ты о чем это, салага? – лениво возмутился Берти. – Я выиграю. Вот увидишь.

– Схожу за учебниками, – сказала Мила, но Берти с Ромкой, увлеченные дракой крылатых сумок, внимания на нее не обратили.

Направляясь к стеллажам с книгами, Мила увидела за последним столом среднего ряда Яшку Бермана. Странно, как это она его сразу не заметила? Он что‑то увлеченно читал, не поднимая головы. Мила решила его не окликать – пусть себе читает. Она прошла мимо первокурсников‑златоделов, которые кучкой сгрудились в среднем ряду. Один из них – рыжеватый щуплый татарин – поднял на нее глаза. Мила припоминала, что звали его, кажется, Рифат Мурза – она видела его на Распределении Наследников. Несмотря на внешнюю щуплость и застенчивую улыбку, он находился в центре внимания своих однокашников и, похоже, имел на них немалое влияние.

Подходя к полкам, заставленным учебниками по истории магии, Мила подумала, что у златоделов, вероятно, есть такая традиция – выбирать себе лидера, а потом ходить за ним по пятам в качестве свиты. То же самое, например, было и с Лютовым. Мила искренне порадовалась, что в Львином зеве никто не забивал себе голову подобной чепухой.

Она сняла с полок несколько книг: «Сражение на Волкулаковой пустоши. Великие битвы Средневековья», «Луи Бретон – зодчий Менгира. История строительства», «Подводные войны. Столетняя битва тритонов»; решила, что этого будет вполне достаточно, и отправилась обратно.

Остановившись возле Белки, показала ей книги и спросила:

– Тебе какую?

Белка заинтересовалась зодчим – у нее была слабость к французам.

Мила подошла к своему столу и опустилась на стул. В это время красная Торба, отплюнув отверстием‑ртом набравшуюся внутрь воду, молниеносно спланировала с высоты на черную, хорошенько приложилась к ней «пузом» и агрессивно замахала коричневыми крыльями, не давая черной прийти в себя. Черная, не успев прийти в себя, бессильно рухнула вниз. Берти с Ромкой сорвались со своих мест и подскочили к окну.

Когда они вернулись, Миле не нужно было ни о чем спрашивать – на лице Берти все было написано. Он с удрученным видом опустился на стул, оттолкнулся, поставив стул на задние ножки, и вернул ноги в прежнее положение, закинув их на край стола. Потом достал из кармана один медный тролль и лихо перебросил его через плечо прямо в руки Ромке.

– Твой выигрыш, – убитым голосом пробурчал он.

Мила с Ромкой переглянулись. Ромка озадаченно посмотрел на монету, явно не зная, что с ней делать – выигрывать он не собирался, а отбирать у Берти последние деньги – тем более.

– Берти, – нерешительно начал Ромка, – возьми обратно. Я же просто так поспорил…

Берти хмуро повернулся к Ромке и угрожающе прорычал:

– Лапшин, еще одно слово – и будет ссора. Проиграл, значит, проиграл. Все! Точка!

Берти резко отвернулся. Ромка посмотрел на монету и положил ее в карман с таким видом, будто боялся, что она там рванет.

Мила сочувственно посмотрела на него и спросила:

– Ты что будешь – «Сражение на Волкулаковой пустоши» или «Подводные войны»?

Ромка молча взял «Сражение…», открыл на первом параграфе и низко опустил голову над страницами. Мила тоже открыла свои «Подводные войны» в надежде на то, что книга не окажется смертельно скучной.

Однако ее надежды не оправдались. Об этом она должна была догадаться по названию – «Столетняя битва тритонов». Целые сто лет тритоны только и делали, что нападали на колонии друг друга, потом битые возвращались по домам, восстанавливали силы и опять плыли в бой – скука смертная. Мила почитала только десять минут, но уже поняла, что еще один абзац – и она захрапит прямо на «Подводных войнах» без всякого зазрения совести.

Спасло ее от верного позора появление в библиотеке новой группки ребят. Мила без сожаления оторвалась от чтения и подняла голову на шум. Тотчас она заметила Фимку Бермана, окруженного первокурсниками‑меченосцами. Он нес что‑то в руках, направляясь к своему старшему брату в конец среднего ряда, а его однокурсники, среди которых был Ваня Силач, шли за ним, завороженно заглядывая в его ладони, сложенные у груди лодочкой.

– Яшка! – заголосил Фимка. – Смотри, что у меня есть!

Яшка поднял голову от книг, когда на его брата уже с интересом смотрели все, кто находился в библиотеке. Ромка даже поднялся со своего места и вытянул туловище к проходу, наклоняясь над столом и «Подводными войнами» Милы.

– Эй, Фимка! Что там у тебя?

Фимка остановился возле них, толпа его сокурсников расступилась, и Ромка с Милой увидели, что в руках он нес целую жменю новеньких и сияющих золотых троллей.

Ромка тихо сел на место. Берти, развернув шею на сто восемьдесят градусов, жадно поедал золото глазами. Подошедший Яшка тут же опустился на ближайший стул и горестно вздохнул, качая головой. Мила спросила:

– Опять кого‑то на спор обыграл?

Фимка, довольный собой, согласно закивал.

– Сфинкса! – выпалил он.

– Как сфинкса!? – пораженно воскликнул Ромка, подскочив на стуле; лицо его недоверчиво вытянулось. – Ты со сфинксом играл… на спор?

– Ага, – охотно подтвердил Фимка. – Он меня в столовую на обед не пускал. Говорит, отгадай загадку. А я ему сказал, что загадывать загадки любой дурак умеет.

– Сфинксу!? – ошеломленно заорал Ромка. – Ты это сфинксу сказал?!

– Ага, – снова кивнул Фимка. – Говорю: я не разгадаю, ты мне на голову какую‑нибудь гадость обрушишь. Очень надо! Говорю: есть хочу, мне по школьным правилам положен обед. Дай, говорю, пройти.

– Сфинксу?! – уже пропищал Ромка, глаза у него полезли на лоб. – Нет, ты вот это всё сфинксу сказал?!

– Ага, – в третий раз подтвердил Фимка. – Он говорит: не уйду. А я говорю: ну и ладно, стой, сколько хочешь, я и подождать могу. Постояли мы минут пять, а потом я ему предложил так: хорошо, говорю, ты загадываешь загадку, и, если я не отгадаю, можешь плеваться, чем хочешь; а если отгадаю – с тебя жменя золотых.

– И он согласился?! – Ромка был в шоке.

– Ага.

Ребята молча смотрели на Фимку, не веря собственным ушам, но золотые монеты выглядели уж очень убедительно.

– Ты что, хочешь сказать, что отгадал загадку? – недоверчиво сощурилась Мила.

– Ага, – Фимка с таким удовольствием кивнул головой, что Миле показалось – она сейчас с шеи свалится.

– Врешь! – сказал вдруг Берти, глядя на Фимку полубезумным взглядом.

– Нет, не врет, – пробасил стоящий рядом с Фимкой Ваня Силач.

Это прозвучало так внушительно, – Ваня был такой прямой и простодушный, что трудно было ему не поверить.

– Я сам видел, – добавил он. – Сфинкс Фимке загадку про троллей загадал – про тех, которые тупые великаны, колотят людей дубинками и всякое такое. Фимка никак не мог догадаться и решил, что пропали его денежки. Почесал в затылке и огорченно так говорит: «Эх, тролли, тролли…». Ну сфинкс ему и насыпал полную жменю троллей.

– Вот повезло так повезло! – выдохнул восхищенно Ромка, глядя на Фимку во все глаза.

– Яшка, смотри, новенькие! – хвастливо сообщил Фимка.

Яшка в ответ опять горестно вздохнул, а Берти вдруг резко встал, откинув стул, который с грохотом упал на пол, и, растолкав толпу первокурсников, чуть ли не выбежал из библиотеки.

– Что это с ним? – спросил Фимка, пожимая плечами.

Мила и Ромка, вместо того чтобы ответить, обменялись напряженными взглядами.

– Хороший вопрос, – согласился Ромка.

В этот же момент к ним повернулись Фреди и Белка – они были обеспокоены. Они так усердно занимались, что на появление Фимки в компании однокурсников и на его рассказ не обратили никакого внимания. Зато заметили, как Берти пулей вылетел из библиотеки. Фреди спросил:

– Куда это Берти ушел?

Ромка в ответ пожал плечами и тихо сказал, так что слышала его только Мила:

– Вот еще один хороший вопрос.

 

* * *

 

Следующий день – первый день весны, несказанно порадовал всех троллинбургцев. Небо, еще вчера затянутое тучами, прояснилось. В течение первой половины дня на город не упало ни единой капли, и это вселяло надежду, что пора дождей наконец миновала.

После обеда и очередного посещения библиотеки Думгрота меченосцы столпились в колонном зале в ожидании очередного урока зельеварения. Мила облокотилась спиной об одну из колонн и задумчиво посмотрела в окно, невдалеке от которого они остановились. Через окно открывался очень хороший вид на крытый мост между южным и северным крылами замка. По мосту туда‑сюда сновали студенты и учителя, а небольшая группка первокурсников‑белорогих столпилась возле перил, со смехом обсуждая что‑то, судя по всему, очень увлекательное. Отведя от них взгляд, Мила вдруг заметила идущего по мосту Лютова. Он был в сопровождении своих друзей‑златоделов, а следом еле поспевала за кузеном Алюмина. Кажется, ее лишний вес был причиной мучительной одышки: было видно, что Алюмина, пытаясь не отстать от брата, тяжело дышала. Мила невольно внутренне напряглась и отвернулась, делая вид, что в упор их не видит: лучше лишний раз не привлекать к себе внимание этой парочки.

Взглянув в сторону лестницы, Мила заметила разлегшегося посреди прохода сфинкса. Он повернул голову, и странные лиловые глаза остановились на лице Милы, как будто сфинкс почувствовал, что на него смотрят. Но он тут же отвернулся, потому что кто‑то в этот момент остановился возле него. Скользнув взглядом по синему платью, Мила узнала Альбину.

– Я прошу прощения, но не могли бы вы посторониться, – попросила Альбина.

Сфинкс окинул ее долгим взором и медленно покачал головой.

– Нет, – лаконично ответил он.

Если Альбина и удивилась в первый момент, то на ее лице это никак не отразилось.

– Я ни в коем случае не хочу мешать вашему отдыху, – вежливо сказала она. – Но должна вам заметить, что вы лежите на проходе. Будет лучше, если для отдыха вы найдете более подходящее место.

Сфинкс на секунду задумался и простодушным тоном сообщил:

– Но я выбрал это.

Альбина натужно кашлянула, а Мила дернула за рукав Ромку, привлекая их с Белкой внимание к сцене возле лестницы. На секунду оглянувшись на друзей, Мила обнаружила, что в нескольких шагах от них остановились и уже наблюдают за этой сценой Лютов, Алюмина и другие златоделы.

– Любезный, – сказала Альбина, – и что же вы предлагаете в таком случае? Мне нужно пройти, и я слишком тороплюсь, чтобы обходить из‑за вас ползамка.

Сфинкс оживленно вскинул черные, цвета воронова крыла, брови.

– Отгадай загадку, – последовало в ответ.

Кто‑то поблизости издал громкий смешок. Мила оглянулась – Лютов. Он с интересом наблюдал за происходящим. На его лице застыла злорадная ухмылка – наверное, очень не терпелось увидеть, чем же все закончится. Еще больше его интерес подогревало то, что обычно для тех, кто не разгадывал загадки сфинкса, последствия были плачевными. Последним пострадал один первокурсник из Белого рога. По слухам, ему на голову обрушился дождь из птичьего помета.

– Что, простите? – переспросила Альбина. – Вы, наверное, не расслышали меня, уважаемый, – я тороплюсь, и играть в загадки мне некогда.

Мила в который раз восхитилась хладнокровием Альбины: она говорила спокойно и совершенно без эмоций. Мила же чувствовала, что начинает волноваться. И не она одна.

– Это уже не смешно, – хмуро заметил стоящий рядом Ромка.

Белка, судя по тому, что она нервно закусила нижнюю губу, была с ним солидарна.

И действительно, одно дело – Лирохвост, танцующий на дудочках, а другое – Альбина. Представить себе декана Львиного зева в курьезном положении было просто невозможно. Это было недопустимо в конце концов.

– Если разгадаешь загадку, я тебя пропущу, – настаивал сфинкс.

Альбина окинула сфинкса невозмутимым взглядом, словно оценивая, во что его можно превратить. Сфинкс в свою очередь, не моргая, смотрел на нее своими таинственными лиловыми глазами и уступать явно не собирался. Пауза затянулась, а в колонном зале зависла напряженная тишина – все ждали, что же произойдет.

По странно блеснувшему взгляду Альбины Мила уже было решила, что сфинкс сейчас превратится в ледяную скульптуру, но декан Львиного зева вдруг бесстрастным голосом произнесла:

– Хорошо. Загадывайте.

Покрытые позолотой губы сфинкса тронула легкая загадочная улыбка. Его взгляд стал туманным, словно глаза заволокло пеленой, и он медленно, с расстановкой прочел:

 

Без нее люди делают глупости.

Бережливость становится скупостью.

Смелый вдруг в наглеца превращается.

Из веселого шут получается.

По наследству ее не дано передать.

И нельзя, как ни жаль, ни купить, ни продать.

Ну а если ее ты когда‑то найдешь –

Самый ценный тогда в жизни клад обретешь.

 

Мила переглянулась с друзьями. Ромка озадаченно пожал плечами, а Белка безжалостно кусала губы от умственных потуг.

Мила и представить себе не могла, что это за магический прием, с помощью которого смелый превращается в наглеца, а бережливый в скрягу. Да еще такой, который нельзя ни по наследству передать, ни купить. А главное – упоминался какой‑то ценный клад. Мила мельком подумала, что Берти это было бы интересно – он был просто одержим идеей разбогатеть.

Но ответа на загадку у ребят не было. Они с замиранием сердца смотрели на Альбину. Им и вообразить себе было страшно, какой фокус может выкинуть сфинкс, если Альбина не даст правильный ответ.

В стороне от них златоделы во главе с Лютовым шушукались и противно хихикали, особенно Алюмина, глаза которой с жадностью поедали Альбину и сфинкса.

– Что ж, это очень просто, – раздался спокойный голос Альбины. – Ответ – мудрость.

Ребята даже дышать перестали, устремив свои взгляды на сфинкса и с ужасом ожидая вердикта. Но золотой лев с головой египетского фараона грациозно поклонился Альбине в знак почтения и отступил, освобождая для нее проход.

Альбина задерживаться не стала и торопливо пошла вниз по лестнице, влача за собой по ступеням подол длинного синего платья.

Ребята были довольны, что их декан достойно вышла из ситуации. Мила облегченно выдохнула и оглянулась на компанию златоделов. Как раз в этот момент Алюмина яростно топнула ногой – ее всю перекосило от злости. С лица Лютова сошла злорадная улыбка. Он бросил косой хмурый взгляд на Милу и ее друзей, развернулся и быстрым шагом направился вон из колонного зала. Алюмина засеменила следом. Мила только улыбнулась в спину своему злейшему врагу, чувствуя неимоверную гордость за своего декана.

– Вы видели, как Алюмина разозлилась? – негодовала Белка по пути в кабинет зельеварения. – Нет, вы видели!? Это же она тем, что Альбина не опозорилась, была так недовольна! Вы понимаете!? Вот нахалка – Альбина же была ее деканом! Да как она… Она что ж хотела, чтоб Альбина на глазах у всех оказалась в смешном положении?

– А что тебя так удивляет? – спросила Мила. – Алюмина всегда была жутко недовольна, что попала в Львиный зев. Она его терпеть не могла. И к Альбине не намного лучше относилась.

– К тому же, – вступил в разговор Ромка, – если бы Альбина не отгадала загадку, златоделы бы не только над ней смеялись, но и над всем наш