Резолюция по отчету правления ВАПП на Всесоюзном Съезде Пролетарских Писателей, открытом 30 апреля 1928 г.

1. Оценивая работу правления ВАПП’а с точки зрения выполнения директив резолюции ЦК ВКП (б) о политике партии в области художественной литературы, первый всесоюзный съезд пролетарских писателей признает политическую линию правления ВАПП правильной и практическую работу, в общем, удовлетворительной.

Несмотря на ряд болезненных явлений и отдельных недочетов в работе ВАПП’а съезд констатирует в общем балансе рост и укрепление, как ВАПП’а в целом, так и большинства местных АПП. Это укрепление проходило по линии, идеологической, по линии творческой и по линии организационной. Работа ВАПП’а начала находить конкретную увязку с развертывающейся культурной революцией. В частности работа пролетарских писателей распространилась на такие области {220} искусства, которые наиболее тесно связаны с художественным словом (театр и кино).

2. Лозунг учебы, творчества и самокритики, выдвинутый правлением ВАПП’а два года тому назад, явился тем основным лозунгом, который содействовал сплочению организации и развязал ее творческие силы, — этот лозунг остается и сейчас центральным и главнейшим на весь дальнейший путь.

Однако, съезд не закрывает глаз на то, что в некоторых частях Вапповской организации, как вверху, так и внизу, еще сохранилось излишнее увлечение организационными делами как таковыми, склонность иногда подменять действительную работу «политической трескотней», настроения, недооценивающие значение учебы и усвоения старого культурного наследства, элементы кружковщины, стремление к цеховой замкнутости и проявления комчванства.

Задачи критического усвоения классического литературного наследства, углубленного показа живых людей нашего времени во всем их социальном и психологическом разнообразии, членов великого коллектива рабочих и крестьян, строящих социализм, широкого охвата явлений жизни во всей их сложности, выработки пролетарской литературой своего стиля, — все эти важнейшие задачи находят только первоначальное, далеко еще недостаточное выражение в творческой продукции ВАПП’а. В дальнейшем успехи организации должны оцениваться, в первую очередь, идейным и художественным ростом ее продукции. Растущие, выявившиеся писатели, поэты, критики, драматурги должны быть поставлены в условия, обеспечивающие им возможность заниматься своим основным творческим делом.

Центр руководящей работы Совета ВОАПП’а и правлений АПП Союзных Республик должен быть еще решительнее {221} передвинут в сторону руководства творческой работой низовых ячеек и разработки творческих проблем.

3. Съезд констатирует, что так называемая «левая» оппозиция ВАПП’а тянула и тянет организацию к уже пройденному этапу и проявляет худшие комчванские и групповые тенденции. Отмечая полнейший идейный крах этой мнимо-левой беспринципной оппозиции, отсутствие какой-нибудь мало-мальски значительной поддержки ее со стороны организаций ВАПП, съезд подчеркивает необходимость усиления борьбы с подобными тенденциями и настроениями, являющейся предпосылкой нормального творческого роста организации. Будучи широкой литературной общественной организацией, включающей в себя всевозможные вольные группировки по творческому признаку, ВОАПП не может допускать в своих рядах создания организационно оформленных групп с литературно-политическими платформами, противопоставленными общей принципиальной линией ВОАПП’а, вроде фракции «левой» оппозиции.

В результате идейного краха «воронщины», отрицавшей возможность существования пролетлитературы, а затем и необходимость зарабатывания ею гегемонии, плодятся в настоящее время различные мелкие и мельчайшие продолжатели этой капитулянтской линии. Являясь типичным выражением мещанского влияния в литературе (одной из форм буржуазного воздействия на пролетариат), они объективно возглавляют волну обывательщины, эклектизма, беспринципности, вливающуюся в литературу, проникающую в печать и даже в ряды ВАПП’а и, в частности, находящую свое отражение в газете «Читатель и Писатель». Опыт последнего года с особенной ясностью подтвердил, что «левая», на словах, оппозиция ВАПП’а, на деле, смыкается как с этим беспринципным блоком эстетов и мещан, так и с откровенными махаевцами. Развертывая идейную борьбу с этими {222} и подобными явлениями и тенденциями, ВОАПП особенно должен бороться с ними внутри своей организации.

4. За последние годы наблюдается в литературе СССР некоторый рост ново-буржуазной опасности, сказывающейся не только в оформлении ново-буржуазной литературы, но и в давлении ново-буржуазной идеологии на отдельные прослойки попутчиков и отдельных пролетписателей. Усиливается дифференциация в среде попутчиков. В то же время происходит абсолютный и относительный рост пролетлитературы.

Усиливая борьбу с новобуржуазными влияниями в литературе, необходимо развертывать широкую систематическую работу пролетписателей с попутчиками, особенно с их левым крылом, на основе все более тесного товарищеского сотрудничества и вовлечения их в социалистическое строительство. С удовлетворением отмечая первые шаги, сделанные в этой направлении, съезд подчеркивает, что внимание, уделяемое ВОАПП’ом этой работе, еще недостаточной, должно быть усилено.

5. Съезд считает необходимым и впредь укреплять союз ВОАПП’а с крестьянскими писателями, содействуя их объединению и развитию у них учебно-творческой работы. Считая, что помощь, оказывавшаяся ВАПП’ом Всероссийскому обществу крестьянских писателей как в центре, так и на местах, была недостаточной, съезд указывает на необходимость усиления работы в этом направлении.

6. Одобряя политическую линию ВАПП’а в Федерации советских писателей, съезд отмечает слабость практической работы ВАПП’а в Федерации, чему отчасти способствовали неблагоприятные объективные условия. Федерация еще в очень слабой степени вовлекла в орбиту своей деятельности основные писательские силы и еще далеко не стала органом, связывающим писателей с социалистическим строительством. {223} Работа ВАПП’а в Федерации должна стать одной из самих важнейших задач и прежде всего выразиться в сплочении вокруг ВАПП’а литературных направлений и отдельных писателей, которые своим творчеством помогают социалистической эволюции.

7. Съезд приветствует лозунг собирания, объединения, содружества всех подлинных сил пролетарской литературы, находящихся хотя бы и вне пределов нашей организации, выдвинутый правлением ВАПП’а и реализующийся на настоящем съезде. В частности, несмотря на расхождение с организацией пролетписателей «Кузницы» по ряду вопросов (недостаточный учет «Кузницей» значения массовой организации для пролетлитературы и т. д.), съезд одобряет линию правленая ВАПП’а, проводившуюся в направлении к срабатыванию с «Кузницей» и к установлению единого фронта с нею.

8. Наряду с укреплением ВАПП в ряде союзных и автономных республик и крупных областных и губернских центров, многие АПП еще не сумели нащупать правильные методы работы. Недостатками, свойственными в той или иной мере большинству АПП, является случайность и бесплановость учебно-воспитательной работы, отсутствие необходимого количества руководителей, невысокий уровень критических указаний, недостаточно тщательное редактирование печатных произведений, относительно низкий процент рабочих в составе АПП, нередкое отсутствие связи с практической работой рабселькоровских организаций, засорение некоторых организаций идеологически чуждыми и не занимающимися литературным творчеством элементами.

В качестве одной из мер по выявлению всех недостатков и болезней ВОАПП’а, а также в целях очищения состава организации от идеологически чуждых элементов и балласта, съезд постановляет приступить с осени этого года к пересмотру всего состава членов АПП, с тем, чтобы к весне {224} 1929 года этот пересмотр был закончен. Эта самочистка должна сопровождаться вовлечением новых начинающих творческих сил, преимущественно из рабочих от станка. Поэтому съезд считает своевременным лозунгом: ВОАПП — «на крупнейшие предприятия», подразумевая под этим создание литературных кружков на крупнейших предприятиях Союза.

Необходимо усиление связи местных АПП с общественными организациями (партийными, комсомольскими, профессиональными и пр.), необходимо добиться, чтобы на основе более тесной связи работы АПП со всею партийно-советской общественностью ассоциациями оказывалась помощь в издательской работе, в планомерном выпуске литстраниц, в разгрузке творчески выявившихся товарищей от излишней нагрузки и т. д.

9. При всех успехах развития пролетлитературы народов СССР и большой работе, проделанной правлением ВАПП и АПП союзных республик по объединению в ВАПП’е почти всех национальных отрядов пролетлитературы, по постановке основных проблем, связанных с развитием пролетлитературы народов, угнетавшихся царизмом, и по борьбе с руссотяпством и шовинизмом всех оттенков, Съезд считает, что руководство в этой области и помощь отдельным национальным отрядам, в частности наиболее отсталым, являлись пока одним их самых слабых мест в работе ВАПП’а Совет ВОАПП должен впредь уделять этой работе значительно большее внимание, приступив в частности к изданию журнала пролетлитературы народов СССР.

10. Учитывая положительный опыт работы ассоциаций, объединенных в краевом и областном масштабах, постановляет приступить к созданию таких объединений в других районах, единых по культурно-экономическому типу.

11. Съезд отмечает некоторое улучшение работы аппарата правления ВАПП: организованы комиссии, литконсультации.

{225} Однако, качество работы комиссий и консультаций еще недостаточно высоко. Съезд считает необходимым обеспечить комиссии и литконсультацию необходимым кадром квалифицированных работников, усилить информацию о работе ВОАПП’а, наладить взаимный обмен опытом между различными АПП, приступить к созыву совещаний по специальным областям работы.

Съезд отмечает недостаточность индивидуализации руководства местами и связи писателей на местах с правлением ВАПП’а.

Съезд поручает Совету ВОАПП’а принять меры к увеличению тиража издаваемых произведений пролетписателей и к удешевлению их издания.

Исходя из потребностей растущего писательского молодняка, необходимо приступить к изданию массового учебно-творческого журнала, учитывая опыт «Резца».

12. Текучесть состава низовых кружков АПП, а равно и низкий уровень литературно-художественной грамотности членов кружков, вынуждает программу учебной работы для низовых кружков строить ориентировочно по индуктивному методу с разбором в ней, как правило, конкретных художественных произведений классиков и современных писателей, а также продукции кружковцев.

Вся учебная работа должна быть тесно связана с массовой работой АПП, с обслуживанием рабочих и крестьянских читателей и слушателей.

Задача кружка состоит в непосредственной помощи творческой работе кружковцев. Учебные занятия должны строиться на самодеятельности членов кружка.

Для повышения квалификации актива, в том числе и у руководителей кружков необходимо:

{226} а) усилить посылку членов АПП в различные литературно-художественные ВУЗ’ы, поставив одновременно в Наркомпросах союзных республик вопрос об улучшении учебной работы в последних;

б) организовать во всесоюзном, республиканском, областном и губернском масштабах семинарии руководителей учебной работы;

в) шире привлечь к учебной работе АПП местных специалистов по литературоведению;

г) ускорить издание учебно-методической библиотечки, регулярно пополняя ее;

д) ввести регулярные отделы «в помощь учебной работе» в органах ВОАПП’а, в частности, — улучшить учебный отдел «Бюллетеня».

На ряду с работой в низовых кружках необходимо там, где это возможно, организовать творческие объединения из подрастающего литмолодняка и творчески оформившихся пролетписателей. На собраниях этих творческих объединений нужно ставить на ряду е разбором основных произведений классической и современной литературы (в том числе и иностранной) общие вопросы литературной теории и практики.

Участие в творческих объединениях обязывает их участников к работе в низовых кружках.

Задача организации самообразовательной работы выдвигается как первоочередная. Она может быть развернута немедленно в форме:

а) внеплановой учебно-методической консультации по всем литературным вопросам при УМК;

б) представления в УМК письменных работ по беседам, печатаемым в «Бюллетене».

{227} По мере подбора учебной литературы необходимо приступить к организации планового самообразования в форме заочных курсов.

Необходимо приступить к особой работе с членами ВОАПП’а — критиками, объединив их в секцию критиков при ВОАПП’е и республиканских и краевых АПП.

Программы, вырабатываемые УМК АПП союзных республик должны быть переработаны каждой АПП автономной республики для области применительно к специфике литературы той или иной национальности.

ЛЕФ

1. Программа
За что борется «ЛЕФ»

905‑й год. За ним реакция. Реакция осела самодержавием и удвоенным гнетом купца и заводчика.

Реакция создала искусство, быт — по своему подобию и вкусу. Искусство символистов (Белый, Бальмонт), мистиков (Чулков, Гиппиус) и половых психопатов (Розанов) — быт мещан и обывателей.

Революционные партии били по бытию, искусство восстало, чтобы бить по вкусу.

Первая импрессионистическая вспышка — в 1909 году (сборн. «Садок Судей»).

Вспышку раздували три года.

Раздули в футуризм.

Первая книга объединения футуристов — «Пощечина общественному вкусу» (1914 г. — Бурлюк Д., Каменский, Крученых, Маяковский, Хлебников).

Старый строй верно расценивал лабораторную работу завтрашних динамитчиков.

Футуристам отвечали цензурными усекновениями, запрещением выступлений, лаем и воем всей прессы.

{229} Капиталист, конечно, никогда не меценировал наши хлысты — строчки, наши занозы — штрихи.

Окружение епархиальным бытом заставляло футуристов глумиться желтыми кофтами, раскрашиванием.

Эти мало «академические» приемы борьбы, предчувствие дальнейшего размаха — сразу отвадили примкнувших эстетствующих (Кандинский, бубновалетчики и пр.).

Зато, кому терять было нечего, примкнули к футуризму, или же занавесились его именем. (Шершеневич, Игорь Северянин, Ослиный Хвост и др.).

Футуристическое движение, ведомое людьми искусства, мало вникавшими в политику, расцвечивалось иногда и цветами анархии.

Рядом с людьми будущего шли и молодящиеся, прикрывающие левым флагом эстетическую гниль.

Война 1914 года была первым испытанием на общественность.

Российские футуристы окончательно разодрали с поэтическим империализмом Маринетти, уже раньше просвистев его в дни посещения им Москвы (1913 г.).

Футуристы первые и единственные в российском искусстве, покрывая бряцания войнопевцев (Городецкий, Гумилев и др.), прокляли войну, боролись против нее всеми оружиями искусства («Война и мир» Маяковского).

Война положила начало футуристической чистке (обломились «Мезонины», пошел на Берлин Северянин).

Война велела видеть завтрашнюю революцию («Облако в штанах»).

Февральская революция углубила чистку, расколола футуризм на «правый» и «левый».

Правые стали отголосками демократических прелестей (фамилии их во «Всей Москве»).

{230} Левых, ждущих Октябрь, окрестили «большевиками искусства» (Маяковский, Каменский, Бурлюк, Крученых).

К этой футуристической группе примкнули первые производственники-футуристы (Брик, Арватов) и конструктивисты (Родченко, Лавинский).

Футуристы с первых шагов, еще во дворце Кшесинской, пытались договориться с группами рабочих-писателей (буд. Пролеткульт), но эти писатели думали (по вещам глядя), что революционность исчерпывается одним агитационным содержанием, и оставались в области оформления полными реакционерами, никак не могущими спаяться.

Октябрь очистил, оформил, реорганизовал. Футуризм стал левым фронтом искусства. Стали «мы».

Октябрь учил работой.

Мы уже 25 октября стали на работу.

Ясно — при виде пяток улепетывающей интеллигенции, нас не очень спрашивали о наших эстетических верованиях.

Мы создали, революционные тогда, «Изо», «Тео», «Музо»; мы повели тогда учащихся на штурм академии.

Рядом с организационной работой, мы дали первые вещи Искусства октябрьской эпохи (Татлин — памятник 3‑му Интернационалу, Мистерия буфф в постановке Мейерхольда, Стенька Разин Каменского)

Мы не эстетствовали, делая вещи для самолюбования. Добытые навыки применяли для агитационно-художественных работ, требуемых революцией (плакаты Роста, газетный фельетон ит. п.)

В целях агитации наших идей, мы организовали газету «Искусство Коммуны» и обход заводов и фабрик с диспутами и чтением вещей.

Наши идеи приобрели рабочую аудиторию. Выборгский район организовал ком‑фут.

{231} Движение нашего искусства выявило нашу силу организацией по всей РСФСР крепостей левого фронта.

Параллельно этому шла работа дальневосточных товарищей (журнал «Творчество»), утверждавших теоретически социальную неизбежность нашего течения, нашу социальную слитность с Октябрем (Чужак, Асеев, Пальмов, Третьяков). «Творчество», подвергавшееся всяческим гонениям, вынесло на себе всю борьбу за новую культуру в пределах ДВР и Сибири. Постепенно разочаровываясь в двухнедельности существования Советской власти, академики стали в одиночку и кучками стучаться в двери Наркоматов.

Не рискуя пользовать их в ответственной работе, Советская власть предоставила им — вернее, их европейским именам — культурные и просветительные задворки.

С этих задворок началась травля левого искусства, блестяще завершенная закрытием «Искусства Коммуны» и проч.

Власть, занятая фронтами и разрухой, мало вникала в эстетические распри, стараясь только, чтобы тыл не очень шумел и урезонивала нас из уважения к «именитейшим».

Сейчас — передышка в войне и голоде. ЛЕФ обязан продемонстрировать панораму искусства РСФСР, установить перспективу и занять подобающее нам место.

Искусство РСФСР к 1 февраля 1923 года.

I. Пролетискусство. — Часть выродилась в казенных писателей, угнетая канцелярским языком и повторением политазов. Другая — подпала под все влияние академизма, только названием организаций напоминая об Октябре. Третья — лучшая часть — переучивается после розовых Белых по нашим вещам и, верим, будет дальше шагать с нами.

II. Официальная литература. В теории искусства у каждого личное мнение: Осинский хвалит Ахматову, Бухарин — Пинкертона. В практике — журналы просто пестрят всеми тиражными фамилиями.

{232} III. «Новейшая» литература (Серапионы, Пильняк, и т. д.), усвоив и разжижав наши приемы, сдабривает их символистами и почтительно и тяжело приноравливает к легкому нэпочтению.

IV. Смена вех. — С запада грядет нашествие просветившихся маститых. Алексей Толстой уже начищивает белую лошадь полного собрания своих сочинений для победоносного въезда в Москву.

V. И, наконец, — нарушая благочинную перспективу, — в разных углах одиночки — левые. Люди и организации (Инхук, Вхутемас, Гитис Мейерхольда, Опояз и др.). Одни героически стараются поднять в одиночку непомерно тяжелую новь, другие еще напильниками строк режут кандалы старья.

ЛЕФ должен собрать воедино левые силы. ЛЕФ должен осмотреть свои ряды, отбросив прилипшее прошлое. ЛЕФ должен объединить фронт для взрыва старья, для раки за охват новой культуры.

Мы будем решать вопросы искусства не большинством голосов мифического, до сих пор только в идее существующего, левого фронта, а делом, энергией нашей инициативной группы, год за годом ведущей работу левых и идейно всегда руководивших ею.

Революция многому научила нас.

ЛЕФ знает:

ЛЕФ будет:

В работе над укреплением завоеваний Октябрьской революции, укрепляя; левое искусство. ЛЕФ будет агитировать искусство идеями коммуны, открывая искусству дорогу в завтра.

ЛЕФ будет агитировать нашим искусством массы, приобретая в них организованную силу.

{233} ЛЕФ будет подтверждать наши теории действенным искусством, подняв его до высшей трудовой квалификации. ЛЕФ будет бороться за искусство — строение жизни.

Мы не претендуем на монополизацию революционности в искусстве. Выясним соревнованием.

Мы верим — правильностью нашей агитации, силон делаемых вещей мы докажем: мы на верном пути в грядущее.

Н. Асеев, Б. Арватов,
О. Брик, Б. Кушнер,
В. Маяковский, С. Третьяков,
Н. Чужак.

В кого вгрызается «ЛЕФ»

Революция переместила театр наших критических действий.

Мы должны пересмотреть нашу тактику.

«Сбросить Пушкина, Достоевского, Толстого с парохода современности» — наш лозунг 1912 года (предисловие «Пощечины общественному вкусу»).

Классики национализировались.

Классики — почитались единственным чтивом.

Классики считались незыблемым, абсолютным искусством.

Классики медью памятников, традицией школ — давили все новое.

Сейчас для 150.000.000 классик — обычная учебная книга.

Что ж, мы даже можем теперь эти книги, как книги не хуже и не лучше других, приветствовать, помогая безграмотным учиться на них; мы лишь должны в наших оценках устанавливать правильную историческую перспективу.

Но мы всеми силами нашими будем бороться против перенесения методов работы мертвых в сегодняшнее искусство. Мы будем бороться против спекуляций мнимой понятностью, близостью нам маститых, против {234} преподнесения в книжках молоденьких и молодящихся пыльных классических истин.

Раньше мы боролись с хвалой, с хвалой буржуазных эстетов и критиков. «С негодованием отстраняли от нашего чела из банных веников сделанный венок грошовой славы».

Сейчас мы с радостью возьмем далеко не грошовую славу после Октябрьской современности.

Но мы будем бить в оба бока:

тех, кто со злым умыслом идейной реставрации приписывает акстарью действенную роль в сегодня,

тех, кто проповедует внеклассовое, всечеловеческое искусство,

тех, кто подменяет диалектику художественного труда метафизикой пророчества и жречества.

Мы будем бить в один, в эстетический бок:

тех, кто по неведению, вследствие специализации только в политике, выдает унаследованные от прабабушек традиции за волю народа,

тех, кто рассматривает труднейшую работу искусства только как свой отпускной отдых,

тех, кто неизбежную диктатуру вкуса заменяет учредиловским лозунгом общей элементарной понятности,

тех, кто оставляет лазейку искусства для идеалистических излияний о вечности и душе.

Наш прошлый лозунг: — «Стоять на глыбе слова. “Мы” среди моря свиста и негодования».

Сейчас мы ждем лишь признания верности нашей эстетической работы, чтобы о радостью растворить маленькое «мы» искусства в огромном «мы» коммунизма.

Но мы очистим наше старое «мы»;

от всех пытающихся революцию искусства — часть всей октябрьской воли — обратить в Оскар-Уайльдовское самоуслаждение {235} эстетикой ради эстетики, бунтом ради бунта; от тех, кто берет от эстетической революции, только внешность случайных приемов борьбы,

от тех, кто возводит отдельные этапы нашей борьбы в новый канон и трафарет,

от тех, кто, разжижая наши вчерашние лозунги, стараются засахариться блюстителями поседевшего новаторства находя своим успокоенным пегасам уютные кофейные стойла,

от тех, кто плетется в хвосте, перманентно отстает на пять лет, собирая сушеные ягодки омоложенного академизма с выброшенных нами цветов.

Мы боролись со старым бытом.

Мы будем бороться с остатками этого быта в сегодня.

С теми, кто поэзию собственных домков заменил поэзией собственных домкомов.

Раньше мы боролись с быками буржуазии. Мы эпатировали желтыми кофтами и размалеванными лицами.

Теперь мы боремся с жертвами этих быков в нашем советском строе.

Наше оружие — пример, агитация, пропаганда.

ЛЕФ

Кого предостерегает «ЛЕФ»

Это нам.

Товарищи по ЛЕФУ!

Мы знаем, мы, левые мастера, мы — лучшие работники искусства современности.

До революции мы накопили вернейшие чертежи, искуснейшей теоремы, хитроумнейшие формулы: форм нового искусства.

Ясно скользкое, кругосветное брюхо буржуазии было плохим местом для стройки.

{236} В революцию мы накопили множество прав, мы учились жизни, мы получили задания на реальнейшую стройку в века.

Земля, шатаемая гулом войны и революции, трудная почва для грандиозных построек.

Мы временно спрятали в папки формулы, помогая крепиться дням революции.

Теперь глобуса буржуазного пуза нет.

Сметя старье революцией, мы и для строек искусства расчистили поля.

Землетрясения нет.

Кровью сцементенная, прочно стоит СССР.

Время взяться за большое.

Серьезность нашего отношения к себе — единственный крепкий фундамент для нашей работы.

Футуристы!

Ваши заслуги в искусстве велики: но не думайте прожить на проценты вчерашней революционности. Работой в сегодня покажите, что наш взрыв не отчаянный вопль ущемленной интеллигенции, а борьба — работа плечом к плечу со всеми, с рвущимися к победе коммуны.

Конструктивисты!

Бойтесь стать очередной эстетической школкой. Конструктивизм только искусства — ноль. Стоит вопрос о самом существовании искусства. Конструктивизм должен стать высшей формальной инженерией всей жизни. Конструктивизм в разыгрывании пастушеских пасторалей — вздор.

Наша идеи должны развиваться на сегодняшних вещах.

Производственники!

Бойтесь стать прикладниками-кустарями.

Уча рабочих, учитесь у рабочего. Диктуя из комнат эстетические приказы фабрике, вы становитесь просто заказчиками.

{237} Ваша школа — завод.

Опоязовцы!

Формальный метод — ключ к изучению искусства. Каждая блоха-рифма должна стать на учет. Но бойтесь ловит блох в безвоздушном пространстве. Только рядом с социологическим изучением искусства ваша работа будет не только интересной, но и нужной.

Ученики!

Бойтесь выдавать случайные искривы недоучек за новаторство, за последний крик искусства. Новаторство дилетантов — паровоз на курьих ножках.

Только в мастерстве — право откинуть старье.

Все вместе!

Переходя от теории к практике, помните о мастерстве, о квалификации.

Халтура молодых, имеющих силы на громадное, еще отвратительнее халтуры слабосильных академичков.

Мастера и ученики ЛЕФА!

Решается вопрос о нашем существовании.

Величайшая идея умрет, если мы не оформим ее искусно.

Искуснейшие формы останутся черными нитками в черной ночи, будут вызывать только досаду, раздражение спотыкающихся, если мы не применим их к формовке нынешнего дня — дня революции.

ЛЕФ на страже.

ЛЕФ защита всем изобретателям.

ЛЕФ на страже.

ЛЕФ отбросит всех застывших, всех заэстетившихся, всех приобретателей.

Леф

«ЛЕФ», журнал Левого фронта искусств, № 1, Март, 1923 г. ГИЗ. М. П.

{238} 2. Перспективы футуризма[29]

Метафизическая эстетика, равно как и формальная, говорящая об искусстве, как о деятельности, вызывающей переживания особого рода (эстетический перерыв), должны быть заменены учением об искусстве, как средстве эмоционально-организующего воздействия на психику, в связи с задачей классовой борьбы. Разделение и противопоставление понятий — «форма» и «содержание» должно быть сведено к учению о способах обработки материала в нужную вещь, о назначении этой вещи и способах ее усвоения.

Самый термин «назначение» вместо «содержание» — уже дан в футуристической литературе. Понимание искусства, как процесса производства и потребления эмоционально организующих вещей, приведет к следующему определению: форма есть задание, реализованное в устойчивом материале, а содержание есть то социально полезное действие, которое производит вещь, потребляемая коллективом. Сознательный учет полезного действия произведения, в противовес чисто-интуитивному самопроизрастанию, и учет потребляющей массы, вместо прежней посылки произведения «в мир на общечеловеческую потребу» — вот новые способы организованного действия работников искусства.

Конечно, пока искусство существует в прежнем виде и является одним из острейших классовых орудий воздействия на психику, — футуристы должны вести бой внутри этого фронта искусства, используя потребление массами продуктов эстетического производства, — бой за вкус, — противопоставляя материалистическую точку зрения идеализму и пассеизму. На хребте каждого, хотя бы эстетически построенного, произведения должен быть в сознании потребителя: максимум контрабанды, в виде новых приемов обработки речевого материала, {239} в виде агитационных ферментов, в виде новых боевых симпатий и радований, враждебных старым, слюнявым, от жизни уходящим или за жизнью на брюхе ползущим, вкусам. Бороться внутри искусства его же средствами за гибель его — за то, чтобы стих, назначение которого, казалось бы, в том, чтоб «слабить легко и нежно», взрывался пироксилиновой шашкой в желудке потребителя. Итак — две основные задачи, выполняемые футуризмом:

1) Предельно овладев оружием эстетической выразительности и убедительности, заставлять Пегасов возить тяжелые вьюки практических обязанностей агит- и пропаг-работы. Внутри искусства вести работу, разлагающую его самодовлеющую позицию.

2) Анализируя и сознавая движущие возможности искусства, как социальной силы, бросить порождающую его энергию на потребу действительности, а не отраженной жизни, окрасить мастерством и радостью искусства каждое человеческое производственное движение.

И в первой, и во второй задаче — выпирает наружу борьба за своеобразный строй переживаний, чувствований и характера действий человека, за его психический уклад. Здесь развертывается неизбежная борьба против быта.

Бытом, сиречь пошлостью (в генетическом значении этого слова: «пошло есть», т. е. условилось), в субъективном смысле назовем мы строй чувствований и действий, которые автоматизировались в своей повторяемости применительно к определенному социально-экономическому базису, которые вошли в привычку и обладают чрезвычайной живучестью. Даже самые мощные удары революции не в состоянии осязательно разбить этот внутренний быт, являющийся исключительным тормозом для вбирания людьми в себя заданий, диктуемых сдвигом производственных взаимоотношении. И бытом же в объективном смысле назовем тот устойчивый порядок {240} и характер вещей, которыми человек себя окружает, на которые, независимо от полезности их, переносит фетишизм своих симпатий и воспоминаний и, наконец, становится буквально рабом этих вещей.

В этом значении быт является глубоко-реакционной силой, той, которая в ответственные моменты социальных скитов мешает организовываться воле класса для нанесения решительных ударов. Комфорт ради комфорта; уют, как самоцель; вся цепь традиций и уважения к теряющим свой практический смысл вещам, начиная с галстуха и кончая религиозными фетишами — вот бытовая трясина, которая цепко держит не только буржуазное мещанство, но и значительную часть пролетариата — особенно на Западе и в Америке. Там создание бескритического жития уже стало орудием нажима на пролет-психику со стороны правящих классов. Вспомним деятельность таких эмоционально-оппортунистические: организаций, как хотя бы пресловутый Союз Христианской Молодежи в англо-саксонских странах!

Не быт в его косности и зависимости от шаблонного строя вещей, но бытие — диалектически ощущаемая действительность, находящаяся в процессе непрерывного становления. Действительность — ни на минуту не забываемый ход к коммуне. Вот — задачи футуризма. Должен создаваться человек — работник, энергичный, изобретательный, солидарно-дисциплинированный, чувствующий на себе веление класса-творца и всю свою продукцию отдающий немедля на коллективное потребление. В этом смысле футурист должен быть менее всего собственником своего производства. Его борьба — с гипнозом имели и связанных с именем патентов на приоритет. Самоутверждение мещанское, начиная от визитной карточки на: двери дома, до каменной визитной карточки на могиле, ему чуждо; его самоутверждение — в сознании себя существенным винтом своего производственного коллектива. {241} Его реальное бессмертие — не в возможном сохранении — своего собственного буквосочетания, но в наиболее широком и полном усвоении его продукции людьми. Неважно, что имя забудут, — важно, что его изобретения поступили в жизненный оборот и там рождают новые усовершенствования и новую тренировку. Не политика запертых черепов, патентованной охраны всякой мысли, всякого открытия и замысла, но политика черепов открытых всем, кто хочет рядом совместно искать форм преодоления косности и стихии во имя максимально организованного бытия. И в то же время — резкость и решительность натиска в борьбе за новую личность, соединенные с наибольшей гибкостью маневра. Не у РКП ли надо учиться этой гениальной практической диалектике, создающей новую этику — выигрыша и победы во что бы то ни стало, во имя предельных достижений, устойчивых, как полярная звезда!

Сейчас, в период нэпа, резче, чем когда либо, должен быть проявлен бой за душу класса. Нэп в социально-экономическом разломе — это беззвучная борьба на выдержку между производством пролетарским и буржуазным. Нэп в культурном разрезе — переплавка стихийного пафоса первых лет революции в тренированное деловое напряжение, берущее не нутром и взлетом, а организацией и выдержкой. «Бухгалтерский пафос», строгий контроль и учет каждого золотника полезного действия, «американизация» личности, идущая параллельно электрификации промышленности — диктуют переплавку страстного трибуна, умеющего резким взрывом прорвать стихийный сдвиг, в деловито рассчитанного контроль-механика нового периода революции. И основною ненавистью этого нового типа должна быть ненависть ко всему неорганизованному, косному, стихийному, сиднем-сидючему, деревенски крепкозадому. Трудно ему любить природу прежней любовью ландшафтника, туриста или пантеиста. Отвратителен {242} дремучий бор, невозделанные степи, неиспользованные водопады, валящиеся не тогда, когда им приказывают, дожди и снега, лавины, пещеры и горы. Прекрасно все, на чем следы организующей руки человека; великолепен каждый продукт человеческого производства, направленный к целям преодоления, подчинения и овладения стихией и косной материей.

Рядом с человеком науки, работник искусства должен стать психо-инженером, психо-конструктором. Не одним натиском идеалистической отрыжки, тягой к доброму старому быту и мистицизмом (штамп организаторской беспомощности) страшен нэп, да и не только нэп, а вся сегодняшняя действительность за пределами РСФСР. Каждое движение, каждый шаг людей, их неумение сработаться, даже неумение толком ходить по улице, войти в трамвай, выйти не давя друг друга из аудитории — говорит о контрреволюции косноязычия, сапоножия, нетренированности. Это все — факторы страшные, требующие большой работы. И радостно чувствовать и в рядах пролетарских поэтов, хотя бы Гастева с его пропагандой производственного тренажа — стоящей блестящей поэмы. Люди не умеют говорить, тратят бесконечное время на выхрюкивание простых вещей, но — поставь им вопрос о языке, как явлении, подлежащем сознательному организованному воздействию, и немедленно же начинается вопль на тему о «великом, свободном, прекрасном» и т. п. (конченном по преимуществу, — добавим от себя) русском языке.

А вопрос рационального костюма — да разве можно посягнуть на модный журнал, диктующий массе волю капиталистов-мануфактуристов? Не будем идти дальше — вопрос о формах социально-психологической инерции достаточно богатая тема не только для энциклопедии и системы, но и для хорошего декрета.

{243} Четко сознавая это и резко-тенденциозно ориентируясь на коммунистическое задание, должен расчленить футуризм объекты своих симпатий и антипатий, обработок и свержений. И если программой максимум футуристов является растворение искусства в жизни, сознательная реорганизация языка применительно новым формам бытия, драка за эмоциональный тренаж психики производителя-потребителя, то программой-минимум футуристов-речевиков является постановка своего языкового мастерства на службу практическим задачам дня. Пока искусство не свергнуто со своего самостийного пьедестала, футуризм должен его использовать, противопоставляя на его же арене: бытоотображательству — агитвоздействие; лирике — энергическую словообработку; психологизму беллетристики — авантюрную изобретательную новеллу чистому искусству — газетный фельетон, агитку; декламации — ораторскую трибуну; мещанской драме — трагедию и фарс; переживаниям — производственные движения.

Агитработа против старой, расслабляющей волю эстетики, в той же мере, как и раньше, должна оставаться заданием футуристов, ибо для них вне боевой тенденции не может быть действенного искусства. Где опора этой работе? Где среда новых потребителей, взамен той тупой глинобитной стенки, в которую стучался футуризм в 1913 году? Она есть — это рабочая аудитория, стремительно растущая в своем самосознании, а особенно рабочая молодежь, которой в большей мере, чем рабочему средняку, чужда та мещански-бытовая короста ленивой опасливой привычности, которая свойственна рабочему средняку, находящемуся под мелкобуржуазным воздействием деревни и городского ремесленничества и кустарничества. И, конечно, — к этой молодежи, а не в интеллигентские аудитории — ведут семафоры футуризма.

Лишь в повседневной работе с рабочими массами и этой молодежью возможна про движка футуризма, как мироощущения {244} неугасимой молодости, издевательской бодрости и упрямой настойчивости, каковым он себя утверждал каждой своей камнеломной строкой, накладывая этот свой оттиск и на всю прочую — не совсем богадельную — литература своего десятилетия.

Работа футуризма параллельна и идентична работе коммунизма; футуризм ведет бой за ту динамичную организацию личности, без которой невозможна продвижка к коммуне.

И поскольку в своей нечеловечески-огромной работе над корчеванием социально-экономического бытия коммунизм еще не в достаточной мере поставил и определил свою линию в деле организации индивидуального и социального мироощущения, — футуризм есть течение, носящее свое отдельное имя. Одно лишь название сможет заменить в итоге слово «футуризм», — это название: «коммунистическое мироощущение, коммунистическое искусство». Диалектический материализм в приложении к вопросам организации человеческой психики через эмоции должен будет неизбежно привести к тому моменту, когда футуризм, как движение, как один из соцреволюционных боевых участков, будет поглощен и усвоен мироорганизующим фронтом коммунизма, станет коммунистическим мироощущением.

Ставя вехи продвижек, футуризм в ближайшем должен будет себя ощутить не только как содружество, заменяющее, и непрерывно заменяющее, своими новыми построениями старые эстетические вкусы. Футуризм в борьбе с бытом не сможет ограничиться словесностью, пожеланиями и призывами. Он должен будет в самом быту ощутиться, как подрывная рота, неугомонная и радостная.

Новый человек в действительности, в ежедневных поступках, в строе своей жизни материальной и психической — вот что должен будет продемонстрировать футуризм. И — если не заплеснут его волны литературной генеральщины, он это {245} сделает, ибо он — религия вечной молодости и обновления в упорном труде над поставленной задачей.

С. Третьяков

3. Соглашение Московской Ассоциации Пролетарских Писателей (МАПП) и группы «ЛЕФ»

Настоящий этап пролетарской революции в России характеризуется, между прочим, возрождением и укреплением буржуазной и мелкобуржуазной идеологии на почве частично возродившихся капиталистических отношений. В такой обстановке опасность идеологического перерождения пролетариата, и, в первую очередь, пролетарской интеллигенции и пролетарского молодняка, становится вполне реальной. Наименее защищенным участком идеологического фронта пролетариата является участок искусства, в частности, художественной литературы, что в значительной степени объясняется отсутствием отчетливой классовой художественной политики. Ярким проявлением слабости литературного участка является распыление и дезорганизованность пролетарских и подлинно-революционных литературных сил. Между тем, осколки дореволюционной буржуазно-дворянской литературы и беспринципные промежуточные группировки проявляют значительную степень сплоченности и пользуются преобладающим влиянием в литературно-художественных отделах большинства партийно-советских органов печати и издательств.

Все это ставит перед пролетарскими и подлинно революционными литературными организациями важнейшую задачу сплочения своих сил для борьбы с разлагающим влиянием буржуазно-дворянской (И мнимо-попутнической литературы и для разработки основ правильной классовой художественной политики.

{246} Потребность эта усугубляется тем, что наступление периода решающих битв на Западе требует классового заострения всех орудий пролетарской борьбы.

В целях удовлетворения этой потребности Московская Ассоциация Пролетарских Писателей (МАПП) и группа «ЛЕФ» заключают междугрупповое соглашение.

Соглашающиеся стороны:

1. Не прекращая лабораторной работы, направляют всю творческую деятельность на организацию психики и сознания читателей в сторону коммунистических задач пролетариата.

2. Путем устных и печатных выступлений проводят неуклонное разоблачение буржуазно-дворянских и мнимо-попутнических литературных группировок и выдвигают свои принципы классовой художественной политики.

3. Организованно вступают во взаимоотношения с издательскими предприятиями и органами печати и борются с засилием в них реакционных и мнимо-попутнических групп, обусловливая свое участие лишением этих групп преобладающего влияния.

4. Избегают взаимной полемики, не отказываясь в то же время от дискуссии и деловой товарищеской критики.

5. Разрабатывают мероприятия, связанные с обслуживанием материальных нужд и профессиональных интересов пролетарских и революционных писателей.

Для практического осуществления намеченных задач выделяется бюро в составе по 3 представителя от соглашающейся организации, которому в частности поручается:

1) разработка плана и практическое проведение литературно-политических и литературных кампаний и координация устных и печатных выступлений договаривающихся организаций;

{247} 2) выяснение общественно-литературной физиономии издательств, органов печати и литературных группировок, намечание и проведение, в зависимости от этого, определенной линии и практических мероприятий по отношению к упомянутым организациям и органам;

3) привлечение к настоящему соглашению новых литературных группировок и писателей.

МАПП:
Ю. Либединский, С. Родов,
ЛЕФ:
В. Маяковский, О. Брик.

Леопольд Авербах.

С. Родов. «В литературных боях», стр. 318 – 319. Ноябрь 1923 г.

Новый ЛЕФ

Читатель!

Мы выпустили первый номер Нового Лефа. Зачем выпустили? Чем новый? Почему Леф? Выпустили, потому что положение культуры в области искусства за последние годы дошло до полного болота Рыночный спрос становится у многих мерилом ценности явлений культуры.

При слабой способности покупать вещи культуры, мерило спроса часто заставляет людей искусства заниматься вольно и невольно простым приспособленчеством к сквернейшим вкусам нэпа.

Отсюда лозунги, проповедуемые даже многими ответственнейшими товарищами: «эпическое (беспристрастное, надклассовое) полотно», «большой стиль» («века покоя» вместо — «день революции»), «не единой политикой жив человек» и т. д.

Это фактическое аннулирование классовой роли искусства, его непосредственного участия в классовой борьбе, разумеется, с удовольствием принято правыми попутчиками, эти {248} лозунги с удовольствием смакует оставшаяся внутренняя эмиграция.

Под это гнилое влияние подпали и наиболее колеблющиеся, жаждущие скорейшего признания и наименее вооруженные культурой работники «пролетарского» искусства.

Леф — журнал-камень, бросаемый в болото быта и искусства, болото — грозящее достигнуть самой довоенной нормы!

Чем новый?

Ново в положении Лефа то, что, несмотря на разрозненность работников Лефа, несмотря на отсутствие общего спрессованного журналом голоса, — Леф победил и побеждает на многих участках фронта культуры.

Многое, бывшее декларацией, стало фактом. Во многих вещах, где Леф только обещал, Леф дал!

Завоевания не сделали Лефов академиками. Леф должен идти вперед, используя завоевания только как опыт.

Леф остается Лефом.

Всегда:

Леф — вольная ассоциация всех работников левого революционного искусства.

Леф — видит своих союзников только в рядах работников революционного искусства.

Леф — объединение только по линии работы, дела.

Леф не знает ни ласкания уха, ни глаза, — и искусство отображения жизни заменяет работой жизнестроения.

Новый Леф — продолжение нашей всегдашней борьбы за коммунистическую культуру.

Мы будем бороться и с противниками новой культуры, и с вульгаризаторами Лефа, изобретателями «классических конструктивизмов» и украшательского производственничества.

Наша постоянная борьба за качество, индустриализм, конструктивизм (т. е. целесообразность и экономия в искусстве) является в настоящее время параллельной основным {249} политическим и хозяйственным лозунгам страны и должна привлечь к нам всех деятелей новой культуры.

 

«Новый ЛЕФ», № 1, Январь, 1927 г.

С новым годом! «с новым Лефом»

Первый год «Нового Лефа» пройден.

Год мы продержались в наших траншеях, несмотря на то, что с фронта воинствующего пассеизма льется, как из расслюнявившейся сопки, сладкая слизь довоенных норм в области искусства и быта.

Мы не только продержались, не уступив ни пяди, но и выровняли некоторые участки нашего фронта.

Отчетливое бескомпромиссное закрепление Лефа на литературе факта и на фото заносим себе в актив.

Наступление правого фронта продолжается и усиливается.

Намечаем направления, по которым развернутся наши схватки в дальнейшем.

Воинствующий пассеизм — вот первый главный враг.

Мы говорим — идеология не в материале, которым пользуется искусство. Идеология в приемах обработки этого материала, идеология в форме. Только целесообразно оформленный материал может стать вещью прямого социального назначения. Изменить тему — пустяки. От подписи архиповские бабы еще не станут женотделками.

Но воинствующий пассеист не согласен. Он сохраняет художнику полностью его дореволюционную форму, его «душу» в неприкосновенности. С него довольно компромисса — изменения темы.

Так создется формалистичнейшая отписка от современья. Иконописцы вмазывают под шлем Егорья-победоносца лицо красноармейца или пишут под бабами в сарафанах вместо {250} «молодиц» — «комсомолки». Композиторы вписывают коммунные слова в шантанные мелодии; писателя в чеховски-приглушенных тонах или в достоевско-истерико-уголовно-романической манере подают гражданскую войну и восстановление заводов; театры в штампованно-конструктивно-декоративном стиле драконят все ту же «Яровую» в различных вариантах. Кино мечтает о «пикфордизации» рабочего быта вместо его «фордизации», изобретает бравых «совдугов» и сладостных «совмэръ».

Воинствующий пассеист под предлогом учебы, тянет на кладбища к могилам классиков, забывая, что сегодня Пушкину уже 129 лет от роду и он нестерпимо беззуб, а в тоже время пассеист умалчивает всячески, что Пушкин в свои дни был одним из самых ярых футуристов, декалонизатором, осквернителем могил и грубияном. Пассеисту об этом говорить невыгодно. Вместо этого он, позалазив во все газетно-журнальные щели, статьями и рецензиями втирает очки массам, выдавая им оппортунистическую розовую кашицу аков и ахрров за настоящую революцию.

Второй враг — исконный, всегда нами атакуемый, но ныне на плечах воинствующего пассеизма поднятый на угрожающую высоту — искусство, как социальный наркотик.

Внимание и огонь Лефа в ту сторону, где растут цифры, определяющие место искусства в социальном бюджете. Леф опасается, что цифры эти растут не за счет, а одновременно с ростом физиологических наркотиков (алкоголь, кокаин, растрата сексуального фонда).

Еще и еще придется Лефу разъяснять, что социально-наркотическая функция характерна для искусства феодального и капиталистического периода и что перенос в наши условия старых форм искусства и прежних условий его потребления {251} реакционен, сохраняя прежнюю социально вредную функцию искусства.

Пассеисты уверяют (многие даже искренно), что их искусство показывает жизнь, стимулирует самодеятельность. На самом деле это искусство фатально оболванивает мозги, гасит интеллект, развязывает стихию инстинкта, уводит от жизни, создает экзотику, т. е. небылицу, там, где должна быть видима быль, делит действительность на две половины: скучно-практическо-прозаическую и увлекательно вымышленно-поэтическую.

Леф ставит под знак сомнения все искусство в его эстетико-одурманивающей функции.

Леф — за выработку методов точной фиксации фактов.

Невыдуманную литературу факта Леф ставит выше выдуманной беллетристики, отмечал рост спроса на мемуары и очерк в активных слоях читателей, и протестует против того, что до сих пор в издательствах хорошая статья, требующая поездок, изучения и подбора материала, оплачивается вдвое ниже, чем ординарнейшая новелла беллетриста, для реализации которой нужен только палец, чтоб ее высосать.

Третий враг — тяга пассеистов к человеку «нутра», стихий, эмоции в противовес человеку рациональному, человеку расчета, нот’а, интеллекта.

Поиски «гармонического человека», плач о «художественной неграмотности», о том, что активист-строитель растет вахлаком и не интересуется и не желает интересоваться музыкальными нюансами, стихотворными ритмами, цветосочетанием картин, выпады против нотовцев-рационалистов, это все — поход против стандартизованного активиста, действительно нужного социалистическому строительству, это замена его фигурой весьма подозрительной, граничащей с буйством, неврастенией, упадничеством, хулиганством.

{252} Мы категорически с тем комсомольцем тов. Фридманом, который пишет в «Комсомольской Правде» от 18/XII – 27 г. — «Один техник куда более необходим, чем десяток плохих поэтов».

Мы согласны даже выкинуть слово «плохих». Недопустимо и отвратительно, что у нас в литорганизациях СССР 12.000 (двенадцать тысяч) поэтов и беллетристов, а нашим газетам не хватает грамотных очеркистов и репортеров.

Пассеист, когда-то прикидывавшийся обиженным «недозволенными приемами» футуристов, когда-то всплескивавший руками от всего своего интеллигентского деликата, видя покушение на чтимую мертвечину, ныне располагает полным арсеналом каких угодно приемов, проявляет любую ловкость рук и приверженность к мылбезу.

Мало того, пассеист научился клясться Марксом и Лениным.

Разве не характерно, что Ленина, антифетишистичнейшего из людей, Ленина, отвечающего на вопросы о новейшем искусстве осторожными словами — я в этом не специалист. Полонские пытаются («Красная Газета» тому пример) выставить каким-то безапелляционным лефогонителем? Ну, что ж! «Воспоминания» — не бумага, все стерпят.

Но у Лефа есть союзник. Это — лозунг культурной революции. Это — директива, имеющая огромный социальный резонанс, с которой, в ее принципиальной формулировке, без остатка совпадает идеологическая работа, проделанная Лефом за пять лет.

Когда тов. Бухарина тошнит от шовинистической экзотики литературных руссопетов,

когда тов. Бухарин говорит о нужном нам типе нотовца-строителя, противопоставляя его стихийному «добру-молодцу»,

когда тов. Бухарин говорит о том, что «если бы в один прекрасный день исчезли материалы и документы о нашей {253} революции и осталась бы одна художественная литература, то по ней можно было бы получить неверное представление о нашей современности», — во всех этих случаях мы приветствуем нужный современно удар по воинствующему пассеизму.

Мы знаем — борзые перья воинствующих пассеистов уже спешно прилаживают лозунг «культурной революции» к идейкам о приятии наследства и убегании в спасательные «назад к…», а всяческие «громпобедыраздавайсики» уже готовы клясться этим новым лозунгом над каждым балериньим дрыгом, над каждым радиопередачным камаринским. Это нас возмущает. За лозунг надо бороться, правильную его реализацию надо завоевывать. Правильно взятая и поставленная на рельсы дела мысль раздавит двуногую облепиху, для которой вся система идей есть не что иное, как обштемпелеванный вид на жительство неприкосновенных, довоенных, мещанственных вкусов. Мы, лефы, ведем свое начало от «Пощечины общественному вкусу».

Яростной рукой, как я тогда, готовы мы нанести пощечину эстетической стабилизации сегодняшнего дня, но товарищески: пожмем руку тем, кому радостно идти с нами по дороге делания классово-нужных вещей, строить жизнь реально-прекрасную, а не состряпанную художником, организовывать настоящих людей, а не бумажных, выдуманных беллетристом.

С. Третьяков

Новый Леф, 1 Января, 1928 г.

5. Программа группы «ЛЕФ’а»

Предварительные замечания:

1. Леф является внеорганизационным рабочим объединением людей, связанных общим пониманием и ощущением культуры сегодняшних дней, как культуры величайшей революционной эпохи человечества.

{254} 2. В прямой связи с этим каждый: а) ставящий в основе своего миропонимания диалектический материализм, как единственный жизнеспособный метод познания и строительства жизни и анализа социальных взаимоотношений людей; в) противопоставляющий революционную смену форм и свое активное в ней участие всяческой традиции, эволюционности, постепенчеству и, так называемому, общечеловеческому прогрессу (являющимся тем или иным видом застоя, рутины и вырождения человечества) и с) подчиняющий свое изобретательство, энергию и волю общим интересам класса-созидателя, является членом ЛЕФ’а.

3. Левый фронт искусства, не оставаясь, таким образом, в узких рамках художественно-эстетической группы, считав своей основной задачей участие в общекультурной жизнь страны, в какой бы профессии и специальности участие это ни выражалось. Работал главным образом в предела и рамках в старом его понимании, ЛЕФ расширяет и стирает их границы, имея в виду главный принцип своей деятельности — жизнестроение посредством всех видов чувственных и разумных проявлений человеческой активности.

За время своей практической деятельности ЛЕФ наметил и определил основные свои взгляды на дальнейшие путл развития следующих областей искусства, резко изменивших свои традиционные формы и поточу в особенности ненавидимых служителями всех культов старого искусства: 1) Лефовская литература. Борьба за собирание, формирование и обследование фактического материала в целях противоположения его художественной выдумке, фантастике, индивидуальной трактовке событий и проч. «художественной» приблизительности, искажающей и уродующей факт в соответствии с тем или иным личным его использованием.

{255} Поэтому центр тяжести литературной работы ЛЕФ’а переносится на дневник, репортаж, интервью, фельетон и т. п. «низкие» литературные формы газетной работы, которую ЛЕФ и считает наиболее современной формой литработы. Роман, повесть, рассказ и т. н. эпические полотна, выросшие на иной социальной почве, продолжают оставаться традиционной формой литературы, потеряв свое первоначальное оправдание — быть носителями и распространителями идей, научных знаний, этических и эстетических теорий, построенных и закрепленных тем классом, который их вызвал к деятельности.

Эти традиционные формы литературы, пережив свое время, продолжают оставаться единственно мыслимыми формами и, не имея достаточно накошенного материала, продолжают на Западе действовать в интересах породившего их старого общества, отвлекая и усыпляя сознание, пытающееся разобраться в противоречиях общественного строя. У нас эти же формы в силу инерции, не изменяясь и не революционизируясь конструктивно, выполняют функции стоков общественных нечистот, отработанных общественным организмом в виде бытовых, этических и экономических проблем, уже выясненных в соответствующих отраслях знания.

Спекуляция на подобных проблемах культивирует поверхностное отношение к постановке новых, сводит к «беллетристике» серьезность и своевременность их постановки.

Поэтому ЛЕФ против художественной литературы, за фактический материал, за свидетельство времени. Однако, этот подбор фактов и обработка их вовсе не исключают квалификацию литературного мастерства, так как, чтобы описать толково то или иное событие, сообщить ярко и выразительно о том или ином явлении, как раз и требуется большая литературная выучка, которая и есть сама по себе путь к литературному мастерству.

{256} 2. Живопись.

ЛЕФ стоит на принципиальной позиции преодоления станковой живописи отчасти по вышеизложенным уже причинам и, главным образом, потому, что снимок, фоторепортаж точнее, быстрее и вернее передает факт, чем самый опытный рисовальщик.

В соответствии с развитием фототехники должно повышаться и обостряться внимание зрителя в сторону точности и ясности передачи фактов.

Что же касается цветовых изображений, то, поскольку они не являются теперь средством религиозной агитации и предметами украшения квартир по индивидуальному, высоко развитому в свое время вкусу, а должны применяться для обслуживания ими коллективных вкусов и восприятий, нет и не может быть иного представления о целях их применимости помимо плаката, рекламы, окраски улиц, площадей, вывесок, расцветки общественной жизни в ее новых формах. Искусственное культивирование станковой живописи является заготовкой музейных комнат, которые сами по себе ценны, лишь, как наглядные пособия при изучении действенной культуры прошлых веков, когда и живопись, еще необходимая технически, имела свои задачи и оправдание своего существования.

3. Театр и кино. Театр в ряду зрелищных средств человеческой культуры с развитием книгопечатания, кино и радио, потеряв сообразность своего назначения, продолжает существовать на ряду с уже сменившими его формами человеческой культуры. Предельное развитие его формальных достижений у нас свидетельствует не развитие театральной культуры вообще, а пестроту и малую озабоченность своим развитием его посещающих.

Поэтому, несмотря на огромное внимание и заботы, которыми он окружен, сильны только наиболее реакционные (неархаические) формы его современного развития.

{257} В то же время кино, несмотря на все его технические несовершенства в наших условиях, достигает необычайных революционных успехов не только у нас, но и на Западе. Постановка Эйзенштейна, например, была принята в Германии вопреки официальному общественному мнению, покоряя и восхищая берлинцев современностью своей техники, а значит, и агитируя за класс, ее осуществивший.

Поэтому в зрелищной облает, искусства ЛЕФ стоит прежде всего за кино, за организованность демонстраций, за массовые празднества, понимая под всеми этими видами зрелищ фактически жизненный, не фантазией одного автора придуманный, процесс действия.

Все вышеприведенные положения защищает и развивает журнал «Новый Леф». Не будучи собранием схоластиков и доктринеров, он принимает и будет принимать участие в культурной жизни страны во всех ее проявлениях, главной задачей считая распутывание перегородок между искусством и жизнью в старом представлении об искусстве, как о некотором жреческом служении, доступным только посвященным одиночкам.

Н. Асеев

«Читатель и писатель», 1928 г., № 4 – 5.

Конструктивизм

Конструктивизм — этап к искусству социализма.