Взгляды на лозоходство Ломоносова

 

На протяжении многих веков в России практиковалось лозоходство. Постепенно русские лозоходцы накапливали опыт поиска воды под землей. Среди народных умельцев были и специалисты‑геологи, которые развивали в себе способности «видеть» подземные воды. Они изучали растительность и рельеф местности, по особенностям которых можно было узнать, где имеется подземная вода. Свои предположения специалисты проверяли с помощью инструмента – ореховой лозы.

Знаменитый русский ученый М. Ломоносов посвятил лозоходству свою работу «О рудоискательных вилках». Она вошла в книгу «Первые основания металлургии или рудных дел». Труд М. Ломоносова был опубликован в Санкт‑Петербурге в 1763 году. Но русский ученый не очень хорошо разобрался в этом вопросе[2]. Ученый писал: «Повседневное искусство и здравый разум учит, что такой притягивающей силы в металлах быть нельзя, ибо помянутые вилки не у всякого человека и не на каждом месте к металлам и рудам наклоняются, и, наклонившись, больше к ним не тянутся. Итак, ежели сие действие было вправде, то бы ненарушимые натуральные законы, не взирая ни на время, ни на человека, всегда сие и на всяком месте в действие производили».

Тем не менее М. Ломоносов хорошо знал, что с помощью лозы находят полезные ископаемые, поэтому он погрешил против истины, которую мы привели выше, и добавил к сказанному: «По моему рассуждению, лучше … вышеуказанных признаков держаться, и ежели где один или многие окажутся, тут искать прилежно».

Владимир Даль в «Толковом словаре живого великорусского языка» (1880–1882 гг.) также упоминает о лозоходстве. В то время был в ходу синоним этого слова – «рабдомантия». Слово это означает поиск с помощью жезла источников, мест для рытья колодцев, драгоценных металлов, кладов. В. Даль предлагает следующее определение этого понятия: «Рабдомантия – гаданье, исканье кладов, руд, ключей волшебным жезлом». В XIX веке стали проводить специальные исследования этого явления, а также организовывать многочисленные конференции и съезды российских лозоходцев.

В России появились научные труды, в которых доказывалось то, о чем говорили европейские академики и профессора. Показательна публикация труда геолога А.В. Львова в 1916 году. В том же году вышла из печати и книга профессора Н.А. Кашкарова о водоискательстве. В это же время в России начали интересоваться практикой как местных, так и зарубежных лозоходцев. В ноябре 1912 г. в Петербурге в Императорском русском техническом обществе инженер А.Н. Ефремов прочитал интересный и содержательный доклад на тему: «Указатель воды и его применение к отысканию источников подземных вод», в котором затронул не только важный, но и привлекающий всеобщее внимание вопрос, отметив, что в России эта тема совершенно новая. Вот что он писал: «Источники подземной воды в стране необходимы для удовлетворения потребностей людей. С другой стороны, целью работы водоискателя является обнаружение грунтовых вод, с тем чтобы устранить их вредное влияние на сооружения разного рода и на здоровье людей».

Другой опытный специалист в России, инженер А.Л. Монвиж‑Монтвид, в своем докладе, прочитанном на 2‑м Южнорусском мелиоративном съезде в городе Киеве, высказал такую мысль: «Наличие подземных вод сказывается на засорении земли до ее поверхности. В сооружениях и зданиях, возведенных над подземными потоками, обнаруживаются трещины, вызывающие разрушения. Сами здания более подвержены ударам молний. Люди, живущие в домах, построенных над протоками подземных вод, чувствуют озноб в теле и сырость белья и одежды. У людей возникают ревматические боли, отмечается ухудшение здоровья».

Со временем слово «лозоходство» было заменено словом «биолокация» – это определенная техника поиска того, что вы желаете найти, с помощью специальных приборов: лозы, рамки, маятника и т. д.

 

 

Лозоходство в Европе

 

Гёте о лозоходстве

 

Приведем отрывок из повести И. Гёте «Сродство души»: «Всякий раз, когда Оттилия ступала на эту боковую дорожку, ее охватывал необыкновенный трепет, которого она больше нигде не испытывала и который не умела себе объяснить. „Я избегаю этого ощущения, тем более что вслед за тем у меня начинается боль в левом виске, от которой я вообще иногда страдаю“. Оттилия и архитектор вышли на берег озера и занялись беседою. Архитектор осмотрел место, которое Оттилия издали отчетливо указала.

– Можете себе представить, – сказал архитектор, – как я удивился, найдя там весьма явные признаки каменного угля, по которым нельзя сомневаться, что в земле скрывался значительный слой его.

– Извините, милорд, – обратилась Оттилия к архитектору, – я вижу, вы улыбаетесь. Я знаю очень хорошо, что вы только из дружбы и как мудрый человек смотрите снисходительно на мою страсть к подобным предметам, которым сами не верите.

Всякий раз, когда речь касалась этого предмета, архитектор высказывал свои опровержения, а товарищ выслушивал его терпеливо, оставаясь, однако, при собственном мнении. Он, в свою очередь, утверждал, что если подобный опыт удается не всякому, это еще не дает права оставить дело без внимания, что напротив того, именно поэтому и должно исследовать его строже и основательнее, и что разрешенные вопросы, вероятно, откроют неизвестные теперь отношения и формы сродства неорганических тел с неорганическими, органических с органическими и тех и других вместе.

Чтобы показать свою заинтересованность, архитектор тотчас же разложил свой набор золотых колец, кусков железного колчедана и других металлов, всегда находившихся при нем в изящной шкатулке, и начал в виде пробы опускать над одними металлами другие, подвешенные на нитке. При этом он сказал:

– Я вижу в вашем лице злорадство; радуйтесь, пожалуй, что у меня ничего не двигается: я делаю теперь эти опыты только для приманки. Когда вернутся дамы, им будет любопытно, каким странным делом мы тут заняты.

Женщины вернулись. Шарлотта сразу же сообразила, что это такое.

– Я об этих вещах кое‑что слышала, – сказала она, – но никогда не видала их действия. Раз уж все у вас наготове, позвольте попробовать, не удастся ли мне.

Она взяла нитку в руку; к опыту она отнеслась с полной серьезностью и нить держала твердо, без всякого волнения, но ни малейшего колебания не было заметно. Очередь была за Оттилией. Она еще спокойнее, непринужденнее, безотчетнее держала маятник над металлами, лежавшими на столе. Но в тот же миг маятник словно подхватило мощным вихрем, и он, в зависимости от того, что клали на стол, стал вертеться то в одну, то в другую сторону, чертя то круги, то эллипсы или же начиная раскачиваться по прямой линии, отвечая всем ожиданиям гостя, даже превосходя все, что можно было ожидать.

Сам архитектор был слегка озадачен, спутник же его был так доволен и увлечен, что ему все было мало и он не переставал требовать продолжения и видоизменения опытов. Оттилия любезно исполняла его желания, пока, в конце концов, ласково его не попросила уволить ее, так как у нее снова начинается головная боль».