А ргументы «ЗА»: почему я не Король 7 страница

Мое зрение снова становится четким.

Дэррок смотрит на меня, потом на мои руки и замирает.

— Что ты делаешь? Что ты делала в Зеркалах, пока я не нашел тебя? Ты входила в Белый Особняк без меня, МакКайла?

Принцы за спиной звенят громче. Это какофония, которая режет душу, словно бритва, рвет сухожилия и раскалывает кости. Возможно, это последствия неполной Песни Творения, мелодии, которая может разрушать, уничтожать, отменять созданное на молекулярном уровне.

Они ненавидят мои алые руны, а я ненавижу их темную музыку.

Не мне же одной страдать.

— А что? — спрашиваю я у Дэррока.

Или руны, которые я зачерпнула, родом оттуда? Что он о них знает? Я не могу спросить, не выдав при этом, что понятия не имею, что они такое и как ими пользоваться. Я поднимаю кулаки и разжимаю их. С моих рук капает густая красная жидкость. Тонкие трубчатые руны вздрагивают на ладонях.

За моей спиной скрипучий звон Принцев переходит в адский вопль, от которого вздрагивает даже Дэррок.

Я понятия не имею, что делать с этими рунами. Я думала о Принцах Невидимых, о том, что мне нужно оружие против них, и руны просто появились в моем сознании. Я не знаю, как я перенесла их из темного озера в реальность. И я понимаю эти алые руны не больше, чем серебристые.

— Когда ты научилась этому, МакКайла? — требовательно вопрошает Дэррок.

Я едва слышу его за воплем Принцев.

— Как ты собираешься слиться с Книгой? — отвечаю я вопросом на вопрос.

Мне приходится повышать голос почти до крика, чтобы он меня услышал.

— Ты хоть понимаешь, на что они способны? — спрашивает он. Я читаю по его губам. Я его не слышу.

Крик за моей спиной переходит в нечеловеческий вопль, который впивается в барабанные перепонки ледяными иглами.

— Отдай мне копье, и я уберу руны! — ору я.

Дэррок подходит ближе, пытаясь меня расслышать.

— Невозможно! — вопит он. — Мои Принцы не станут защищать тебя, если у тебя будет копье. — Его взгляд скользит по рунам на моих ладонях. — Не с этим.

— Думаю, мы сами можем о себе позаботиться!

— Что? — кричит он.

— Принцы нам не нужны!

Ледяные иглы в ушах начинают ввинчиваться в мозг. Я на пороге сильнейшей мигрени.

— Они нужны мне! Я еще не стал Фейри. Моя армия следует за мной только потому, что ее ведут Принцы Фейри!

— Кому нужна армия? — Нас разделяют несколько дюймов, но мне приходится кричать, слова теряются в шуме.

Дэррок трет виски. Из его носа течет кровь.

— Нам! Видимые собирают силы, МакКайла. Они тоже начали охоту за «Синсар Дабх». Тут многое изменилось, пока тебя не было!

— Откуда ты знаешь? — Что-то я не видела стендов с новостями, пока была в Зеркалах.

Дэррок хватает мою голову, притягивает к себе.

— Я стараюсь быть в курсе дел! — рычит он мне в ухо.

Звон превращается в невыносимую какофонию, не предназначенную для человеческих ушей. Моя шея становится влажной. Я понимаю, что из моих ушей течет кровь. И слегка удивляюсь. В последнее время мне нелегко пустить кровь. С тех пор как я ела плоть Невидимых.

— Ты должна подчиниться мне, МакКайла! — кричит Дэррок. — Если хочешь остаться со мной, избавься от рун. Или ты хочешь войны между нами? Я думал, ты искала союза! — Он вытирает кровь с губ и бросает взгляд на Принцев.

После того как звон прекращается, я испытываю блаженство. Ледяные иглы исчезают.

Я глубоко вдыхаю, жадно глотая свежий воздух, словно пытаясь очистить клетки от осадка жуткой симфонии.

Но передышка оказывается короткой. Так же внезапно, как прекратилась музыка, мои плечи и руки замерзают. Мне кажется, что, как только я пошевелюсь, с меня посыплются слои льда.

Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять — Принцы сменили позицию, теперь один слева, другой справа от меня. Я чувствую их. Я знаю, что их нечеловечески прекрасные лица в дюйме от моего лица. Если я поверну голову, они заглянут в меня своими завораживающими, пронзительными, древними глазами, которые видят не пределы человеческой души, а самую ее суть — и могут разорвать ее на кусочки. Как бы им ни были отвратительны руны, они все равно готовы меня изнасиловать.

Я смотрю на Дэррока, думая о том, какой будет его реакция, если я попытаюсь отнять копье. И вижу в его глазах то, чего еще совсем недавно не было. Я одновременно и большая угроза, чем он предполагал, и более ценное приобретение — и это ему нравится. Ему нравится сила и нравится обладать женщиной, которая может использовать силу.

Мне отвратительна мысль о том, что Принцы будут шагать у меня за спиной. Но слова Дэррока о том, что Видимые собирают армию, незнание того, что за руны я держу в руках, и ледяные Темные Фейри, сжавшие меня с двух сторон, — хорошие аргументы. Я склоняю голову, отбрасываю с глаз темные кудряшки и смотрю на Дэррока. Ему нравится, когда я называю его по имени. Думаю, при этом он вспоминает мою сестру. Алина была мягкой, южанкой до мозга костей. Мы, женщины Юга, кое-что знаем о мужчинах. Мы знаем, что их нужно часто называть по имени, чтобы они чувствовали себя сильными, нужными. Они должны быть убеждены в том, что последнее слово всегда остается за ними, даже если это не так. И мы всегда, всегда поддерживаем в них уверенность в том, что они получили главный приз в единственном по-настоящему важном соревновании, когда сказали «согласен».

— Если мы ввяжемся в битву, Дэррок, ты обещаешь вернуть мне копье, чтобы я могла защитить нас? Это ты позволишь?

Ему нравятся слова «защитить нас» и «позволишь». Я вижу это в его глазах. Он улыбается. Касается моей щеки и кивает.

— Конечно, МакКайла.

Он смотрит на Принцев, и они исчезают.

Я не знаю, как вернуть эти руны. Я не уверена, что их вообще можно вернуть.

Когда я бросаю их за спину, в сторону Принцев, те издают звук, напоминающий звон разбитых хрустальных кубков, и быстро телепортируются, уворачиваясь. Я слышу, как руны шипят и дымятся на мостовой.

Я смеюсь.

Дэррок косится на меня.

— Я хорошо себя веду, — мягко отвечаю я. — И не говори мне, что Принцы этого не заслужили.

Я начинаю лучше понимать Дэррока. Он находит меня забавной. Я вытираю ладони о кожаные штаны и рубашку, пытаясь избавиться от кровавого следа. Бесполезно, красный оттенок уже впитался.

А потом Дэррок берет меня за руку и ведет по аллее между «КСБ» и гаражом Бэрронса, где спрятана коллекция машин, которую я так хотела заполучить, и я не смотрю по сторонам. Я смотрю только перед собой.

Я потеряла Алину, не смогла спасти Кристиана, убила Бэрронса, стала близка с любовником своей сестры. Я причинила боль Дэни, чтобы прогнать ее, а теперь объединилась с армией Невидимых.

Я смотрю только на цель, и у меня нет пути назад.

 

10

 

Пошел снег, укутывая ночь мягким белым безмолвием. Мы направлялись к Темпл Бар Дистрикт: топающая, ползущая, скользящая мерзость Невидимых. За мной двигались касты, которые я видела лишь однажды, в ту ночь, когда Дэррок провел их через дольмен. Я не хотела рассматривать их ближе, чем в ту ночь. Некоторые Невидимые не так уж плохи. Носороги отвратительны, но из-за них я не чувствую себя... грязной. Другие же... ну, даже от того, как они двигаются, по коже бегут мурашки, а их взгляд словно оставляет слизь.

Мы проходим под фонарем, и я смотрю на прикрепленную к нему листовку: «"Дэни дейли", 97 дней ППС».

Заголовок хвастливо сообщал о том, что Дэни убила Охотника. Я попыталась думать, как она, чтобы определить, какой сегодня день. На это ушла минута, но я наконец поняла: ППС означает «после падения стен». Я быстро подсчитала в уме. В последний раз я была в Дублине 12 января.

Девяносто семь дней после Хеллоуина — ночи падения стен — это пятое февраля.

Значит, меня не было, как минимум, двадцать четыре дня, вероятно, дольше. Листок был поблекший, полинявший от дождя и снега. Еще немного, и я бы не смогла его прочитать.

Сколько бы я ни пропадала, Дублин не сильно изменился.

И хотя многие фонари, которые были вырваны из земли и уничтожены, теперь заменили и вставили разбитые лампочки, провода остались рваными. То тут, то там шумели генераторы, поддерживая жизнь в забаррикадированных домах или под землей.

Мы шли мимо красного фасада одноименного бара — «Темпл Бар Дистрикт». Я заглянула туда. Ничего не могла с собой поделать. Я любила это место ДПС — до падения стен.

Теперь это была темная пустая коробка с разбитыми окнами, перевернутыми столами и стульями и пергаментными останками людей. По их расположению я поняла, что в самом конце клиентов загнали сюда. Бар был переполнен.

Я представила, как выглядела Темпл Бар Дистрикт, когда я впервые ее увидела: ярко освещенная, с множеством людей. Из-за открытых дверей на мостовую лилась музыка. Парни свистели мне вслед. Я даже на пару благословенных секунд забыла о том, как горевала по Алине. Потом, конечно, возненавидела себя за это.

Я помню, как проводила долгую неделю до Хеллоуина: гуляла по улицам Дублина из конца в конец, от рассвета до заката, чувствуя себя бесполезной, беспомощной при всех своих якобы талантах ши-видящей. Я не знала, переживу ли Хеллоуин и переживет ли его мир, поэтому пыталась вложить как можно больше в последние дни.

Я болтала с праздными гуляками и играла в триктрак с беззубыми стариками, английский которых был так искажен диалектом и идиоматическими выражениями, что я понимала их с пятого на десятое, но нам это не мешало. Старики были рады вниманию симпатичной девушки, а мне не хватало домашнего уюта.

Я посетила все достопримечательности. Ела в винных погребках и пила виски с теми, кто был не против.

Я влюбилась в город, который не смогла защитить.

После того как Невидимые вырвались из тюрьмы и изувечили Дублин — оставив тьму, разруху и пепелища, — я мечтала увидеть его восстановленным.

Теперь же я хотела заменить его.

— Ты чувствуешь ее, МакКайла? — спрашивает Дэррок.

Я все еще сдерживаю свои способности ши-видящей, насколько могу. Я устала и не хочу искать «Синсар Дабх». До тех пор пока не узнаю все, что ему известно.

— Нет.

— Там много Фейри?

— Город кишит ими.

— Они принадлежат к Светлому или Темному Двору?

— Мое чутье не может этого определить. Я способна только засечь Фейри, но не могу определить их касту или принадлежность.

— Сколько их?

Я устанавливаю громкость на «три с половиной». Раньше десятая доля такого количества Фейри в непосредственной близости заставила бы меня схватиться за живот и бороться с тошнотой. Сейчас меня это заряжало. Делало более живой, чем мне хотелось бы.

— Они со всех сторон, по двое и по трое. Они вверху, на крышах и в небе. Я не думаю, что они наблюдают именно за нами, скорее они следят за всеми.

Они тоже охотятся за Книгой? Я убью их всех. Она моя.

— Сотни? — уточняет Дэррок.

— Тысячи, — поправляю я.

— Они организованы?

— Есть группа на востоке, определенно больше остальных, если ты об этом.

— Значит, идем на восток, — говорит Дэррок.

Затем оборачивается к Принцам и выкрикивает приказ. Они исчезают.

Я озвучиваю растущее подозрение:

— Они ведь не ушли на самом деле? И никогда не уходят, когда ты их отсылаешь?

— Они остаются поблизости, внимательные, но невидимые. В одном перемещении отсюда, с большей частью моей армии.

— А когда мы найдем эту группу Фейри?

— Если они Невидимые, они мои.

— А если Светлые?

— Мы вышвырнем их из Дублина.

Хорошо. Чем меньше Фейри на моем пути, тем лучше.

 

Мало кто видел Светлых Фейри, не считая тех немногочисленных людей, которых похищали и держали при Дворе Фейри, и, естественно, Бэрронса, который когда-то провел там немало времени, спал с Принцессой, а потом убил ее, чем навек разозлил В'лейна.

Я видела тысячи Невидимых, но до сих пор даже я — выдающаяся ши-видящая — видела только одного Светлого.

Я начала размышлять почему.

В самые темные часы ночи я думала о том, что он мог остаться один, что он что-то скрывает, возможно, он и вовсе не Видимый, несмотря на доказательства.

Когда я увидела его сейчас, все мои сомнения развеялись. Вот Светлые.

Они наконец вытащили свои задницы в наш мир и заметили бардак, который здесь устроили. Думаю, до сих пор их это не волновало.

При всей моей ненависти к Фейри я не могла отрицать, что В'лейн выглядит как ангел мщения, спустившийся с небес, чтобы вернуть мой мир на орбиту и очистить его от грязи. Сияющий, золотой, завораживающий, он вел за собой армию таких же ангелов. Высокие, грациозные, мускулистые, они стояли плечом к плечу, заполонив улицу. Великолепные, с бархатной кожей, словно присыпанной золотом, они были настолько прекрасны, что мне тяжело было смотреть на них, хотя у меня выработался иммунитет к их сексуальности после того, как я стала при-йа. Они были божественными, неземными.

Десятки представителей касты В'лейна, мужчины и женщины. Все они излучали эротизм, смертельный для людей. Если бы ученые смогли поймать и изучить одного из них, я бы не удивилась, узнав, что их кожа источает феромоны, от которых мы сходим с ума.

Постоянное обещание улыбки парило на прекрасных губах В'лейна. Он смотрел на меня древними, радужными, чуждыми глазами. Несмотря на все, что мне пришлось пережить из-за Фейри, я хотела бежать к ним, упасть на колени перед ними. Я хотела провести ладонями по их безупречной коже, проверить, так ли они чудесны на вкус, как чудесен их запах. Я хотела оказаться в их объятиях, отречься от памяти, сознания, воли и отправиться к их Двору, где я буду вечно молодой, в коконе иллюзий.

С флангов касты В'лейна — я предположила, что чем сильнее касту защищают, тем выше она стоит, — начиналась сказка. Там были радужные крошечные Фейри с крылышками, парившие, как колибри, серебристые нимфы, танцующие на изящных ножках, и другие, я не могла их рассмотреть, только цветные хвосты света тянулись за ними во время движения. Они были красивы, чудесны, словно рожденные на земле звезды.

Я фыркнула, глядя на эту изящную армию. Они полуреальны, созданы для обмана, соблазна, служения.

Моя армия вполне земная и прочная. Рожденная, чтобы пожирать, убивать и править.

Мы идем по заснеженной улице навстречу друг другу. Там, где Светлые касаются земли, снег с шипением тает. Поднимается пар, и сквозь трещины на мостовой прорастают яркие цветы, наполняя воздух запахом жасмина и сандала. Светлая часть улицы купается в золотом сиянии.

Там, где по камням ступают копыта и проползают чешуйчатые брюха моих воинов, нарастает корка черного льда. Ночь обнимает нас, мы плотными тенями сочимся вперед из тьмы.

Только однажды Видимые и Невидимые встречались вот так — и в тот день умерла Королева Светлых. Это событие из разряда легенд, ни один человек не мог такое видеть, разве что во сне.

Монстры и демоны мрачно смотрят горящими ненавистью глазами на свою прекрасную золотую противоположность.

Ангелы с отвращением взирают на мерзость, которая никогда не должна была появляться на свет, которая омрачает идеальность расы Фейри, самим своим существованием пятнает ее. Интересно, о чем думал Дэррок, сводя их вот так? Мы останавливаемся в десятке шагов друг от друга. Лед и жара сталкиваются на улице.

Мое дыхание сначала замерзает, а затем превращается в пар, переходя невидимую границу. На брусчатке между нами танцуют вихри, треплют бумажные останки людей, сожранных Тенями, и собираются в небольшие торнадо.

Я понимаю, что кто бы ни пустил слух о том, что Фейри не чувствуют, он нагло соврал. Им доступен весь спектр человеческих эмоций. Просто они иначе подходят к вопросу: с терпением, порожденным вечностью. Безукоризненные придворные манеры позволяют им носить маску бесстрастности, поскольку у Фейри есть вечность для совершенствования своих игр.

Мы смотрим друг на друга поверх быстро растущих торнадо. Я помню, как В'лейн говорил мне, что Фейри уничтожили свой мир в битве. Он треснул от края до края. Из-за этого? Природные катаклизмы, которые возникли от столкновения двух могущественных дворов, будут разрастаться, пока не разорвут и этот мир? Не то чтобы меня это действительно волновало, я все равно воссоздам этот мир с помощью Книги, но Книга нужна мне до того, как мир будет разрушен.

А это значит, что штормовые демонстрации нужно остановить.

— Хватит мелодрам, В'лейн, — холодно говорю я.

Он взирает на меня с тем же выражением, что и на монстров за моей спиной. Я слегка злюсь на то, что он не смотрит на Дэррока. Взгляд В'лейна скользит по нему, как по пустому месту. Он же падший Фейри, предатель их расы, тот, кто разрушил стены. А я просто ши-видящая, которая пытается выжить.

Припорошенный золотом греческий бог, стоящий справа от В'лейна, презрительно фыркает.

— Это... существо... и есть человек, которого мы, по твоим словам, должны защищать? Она якшается с мерзостью!

Богиня с золотой кожей, стоящая слева, рычит:

— Уничтожь ее сейчас же!

Сотни Видимых, идущих, танцующих, летящих, начинают требовать моей смерти.

Не сводя с них глаз, я бросаю Дэрроку:

— Мне бы сейчас действительно пригодилось копье.

Раз уж оно до сих пор у него, я предполагаю, что В'лейн не мог утащить оружие у Дэррока так же легко, как у меня.

Крошечная прозрачная Фея начинает предлагать способы моей казни, одна медленнее и мучительнее другой, бог и богиня требуют от В'лейна тогo же.

— Она человек и выбрала Темных! Посмотри на нее! Она носит их цвета!

— Ты сказал, что она поклоняется нам!

— И она должна подчиняться нам во всем!

— Они касались ее! Я чувствую это по запаху ее кожи! — Бог кажется возмущенным и — возбужденным. Радужные глаза мерцают золотыми искрами.

— Они ее использовали! — рычит богиня. — Она испорчена. Я не потерплю ее при Дворе!

— Тихо! — гремит В'лейн. — Я веду Истинную Расу для нашей Королевы. Я говорю от имени Эобил!

— Это неприемлемо!

— Отвратительно!

— Это переходит всякие границы, В'лейн!

— Ты будешь делать то, что я скажу, Дрии'лья! Я распоряжаюсь ее судьбой. И только мне это решать.

Я бормочу Дэрроку:

— Тебе тоже лучше принять решение, и быстро.

— Они всегда слишком бурно реагируют, — шепчет он. — Это одна из особенностей, которые я терпеть не мог при Дворе. Заседание Верховного Совета могло тянуться несколько человеческих лет. Дай им время. В'лейн их усмирит.

Один из крошечных крылатых Светлых прорывает границу и несется прямо мне в голову. Я уклоняюсь, Фейри жужжит возле меня.

И я с удивлением слышу свой смех.

Еще два таких же Светлых вырываются из строя и начинают кружить над моей головой.

Они летят мимо, а мой смех переходит в истерический хохот. В происходящем нет ничего смешного — и все же я фыркаю и хохочу. Я ничего не могу с собой поделать. Ни разу в жизни мне не было так весело. Я хватаюсь за бока и сгибаюсь пополам, задыхаюсь от смеха, давлюсь всхлипами вынужденной радости, а они подлетают все ближе и ближе ко мне. Я в ужасе от звуков, которые издаю. В ужасе от их неконтролируемой природы. Я ненавижу Фей за то, что они лишают меня воли.

— Прекрати смеяться! — рычит Дэррок.

Веселье держит меня на грани истерики, и это больно. Мне удается поднять голову и бросить на него сердитый взгляд. Я бы с радостью прекратила. Но не могу.

Я хочу сказать ему, чтобы отогнал проклятых тварей, вот только я не могу дышать, не могу сомкнуть губы и произнести хотя бы слово. Чем бы ни были милые маленькие Светлые монстры, их специализация — явно смерть-от-смеха. Ну и жуткий же способ умереть! Спустя всего несколько минут мои бока болят, внутри все жжет, я задыхаюсь до головокружения. Интересно, сколько нужно времени, чтобы умереть от навязанной радости? Несколько часов? Дней?

Четвертый маленький Фейри присоединяется к игре, и я собираюсь с силами, чтобы нырнуть вглубь, найти оружие в моем темном внутреннем озере. И тут внезапно длинный язык, истекающий ядом, выстреливает мимо моего уха и выхватывает крошечного Фейри из воздуха.

За спиной раздается хруст и чавканье.

Я беспомощно хихикаю.

— В'лейн! — кричит золотая богиня. — Это существо, это жуткое существо съело М'рии!

Я слышу еще один хлопок и снова чавканье. Второй мелкий Фей исчезает. Я хихикаю, как сумасшедшая.

Оставшиеся двое отступают, потрясая крошечными кулачками и крича на языке, который мне непонятен. Даже когда они в ярости, он звучит прекраснее любой арии.

Мой смех теряет навязанную силу.

Спустя долгую минуту я могу расслабиться и перестаю издавать жуткие звуки радости. Смех переходит в стон и стихает. Я отпускаю бока и глотаю холодный свежий воздух.

Я встаю, внезапно разозлившись, и эта эмоция полностью принадлежит мне. Мне осточертело быть уязвимой. Если бы у меня было копье, эти мелкие убийцы не осмелились бы приблизиться ко мне. Я бы проколола их в воздухе и приготовила Фейри-кебаб.

— Мы друзья, — шиплю я Дэрроку, — мы доверяем друг другу. Он мне не доверяет. Это видно по его лицу.

— Ты сказал, что отдашь мне копье, чтобы я могла защитить нас.

Дэррок слабо улыбается, и я знаю, что он вспоминает, как умирал Мэллис: медленно, жутко, разлагаясь изнутри. Копье убивает все, что относится к Фейри, а, поскольку Дэррок съел столько их плоти, он пронизан Невидимыми насквозь. Один легкий укол кончиком копья станет для него смертельным приговором.

— Пока что на нас не нападали.

— С кем ты беседуешь, человек? — требовательно вопрошает богиня.

Я смотрю на Дэррока, который пожимает плечами.

— Я же говорил тебе, что любой Светлый, завидев меня, тут же попытается меня убить. Поэтому я невидим для них. Мои Принцы скрывают меня от их глаз.

Теперь я поняла, почему взгляд В'лейна скользил по нему, как по пустому месту. Место и казалось ему пустым.

— Они думают, что здесь стою только я? Они думают, что это я веду твою армию?

— Не бойся, ши-видящая, — холодно говорит В'лейн. — Я чувствую вонь того, кто когда-то был Фейри, а теперь стал каннибалом нашей расы. Я знаю, кто ведет эту армию. А что до дружбы... Тот, с кем ты столь неразумно связалась, не ведает, что это такое. Он всегда преследует только собственные цели.

Я склоняю голову.

— А ты мне друг, В'лейн?

— Я мог бы им стать. Я неоднократно предлагал тебе защиту.

Богиня ахает.

— Ты предлагал ей защиту, а она отказалась? Она предпочла нам этих... существ?

— Молчи, Дрии'лья!

— Туата де Данаан не предлагают дважды! — надувает щеки она.

— Я велел тебе молчать! — огрызается В'лейн.

— Ты явно не понима...

Я ахаю.

У Дрии'льи нет рта. Там, где только что были губы, теперь гладкая кожа. Тонкие ноздри раздуваются под древними, полными ненависти глазами.

Золотой бог обнимает ее. Она утыкается лицом в его шею и съеживается.

— В этом не было необходимости, — чопорно говорит он В'лейну.

Меня изумляет абсурдность момента. Я стою между противоборствующими сторонами самой могущественной из рас. А они воюют друг с другом. Презирают друг друга и стремятся к одной цели.

И Видимые — те, кто целую вечность наслаждался абсолютной свободой и силой, — ссорятся по пустякам, когда Невидимые — которые были в тюрьме, голодали и мучались сотни тысяч лет — терпеливо держат ряды в ожидании приказа Дэррока.

Я вижу в них себя. Такой же, как Видимые, я была до смерти сестры: розовая, милая, легкомысленная Мак. А Невидимой я стала от потерь и отчаяния. Черная, грязная, одержимая Мак.

Невидимые сильнее, их труднее сломать. Я рада, что похожа на них.

— Я буду говорить только с ши-видящей, — заявляет В'лейн.

— Не будешь, — ворчит рядом со мной Дэррок. В'лейн протягивает руку, но я не двигаюсь с места.

— Пойдем, мы должны побеседовать наедине.

— Зачем?

— Что именно в слове «наедине» тебе не ясно?

— Возможно, то же, что тебе не ясно в слове «нет». Я никуда с тобой не телепортируюсь.

Бог справа от него ахает от такой непочтительности к Принцу, но я вижу, как уголки рта В'лейна изгибаются в улыбке.

— Союз с Бэрронсом изменил тебя. Я думаю, он бы это оценил.

Это имя течет, словно яд, по моим венам, я медленно умираю каждую минуту в мире без него. Мне никогда больше не поймать на себе ни одного из его особых взглядов. Не увидеть насмешливой улыбки. Не будет безмолвных разговоров, во время которых наши глаза говорили больше, чем любой из нас хотел бы произнести вслух. Иерихон, Иерихон, Иерихон. Сколько раз я повторила его имя? Трижды?

— Бэрронс мертв, — холодно говорю я. Видимые толкаются и недоверчиво шумят. Глаза В'лейна превращаются в щелки.

— Не может быть.

— Мертв, — повторяю я.

И я — та самая стерва из ада, которая заставит их всех заплатить. От этой мысли я улыбаюсь.

В'лейн смотрит мне в глаза, следит за изгибом моих губ.

— Я не верю тебе, — произносит он наконец.

— Дэррок сжег его тело и развеял пепел. Бэрронс мертв.

— Как его убили?

— Копьем.

Мягкий ропот нарастает, и В'лейн рычит:

— Мне нужно подтверждение этому. Дэррок, покажись! Меня с двух сторон обдает холодом. Невидимые Принцы вернулись.

В'лейн замирает. Вся армия Видимых замирает. И я думаю: «Кажется, Дэррок только что начал войну».

Сколько сотен тысяч лет назад элита Светлых и Темных глядела друг другу в лицо?

Я не хочу смотреть на Невидимых Принцев. Они завораживают, соблазняют и уничтожают. Но здесь и сейчас происходит то, чего не видел ни один человек. И мое любопытство болезненно и непреодолимо.

Я поворачиваюсь так, чтобы видеть их всех одновременно.

Невидимые Принцы стоят рядом со мной, совершенно обнаженные. Из четырех — кто так метко сравнил их с четырьмя всадниками апокалипсиса? — осталось двое. Интересно, кто это? Голод, Мор, Война? Я надеюсь, что стою рядом со Смертью.

Я хочу шагать со Смертью, нести ее этой бессмертной высокомерной расе.

Темное прекрасное тело, способное доставлять удовольствие, Уничтожающее душу… Я изучаю каждый его дюйм. При всей своей ненависти к Принцам я вынуждена признать, что оно... восхищает. Вызывает трепет. Отчего я ненавижу его еще больше. Меня выворачивает наизнанку. Я помню калейдоскоп татуировок, текущий под этой кожей. Помню черное ожерелье, скользящее по этой шее. Его лицо прекрасно дикой красотой, которая завораживает так же, как и ужасает. Губы раздвигаются, обнажая острые белые зубы. А глаза... О Боже, эти глаза!

Я заставляю себя посмотреть на В'лейна. А затем на них обоих, стараясь не встречаться взглядом с глазами Невидимого Принца.

Тезис и антитезис. Материя и антиматерия.

Они стоят, как статуи, не шевелясь и, похоже, не дыша. Изучают друг друга, примеряются, оценивают.

Принц Всепоглощающей Ночи. Принц Величественного Рассвета.

Воздух между ними трещит от энергии, которой можно запитать весь Дублин, если найти подходящий трансформатор.

Черный лед разбегается из-под ног Невидимого Принца, сковывая мостовую.

И тает на полпути к линии ярко окрашенных цветов.

Земля содрогается под ногами. С громовым треском булыжники мостовой разъезжаются между ними зазубренным черным разломом.

— Что ты делаешь, Дэррок? — спрашиваю я.

— Скажи ему, — командует Дэррок, и Принц открывает рот, чтобы заговорить.

Я затыкаю уши, чтобы заглушить адский звук.

В'лейн в разговорах со мной использовал знакомый мне язык. Все Видимые в моем присутствии говорили на моем языке. Я поняла, что это была поблажка.

С Невидимыми Принцами поблажек не будет. Их язык — это темная мелодия, не рассчитанная на человеческий слух. Однажды мне пришлось беспомощно слушать, как они мурлычут мне на ухо, и это свело меня с ума.

К тому времени как Невидимый замолкает, В'лейн уже разглядывает меня с легким изумлением.

Я осторожно убираю руки от ушей, но не опускаю их, на случай если НП снова начнет «говорить».

— Он утверждает, что ты убила Бэрронса, ши-видящая. Почему?

От меня не укрывается, что В'лейн не произносит моего имени. Скорее всего, его раса и это сочла бы признаком слабости.

— Какая разница? Он мертв. Исчез. Освободил нам всем дорогу. Не говори, что ты не хотел его смерти.

Мне интересно, действительно ли они сожгли его тело. Но я ни за что не спрошу об этом.

— И ты убила его копьем?

Я киваю. Понятия не имею, но с этим проще всего согласиться. Чем меньше времени я буду думать о Бэрронсе, тем лучше.

В'лейн переводит взгляд с меня на стоящего рядом со мной Принца.

— И после того как ты убила Бэрронса, ты решила, что твой враг станет твоим другом?

— Девушке необходимы друзья.

Я устала. Устала от этих демонстраций. Мне нужно поспать. Нужно побыть в одиночестве.

— Слушай, В'лейн, Видимые бессмертны, и Невидимые бессмертны. Что вы собираетесь делать? Всю ночь обмениваться ударами? Насколько я знаю, существует лишь одно оружие, способное этой ночью убить Фейри, и это оружие у меня.

— Его у тебя нет.

— Оно у нее есть, — произносит Дэррок.

И я чувствую вес своего копья в ножнах. Я вздрагиваю и недобро смотрю на Дэррока.

— Самое, блин, время.

Думаю, он наконец ощутил, насколько повысился уровень угрозы. А может, ему тоже не по себе.