Пришествие европейской культуры

Введение в японскую анимацию

Предисловие

В какой стране выпускается больше всего в мире анимационных сериалов в год? В какой стране существуют ежегодные «горячие десятки» полнометражных анимационных фильмов, в то время как в других странах и десяти таких фильмов в год не производится? В какой стране в школе учат рисовать комиксы, киноактеры заимствуют комические позы и гримасы из детских мультиков, а в кинорежиссеры идут люди, не пробившиеся в режиссеры анимации? В какой стране комиксы составляют 40% всей печатной продукции и с равным удовольствием читаются в любом возрасте? Ответ на все вопросы один – это Япония.
В России существует два не очень сочетающихся взгляда на Японию. С одной стороны, это государство с древней историей и культурой, богатейшими традициями, о которых так любят рассуждать любители экзотики. С другой стороны, это сверхсовременное государство из Большой Восьмерки, поражающее своими техническими достижениями и устремленностью в будущее. С одной стороны – гейши и чайная церемония, с другой стороны – искусственные собаки-роботы и миниатюрные компьютеры.
Сами японцы тоже чувствуют это противоречие. Пытаясь его разрешить, они создали интереснейшую массовую культуру, гармонично сочетающую в себе и опыт 1500-летней истории, и все новейшие веяния. И в ее основу легли искусство создания «манга» (комиксов) и искусство создания анимации, «оживления» наиболее любимых зрителями комиксов.
Именно комиксы и анимация составляют основную «пищу для ума» юных японцев, формируют их мироощущение и самооценку. Без знания их очень трудно по-настоящему понять современную Японию и ее народ. А ведь Япония – наш ближайший восточный сосед, и понимание ее в XXI веке будет становиться все более важным для нас, жителей России.

Необходимые примечания

Японские слова и названия в нашей книге приводятся в соответствии со стандартной российской транскрипцией японского языка («россиядзи», см. ее описание в Приложении). Используемые в японских названиях иностранные (для японцев) слова и названия даются в соответствии с их чтением в русском, а не в японском языке (например, «Атом», а не «Атому», «Лапута», а не «Рапюта»). Названия, изначально записывающиеся латиницей или представляющие собой катаканную запись английских слов, пишутся латиницей (например, «Slayers», а не «Сурэисэдзу»). Японские имена даются в обычном для России порядке, то есть – «имя фамилия» (в Японии принят обратный порядок – «фамилия имя»). Китайские имена даются в стандартном порядке – «фамилия имя». Все переводы названий аниме и манги – наши. Как правило, они не буквальны и делались с учетом требований к «художественному» переводу. В тех редких случаях, когда точное оригинальное название установить не удалось, дается только его приблизительный русский перевод, сделанный на основе доступных нам неяпонских источников.

Введение

Наша книга, насколько нам известно, является первым монографическим трудом на русском языке, посвященным описанию отличительных черт и истории японской анимации, и одним из весьма немногих таких исследований, написанных не на японском языке. До сих пор не устоялась даже терминология, используемая для описания этого феномена. Такое положение вещей, с одной стороны, дает определенный простор фантазии автора, который может не бояться повторения банальных истин или всем известных фактов, а, с другой стороны, накладывает значительную ответственность за дальнейшую судьбу русскоязычных штудий в избранной области. Мы старались в нашей работе дать, по возможности, объективный краткий обзор чрезвычайно интересного, но до сих пор незаслуженно игнорируемого в России явления. Естественно, мы отнюдь не рассчитывали «закрыть тему», а, наоборот, хотели лишь наметить пути дальнейшего изучения японской анимации и современной японской массовой культуры и кратко рассказать, каких успехов добилось искусство аниме за рассмотренные нами 80 лет его существования (1917-1997 гг). Прежде чем перейти непосредственно к объекту нашего исследования, стоит договориться о терминологии и вкратце обсудить особенности японской культуры, без понимания которых любые рассуждения о японской анимации покажутся беспредметными. «Аниме» – это анимация, созданная в Японии. «Созданная» в данном случае означает не столько «произведенная», сколько «разработанная». Дело в том, что многие современные анимационные фильмы других стран (особенно сериалы) рисуются в Японии, но согласно сценариям и дизайнам творцов из этих стран. Такая анимация под определение «аниме» не подходит. Зато под него подходит анимация, разработанная в Японии, но произведенная в Корее или на Тайване. Принципиально важно, носители какой культуры осуществляли основную творческую работу, техническая же сторона производственного процесса влияет лишь на качество произведенного продукта, но не на его культурную принадлежность. Это особенно актуально именно для коммерческой анимации, в создании которой велик удельный вес сложной и кропотливой, но совсем не творческой работы, которую легко можно перенести в страну с более дешевой рабочей силой. Так, многие из известных в России сериалов студии «Уолт Дисней» («Walt Disney») были произведены в Японии, а в настоящее время ряд российских аниматоров сотрудничают с японской компанией «Сквэа» («Square») в производстве заставок компьютерных игр. Однако, эти американские и японские произведения, не становятся, соответственно, японскими и российскими. «М á нга» – это комиксы, созданные в Японии. Часто эти два термина («манга» и «аниме») путают. Здесь сказывается сравнительная новизна термина «аниме», который закрепился в японском языке лишь в конце 70-х как сокращение от английского «анимейшн» («animation»). До этого использовался термин «манга-эйга» («манга-кино»), который до сих пор иногда употребляется старшим поколением японцев. Однако, на наш взгляд, не стоит переносить эту двойственность в русский язык, потому мы рекомендуем использовать термины «аниме» и «манга» только в вышеуказанных значениях. Слово «манга» придумал знаменитый художник КацусикаХокусай в 1814 году, и означает оно «гротески», «странные (или веселые) картинки». Однако сами японские комиксы существовали (под разными названиями) задолго до этого. Первым комиксом в истории Японии считается «Веселые картинки из жизни птиц и зверей» («Тёдзюгига») знаменитого буддийского монаха и художника Какую (или Тоба, годы жизни–1053-1140), созданный в XII веке. Это четыре бумажных свитка, на которых была изображена длинная последовательность черно-белых картинок с подписями. Героями двух первых свитков были животные, в пародийной форме разыгрывающие сцены из жизни людей, а героями двух последних – буддийские монахи, занимающиеся не очень достойной их сана деятельностью, скажем, игрой на петушиных боях. В дальнейшем аналогичные произведения искусства назывались «Тоба-э», то есть «картинки в стиле Тоба». Почему же знаменитый в свое время подвижник занимался созданием столь сомнительных картин, и почему их бережно хранят как реликвии в его родном монастыре? Для того чтобы это понять, нам придется совершить обширный экскурс в историю японской культуры.

Древняя Япония

Бытовая культура

О Японии до VI века нашей эры известно не так уж много. Примерно в III веке н.э. под влиянием переселенцев из Кореи и Китая японцы освоили выращивание риса и искусство ирригации. Уже этот факт обозначил существенное различие в развитии европейской и японской культур.
В Японии были неизвестны пшеница и аналогичные сельскохозяйственные культуры, требующие постоянной смены полей (знаменитые средневековые «двуполье» и «трехполье»). Рисовое поле год от года не деградирует, а улучшается, так как промывается водой и удобряется остатками собранного риса. С другой стороны, для выращивания риса нужно создать и поддерживать работу сложных ирригационных сооружений. Это делает невозможным посемейное разделение полей – обеспечивать жизнь поля могла только вся деревня вместе. Так развивалось японское «общинное» сознание, для которого выживание вне коллектива представляется возможным только как особый акт подвижничества, а отлучение от дома – величайшим наказанием (например, детей в Японии наказывали, не пуская их в дом).
Реки в Японии горные и бурные, поэтому речная навигация в основном сводилась к наведению переправ и рыбной ловле. А вот море стало для японцев основным источником животной пищи.
В связи с особенностями климата пастбищ в Японии почти не было (поля моментально зарастали бамбуком), поэтому домашний скот был большой редкостью. Исключение было сделано для волов и, впоследствии, лошадей, которые пищевой ценности не имели и использовались, в основном, как средство передвижения знати. Основная часть крупных диких животных была истреблена уже к XII веку, и они сохранились только в мифах и легендах.
Поэтому японскому фольклору оставалось только небольшие животные вроде енотовидных собак (тануки) и лис (кицунэ), а также драконов (рю) и некоторых других животных, известных только по преданиям. Обычно в японских сказках разумные животные-оборотни вступают в конфликт (или в контакт) с людьми, но не друг с другом, как, например, в европейских сказках о животных.
Японию омывают океан и моря, богатые рыбой. Японцам известно более 10 тысяч видов морских животных, основная часть которых съедобна. Однако, размер большинства этих существ невелик (по сравнению с кабанами или коровами). Поэтому японская кухня не знает понятия «основное блюдо».
Торжественная трапеза аристократов X века (и состоятельных людей всех последующих веков) состояла из нескольких десятков разнообразных блюд, каждое из которых подавалось в небольшом количестве, отдельно каждому едоку и сервировалось с большим вкусом и фантазией. Понятие «добавка» японской кулинарной культуре также неизвестно.
Не менее важную роль в японской кухне играет японская флора, употребляемая и в составе соусов и приправ, и отдельно. В связи с таким разнообразием блюд, в каждом краю существует несколько особых кушаний, которые нельзя попробовать больше нигде и которыми этот край славится. В позднейшие времена каждый путешествующий по Японии обязательно привозил домой образцы таких кушаний как сувениры из дальних краев.
Также существенную роль в кулинарии играл способ потребления пищи. В отличие от Европы, где еда резалась ножом и поедалась руками, разделка пищи в Японии происходила во время готовки, а готовые кусочки брались палочками. За счет этого насыщение приходило от меньшего количества еды, так как она делилась на большее количество порций, а потому – лучше усваивалась.

Синтоизм

В основе древнейшей японской религии, синтоизма, лежит культ множества божеств и духов (ками). Главные из них – духи местности и духи семьи («священные предки»), однако, считается, что ками есть практически во всем и повсюду.
Насколько сейчас можно судить, древним японцам не было известно разделение на «злых» и «добрых» духов. Они считали, что духи могут рассердиться, если их не ублажать, но если правильно исполнять все обряды, то духи будут благосклонны. И до сих пор понятия «Абсолютное Добро» и «Абсолютное Зло» для японской культуры не характерны.
Важнейшим понятием синтоизма является «чистота», как духовная, так и физическая. С древнейших времен в Японии царит культ чистоты и людей, и их домов, и улиц. Так, одно из самых сильных японских оскорблений в переводе означает: «У тебя грязное лицо». Во многом поддержанию чистоты способствовало уже упоминавшееся отсутствие крупных домашних животных. В этом кроется одна из причин того, что Японии, несмотря на большую скученность населения, неизвестны такие масштабные эпидемии, как Великая Чума начала Нового Времени, уничтожившая половину населения Европы.
Из числа прочих ками правители Японии выделили культ богини Солнца Аматэрасу и объявили первого императора Дзимму ее прямым потомком. Так император стал служителем культа верховного божества. Поэтому за всю историю Японии династия императоров никогда не прерывалась (это бы, по мнению японцев, навлекло на страну огромные беды), а политическая жизнь состояла в состязании за право руководить страной от имени императора.

Появление письменности

В VII веке началась «перестройка» Японии по образцу Китайской империи – реформы Тайка. Кончился период Ямато (IV-VII века), и наступили периоды Нара (VII век) и Хэйан(VIII-XII века). Важнейшим следствием реформ Тайка был приход в Японию китайской письменности – иероглифов (кандзи), изменивших не только всю японскую культуру, но и сам японский язык.
Японский язык сравнительно беден в звуковом отношении. Минимальной значимой единицей устной речи является не звук, а слог, состоящий либо из гласного, либо из сочетания «согласный-гласный», либо из слогообразующего «н». Всего в современном японском языке различают 46 слогов (для примера – в основном диалекте китайского языка путунхуа таких слогов 422).
Введение китайской письменности и привнесение в японский язык огромного пласта китайской лексики породило множество омонимов. Записывающиеся разными иероглифами и совершенно разные по смыслу китайские одно– или двухсложные слова никак не различались в японском произношении. С одной стороны, это стало основой для всей японской поэзии, много игравшей с многосмысленностью, с другой стороны, это создавало и создает до сих пор существенные проблемы в устном общении.
Другой проблемой с кандзи был различный грамматический строй в китайском и японском языках. Основная масса слов китайского языка неизменяемы, и поэтому их можно записывать иероглифами, каждый из которых обозначает отдельное понятие. В японском же языке существуют, например, падежные окончания, для которых иероглифов не было, но записывать которые было необходимо.
Для этого японцы создали две слоговые азбуки (каждый символ в них обозначает слог): хирагану и катакану. Их функции менялись на протяжении всей истории Японии.
В настоящее время хирагана используется для записи падежных окончаний, служебных слов, междометий, многих слов и имен (особенно женских), иероглифы для которых были исключены из японского языка в ходе реформ письменности. Также хирагана используется в книжках для детей, еще не освоивших иероглифы, и для обозначения чтения сложных иероглифов в книжках для детей постарше.
Более графически простая катаканаиспользуется для записи иностранных слов и названий, а также как своеобразный курсив для выделения отдельных слов в предложениях.
Кандзи используются для записи корней слов, а также японских фамилий, названий и имен (в основном – мужских). Естественно, что в больших текстах кандзи, хирагана и катакана (а в последнее время – и латиница) используются вместе, вперемешку.
В Средние века хирагана обычно использовалась для записи «развлекательной» литературы (романов, повестей и стихов), кандзи – для ученых трактатов по образцу китайских, а катакана – для религиозных нужд.
Понятно, что столь запутанная и неоднозначная система письменности не способствовала желанию делать текст единственным носителем информации. Так, в первых же поэтических сборниках к каждому стихотворению приписывался комментарий, когда, кем и почему оно было сочинено, чтобы можно было отличить основной смысл от вторичных.
Хорошие знания кандзи были редкостью даже среди знати. По той же причине уже древнейшие японские художественные тексты богато иллюстрировались, не только по эстетическим соображениям, но и для упрощения их понимания. За счет этого развивалась традиция экономного символического рисунка, каждый штрих которого нес смысловую нагрузку.

Буддизм

Не менее важным в ходе реформ VI века было то, что в Японии распространился буддизм. К этому моменту философское учение, сформулированное Буддой, успело обрасти развитой мифологией и сложным богослужением. Привнесение их в мировоззрение японцев, с одной стороны, дало простор для развития тонкой и высокой культуры, а, с другой стороны, создало почву для появления множества религиозных сект, «упрощающих» сложное и неоднозначное учение до простых, если не примитивных тезисов вроде «Постоянное произнесение слов „Славься, будда Амида“ („Наму, Амида-буцу“) дарует после смерти райское блаженство».
Дело в том, что простой народ и многие представители военной знати отнюдь не получали утонченного образования и не могли, да и не хотели разбираться во всех тонкостях буддийской теологии. Они рассматривали буддизм с точки зрения синтоизма – как систему «Ты мне – я тебе» и искали простейших путей достижения желанного посмертного счастья.
Неудивительно, что привезенное из Китая учение чань-буддизма, получившее в Японии новое название – «дзен», быстро завоевывало умы и простых, и знатных японцев. Ведь дзен-буддизм не был ни «примитивной» сектой, ни собранием сложнейших правил богослужения. Наоборот, точнее всего было бы определить его как реакцию протеста и против первого, и против второго.
Дзен ставил превыше всего Просветление, мгновенное событие, происходящее в сознании человека, который смог выйти за пределы установившихся иллюзий окружающего мира. Достигалось это не приношением божеству, а личным подвигом – медитацией, а также помощью Учителя, который неожиданной фразой, историей, вопросом или поступком показывал ученику абсурдность его иллюзий. Такие дзенские вопросы или истории назывались коаны.

Ранняя японская эстетика

Важной концепцией буддизма была принципиальная невозможность точного описания окружающего мира, именно в связи с его иллюзорной и непостоянной природой. Поэтому начало активно развиваться символическое искусство, не описывающее мир, а «указывающее» на уже известные людям иллюзии, причем часто эти символы иллюзий располагались или перемешивались так, чтобы показать людям их иллюзорную природу.
С другой стороны, развивалось искусство, ищущее способ уловить состояние этого непостоянного мира в данный конкретный момент. Оно тоже было весьма лаконичным, так как если бы такой рисунок делался долго, то мир за это время бы серьезно изменился, и изображение потребовалось бы переделывать. По этой же причине такие изображения часто были монохромными.
Итак, как мы видим из всего вышеизложенного, появление и развитие в Японии и Китае «историй в картинках» – это результат не гениального «просветления» отдельных художников, а закономерное и вполне предсказуемое явление. Вполне предсказуемы были также характер и техника исполнения этих рисунков. Изображая молящихся зайцев и играющих в кости монахов, Тоба создавал не «юмористические рисунки», а, своего рода, графический коан, символически описывающий «перевернутый» мир. При этом он проявил большое графическое мастерство, точными и скупыми линиями рисуя своих персонажей.
Немудрено, что сейчас эти рисунки хранятся в монастыре как дзенская святыня, а у Тобы нашлось немало подражателей, рисовавших в стиле «Тоба-э».
Начав реформы в китайском стиле, японцы испытали своего рода «головокружение от реформ». Они хотели подражать Китаю буквально во всем, в том числе и в масштабном строительстве зданий и дорог. Так, в VIII веке был сооружен самый большой в мире деревянный храм Тодайдзи («Великий Восточный Храм»), в котором находилась огромная, 16-ти с лишним метровая бронзовая статуя Будды. Строились и огромные дороги-проспекты, предназначавшиеся для быстрого передвижения императорских гонцов по всей стране.
Однако скоро выяснилось, что реальные потребности государства куда скромнее, и на поддержание и продолжение таких строек просто не было средств и политической воли. Япония вступала в период феодальной раздробленности, и крупные феодалы были заинтересованы в поддержании порядка в своих провинциях, а не в финансировании масштабных имперских проектов.
Резко сократилось число и популярных ранее среди знати путешествий по всей Японии с целью посещения наиболее красивых уголков страны. Аристократы довольствовались чтением стихов поэтов прошлого, воспевших эти края, и сами писали такие стихи, повторяя уже сказанное до них, но ни разу эти края не посетив. В связи с уже неоднократно упоминавшимся развитием символического искусства, знать предпочитала не ездить в чужие края, а сооружать в собственных поместьях их миниатюрные копии – в виде систем прудов с островками, садов и так далее.
Одновременно с этим в японской культуре развивается и закрепляется культ миниатюризации. Отсутствие в стране каких-либо значительных ресурсов и богатств делало единственно возможным соревнование между тщеславными богачами или ремесленниками не в богатстве, а в тонкости отделки предметов быта и роскоши.
Так, в частности, появилось прикладное искусство нэцкэ (нэцукэ) – брелков, использовавшихся как противовесы для кошелей, которые подвешивались к поясу (карманов японский костюм не знал). Эти брелки, максимум несколько сантиметров длиной, вырезались из дерева, камня или кости и оформлялись в виде фигурок животных, птиц, божков и так далее. Тонкость резьбы на них до сих пор поражает воображение посетителей музеев.
Примерно в этот же период формируются представления о мужской и женской красоте, актуальные в Японии и по сей день. В отличие от России, в культуре которой поэтизировалась красота мужественная (стать, здоровье, румяное лицо и так далее), в Японии поэтизировалась красота женственная – тонкие черты лица, длинные красивые волосы, тонкая, хрупкая фигура, большие выразительные глаза.
Отметим, что эти критерии относились и к женщинам, и к мужчинам. Во многом это было связано с тем, что занятые политикой и войнами мужчины уступили женщинам право создания художественной литературы, и женщины описали в ней «романтических принцев» своей мечты, представление о которых вошли в дальнейшем в кровь и плоть японской культуры. Самым известным из этих персонажей стал принц Гэндзи, персонаж первого японского романа – «Повести о Гэндзи» Мурасаки Сикибу.
Особое отношение было к красоте детей и подростков. Свадьбы заключались рано, и возраст, который мы сейчас считаем «подростковым», в те времена считался возрастом молодых, но уже взрослых (женатых/замужних) людей. Аналогичное явление известно и европейской культуре – вспомним 12-тилетнюю Джульетту. Однако в Японии эти взгляды просуществовали куда дольше в жизни, а в культуре живут до сих пор.
Помимо уже упоминавшейся категории «чистоты», важной для японцев была также категория «невинности». Они считали (и считают), что чистое и невинное сердце способно, не обращая внимания на иллюзии, видеть самую суть красоты мира. Отсюда особое внимание к детям и их естественной красоте и непосредственности.
Также большое внимание в мировоззрении японцев уделялось мимолетности времени и неизбежности смерти. Детская и подростковая красота приобретала здесь особое значение именно в связи с недолговечностью. Отсюда же и праздник цветения сакуры, когда вся Япония выезжает на природу любоваться дикой вишней, которая цветет всего несколько дней поздней весной.

Период междоусобиц

Новый этап истории средневековой Японии связан с увеличением влияния самураев – служивых людей и военной аристократии. Особенно сильно это стало заметно в периоды Камакура (XII-XIV века) и Муромати (XIV-XVI века). Именно в эти периоды особенно повышается значение дзен-буддизма, ставшего основой мировоззрения японских воинов. Медитативные практики способствовали развитию боевых искусств, а отрешенность от мира уничтожала страх смерти.
С началом подъема городов постепенно демократизируется искусство, возникают его новые формы, ориентированные на менее образованного, чем раньше, зрителя. Развиваются театры масок и марионеток с их сложным и, опять-таки, не реалистическим, а символическим языком.
Активно начали внедряться деньги (завозимые из Китая), а также хлопок и фарфор. Это способствовало формированию городского среднего класса, который теперь мог позволить себе покупать недорогие, но изящные и практичные вещи.
На основе фольклора и высокого искусства начинают формироваться каноны японского массового искусства. В отличие от европейского театра, Япония не знала четкого разделения трагедии и комедии. Здесь сильно сказались буддийские и синтоистские традиции, не видевшие большой трагедии в смерти, которая считалась переходом к новому перевоплощению.
Круговорот человеческой жизни воспринимался как круговорот времен года в природе Японии, в которой из-за особенностей климата каждый сезон очень ярко и определенно отличается от других. Неизбежность наступления весны после зимы и осени после лета переносилась и на жизнь людей и придавала искусству, повествующему о смерти, оттенок умиротворенного оптимизма.
Несмотря на постоянно идущие самурайские войны, население страны росло и богатело, совершенствовалось в искусствах и технологиях, становилось все более образованным и разборчивым в развлечениях. Военные повести, рассказывавшие о политике и войне, преобразовывались в авантюрные романы о великих воинах и об их похождениях на войне и в любви. Естественно, при издании они богато иллюстрировались, а иногда и вовсе издавались почти без текста – одни картинки, последовательно рассказывающие сюжет романа.

Эпоха Эдо

Подлинный расцвет массовой культуры начался после того, как три сёгуна (полководца) Японии, правивших один за другим, – Нобунага Ода, Хидеёси Тоётоми и Иэясу Токугава – после долгих сражений объединили Японию, подчинили правительству всех удельных князей и в 1603 году сёгунат (военное правительство) Токугава начал управлять Японией. Так началась эпоха Эдо.
Роль императора в управлении страной окончательно свелась к чисто религиозным функциям. Недолгий опыт общения с посланцами Запада, познакомивший японцев с достижениями европейской культуры, привел к массовым репрессиям крестившихся японцев и строжайшими запретами общения с иностранцами. Япония опустила между собой и остальным миром «железный занавес».
В течение первой половины XVI века сёгунат закончил уничтожение всех своих бывших врагов и опутал страну сетями секретной полиции. Несмотря на издержки правления военных, жизнь в стране становилась все более спокойной и размеренной, потерявшие было работу самураи становились либо странствующими монахами, либо сотрудниками спецслужб, а иногда – и тем, и другим вместе. Начался настоящий бум художественного осмысления самурайских ценностей, появлялись и книги о знаменитых воинах, и трактаты по боевому искусству, и просто народные легенды о воителях прошлого. Естественно, было и множество графических произведений разных стилей, посвященных этой теме.
С каждым годом все больше росли и расцветали крупнейшие города, центры производства и культуры, самым важным из которых был Эдо – современный Токио. Сёгунат потратил много сил и указов, чтобы упорядочить каждую мелочь жизни японцев, разделить их на, своего рода, касты – самураев, крестьян, ремесленников, купцов и «нелюдей»- хинин (в эту касту попадали преступники и их потомки, они занимались самым презираемым и тяжелым трудом).
Особое внимание правительство уделяло купцам, так как они считались кастой, развращенной спекуляцией, поэтому от купцов постоянно ждали неповиновения. Чтобы отвлечь их внимание от политики, правительство поощряло развитие в городах массовой культуры, строительство «веселых кварталов» и прочие аналогичные увеселения. Естественно, в строго регламентированных пределах.
Строгая политическая цензура практически не распространялась на эротику. Поэтому основной темой для массовой культуры этого периода стали произведения на любовные темы различной степени откровенности. Это относилось и к романам, и к пьесам, и к сериям картин и картинок. Наиболее популярными картинами стали гравюры в стиле «укиё-э» («картины проходящей жизни»), изображающие радости жизни с оттенком пессимизма и ощущением ее быстротечности. Они доводили до совершенства накопленный к тому времени опыт изобразительного искусства, превращая его в массовое производство гравюр.
Именно один из величайших мастеров «укиё-э» – Кацусика Хокусай и придумал, как уже говорилось выше, термин «манга» для обозначения своих рисунков.
Популярны в начале XIX века были также издания жанра «куса-дзори» («рассказы в картинках») и «ёмихон» («книги для чтения») – развлекательная массовая литература, повествующая о невероятных приключениях, привидениях, и так далее. Многие жанровые принципы этой литературы в дальнейшем активно использовались в манге.

Заключение

Итак, от времен монаха Тоба (XII век) до времен Хокусая (начало XIX века) японские комиксы – «истории в картинках» развивались совершенно самостоятельно, испытав лишь в начале сильнейшее влияние аналогичной китайской живописи. Однако при этом они не считались «настоящим» высоким искусством и рассматривались либо как иллюстрации к дзен-буддийскому вероучению, либо как замена книг для не умеющих хорошо читать, либо как эстетически приятные (но не более того) зарисовки «укиё-э». Впрочем, надо признать, что искусство в Японии вообще не имело того статуса, который оно получило в Европе со времен Возрождения, когда творцы были «властителями умов», почитавшимися при жизни наравне с правителями государств. В средневековой Японии наиболее почитались не живые, а давно умершие творцы древних времен (особенно периода Хэйан), давшие японской культуре великую поэзию, романы и дневники, а также религиозные трактаты. Современное же искусство и его создатели не почитались вовсе, хотя у них были и поклонники, и ценители, обычно забывавшие о своих кумирах после их смерти или ухода из мира творчества.

Новая Япония (1853-1959)

Пришествие европейской культуры

Очередной коренной перелом в истории Японии пришелся на 1853 год. Четыре американских парохода под командованием коммодора Мэтью Перри прорвали морскую самоизоляцию страны и вынудили правительство подписать с США договор о сотрудничестве. Всем стало ясно, что сохранившая средневековые традиции Япония никак не может в военном и экономическом смысле противостоять Западу.
Это предопределило падение в 1867 году сёгуната Токугава и начало правления императора Мэйдзи, решившего провести в стране полномасштабные реформы. Эти события получили название «Реставрация Мэйдзи».
Как и реформы в китайском стиле, реформы в западном стиле охватили все сферы жизни Японии. Было запрещено деление на касты, самураям было запрещено носить оружие, отменены сословные привилегии, органы власти преобразовывались по примеру европейских. Была введена суровая «нравственная» цензура, запретившая множество созданных в эпоху Эдо эротических произведений искусства. Японцы тщательно изучали опыт стран Запада и заимствовали из него то, что считали для себя наиболее подходящим. Одновременно началась перестройка и укрепление армии.
Вместо «манги» Хокусая в Японию пришли западные комиксы. Первые японские журналы комиксов начали издавать два японизировавшихся иностранца – англичанин Чарльз Виргман (журнал «Зе Джапан Панч» («The Japan Punch»), начало издания – 1862 год) и француз Жорж Биго (журнал «Тоба-э» («T ôbaé»), начало издания – 1877 год). Оба эти журнала были ориентированы на обширные поселения иностранцев в Японии и выходили, соответственно, на английском и французском языках.
Вскоре технику графики европейских комиксов освоили и японцы, и начали выходить такие журналы, как, например, «Марумару Тимбун» (начало издания – 1877 год). Они уже были на японском языке, хотя публиковали комиксы в европейском стиле.
Со временем японские комиксы «переварили» европейский опыт и начали возвращаться к прежнему стилю графики, опираясь на развитую индустрию книгопечатания и новую технику рисования, в которой перо и карандаш заменили кисть. Это позволило сделать рисунок еще более четким и точным.
Постепенно японские комиксы приобретали все больший национальный колорит и начали играть значительную роль в культурной жизни общества. Особенно остро воспринимались политические манга, возникшие на фоне подъема социалистического движения, резко критиковавшего новые милитаристские японские порядки.
Первым японским «сериальным» комиксом с постоянными героями по образцу американских комиксов стал юмористический цветной комикс Ракутэна Китадзавы «Тагосаки и Макубэ осматривают Токио» («Тагосаку то Макубэ но Токио Кэмбуцу»), который начал издаваться в 1902 году в журнале «Дзидзи манга». Китадзава прославился тем, что одинаково блестяще рисовал и в европейском, и в японском стилях. Его комикс рассказывал о смешных ситуациях, в которые попадают два бродяги из далекой провинции, приехавшие в Токио и никак не могущие разобраться в перестроенном в европейском стиле городе.
И вот, в 1917 году японцы позаимствовали еще одно европейское изобретение. Вслед за первыми японскими кинофильмами появились и первые мультфильмы. Началась история японской анимации, история аниме.

Появление аниме

Первые японские анимационные фильмы появились, как уже было сказано, в 1917 году. Это были маленькие фильмы длиной от одной до пяти минут, и делались они художниками-одиночками, пытавшимися воспроизводить ранние опыты американских и европейских мультипликаторов.
Самым первым японским анимационным фильмом считается «Новый альбом набросков» («Дэкобоко Син Гатё», 1917) Дэкотэна Симокавы(он рисовал мелом на черной доске и снимал свои рисунки на пленку). Также в 1917 году был создан «Как краб отомстил мартышке» («Сару Кани Кассэн») Сэйтаро Китаямы, а в 1918 году – его же «Момотаро» («Момотаро») (Момотаро – популярный герой японских сказок).
Ни одного из этих фильмов не сохранилось, но понятно, что их художественная ценность была невелика – это были всего лишь эксперименты, сейчас интересные только для историков кино как первые шаги японской анимации.

Манга в 1920-е годы

В истории японской массовой культуры начало 1920-х годов – весьма важный период. Полностью освоив техническую и административную стороны жизни США и Европы, Япония становилась все более «европейской» державой.
Пришедший к власти в 1912 году император Тайсё (годы правления – 1912-1926) не был сильной политической фигурой, и власть постепенно переходила в руки демократического парламента. Почувствовав свободу, художники- мангаки («создатели манги») и аниматоры стали активно экспериментировать с иностранными графическими стилями, одновременно все более политизируясь.
В начале 1920-х группа видных японских художников-карикатуристов, среди которых были Ракутэн Китадзава, Иппэй Окамото, Сако Сисидо,Ютака Асо и некоторые другие, посетили Соединенные Штаты, чтобы встретиться с американскими коллегами и обменяться опытом.
Как раз в этот период в США также был подъем индустрии комикса, и, во многом под влиянием Окамото, газета «Асахи Симбун» в 1923 году начала выпускать еженедельное комикс-приложение «Асахи Граф» («Asahi Graph»), сначала печатавшее адаптации американских комикс-серий, а затем и оригинальные японские комиксы в американском стиле.
Вскоре издатели японских газет осознали влияние и популярность комикса среди читателей и стали активно заказывать их своим художникам. Первым популярным японским комиксом нового поколения стал серийный четырехрисуночный (т.е. каждый выпуск состоял из четырех рисунков, рассказывающих одну небольшую историю) «Неунывающий папаша» («Нонки на То-сан») Ютаки Асо, созданный в 1924 году для газеты «Хоти», специально чтобы подбодрить пострадавших в ужасном землетрясении 1923 года в провинции Канто, когда был почти полностью разрушен Токио и его окрестности.
Почти сразу же наиболее популярные комиксы начали собирать и издавать в виде книг. Это уже была идея, на тот момент в Америке не известная, но сыгравшая ключевую роль в истории японского комикса. Сюжеты этих произведений, в основном, были комедийные и сатирические, в них изображалось и высмеивалось современное японское общество.
Уже в начале века начали издаваться и детские комиксы. Здесь нельзя не упомянуть три журнала издательства «Коданся» – «Сёнэн Клаб» (начало издания – 1914 год), «Сёдзё Клаб» (начало издания – 1923 год) и «Ёнэн Клаб» (начало издания – 1923 год), соответственно, для мальчиков, девочек и малышей. Они просуществовали до 50-х годов и послужили прообразами современных японских детских и юношеских журналов.
В них в том числе, помимо рассказов и статей, публиковались и детские комиксы, также впоследствии переиздававшиеся отдельно в виде книг. Важно отметить сразу же проявивший себя принцип четкого разделения аудитории манга-издания по половому и возрастному признакам.

Аниме 1920-х годов

В 1920-е годы обычная длина анимационного фильма в Японии не превышала 15 минут. Практически вся тогдашняя анимация делалась в крошечных домашних студиях художниками-одиночками и финансировалась кинематографическими и кинопрокатными фирмами в обмен на право проката. Производство анимации финансировали, в частности, такие компании как «Асахи Кинема», «Такамаса Эйга», «Иокогама Синема Кёкай» и некоторые другие.
Уже тогда возникла характерная для японской аниме-индустрии система студийного подряда, когда крупная компания финансирует производство анимации на небольших студиях, получая все прокатные права и доходы с продаж, выплачивая производителю лишь изначально оговоренную контрактом сумму.
С одной стороны, это способствует художественному разнообразию продукции, так как на каждой небольшой студии-производителе работает собственная команда дизайнеров и аниматоров, реализующая в своих работах уникальный студийный стиль. Они могут не отвлекаться на последующее прокатное сопровождение аниме, целиком посвящая себя творчеству.
С другой стороны, это значительно сокращает доходы, которые аниматоры могут получить от производства даже очень популярного фильма, поскольку они не могут рассчитывать на проценты от прибылей. Поэтому аниматорам приходится компенсировать качество количеством, не имея типичной для американских и европейских аниматоров возможности несколько лет заниматься производством одного фильма.
Обычно аниматоры либо использовали западные сюжеты, скажем, популярный американский комикс и мульт-сериал «Кот Феликс», либо, гораздо чаще, – экранизировали классические китайские и японские сказки, рисуя их как в стиле традиционной японской графики, так и в европейских стилях. Наиболее заметными аниматорами эпохи немого кино считаются Дэкотэн Симокава, Дзунити Коти, СэйтароКитаяма, Санаэ Ямамото, Мурата Ясудзи и Офудзи Нобору, вырезавший своих персонажей из бумаги (так называемая «силуэтная анимация»).
Фильм Санаэ Ямамото «Гора, на которой оставляли умирать старух» (1924) считается самым старым дошедшим до нас японским анимационным фильмом.

Времена милитаризма

Середина 1920-х годов – это эпоха мирового экономического кризиса, больно ударившего и по Японии. Японская промышленность задыхалась без ресурсов, но в стране не было денег их закупать. Росло не только обнищание населения, но и его вовлечение в рабочее движение по образцу уже победившего в Российской империи. Также политизировалась и интеллигенция.
Однако, после прихода к власти императора Хирохито (годы правления – 1926-1989) и наступления эпохи Сёва политическую власть все более и более начали захватывать амбициозные военные, воодушевленные победой в русско-японской войне.
Усилилась политическая цензура, началось активное преследование и казни либералов и социалистов. К началу 1930-х контроль военных над правительством страны был почти абсолютен. В 1931 году Япония оккупировала Манчжурию, создав там марионеточное государство Манчжоу-Го, за что в 1933 году была исключена из Лиги Наций.
В массовой культуре Японии также усилились милитаристские настроения, поддерживаемые военными цензорами. Понявшие «намек» правительства художники постепенно переключились на пропаганду «японских национальных ценностей».
Нежелающие следовать этим путем или садиться в тюрьму авторы уходили в создание детских и эротических комиксов. Последние становились все более и более популярны, так как скабрезный юмор – непременный элемент военной культуры (напомним, что аналогичный юмор был популярен и во времена сёгуната Эдо, и в России времен «национального подъема» 1905-1914 годов). Сатира постепенно заменялась бодряческим юмором или высмеиванием «отдельных недостатков».
Художественным символом эпохи стала популярнейшая детская манга Суйхо Тагавы «Норакуро» («Норакуро», 1931-1941), печатавшаяся в журнале «Сёнэн Клаб» и повествовавшая о приключениях незадачливого пса-вояки Норакуро, постепенно проходящего все военные чины от рядового до капитана в пародийной армии животных. Со временем эти приключения становились все менее юмористическими и все более бравурно-военными, однако, «Норакуро» все равно был запрещен в 1941 году как «насмешка над доблестной японской армией». Тем не менее, в 1934 году аниматор Мицуё Сэоснял по мотивам этой манги одноименный 11-ти минутный фильм, имевший большой успех.
Другая популярная манга этого периода – «Приключения Данкити» («Бокэн Данкити», 1933-1939) Кэйдзо Симады, рассказывала о предприимчивом пареньке, попавшем на остров в Тихом океане и научившем туземцев поклоняться японскому флагу (символу власти императора) и давать отпор иностранным захватчикам.
Еще одна манга этого времени – «Быстрый Таро» (Спидо Таро) Сако Сисидо была создана под явным влиянием американских комиксов и боевиков и рассказывала о маленьком мальчике, который путешествует по всему миру, сражаясь с международным заговором. При этом он водит машины, летает на самолете и даже прыгает с парашютом. Отметим также, что многие детские комиксы этого периода были цветными, что вообще никогда не было характерно для Японии до этого, и не характерно сейчас.
Менее военно-ориентированным был чрезвычайно популярный семейный комикс «Малышка Фуку» («Фуку-тян») Рюити Ёкоямы, выходивший с 1936 по 1971 год. В нем рассказывалось о маленькой девочке, проделки которой помогают людям переживать трудности военного (а затем и после военного) времени.
Несмотря ни на что, американское и европейское кино продолжало показываться в Японии до начала Второй Мировой. Также была весьма популярна американская анимация, находившаяся, в свою очередь, под влиянием американских военных настроений, а потому созвучная политике, проводившейся японской цензурой.
Из достижений анимации стоит отметить создание в 1932 году Кэндзо Масаокой первой чисто анимационной студии «Масаока Филм Продакшн» («Masaoka Film Production»). В 1933 году он снимает на ней первый японский звуковой анимационный фильм «Сила и женщины мира» («Тикара то Онна но Ёнонака»).

Вторая Мировая война

С 1937 года, когда Япония начала интервенцию в Китай и развязала масштабную японо-китайскую войну, на зрителей и читателей буквально обрушился поток комиксов и анимации агитационного содержания. Осознавая их ценность, правительство не только координировало их создание, но и поддерживало его материально. Была создана организация «Син Ниппон Мангака Кёкай» («Новый японский союз создателей манги»), печатный орган которой, журнал «Манга», выходил до самого конца войны даже в периоды отчаянной нехватки бумаги.
Несколько вдали от этих событий оказался выход в 1940 году первого японского научно-фантастического (НФ) комикса – «Путешествие на Марс» («Касэй Танкэн») Таро Асахи и Нобору Осиро. Он рассказывал о маленьком мальчике, который во сне вместе с собакой и кошкой отправился на космической ракете к Марсу. Комикс был нарисован в три цвета, в нем подробно показывались марсиане и ракеты, и даже были вклеены настоящие фотографии Луны.
Уже упоминавшийся Рюити Ёкояма в 1943 году в журнале «Манга» опубликовал фантастический реваншистский комикс «Воин науки приходит в Нью-Йорк» («Кагаку Сэнси Нью-Йорк ни Сюцугэн су»). В нем впервые в истории манги была предложена концепция «огромного боевого робота», сыгравшая ключевую роль в последующей истории аниме.
Сохранилась полулегендарная история о том, как в 1942 году в Токио был устроен «закрытый» показ двух трофейных американских фильмов – «Унесенных ветром» и диснеевской «Белоснежки и семи гномов». На показе присутствовали правительственные чиновники и кинематографисты, в том числе молодой Акира Куросава.
Особенно зрителей поразила именно «Белоснежка», потому что она была цветная (первый японский цветной фильм был сделан только в 1951 году). Согласно легенде, был сделан неофициальный, но неутешительный вывод о решительном превосходстве американского киноискусства над японским.
В том же 1943 году, по решению правительства, Мицуё Сэо поручили снять первый большой японский анимационный фильм, естественно, агитационного содержания. Им стал 37-минутный «Момотаро — морской орел» («Момотаро но Умиваси»). В нем в аллегорической форме воспроизводилось знаменитое нападение японской авиации на базу американских ВМС в Пирл-Харборе. Сделан он был для того, чтобы «правильно» рассказать об этом событии детям. Все персонажи этого фильма были разнообразными, но неизменно героическими зверюшками.
В 1945 году Мицуё Эдзо снял продолжение истории Момотаро – «Момотаро — божественный воин» («Момотаро Уми но Синпэй»). Он рассказывал о героических операциях человекообразных зверюшек-морских пехотинцев по освобождению Индонезии и Малайзии от карикатурных рогатых чертей, под которыми подразумевались американцы.
Через четыре месяца после выхода на экраны этого фильма Япония капитулировала, но он успел произвести впечатление на юного Сигэру Тэдзуку, который, посмотрев этот фильм, твердо решил когда-нибудь стать аниматором. Однако, это уже была другая история…

Оккупация Японии

После капитуляции в 1945 году в жизни Японии наступили черные времена оккупации. Экономика находилась в глубоком кризисе. Большая часть кинотеатров была разрушена бомбардировками. Однако, как часть плана послевоенного преобразования Японии, США восстановили значительную часть разрушенных кинотеатров и начали масштабный ввоз своей кинопродукции в Японию.
В разрушенной стране не было других развлечений, кроме кинотеатра, и толпы японцев выстроились к кассам. В числе прочих были и анимационные фильмы братьев Флейшер – «Морячок Попай» и «Путешествия Гулливера», сериал Пола Терри «Майти Маус», Уильяма Ханны и Джозефа Барберы – «Том и Джерри», «Дятел Вуди» Уолтера Ланца и многие другие. Многие из них уже были цветные.
Японские аниматоры были поражены техническим превосходством этих фильмов. Им стало очевидно, что будущее коммерческой анимации не за индивидуальными работами художников, как это было раньше, а за крупными анимационными студиями по образцу американских.
Первой такой студией стала «Ниппон Дога», созданная в 1946 году Кэндзо Масаокой и Санаэ Ямамото. Их первым мультфильмом стал фильм Масаоки 1947 года «Котенок Тора-тян» («Сутэнеко Тора-тян»).
В том же 1947 году КонИтикава на киностудии «Тохо Эйга» создал первый в истории Японии кукольный мультфильм – «Маленькая послушница» («Мусумэ Додзёдзи»).
Естественно, впрочем, что эти фильмы имели скорее символическое и экспериментальное, чем коммерческое значение. А фильм 1948 года режиссера Мицуё Сэо и студии «Ниппон Дога» «Королевский хвост» («Осама но Сиппо») был просто запрещен как «коммунистический».